левого.
     - Почему?
     - Ему не обязательно говорить, почему. Он просто хочет, чтобы тот уехал
отсюда и вообще из этого квартала. И ты должен сказать Клевому и проследить,
как он смотается.
     Я уставился на этого английского продукта.
     - Эд, - сказал я, - ты можешь пойти и помочиться себе на ногу.
     Как ни странно, но он улыбнулся, если это можно было назвать улыбкой.
     - Ладно, - сказал он, - я возьму пятерку.
     И я  сделал свою вторую большую ошибку, а именно - подошел к ящику, где
я держу  некоторые ценные вещи, открыл его и  достал  немного  денег,  а  Эд
моментально запустил туда свои руки, и когда я ухватился за них, он дернулся
назад и ударил меня по шее, дважды, очень быстро.
     Я терпеть не могу драки. Нет, я не трус, - честно говоря, не думаю, что
я трус, - но я терпеть  не могу  эту глупую  возню, когда,  не  говоря уже о
возможности пораниться, ты можешь нанести  ущерб кому-нибудь, на  кого  тебе
совершенно  насрать, и  очутиться в кутузке за нанесение побоев. Так  что по
возможности  я избегаю  драк. Но  раз  уж  я ввязался,  с другой  стороны, я
предпочитаю грязную борьбу -  я не  Джентльмен Джим, - потому что в драке  я
вижу лишь  один выход,  раз  уж  нет  других вариантов:  победить  как можно
быстрее и сменить тему.
     Так  что первое, что я сделал, превозмогая  боль, пока Эд все еще тыкал
меня в шею, - это  схватил его  за пиджак обеими руками, чтобы он не  достал
свою бритву, а дальше  я поднялся, в то время,  как он все еще  бил  меня по
лицу и  прыгнул ему на ногу всеми  своими  девятью стоунами, и пнул  его так
сильно, как  мог,  по голени, в то время, как  я почувствовал  треск зубов и
кровь  заливала  мне  глаза. Он согнулся,  ему  пришлось это  сделать,  и  я
отпустил  его  пиджак, схватил бутылку с лаймовым  соком и разбил ее о череп
Эдварда, его ноги подкосились, и он  упал на пол, затем я  пнул его в живот,
просто для полной уверенности.
     - Ты жалкий вероломный ублюдок! - провозгласил я.
     Эд лежал и стонал. Я вытащил его бритву, подошел к окну и запустил ее в
Неапольскую ночь, потом сделал погромче  Ч. Паркера, чтобы соседи не слышали
того,  чего им  не положено  слышать, вытер полотенцем  кровь,  и  открылась
дверь, и это был М-р Клевый.
     - Привет, - сказал Клевый. - Я слышал какой-то шум.
     Я указал на Эда-Теда.
     - Вот и все, - сказал я.
     Клевый подошел и посмотрел на него.
     - Ах, этот, - сказал он. - Извини, что прибыл поздно.
     -  Лучше  поздно,  чем  никогда, -  сказал я.  -  Ты  можешь помочь мне
избавиться от тела.
     Клевый оглядел меня.
     - Тебе лучше пойти в ванную, - сказал он. - Я спроважу твоего гостя.
     И  он  ухватился за  воротник  пиджака  Эдварда своими  длинными, очень
солидными руками, и поволок  его по полу за дверь,  и я  слышал  звук, будто
грузчики переносят по твоей просьбе большое пианино.
     В ванной  я привел  себя в  порядок, оказалось, что все было нормально,
правда, чувствовал я себя ужасно, и вернулся назад к себе в комнату, вытащил
первую попавшуюся пластинку  из пакета Эда, поставил ее и это оказались MJQ,
исполнявшие Конкорд, очень мило и уютно.
     Появился Клевый,  кивнул на музыку со словами "Мило", спросил, может ли
он вымыть руки, и я пошел вместе с ним в ванную.
     - Где ты уложил Эда? - спросил я.
     - На улице. По соседству. Посреди мусорных ящиков.
     - Надеюсь, что он не мертв, или не при смерти.
     -  Я  так  не думаю, -  сказал Клевый, вытирая  свои длинные руки. - Он
умрет  как-нибудь  в другой день, - и улыбнулся не  очень приятно. Когда  мы
вернулись  в комнату, я  рассказал ему, что поведал мне Эд  во  время своего
дружелюбного визита.
     - Уилф, мой брат, сказал мне то же самое.
     - Он тоже с ними?
     - Он хотел бы, но они не берут его из-за меня.
     - А этот Дятел, - спросил я Клевого. - Ты его знаешь?
     - Я знаю, как он выглядит...
