т, выдернул из машины, сбросил каску и трижды шарахнул  головой
о простреленную дверь. Теперь на ней остались и глубокие вмятины.
   Выпустив его из рук, я наблюдал, как он повалился в лужу.
   Вскочив в машину, я запустил двигатель и дал  деру.  Минут  десять  у
меня в запасе имелось.  В  пустынном  городе  машину  без  стекол  найти
нетрудно, особенно если поднять на дыбы всех  гаишников.  А  так  все  и
произойдет. Как же, своих обидели, да еще тип с прострелянной машиной  и
окровавленным ухом.
   Теперь   я   уже   ехал   целеустремленно.   Минут   пятнадцать   мне
потребовалось, чтобы добраться до дома своего адвоката. Не знаю  почему,
но я чувствовал себя с ним как за каменной стеной.
   Оставив машину возле  подъезда,  я  бросился  в  дом.  Девять  этажей
остались позади за считанные секунды.
   Узкая  полоска  света  пробивалась  сквозь   приоткрытую   дверь.   Я
насторожился и  несколько  секунд,  прислушиваясь,  простоял  в  мертвой
тишине. Но, кроме  собственного  порывистого  дыхания  и  стука  сердца,
молотящего по ребрам, ничего не услышал.
   У меня зародилось отвратительное предчувствие. Я сделал шаг вперед  и
приоткрыл дверь. Все двери комнат были распахнуты настежь и отовсюду шел
яркий свет. Горели люстры, бра, светильники.
   Я  вошел  в  квартиру,  захлопнул  дверь  и  начал  обход.  Ни  души.
Телефонная трубка болталась на проводе. Вот почему сюда было  невозможно
дозвониться.
   Больше всего  я  боялся  наткнуться  на  труп  Антона  где-нибудь  за
кроватью или на кухне. Но этого, слава  Богу,  не  случилось.  Теплилась
надежда, что он жив. Без него я обычный бродяга без роду и племени. Но и
он  меня  не  может  бросить  на  произвол  судьбы.  Мы  повязаны  одной
веревочкой. Вопрос в  другом.  Кому  понадобилось  перевернуть  квартиру
кверху дном? Ящики столов и шкафов валялись на полу, а вещи  разбросаны.
Спешил? Куда? Рассчитывает, что я сам приеду в аэропорт? Возможно.  Ведь
он так и не сумел до меня дозвониться, а мобильника у меня нет. Это наше
общее упущение.
   Среди груды бумаг, разбросанных повсюду, мое внимание привлекла  одна
визитка темно-синего цвета со знакомой эмблемой. Я поднял ее  и  прочел.
Это был рекламный  листок  гостиницы  "Балчуг".  Ничего  интересного.  Я
бросил его на место и двинулся дальше.
   В спальне находился еще один  телефонный  аппарат.  Он  работал.  Вся
надежда оставалась на Татьяну Русанову. Еще одну хранительницу секретов.
Найдя ее номер в телефонной книжке, я позвонил ей. Трубку сняли тут  же,
будто ждали моего звонка.
   - Кто это? Алло?
   - Твой клиент. Помнишь еще?
   - Ах, это ты, Тимур, - голос звучал тревожно.
   - Наверное, если твой метод меня определил правильно.  За  мной  идет
охота.
   Я уже дважды уворачивался от пуль. Антон пропал. Квартира  напоминает
Мамаево побоище. Где его искать? Я не знаю, что мне делать?
   - Значит ты наконец все понял?
   Ее слова остались для меня загадкой. Но я не стал развивать эту тему.
   - Что мне делать?
   - Приезжай ко мне. Я покажу тебе его логово.
   - Хорошо. Скоро буду.
   - Скорее. Теперь нельзя упускать ни секунды.
   Она бросила трубку.
   И опять сплошные ребусы.
   Из записной книжки на ковер выпали остальные листки. Я  о  них  успел
забыть.
   Все те же квитанция камеры хранения и листок с четырехзначным числом.
