Время
работало против меня. Но и я уже выбился из сил. Целый день на  ногах  и
ни крошки во рту. Таких перегрузок я еще не испытывал. Голова отяжелела,
а в ушах стоял какой-то отвратный звон.
   Я прошел к дивану и рухнул на мягкое сиденье.
   - Хотите чего-нибудь выпить? На ваш вкус.
   - Нет, я не пью.
   -  Даже  бургунское?  Прекрасное   вино,   отлично   бодрит.   Старая
французская коллекция.
   - От глотка вина не откажусь.
   Он разлил вино в бокалы и один подал мне.
   - Вы приехали один?
   - Конечно. А вы хотели бы увидеть со мной еще кого-то? Я думаю,  наши
проблемы мы сможем решить без посторонней помощи.
   - Это важно. Очень важно. Антон знает, что вы поехали ко мне?
   Какая же кошка между ними пробежала? Антон ни  разу  не  называл  мне
имени Русанова, а этот не хочет о нем слышать, и,  пожалуй,  побаивается
его.
   - Антон ничего не знает. В этом нет необходимости. Я заехал  на  пять
минут.
   Меня интересует конверт. Вы понимаете, о чем я говорю.
   Он едва не выронил фужер из рук.
   - Вы решили забрать конверт?
   - Именно так.
   Я старался быть твердым.
   Он отошел к окну и встал ко мне спиной. Нет, думать  ему  не  о  чем.
Нужно наступать.
   - Не тяните время, это же бессмысленно.  Или  я  не  имею  права  его
потребовать?
   -  Мне  говорили,  что  вы  потеряли  память.  Кто  вам  рассказал  о
конверте?
   Уверены, что правильно сможете воспользоваться им?
   - Оставим в покое мою память. К чему лишние разговоры?  Я  знаю,  что
делаю.
   Я шел напролом и боялся задавать  наводящие  вопросы.  Важно  сломить
противника, а к подробностям можно вернуться позже.
   Он вздохнул.
   - Вынужден подчиниться. Но не думаю, что вы избрали  лучший  вариант.
Вы подвергаете себя большой опасности.
   Русанов подошел к стене, и одна из  дубовых  панелей  отодвинулась  в
сторону.
   За ней находился сейф с номерным замком. Он долго  с  ним  возился  и
наконец открыл дверцу.
   Через  мгновенье  голубой  конверт  размером  с  писчий  лист  бумаги
находился в моих руках. В нем  мог  лежать  только  один-два  листа,  не
больше. На конверте стояла надпись: "Тимур Аракчеев", и больше ничего.
   - Благодарю за сохранность.
   - Это мой долг. Надеюсь, вы сумеете правильно воспользоваться им.
   -  Конечно,  -  согласился  я  в  который  раз  уже  за   сегодняшний
бесконечный день.
   Я выпил вино и встал. Он не стал меня провожать, оставаясь на  месте.
На лестнице мне показалось, что я могу упасть. Страх вернулся ко мне,  а
ступени были слишком крутыми. Надо  уносить  ноги,  пока  они  меня  еще
держат.
   Спустившись вниз, опираясь на перила,  я  взял  свой  плащ  и  кепку.
Татьяны нигде не было. Искать ее у меня не хватало сил. Я не сомневался,
что мне придется вернуться  в  этот  дом.  Первый  визит  -  всего  лишь
прелюдия к главному разговору.
   Я вышел на воздух и глубоко вздохнул. Когда я сюда пришел,  во  дворе
стояла "мазда", сейчас она исчезла.  Значит,  девушка  уехала.  Я  сразу
понял, что она куда-то торопилась. Но не  беда.  Этот  адрес  я  уже  не
забуду.
   Ноги меня с трудом довели до машины. Только бы добраться до дома.
   Под "дворником", прижатый к ветровому стеклу, лежал листок.
   Я снял его. Сколько внимания. Это уже вторая записка  за  сегодняшний
день.
   На листочке был написан телефон и имя "Татьяна", больше ничего.
   Я сунул бумажку в записную книжку, с которой не расставался все  дни,
как нашел ее в шкафу.
   Накрапывал мелкий дождик. Я надел плащ, кепку и сел в  машину.  Пакет
положил рядом на сиденье.
   При таком свете ничего не увидишь, к тому же, у  меня  перед  глазами
плавали круги. Я не представлял себе, как я в таком состоянии  доеду  до
дома. У меня начали каменеть руки, голова  безвольно  откинулась  назад,
зловещая темнота окутала больной мозг, опять черная дыра.
   В ушах послышался слабый отдаленный крик. И все...
 