     - Крутой чувак, не так ли?
     - Ну, говорят, что есть четыре сотни тинэйджеров, подчиняющихся ему.
     - Четыре сотни? Не дури меня, Клевый.
     - Верь мне. Около четырех сотен.
     - Тинэйджеров?
     - Ну, Теды, полу-Теды... ты знаешь... местные хулиганы...
     Хотел бы я, чтобы вы слышали, какое презрение вложил Клевый в последнее
слово!
     - Ну, и что ты думаешь обо всем этом? - спросил я его.
     Клевый закурил.
     - Что-то происходит, - сказал он.
     - Ты хочешь сказать, в данный момент?
     -  Что-то готовится.... Извини, но ты не заметил  бы этого, сынок,  так
как ты не цветной...
     - Ну, скажи мне, что? Потому что, черт возьми, я не верил во все это.
     - Например, нас начали переезжать машинами. И мотоциклами.
     - Случайные происшествия. Пьяницы. Ты уверен?
     - Это  случается  так часто. Это все намеренно. Нужно быстро переходить
улицу, если видишь, что кто-то приближается.
     - Что еще, Клевый?
     -  Ну, вот еще что. Тебя останавливают и  стреляют  сигарету.  Если  ты
даешь им, они берут всю пачку и ухмыляются. Если  отказываешь, они бьют тебя
и убегают...
     - "Они". Сколько "их"?
     - Небольшие группы.
     - С тобой это случалось?
     - Да.  Вот еще что. Несколько дней  назад,  в  метро, меня остановили и
спросили "С какой стороны тебе сбрить волосы? "
     - А что ты ответил?
     - Ничего.
     - Ты был один?
     - Нас было двое. Их - восемь или девять.
     - Что было дальше?
     - Они сказали "Мы вас ненавидим".
     - Ты ответил?
     - Нет. Потом они сказали "Убирайтесь к себе в страну",
     - Но это и есть твоя страна, Клевый.
     - Ты так думаешь?
     - Клянусь Богом, так оно и есть! Я могу сказать тебе, мужик, это и есть
твоя страна.
     - Я сказал им тоже самое.
     - Значит, ты все-таки ответил?
     - Когда они это сказали, да, я ответил.
     - Что произошло дальше?
     - Они  назвали  меня ублюдком. Поэтому мой  друг сказал"Когда твоя мать
хочет хорошенько потрахаться, она не беспокоит твоего отца - она приходит ко
мне".
     - Как им это понравилось?
     -  Я не знаю. Потому  что  когда он сказал это,  он также вытащил нож и
предложил им подойти.
     - А они?
     - Нет, они не подошли. Но в этот раз их было всего восемь или девять.
     В  глазах  Клевого  появился взгляд, каким он, должно  быть, смотрел на
этих Тедов.
     - Не смотри на меня так, мужик, - взмолился я. - Я же на твоей стороне.
     - Да?
     - Да.
     - Очень мило  с твоей стороны, -  сказал Клевый, но я видел, что он так
не думал или не верил мне.
     Я выключил MJQ.
     - Ну, и что же произойдет дальше? - спросил я его.
     - Я не знаю, парень. Я хотел  бы тебе сказать, но не знаю. А знаю я вот
что. До сих пор белые Теды воевали друг против друга, все эти детские банды.
Если они примутся за  цветных,  на  с здесь всего  несколько тысяч, но я  не
думаю, что ты увидишь среди нас трусов.
     Я не мог вынести этот кошмар. Я воскликнул:
     - Клевый, это  же  Лондон,  а не какой-то провинциальный  городишко  на
отшибе цивилизации! Это Лондон, мужик, столица, огромный великолепный город,
где жили представители всех рас еще со времен древних римлян!
     Клевый сказал:
     - О, да, я верю тебе.
     - Они никогда не допустят этого! - провозгласил я.
     - Кто они?
     - Взрослые! Мужчины! Женщины! Все авторитеты! Закон и порядок - одна из
самых великих вещей в Англии!
     На это Клевый не ответил. Я взял его за плечо.
     - И, Клевый, - сказал я, - ты - один из нас. Ты не Пик, вообще-то...
     Он убрал мою руку.
     - Если  начнутся  какие-то неприятности,  -  сказал  он,  - я  - Пик. И
причина, по которой я  им являюсь - меня никогда не спрашивали, мне  никогда
не  отказывали ни в чем, всегда  принимали меня -  ты понимаешь? Даже если я
наполовину  белый!  Но  твои  люди... нет.  Часть меня,  принадлежащая тебе,
принадлежит и им тоже.