   Стоп... Я поднял глаза и увидел картину, висящую над  кроватью.  "Три
грации". Та же, что и у меня. Я встал на кровать  и  сдвинул  картину  в
сторону.
   Там находился сейф.
   Я набрал число, написанное  на  бумажке,  и  повернул  ручку.  Дверца
открылась.
   Вот он секрет бумажки из записной книжки. Но вспомнил я о нем слишком
поздно. В сейфе ничего не было, за исключением  пустого  конверта.  Того
самого конверта, что мне передал нотариус.  В  углу  стояло  имя:  Тимур
Аракчеев.
   Без содержимого конверт ничего не значил.
   С улицы доносился шум. Вой сирены.
   Я подбежал к окну и отдернул занавеску.
   Возле моей машины толпились вооруженные до  зубов,  омоновцы.  Кто-то
указал пальцем наверх. Мне показалось, что  меня  заметили,  и  отпрянул
назад. Не надо иметь много мозгов, чтобы начать  поиски  подозрительного
типа с единственной квартиры в доме, окна которой озарены  иллюминацией.
Нормальные люди давно уже спали. Я еще раз прильнул к окну.  К  подъезду
бежали  бойцы,  готовые  вступить  в  неравный  бой  с  монстром.  В  их
представлении я таковым и был.
   Для такой ситуации мои мозги  слишком  туго  соображали.  Дотянул  до
долгого звонка в дверь. Начали стучать, а потом ломать. Похоже, я  влип.
Но только не так глупо. Не время мне сидеть за решеткой.
   Выход удалось найти, когда дверь раскалывалась  на  части.  На  кухне
есть черный ход. Правда, выходом его не назовешь,  эти  ребята  тоже  не
лыком шиты, и дом уже окружен. Но тем не менее я побежал  вниз,  и  меня
смог остановить только крик. Судя по топоту, их было немало, и мы летели
друг другу в объятия. Дальше окон моя  фантазия  не  срабатывала.  Этажа
четыре я уже промахнул, а  пятый  не  смертельный,  если  зацепиться  за
дерево. Я выбил ногой стекло и высунулся  наружу.  Меня  обдало  ледяным
ветром  и  струями  дождя,  но  пыл  не  охладило.  Двумя  этажами  ниже
находилась мокрая покатая  крыша  соседнего  дома.  Она  сверкала  всеми
цветами радуги, отражая рекламные огни.
   Решение принято, думать  не  приходилось.  Опыт  уже  имелся.  Второй
прыжок за день.  И  я  прыгнул.  Сильного  удара  мне  почувствовать  не
пришлось, меня подкосило, как на ледяной горке, и понесло  по  скользкой
жести вниз. Небольшое  препятствие  об  водосборник  лишь  на  мгновенье
задержало меня на месте, но я успел вцепиться в карниз мертвой  хваткой.
И здесь опыт имелся: над котлованом я уже однажды висел. Но в том случае
мент меня спас, а в этом они стреляли вслед.
   Пули искрили по жести, но не пугали меня. Главное, не смотреть  вниз.
Я еще не созрел до встречи со смертью. Пока все долги  не  раздам  -  не
сдохну. С таким настроением и с  самолета  падать  не  страшно.  У  меня
открылось второе дыхание, и руки вытащили тело на крышу. Почти что чудо!
Удивляться потом будем, а раз ноги коснулись опоры, то им надо работать.
Я, как акробат-лунатик, бежал по краю, глядя только вперед.
   Омоновцы палили мне вслед. Прыгать вниз смельчаков не нашлось. Оно  и
понятно. Больно будет.
