Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
ов,
громко топая, придут в его особенную брачную спальню?
Она улыбнулась с сожалением и не сказала ни слова. Я мог бы ударить ее.
- Я не врубаюсь в это, Сюз, - стонал я. - Ты же секретарь, ты ведь не
шикарная модель. Почему он хочет иметь в качестве своего главного женского
алиби тебя?
- Я думаю, он восхищается мной.
Я сердито посмотрел на нее.
- Ты женишься ради бабок, - воскликнул я. - С Пиками ты была просто
шлюшкой, теперь ты будешь настоящей блядью.
Она приблизила свое решительное, упрямое лицо к моему.
- Я женюсь для оригинальности, - ответила она, - а этого ты никогда не
смог бы мне дать.
- Нет, этого бы точно не смог, - сказал я очень язвительно.
Я встал из-за стола, сделав вид, что хочу поставить пластинку,
застегнул свои три пуговицы, и к счастью, наткнулся на Эллу. Ее голос мог
успокоить даже вулкан. Я подошел к двери лишь на миг, и действительно, жара
начинала пропитывать воздух и ударять тебя.
- Лето не может так продолжаться, - сказал мужик за Гаджой, вытирая
свою потную бровь потной рукой.
- О, конечно, может, папуля, - ответил я. - Оно может продолжаться до
тех пор, пока календарь не скажет "стоп"!
- Нет..., - сказал мужик, подло уставившись на темную синеву этого
сочного июньского неба.
- Оно может светить вечно, - прошипел я ему, наклонившись и попав в пар
от его Гаджи. Потом я развернулся и пошел обратно, чтобы обсудить дела с
Сюз.
- Расскажи мне об этом клиенте, - сказал я ей, присаживаясь. - Скажи
мне, кто, когда и даже, если тебе известно, почему.
Сюз была со мной довольно мила, ибо уже пронзила мои легкие своей
маленькойстрелкой.
- Он дипломат, - ответила она, - или, по крайней мере, так говорит. Он
представляет какую-нибудь страну?
- Не совсем так, нет, он приехал сюда на какую-то конференцию, так она
мне сказала.
- Кто она?
- Его женщина, которая пришла с ним к Хенли покупать платья.
Я уставился на Сюзетт.
- Пожалуйста, ответь мне на вопрос, который давно меня гложет. Как ты
говоришь им об этом?
- О чем?
- О том, что ты мой агент.
Сюз улыбнулась.
- О, это довольно легко. Иногда, конечно, они знаю обо мне, я хочу
сказать, по рекомендации других клиентов. А если не знают, я их
подготавливаю и показываю кое-что из своей коллекции снимков.
- Так вот запросто?
- Да.
- А Хенли, он знает?
- Я никогда не делаю этого, когда он рядом, - сказала Сюз, - но
подозреваю, что он знает.
- Понятно, - сказал я, не обрадовавшись этому. - Понятно. А как быть с
этим дипломатом? Как мне зафиксировать сделку?
- Разреши?, - было, ответом Сюз, причиной этому служило то, что я сжал
ее колено своими. Я отпустил ее и спросил: "Ну, так как? "
Она открыла свою сумочку и дала мне бумажный квадрат, на котором было
написано:
Микки Пондорозо
12б, Уэйн Мьюз Уэст,
Лондон (Англия), S. W. 1.
Адрес был отпечатан, но имя вписали от руки.
- О, сказал я, вертя эту штуку пальцами. - У тебя есть хоть малейшее
представление о том, какие снимки ему нужны?
- Я не вдавалась в подробности.
- Не издевайся, Сюз. Ты ведь получаешь 25 процентов, не так ли?
- А ты не можешь дать мне немного авансом?
- Нет. Только не раздражайся.
- Ну, тогда ладно.
Я поднялся, чтобы уйти. Она последовала моему примеру довольно
медленно.
- Я пойду искать этого персонажа, - сказал я. - Проводить тебя до
магазина?
- Лучше не надо, - ответила она. - Нам не разрешается приводить
ухажеров к зданию.
- Но я больше не твой ухажер.
- Нет, - сказала Сюзетт. Она быстро поцеловала меня в губы и побежала.
Потом остановилась и скрылась из виду, идя медленным шагом.