     После того, как он сказал это, он вышел.
     Так что после всего этого я провел ужасную ночь: иногда  просыпался  от
болей и зуда, а красно-фиолетовое  марево  заполнило все  в окно. Иногда мне
снились  эти  сны,  из  которых ты  ничего  не помнишь, кроме того,  что они
ужасны. Или я лежал, размышляя, и не был уверен в том, я это или не я.... Но
когда я проснулся, около полудня, я знал, что мне  нужно сделать  по крайней
мере  две  вещи: номер один- позвонить  Д-ру А. Р.  Франклину, под предлогом
проверки моих ран, а на самом деле для того, чтобы уладить  все насчет этого
рандеву  с  Папашей, и номер два - отыскать  Уиза; потому что только он знал
все  про то, что рассказал мне Клевый, и только он мог сравниться по степени
опасности, если бы захотел этого, с Дятлом или с кем угодно. А также я хотел
вновь увидеть парня.
     Когда я  вышел на улицу в поисках телефонной  будки, солнце было чем-то
занято,  и  день  выдался  безветренный.  Но  то   ли  я  действительно  это
чувствовал, то ли я был утомлен -  в воздухе была какая-то  тишина, с чем-то
вроде  движения:  то  есть будто воздух менялся не с помощью ветра, а сам по
себе, туда,  сюда,  с  небольшими паузами.  Подивившись этому на  ступеньках
дома, я  заскочил к Джилл  на  один миг спросить, знает ли  она номер  Уиза,
потом проверил мусорные ящики в округе, посмотрел, там ли еще Эд (его уже не
было),  и отправился по  улице в сторону телефонов-автоматов. Стекло в одной
будке, а оно, видит Бог,  крепче брони, было расколото, в  другой  же трубка
была  вырвана  с корнем.  Так  что я  вернулся к  расколотой и  позвонил  на
Харли-стрит.
     Трубку подняла медсестра, она сказала, что помнит меня, спросила, как я
себя чувствую,  и объяснила, что Д-р Ф. в отпуске, в Риме,  на конгрессе, но
вернется через неделю,  и  поинтересовалась,  позвоню  ли  я еще,  и, кстати
говоря, что вообще случилось? Моя голова ничего  не соображала и была готова
взорваться,  так  что я сказал "нет, ничего,  привет  доктору,  счастья вам,
благодарю, я перезвоню в другой раз. Потом я позвонил Уизу.
     Надо сказать, что я побаивался этого звонка.  Во-первых,  понравится ли
это Уизу? А  во-вторых... я ведь никогда не звонил  кому-либо,  занимающимся
таким  делом,  и мне было интересно, кто  поднимет  трубку? Парень? Девушка?
Служанка? Один из клиентов? Так что пока шли  гудки, я репетировал возможное
начало  разговора.  Но  я  зря волновался,  трубку взял Уиз,  он сказал, что
Большая Джилл предупредила его, что  я буду звонить,  и когда я смогу зайти?
Он дал мне адрес, сказал позвонить в  дверь с табличкой "Ветеринар" на самом
верху. Так я и сделал.
     Еще одним  сюрпризом было  то, что,  кроме самого  Уиза,  там была  его
женщина, а я думал, что  ее  не будет  видно, - я хочу сказать,  что  она не
должна была  принимать так по-светски, словно чья-то тетушка. Она показалась
мне очень юной, и, как говорят, "респектабельной", в общем, если бы я увидел
ее на  панели (если допустить, что я бываю там),  сомневаюсь, что  я бы  все
понял.  Единственное  - она  так  смотрела  на  тебя, словно  ты  был  неким
возможным ценным продуктом - ну, там, бруском мыла, или куриными окорочками,
или чем-нибудь  вроде этого.  Еще я предполагал, что застану здесь  в  самом
разгаре различные виды оргий, - судьи и епископы веселятся  на сластолюбивых
диванах,  -  но  на  самом  деле все выглядело вполне  обычно,  даже немного
чопорно и утонченно.
     Пока  женщина Уиза готовила нам чай, я рассказал ему об Эде и Клевом  и
Дятле и обо всех Неаполитанских делах.
     - Сдается мне, там что-то не так, - сказал я.
     - А что ты хочешь от меня? - спросил Уиз не очень вежливо.
     - Я не знаю, Уиз. Может, съездишь и глянешь?
     -  Почему, дружок?  Моя  профессия  не  позволяет  мне  вмешиваться  во
что-либо кроме своих собственных дел.
     - Да, я полагаю, ты прав.
     - О чем, вообще, ты беспокоишься? У тебя нет проблем с цветом кожи...