   Всевышний  услышал  мои  мольбы  и  предоставил  в  мое  распоряжение
пожарную лестницу, так что  бег  с  препятствиями  продолжился.  Я,  как
заправский матрос, перебирал ногами  по  скользким  перекладинам.  Ветер
раздувал плащ, и грозил сорвать меня с места и закружить в воздухе,  как
осенний лист. Ступени кончились не там, где  надо.  До  земли  оставался
целый этаж. Мне уже не привыкать  тыкаться  мордой  в  дерьмо,  так  что
контейнер с мусором, стоявший в трех метрах в стороне, меня устраивал. Я
изобразил из себя ныряльщика, резко оттолкнулся и угодил прямо в цель.
   Я очутился во дворе. Бежать можно только вправо, чтобы  не  выскочить
на ту же улицу. Подворотни мелькали одна  за  другой.  Где  и  как  меня
вынесло на площадь, не помню. Но тут было хоть какое-то движение.
   Через пять минут какой-то псих остановился. Мой вид его  не  напугал,
но он попросил заплатить вперед. Я дал ему двадцать долларов и  попросил
добросить до "Балчуга". Нет, на этот раз не  подсознание  опережало  мои
мысли, а твердые убеждения.
   Доехали мы быстро. Можно было и пешком дойти. Но время  поджимало.  Я
вышел из машины, снял с себя перепачканный плащ и бросил его в  урну.  В
таком и на вокзал не пустят. Костюм  еще  сохранил  свежесть,  но  ветер
пронизывал меня насквозь.
   Швейцар открыл  передо  мной  дверь.  Значит,  я  не  так  плох,  как
казалось. Я шел уверенной походкой и знал, куда иду.
   Шваркнув ногой по двери, я ворвался в  комнату  ночного  детектива  и
застукал его с пивной бутылкой в руках.
   - Черт! Вы опять меня напугали, -  присмотревшись  ко  мне,  он  тихо
спросил:
   - С каждой новой встречей, вы выглядите все  хуже  и  хуже.  Хреновую
работенку подобрали. Не холодно? - Послушай,  Аркаша,  у  меня  осталось
сорок долларов. Двадцать тебе, двадцать мне на такси.  Сделай  для  меня
последнюю услугу.
   - Могу  и  бесплатно.  Вы,  я  вижу,  сами  поиздержались.  Последнее
пальтишко продали. Скоро в одних носках объявитесь.
   - Мне не до шуток. Вот двадцатка. Меня она все равно не спасет. Я уже
понял, какую роль в этой жизни играют деньги.  Иди  к  администратору  и
выясни достоверно и точно, проживал ли в отеле в день убийства  Катерины
Кислицкой некий Антон Романович Гольдберг.
   Он не сказал ни звука, встал и вышел. Ждать пришлось недолго.  Вскоре
он вернулся и смотрел на меня с восхищением.
   -  Не  знаю,  как  вас  зовут,  но  вы  настырный  парень.  Настоящий
профессионал, не то, что мы все оболтусы с затуманенными мозгами.
   - Короче можно?
   - Гольдберг уехал из  гостиницы  за  десять  минут  до  того,  как  я
обнаружил труп. Это  он,  тот  самый  сосед  по  номеру,  который  перед
отъездом пожаловался на шум. После чего меня и  послали  проверить,  что
там за бардак устроили, а я напоролся на убитую.
   - Вот теперь я могу сдохнуть спокойно.
   - Послушай, приятель. У меня здесь куртка камуфляжная завалялась. Она
мне все равно мала; Накинь. Дуба дашь, пока такси поймаешь.
   Я согласился. Холод меня изматывал.
   Перевоплотившись непонятно во что, я ушел.
   С машиной мне повезло. Или шоферам сегодня везло. Татьяна тоже жила в
центре, и дорога заняла минут десять. В итоге  я  распрощался  со  своей
последней купюрой, и, кроме дырок в кармане камуфляжной  куртки,  ничего
не осталось.
   Бомж без роду без племени, без денег  и  документов  и  с  потерянным
прошлым.
   Что же касается будущего, то кто-то очень не  хочет,  чтобы  мне  оно
досталось.
   Поднимаясь вверх на лифте, я опять мучился нехорошими предчувствиями.