Поиски М-ра Микки П. я начал в Белгравии.
И я должен сказать, что я тащусь от Белгравии: не от того, чего тащатся
папики, живущие здесь, и что они называют головокружительной вершиной
бешеных извращений. Я вижу Белгравию, как Старый Английский Продукт, такой,
как Смена Стражи или Савильские костюмы для гребли на лодках, или сыр
Стилтон в больших коричневых китайских банках, и все те вещи, которые
рекламируют в журнале Esquire, чтобы заставить американцев посетить
красочную Великобританию. Я хочу сказать, что в Белгравии есть ящики с
цветами, и навесы над дверьми, и фасады домов окрашеныразличными оттенками
кремового цвета. Великолепная жизнь среди красных и зеленых просторных
площадей за окном, мяуканья и машин дипломатов, и все доставляют к дверям, и
маленькие ресторанчики, где педиковатые создания в обтягивающих хлопковых
брюках спортивного покроя подают авокадо за пять фунтов.
Казалось, что все, чего не хватает для полноты картины - это Король Тед
собственной персоной. И я всегда, проходя через этот район, думал, что это
великолепный бело-зеленый театр комедии, которым я восторгался, как бы
грустно это не было.
Итак, я рыскал по Белгравии в своем новом римском костюме, что было
подвигом первооткрывателя в Белгравии, где люди все еще носят пиджаки,
свисающие ниже того места, которое портные называют "сидячим". А на шее у
меня висел мой Роллейфлекс, его я всегда держу наготове ночью и днем, потому
что неизвестно, когда может случиться катастрофа, например, самолет рухнет
на Трафальгар-сквер, и ее я смогу продать ежедневным газетам, в которые
заворачивают рыбу или жареный картофель. Либо какой-нибудь скандал,
например, известные персоны с различными нелицеприятными женщинами, его
очень выгодно продал бы маленький Уиз.
Это привело меня к Уэйн Мьюз Уэст. Как и остальные тихие Лондонские
заводи, это была вполне сельская местность, с мостовыми, клумбами, тишиной и
запахом конского навоза повсюду. Я увидел мотороллер "Веспа", припаркованный
возле недавно построенной конюшни, и сгорбившуюся над деревянной кадкой
возле хромированной входной двери фигуру в шелковом розовато-лиловом тайском
летнем костюме
Я щелкнул пальцами, пытаясь обратить его внимание на себя.
- Здорово, - сказал он, глядя вверх и улыбаясь мне. - Ты хочешь, чтобы
я позировал для тебя возле моей "Веспы"?
- Вам не могли выдать что-нибудь с четырьмя колесами? - сказал я. - Вы,
наверное, из какой-нибудь испорченной маленькой страны?
М-р Микки П. был не очень доволен.
- Я разбил ее, - сказал он. - Это был Понтиак Конвертибл.
- Это наше правило левой стороны такое неудобное.
- Я знаю правила, в меня просто врезались.
- Как всегда, - сказал я.
- Что?
- Стойте спокойно, пожалуйста, и улыбайтесь, если хотите такой снимок.
Я щелкнул его несколько раз. Он стоял возле своего скутера, как будто
это был арабский пони.
- В вас всегда врезаются, - объяснил я. - Всегда вина лежит на другом.
М-р Пондорозо прислонил свой скутер к стене Уэйн Мьюз Уэст.
- Ну, я не знаю, - сказал он, - но в вашей стране очень много плохих
водителей.
Я перемотал катушку.
- А в вашей стране они какие? - спросил я его.
- В моей, - сказал он, - это не имеет значения, потому что дороги
широкие, а автомобилей меньше.
Я поглядел на него. Мне хотелось выяснить, откуда он, но я не хотел
задавать прямых вопросов, что всегда мне казалось грубым путем разузнать
вещи, которые при некотором терпении люди скажут тебе сами. К тому же, мы
все еще были на подготовительной стадии, необходимой при встрече со
взрослыми, неважно, какой расы.
- Вы латиноамериканец? - спросил я у него.
- Я родился там, да, но живу в Соединенных Штатах.
- О, да. Вы представляете обе страны?
На его лице появилась дипломатическая улыбка.