     Я  понял,  что не  смогу  втолковать Уизу свои  мысли.  Вот  он  сидит,
свернувшийся  в  клубок,  словно гепард, одетый  в  уличные  шмотки, стоящие
дороже смокингов, улыбается,  ухмыляется, и выглядит, блядь, таким довольным
собой, осмелюсь я сказать.
     - Просто, Уиз, - сказал я,  делая последнюю  попытку,  - я подумал, что
то, о чем я тебе рассказал, тоже вызовет у тебя отвращение.
     -  Ну,  -  сказал он,  -  кстати  говоря, вызывает.  Вызывает,  парень,
вызывает, - все эти лоховские делишки мне отвратительны: например, удары без
предупреждения! Игры, в которые играют люди!
     Я извинился за это и хотел сказать, что и сам он играл некоторое время,
да и в данный момент играет, если уж на то  пошло,  но нельзя  забывать, что
Уизард где-то  глубоко внутри такой юный. На самом  деле, зачастую он  ведет
себя как продукт в коротких штанишках.
     Он встал, чтобы включить музыку на своем проигрывателе.
     - Я знаю этого Дятла, - сказал он, нажимая кнопку А или Б.
     - О? Давай тогда, Уизард. Рассказывай.
     Он рассказал.  Уиз  и  Дятел,  как  оказалось, оба были  воспитанниками
церковного детского приюта в Уондсворте,  - что для меня было новостью как о
Теде, так и о  Уизе. По  словам Уиза, в детстве  Дятел  отличался кротким  и
тихим поведением,  и  из-за  этого был объектом насмешек для остальных  юных
трудных детей, пока не настал день, когда, в возрасте одиннадцати лет, он не
утопил малыша  в  реке Уэндл,  проткнув плоскогубцами шину и бросая камни до
тех пор, пока  тот  не  пошел  ко дну.  С тех  пор остальные  обитатели дома
брошенных котят держали Дятла на расстоянии, что,  если  верить памяти Уиза,
удивило  Дятла и нанесло ему боль, ибо он, казалось, считал,  что не  сделал
ничего необычного. Уиз рассказал  эту байку, как и  я сейчас,  для смеха, но
даже он не считал, что это хоть сколько нибудь смешно, я видел.
     - А дальше? - спросил я.
     Дальше, сказал Уиз, преступное чадо отослали в клетку, одну из тех, что
заготовлены  для различных возрастных  групп,  он  отрабатывал свое  год  за
годом,  до  сегодняшних  дней,  когда  в  возрасте  семнадцати  лет  он  был
великолепно  натренирован для антиобщественной  деятельности,  как  и  любой
другой  парень  в королевстве,  и  закон ждал его следующей крупномасштабной
операции, чтобы упечь его по-взрослому. Помоги Боже, сказал Уиз, тем, к кому
его  посадят, потому что, если они его  не изобьют и  тем  самым  не взбесят
окончательно, парень одного из них все равно хлопнет, потому что проблема не
в том, что парень такой уж плохой, а в том, что он ни капли не понимает, что
вообще означает слово плохо. Тем временем его главным достижением с тех пор,
как он  покинул  церковный  дом,  было превращение  кинотеатра  Ладброукс  в
развалины.
     - Одним словом, - заключил Уиз, - мальчика нужно уложить спать.
     - Никого не нужно укладывать, - сказал я, - даже тебя.
     В этот момент зазвонил телефон, вновь  появилась  женщина Уиза и заняла
на момент его место на  капитанском  мостике, ибо наклевывалось дельце. Если
бы вам  случайно посчастливилось  услышать ее  разговор - в  смысле, лишь ее
реплики,  -  звучало  бы это  совершенно  обыденно,  так  уж  аккуратно  она
подбирала слова, но если бы  вы, как и мы,  знали,  в  чем дело, вы бы сразу
поняли,  как ее разговор соответствует  соглашениям, к которым она приводила
назойливого кота на том конце линии. И вы бы удивлялись и удивлялись, гадая,
кем, судя по ее ответам, может  быть этот  тип - и имеет ли  он какое-нибудь
представление о том, что на самом  деле происходит здесь, и как организовано
на самом деле великолепное свидание для него, жалкого бедного ублюдка.
     После этого женщина Уиза вежливо посмотрела на нас и ничего не сказала,
но через некоторое время  Уиз  встал, словно он  это запланировал  несколько
дней назад,  и сказал, почему бы мне с  ним немножко не прогуляться? И вышел
вместе со мной, ничего  не  сказав своей женщине,  а  она,  в  свою очередь,
ничего не сказала ему.