   Можно ли доверять Татьяне?
   Мне ничего о ней не известно. Чью сторону она занимает? Кого  в  моем
лице она видит? Врага? Или союзника? И жива ли она?  Сейчас  уже  нечему
удивляться.
   Я позвонил в дверь квартиры и напрягся, как пружина. Развязка уже  не
за горами.
   Она открыла дверь через  две  секунды,  стоя  на  пороге  в  плаще  с
сумочкой, перекинутой через плечо.
   - Куда ты провалился? Я уж думала, с тобой что-то случилось. Не будем
терять времени. Идем.
   - У тебя есть машина? Я малость поиздержался.
   - Глупый вопрос. Разумеется, у меня есть машина.
   Мы спустились вниз, и вышли на улицу. Знакомая мне по дачному участку
нотариуса голубая "мазда" стояла на  платной  стоянке.  Пришлось  будить
сторожа, чтобы он поднял запертый на замок, шлагбаум.
   Татьяна прекрасно водила машину. Мы летели, как на крыльях. Скользкое
шоссе ее не смущало.
   - И где же, как ты говоришь, логово Антона?
   Она скривилась. - Это действительно трагедия - остаться  без  мозгов.
Ни черта не помнит.
   Сам же и возил меня туда на охоту...
   - Давай по существу.
   - В сорока километрах по  Минскому  шоссе.  В  лесу  целые  угодья  с
собственным  зоопарком.  Твой  отец  скупал  экзотических   животных   у
таможенников. Те их отбирали у контрабандистов, а что с ними делать,  не
знали. Зоопарк не может содержать всю  контрабанду,  и  к  тому  же  это
дорого. Твой отец с его связями мог себе позволить  любую  роскошь.  Ты,
Макс и Антон часто туда ездили на пикники и на охоту, чтобы скрыться  от
городской суеты и расслабиться. Там вас никто достать не мог. Теперь эти
угодья принадлежат тебе. Там нет дворцов. Огромный  двухэтажный  сруб  в
деревенском стиле без водопровода. Экзотика для миллионеров.
   Когда отец болел,  вы  ездили  туда  чаще.  Надо  было  наблюдать  за
зверьем, кормить их.
   - А обслуга?
   - Ненадежна. Никто не хотел туда идти.  Работал  один  пьянчуга,  так
тигр откусил ему руку, и он умер от потери крови. Там даже телефона нет.
   - Зато есть тигры.
   - Твой отец брал щенят. Тиграми  они  становились  уже  в  клетках  и
вольерах.
   Желающих лезть в яму, где рычат медведи,  трудно  найти.  Сожрать  не
сожрут, а в котлету превратят.
   Я глянул на часы. Стрелки перевалили за три часа ночи.
   - Кто убил твоего отца? Ты говорила, что знаешь имя убийцы.
   - Его убил Антон Гольдберг.
   - Скажи ты мне об этом вчера, я бы не поверил. Сейчас  и  без  твоего
ответа  мог  догадаться.  Существует  два  убийцы.   Один   предпочитает
раскалывать черепа, подкрадываясь сзади, а другой орудует длинным ножом.
Так были убиты Катя и твой отец. Но мне  не  понятно  другое.  Зачем?  С
какой целью? Антон не похож на кровожадного маньяка.  Если  он  идет  на
такой шаг, нужны очень веские основания.
   Какие?
   - Это он тебе сейчас сам расскажет. А потом я его лично пристрелю.
   Собственной рукой.
   - Ты? Ты хочешь его убить? Как это у вас все просто.
   - Он грозил отцу.  Он  выполнил  свою  угрозу.  Я  тоже  пока  только
угрожаю.
   - Что может не поделить адвокат с нотариусом, состоящие на  службе  у
одного человека, которого они считали  не  только  работодателем,  но  и
другом. Я говорю о твоем отце. Наследство? Оно им не досталось. Чего еще
делить?