- Я работаю в ООН. Пресс-атташе делегации.
Я не спросил у него, какой.
- Интересно, могу ли я спрятаться у вас дома от этого яркого света,
чтобы поменять катушку?
- Чтобы что?
- Перезарядить камеру. Кстати, - сказал я, разглядывая его в галерее, -
я думаю, что нам с вами надо поговорить о фотографии. Сюзетт прислала меня,
вы ее встретили у Хенли.
Он поглядел на меня осмотрительно и пустым взглядом, потом вновь
вернулся к дипломатической улыбке и похлопал меня по плечу.
- Заходи, - проговорил он, - я ждал тебя.
Изнутри квартира выглядела клево и дорого - знаете, с покрытой стеклом
белой металлической мебелью, американскими журналами, комнатными растениями
и сифонами, но было ощущение, что ничто из этого не принадлежало ему, в чем
я и не сомневался.
- Выпьешь? - спросил он.
- Спасибо, нет, я не буду, - сказал я ему.
- Ты не пьешь?
- Нет, сэр, никогда.
Он уставился на меня, держа бутылку и стакан и казалось, что он впервые
по-настоящему заинтересовался мной.
- Тогда как же ты сдерживаешь себя?
Мне так часто приходилось разъяснять это старшим собратьям, что это
превратилось уже почти в рутину.
- Я не использую кайф от алкоголя, - сказал я, - потому что весь нужный
мне кайф я получаю от себя самого.
- Ты вообще не пьешь?
- Либо ты пьешь много, либо, как я, ты не пьешь вовсе. Ликер создан не
для придачи энергии, а для оргий или для полного воздержания - это
единственно мудрые отношения между мужчиной и бутылкой.
Он покачал головой, и налил себе немного смертельного варева.
- Так значит, ты - фотограф?
Я понял, что мне нужно быть очень терпеливым с этим типом.
- Так точно, - ответил я и продолжил, еще не подозревая, с какими
странностями мне придется столкнуться. - Какие снимки вам нужны?
Он выпрямился и напряг свой торс.
- О, я бы хотел, чтобы ты сфотографировал меня.
- Вас?
- Да, это что, необычно?
- Ну, да, немного. Мои клиенты обычно заказывают снимки с моделями,
делающими то и се...
Я пытался осторожно намекнуть ему на его странности. Но он сказал,
- Я не хочу моделей, только себя.
- Да я понимаю. А что вы будете делать?
- Атлетические позы, - ответил он.
- Только вы один?
- Конечно. - Он видел, что я все еще был растерян. - В моей
гимнастической форме, - добавил он.
Он поставил стакан и бутылку и отправился в соседнюю комнату, пока я
листал американские журналы, посасывая тоник. Потом он вышел одетый -
клянусь, что ничего не выдумываю - в пару голубых баскетбольных кроссовок с
белыми шнурками и черные трико. Его обнаженная грудь была покрыта густыми
волосами, как рождественская открытка, а на голове у него была маленькая
круглая купальная шапочка.
- Можешь начинать, - сказал он.
- Сколько поз вы хотите?
- Около ста.
- Серьезно? Это обойдется вам недешево... Вы хотите делать что-нибудь
конкретное или просто позировать?
- Я полагаюсь на твое вдохновение.
- О" кей. Тогда просто ходите вокруг. Ведите себя естественно.
Щелкая аппаратом, я продумывал основные вопросы, которые мог бы задать
ему; мне было интересно, был ли он банкротом, или лунатиком, или у него были
столкновения с законом, как у многих жителей столицей в эти дни. Этот
сумасшедший латиноамериканец неуклюже бродил среди мебели в своих
апартаментах, принимая нарциссические позы, будто он уже восхищался снимками
этого огромного великолепного мужчины.
Через какое-то время после этих движений в тишине - он потеет, я
гоняюсь за ним, щелкая фотоаппаратом, словно профессор с сачком для бабочек,
- он схватил свою выпивку, рухнул в белое, покрытое блестящей кожей кресло,
и сказал:
- Возможно, ты способен мне помочь.
- Я тоже так думаю, М-р Пондорозо.
- Зови меня Микки.
- Как скажете, - сказал я ему, делая непоколебимый вид, и перезаряжая
свой аппарат.