     Там, на  свежем  воздухе, после  небольшого  молчания,  мы  завернули в
частный скверик, к которому, по-моему, у Уиза был ключ  - кстати, этот сквер
можно  было видеть  из магазина, упоминавшемся  мной в начале,  где мы часто
бывали вместе - и мы сели на два металлических стула, под поздним полуденным
солнцем, и Уиз сказал:
     -  Парень, это  скука: я точно  тебе говорю, скука.  Как  только сделаю
немного денег, завяжу с этим.
     - Она тебе позволит?
     - Позволит? Мне?
     - Ты ей, кажется, нравишься.
     - О, еще бы я ей не нравился! - Он засмеялся - довольно противно. -  Но
я отпущу ее, как только получу то, что мне нужно.
     - И что будешь делать с тем, что тебе нужно?
     Он посмотрел на меня.
     - Парень, я  не знаю, - сказал он. -  Может,  путешествовать. Или начну
какой-нибудь бизнес. Что-нибудь, в общем, - и нацелился камешком в голубя.
     - Если до этого тебя не поймают, - не удержался я.
     Он пихнул меня в бок.
     - Вряд ли, парень, честно, вряд ли. Если твоя девка на  улице - да, это
паршиво. Но девчонка по вызову - им это доказать будет не так уж и легко.
     - Никогда не поздно начать, как они говорят.
     - О, конечно, они всегда так говорят.
     Он кинул еще один камешек и попал в яблочко.
     Я сказал:
     - Не против, Уиз, если я задам тебе вопрос?
     - Давай, мужик.
     - У  твоей девки  было, скажем, х  мужчин.  Рабочий  день  завершен, ты
пришел домой и лег спать. Как тебе это нравится?
     - Что это?
     - Ее х мужчин.
     Уиз посмотрел на меня: клянусь,  я  действительно  хотел сделать в этот
момент что-нибудь для парня - дать ему тысячу фунтов и отправить на чудесный
остров в южных морях, где у него будет великолепный и беззаботный праздник.
     - Никак мне это не нравится, - сказал он.
     - Нет?
     - Нет. Потому что я не думаю об этом. Не разрешаю себе - ясно?
     Какие-то дети бегали туда-сюда, цветы и все остальное цвело, вышагивали
по  тротуару птицы - даже  та, в которую он попал камнем - и я не мог больше
этого выносить.
     - Пока, Уиз, - сказал я. - Заходи в гости.
     Он не ответил, но когда я повернулся, выйдя за калитку, он помахал мне.
     Сейчас уже  был вечер, и я  думал, идти ли мне на встречу с  Хоплайтом.
Честно  говоря,  я  был  довольно-таки  истощен,  и  не только  это  служило
причиной,  я не был  уверен, хочу  ли я видеть Хоплайта, красующегося  перед
телекамерами.  Дело  в том,  что  Зови-Меня-Приятелем решил, что  Несчастные
Любовники  не очень подходили Хоплайту, но парень рожден  для телевидения, и
они обязаны поместить  его  куда-нибудь,  что они и собирались  сделать этим
вечером в  программе под названием Скрещение! , где они  сводили неожиданные
пары или группы людей в студии, чтобы посмотреть, что из этого получится.
     Но перекусив в Нош и выпив две чашки крепкого кофе, я почувствовал тягу
к суровым испытаниям и  отправился на  такси в  студию. Я миновал швейцара и
очкастых женщин  за столом  при  помощи, на мой  взгляд, самого эффективного
метода: заходишь  твердым, наглым шагом, будто тот,  кто  не знает, зачем ты
здесь,  не  знает, зачем  он сам  здесь (им  становится  от  этого  стыдно),
проворно  поднимаешься  по   лестнице  или  заходишь  в  лифт  и   нажимаешь
какую-нибудь  кнопку,  потом  стучишь   в  любую  дверь,  говоришь,  что  ты
заблудился,  и   находишь  миленькую  секретаршу,   готовую  объяснить  тебе
правильную дорогу или даже самой проводить тебя.
     Та,  что попалась мне, привела меня прямо  к офису Зови-меня-Приятелем,
где  австралиец  был немного удивлен, увидев меня, но не очень сильно, ибо у
него на  руках уже была кучка странных типов. Конечно, там был Великолепный,
он сразу подбежал и  обнял меня, вызвав долю моего смущения, и еще  четверо.
Всех их, как  сказала секретарша, специально натренируют отдельно от  других
пяти  персонажей,  спрятанных где-то в другой части здания, а потом  все они
будут  сведены  в  настоящем шоу, где мы увидим Хоплайта  с контр-адмиралом,