   - Пакет, который отдал тебе мой отец. Пока он хранился у него, он был
в безопасности. Как только  он  отдал  его,  он  тут  же  превратился  в
опасного свидетеля, которого следовало убрать. Мой  отец  был  человеком
принципиальным.
   Настоящим  другом  Александра  Аракчеева.  И  если  документ   должен
получить ты, то другой его получить уже не мог ни силой, ни убеждениями.
   - Ты знаешь, что находилось в этом конверте? - Так ты же его получил.
   - Пакет у меня выкрали. И я думаю, что сделал это Антон.
   - Плохи твои дела.  В  конверте  находилось  завещание  твоего  отца.
Документ, от которого зависела вся твоя дальнейшая жизнь.
   - Ты что-то  путаешь.  Это  невозможно.  Завещание  старика  я  видел
собственными глазами. Оно подлинное  и  покоится  сейчас  на  дне  сейфа
директора швейцарского банка.
   - Лихо он тебя облапошил. Ты толкуешь о завещании, где говорится, что
Антон Гольдберг является твоим опекуном. Не так ли?
   - Да. Оно составлено за две недели до его смерти.
   - Там еще есть один пункт. В случае твоей  смерти  половина  капитала
переходит в руки Гольдберга, а вторая половина - на развитие компании.
   - Компания уже продана.
   - Значит, Гольдбергу достанется все.
   - Ты хочешь сказать, что он собирается меня убить? Так он мог сделать
это раньше. После того, как я подписал все документы.
   - Нет. Ему нужна  твоя  естественная  смерть,  а  не  насильственная.
Смерть, не требующая расследования. Старик тебя обезопасил  от  шакалов.
Речь идет только о естественной смерти.  Так  что  убивать  он  тебя  не
будет. Ты ему нужен живым. До поры до времени. А потом он придумает, как
от тебя избавиться. На это он мастак. У меня есть одно предположение, но
мы его проверим потом. Сейчас речь идет о другом завещании, которое твой
отец составил за два дня до смерти.
   Первое написано в сердцах. Он хотел тебе отомстить за твои фокусы, но
перед самой смертью передумал. Раскаялся и понял, что сын есть сын и его
нельзя подвергать испытаниям, оставляя на съедение  шакалам,  таким  как
Антон и Максим Круглое. Ты не так умен, как они, и первое  завещание  не
что иное, как ловушка.
   Старик переделал завещание,  пока  ты  барахтался  в  море  со  своей
шлюхой. Старое Антон должен был уничтожить, но он  этого  не  сделал.  А
новое старик отдал нотариусу и велел передать  тебе  на  сороковой  день
после кончины. Но ты попал в автокатастрофу, и все перевернулось  с  ног
на голову.
   - Вот в чем дело! Но ты понимаешь, что при таком раскладе Антону было
все равно, кто выжил  в  автокатастрофе.  Ему  нужен  был  только  Тимур
Аракчеев. Если остался жив Максим, то он в любом случае  назвал  бы  его
Тимуром.
   Таня ухмыльнулась.
   - Если мы его сейчас найдем, я  из  него  душу  вытрясу,  но  добьюсь
правды.
   - Я тебе мешать не стану. Но потом сама поставлю в деле точку.  Тогда
ты мне не мешай.
   Мы свернули с шоссе на проселочную  дорогу,  проходившую  через  лес.
Таня долго петляла по кривым дорожкам и остановилась у открытых чугунных
ворот.
   - Он здесь. Вон стоит его машина. Перейдешь через поляну и  у  опушки
увидишь сруб.
   - А где же звери?
   - За пролеском.. Там клетки, вольеры, террариумы и прочая гадость. Не
о том тебе думать надо. Иди. Я тебя подстрахую.
   Она дала мне фонарь. Свой  я  выбросил  вместе  с  плащом  в  урну  у
"Балчуга".