- Дело вот в чем, мне нужно закончить исследование для своей
организации о пути британского народа середины ХХ столетия.
- Отлично, - произнес я, думая, как бы скорее добраться до сотни, и
щелкая его сидящего, с животом, вываливающимся избалетных трико.
- Я исследовал англичан, - продолжил он, - но у меня очень мало
интересных идей насчет них.
- Как долго вы их исследовали?
- Недель шесть, думаю; я знаю, это не очень долгий срок. Но даже за это
время я не увидел никаких перспектив.
Микки П. вопрошающе глядел на меня в промежутках между глотками.
- Даже погода неправильная, только взгляни в окно, - сказал он, -
Английское лето должно быть холодным.
Я понял, что он имел в виду. Старое солнце Сахары неожиданно вылезло на
небо и перепекло нас в совершенно другую форму, отличающуюся от обычной
сырой мягкотелой массы.
- Попробуйте задавать мне вопросы, - проговорил я.
- Ну, давай возьмем две главные политические партии, - начал он, и я
сразу понял, что он подготавливается к большой речи.
- Нет, благодарю, - выпалил я, - я не хочу быть задействованным ни в
той, ни в другой.
Его лицо немного вытянулось.
- Они тебя не интересуют, в этом все дело?
- А как же иначе?
- Но ведь ваши судьбы разрабатываются по их инициативе...
Я сфотографировал его небритое лицо ужасным крупным планом.
- Если кто-либо, - перебил я его, - и разрабатывает мою судьбу, так это
уж точно не эти парламентские чуваки.
- Ты не должен презирать политиков, - возразил он мне. - Кому-то ведь
надо заниматься домашним хозяйством.
Здесь я отпустил свой Роллейфлекс, и начал бережно выбирать слова.
- Если бы они занимались лишь домашним хозяйством и прекратили бы
играть в Уинстона Черчилля и Великую Армаду, так как время оловянных
солдатиков прошло, тогда бы их никто не презирал. Их бы просто не было
заметно.
М-р Пондорозо улыбнулся.
- Я думаю, сказал он, - это бы подошло политикам.
- Я надеюсь, - ответил я.
- Тогда что ты скажешь о Бомбе? - спросил М-р П. - Что ты будешь делать
с этим?
Все понятно, я связался с настоящим зомби.
- Послушайте. Никто во всем мире моложе двадцати лет ни капельки не
заинтересован в этой вашей бомбе.
- Ага, - оживился чудак-дипломат, его лицо при этом стало хитрым. - Вы,
может и не заинтересованы - я имею в виду, здесь, в Европе, - но как насчет
молодых людей в Советском Союзе и в США?
- Молодые люди в Советском Союзе и в США, - процедил я ему сквозь зубы,
- не дадут и маленького куска кошачьего дерьма за эту вашу бомбу.
- Полегче, сынок. Откуда ты знаешь?
- Мужик, это же только вы, взрослые, хотите уничтожить друг друга, и я
должен сказать, говоря, как так называемый подросток - мневас вовсе не жаль.
Разве что в процессе уничтожения друг друга вы убьете несколько миллионов
нас, невинных ребятишек.
М-р П. чуть раздражен.
- Но ты же не был в Америке, не так ли? - прокричал он, - или в России,
где ты мог бы поговорить с молодыми людьми!
- А зачем мне ехать туда, мистер? Необязательно путешествовать, чтобы
узнать, каково быть молодым - когда угодно и где угодно. Поверьте мне,
мистер Пондорозо, молодежь интернациональна, как и старики. Мы все очень
любим жизнь.
Я не знал, сказал ли я сейчас чушь, или думает ли так же хоть
кто-нибудь кроме меня во всей Вселенной. Однако, как бы там ни было, я верил
в это, основываясь на своих собственных наблюдениях и разговорах со своим
старым Папашей.
М-р П., казалось, разочаровался во мне. Потом лицо его немного
просветлело, он вопрошающе поднял брови и сказал:
- Это оставляет нам лишь одну английскую тему, но очень важную... (при
этих словах чудила в балетных трико поднялся и отдал честь)... И это Ее
Величество Королева Британии!
Я вздохнул.