   Я вышел и медленно двинулся вперед. Переходя поляну,  я  видел  свет,
горевший в окнах первого этажа. Теперь Антону уже не отвертеться. У него
не хватит фантазии на новое вранье. Я слишком много знаю.
   И все же страх не покидал меня. В ночи  раздавались  кошмарные  крики
диких животных. Вой, рев, лай и прочие звуки, от которых мурашки  бегали
на коже.
   Поляну я пересек, как минное поле, но легче мне не стало.  Поднявшись
на крыльцо, я тихо подкрался к двери, взялся за ручку и дернул на себя.
   Она со скрипом отворилась.
   В глаза ударил яркий свет от многочисленных ламп. Я прищурил глаза  и
на время замешкался.
 
Глава VII 
 
ОН СЛИШКОМ МНОГО ЗНАЛ 
 
   Антон Гольдберг перебирал на столе  какие-то  бумаги.  Тут  же  лежал
портфель, а на полу стояла сумка с вещами. Невооруженным  взглядом  было
видно, что человек готовится к отъезду. Он стоял  ко  мне  спиной  и  не
слышал, как я вошел. Только скрип петель и холодный воздух,  ворвавшийся
со мной в дом, заставили его оглянуться.
   - А, наконец-то, - бросил он через плечо. - Почему так долго?
   Я рассчитывал застать его врасплох и  по  меньшей  мере  увидеть  его
удивленное  лицо,  но  удивляться  приходилось  мне.   Антон   оставался
совершенно спокойным и продолжал  копошиться  в  бумагах.  Судя  по  его
словам, он меня ждал. К такому обороту я был не готов.
   - Ты хочешь сказать, что ждал меня?
   - А кого, по-твоему, я мог еще ждать?
   Я вошел в просторную комнату. Деревянная лестница, ведущая на  второй
этаж.
   У правой стены стояла кушетка,  и  висели  громоздкие  часы.  Маятник
стоял на  месте.  Время  остановилось.  Плохая  примета.  Кто-то  должен
перейти в другое измерение.
   Я уселся на кушетку под часами и  взглянул  на  адвоката.  Уникальная
личность, с которой началась моя новая жизнь.
   - Ас чего ты взял, что я должен приехать сюда? - задал  я  вопрос.  -
Откуда мне известен этот адрес?
   - Не валяй дурака, Тим. Разве Элина  Львовна  не  передала  тебе  мою
записку?
   Там все указано в деталях.
   - Домработница мертва. Ей проломили череп.
   Антон оставил бумаги в покое и нахмурил брови.
   - Это очень плохая новость.
   - Плохая? Не валяй дурака, Антон. Только за сегодняшний день  на  мою
жизнь покушались дважды. Но я оказался слишком живучим. И  мне  кажется,
что ты не мог не знать об этом.
   - Могу лишь догадываться. Мне тоже пришлось уносить ноги.  Не  одному
тебе грозит опасность. Нам обоим. Не хотят с нами  прощаться,  выпускать
из поля зрения. Лучше прикончить, пока еще достать можно.
   - Твои намеки мне надоели. Выкладывай карты на стол. Хватит делать из
меня пришибленного недоноска.  Я  за  это  время  здорово  повзрослел  и
разбираюсь, что к чему. Начнешь лгать, я не выпущу тебя  живым  из  этой
лачуги. Наступил твой экзамен, свои я уже сдал и стал профессором.
   Антон снисходительно покачал головой. Мол, вот неугомонный ребенок. И
чего ему еще надо? Он сел на стул, взял свою трость и положил подбородок
на набалдашник. Привычная поза. Так ему думается лучше. Сунув  трубку  в
зубы, он закурил и, выпустив клуб ароматного дыма, тихо произнес:
   - Ты человек с прошлым. И прошлое  твое  не  столь  интересно,  чтобы
уделять ему должное внимание...
   - Заткнись! Оно мое, и я  должен  его  знать.  Заруби  это  на  своем
огромном носу!
   Лицо его оставалось невозмутимым. Такую дубленую шкуру мелки