- Нет, пожалуйста, только не это, - сказал я ему очень вежливо, но
уверенно. - На самом деле мы очень, очень, очень устали от этой темы. Я даже
не имею на этот счет никаких соображений из-за полного отсутствия интереса.
М-р Пондорозо выглядел так, будто он провел бесполезно все утро. Он
поднялся, и его гимнастическая форма немного приспустилась, показав складку
волосатого брюха оливкового цвета. Он пробормотал:
- Значит, ты немного можешь рассказать мне о Британии и позиции,
которую она занимает.
- Только то, - сказал я, - что ее позиция в данный момент - это поиск
своей позиции.
Он не стал с этим спорить, поэтому, улыбнувшись мне, он ушел, чтобы
вернуть себе респектабельный вид. Я поставил пластинку на его новехонькую
стереосистему, выбрав Билли Х., от которой я тащусь даже больше, чем от
Эллы. Но только когда я усталый и унылый, как в данный момент: от встречи с
Сюз, тяжелой работы с Роллейфлексом и потом от этой идиотской беседы. А Леди
Дэй столько выстрадал в своей жизни, что ты забываешь все свои невзгоды, и
вскоре я вновь был весел, как котенок.
- Хотел бы я иметь эту пластинку, - сказал я, когда появился М-р П.
- Бери, пожалуйста, - просиял он.
- Подождите, пока вы получите счет за те снимки, что я нащелкал, прежде
чем дарить мне подарки, - предупредил я его.
Он ответил мне, что было довольно мило с его стороны, тем, что положил
пластику обратно в конверт и впихнул ее мне под мышку, как будто письмо в
почтовый ящик.
Я поблагодарил его, и мы вышли на солнцепек.
- Когда вам надоест ваша Веспа, вы можете отдать мне и ее тоже.
Верьте или нет, это сработало!
- Как только починят мой автомобиль, - сказал он, похлопывая рукой по
сидению, - эта игрушка твоя.
Я взял его за руку.
- Микки, - сказал я, - если ты имеешь в виду это, я - твой. А снимки,
надо сказать, это просто любезность.
- Нет, нет, - разгорячился он. - Это совершенно другое дело. За
фотографии я заплачу наличными.
Он поспешил в дом. Я посидел на сидении скутера, просто для того, чтобы
почувствовать, каково это; когда он вышел из дома, на нем был его тайский
серебряный пиджак. Он дал мне сложенный чек.
- Благодарю, - сказал я, разворачивая его. - Но, знаешь, это не
наличные.
- О. Ты предпочитаешь наличные?
- Не в этом дело, Микки - просто ты сказал "наличные", понимаешь? Давай
посмотрим, где находится филиал банка. Остановка Виктория, это прекрасно. Я
вижу, что это не одно из множества отвратительных неблагоприятных заведений,
молодец. Я успеваю туда до закрытия, всего доброго.
Я умчался, обдумывая, что насчет скутера он говорил абсолютно серьезно.
И если я хотел действовать быстро и сделать снимки, чтобы держать с ним
контакт и поднажать на его совесть, если она у него была, чтобы прибрать к
рукам это средство передвижения, то я должен был скорее попасть домой, в
свою темную комнату.
Куда я и стремился, заскочив по пути в банк, который уже готовился к
закрытию, когда я прибыл - на самом деле, клерк уже закрыл половину двери.
Он осмотрел меня сверху донизу, мою Спартанскую прическу, мои подростковые
шмотки и все прочее, и просто сказал, "Да? ".
- Что "да"? - ответил я.
- У вас здесь дело? - спросил он меня.
- Да, - разъяснил ему я.
- Дело? - повторил разбитый нищетой продавец из канцелярского отдела.
- Дело, - сказал я.
Клерк все еще держал дверь.
- Мы закрываемся, - произнес он.
- Если мои глаза меня не подводят, - ответил я, - часы над вашим столом
показывают без четырех три, так что будьте любезны, вернитесь за свой стол и
обслужите меня.
Служащий ничего больше не сказал и прошел за свою стойку, потом поднял
брови, и я дал ему чек М-ра Пондорозо.
- Вы являетесь, - спросил он, изучив его так, будто это была какая-то
штука, которую в банке раньше никогда не