Глава IV 
 
В ПОИСКАХ САМОГО СЕБЯ 
 
   Сначала я почувствовал горячую руку на пульсе. И опять все началось с
ощущений, как при моем вторичном  пришествии  на  свет  Божий.  Как  все
знакомо. Я открыл глаза.  Туман  постепенно  рассеялся,  и  передо  мной
возникло немного встревоженное лицо доктора Розина. В  его  облике  было
что-то непривычное. Только присмотревшись, я заметил на  нем  элегантный
костюм вместо белого халата.
   Я обвел взглядом  помещение,  в  котором  находился,  и  к  удивлению
заметил, что нахожусь не в больнице, а в  богато  обставленной  спальне.
Прямо надо мной висела хрустальная люстра. Кровать казалась  квадратной,
и я попросту утопал в ней. Над камином  висела  такая  же,  как  в  моей
спальне, картина "Три грации".
   Рядом с камином, выставив ноги вперед, в тяжелом жестком кресле сидел
Антон Гольдберг.
   Он смотрел на меня так, будто я лежал на столе в морге с номерком  на
ноге и его очередной раз вызвали на опознание.
   - Ну вот, на  сей  раз  обошлось,  -  сказал  врач,  убирая  шприц  в
салфетку. - Ваше поведение, Максим, меня просто возмущает.  -  Продолжал
он тихим, но твердым голосом. - Мы столько говорили об  этом,  а  вы  не
прислушались ни к одному из моих  советов.  Вы  еще  слишком  слабы  для
самостоятельных путешествий. Это чревато гибелью.
   - Какие путешествия? - спросил я. Он игнорировал мой вопрос.
   - Вы пили спиртное?
   - Немного вина. Фужер.
   - Этого "немного" достаточно, чтобы умереть. Спиртное несовместимо  с
теми лекарствами, что вы принимаете.
   - Разве я что-то принимаю?
   - Конечно, обязательно. Вам добавляют его в сок, который вы пьете  на
завтрак. Мы избрали такой метод, чтобы не напоминать вам о больнице.  Но
вы обязаны знать о пользе лекарств и о вреде алкоголя. Произошел рецидив
потери памяти, и вы потеряли над собой контроль. Но при этом  находились
за рулем.
   Неужели одна кошмарная катастрофа ничему вас не научила?
   - Не давите на меня, доктор. Лежачих не бьют. Объясните  толком,  что
произошло?
   - Пусть объясняет ваш адвокат, а я - врач. Я сделал все,  что  мог  и
теперь покидаю  вас.  С  возмущением!  Мальчишество,  другого  слова  не
подберешь! При таких нагрузках вас мог хватить удар. Тогда уже врачи вам
не понадобились бы. Вы совершенно не жалеете себя. Покой и только покой.
Занимайтесь гимнастикой, плавайте  в  бассейне,  читайте  беллетристику,
гуляйте в саду. Чего вам не хватает? Вы обеспеченный человек, у вас  все
есть, живи - не хочу! Миллионы людей мечтают о сотой доле того,  что  вы
имеете. Нет! Вас тянет на опасные  приключения.  Ни  в  коем  случае  не
садиться за руль и не прикасаться к спиртному.
   Советую прислушаться к моим словам. Иначе я ни за что не ручаюсь.
   Он взял  свой  саквояж  и,  не  прощаясь,  вышел  из  комнаты.  Антон
последовал за ним, стуча тяжелой тростью о пол.
   Я встал с постели. Неплохая взбучка для отрезвления ума.  Моя  одежда
висела на стуле. Как это  ни  странно,  но  я  чувствовал  себя  бодрым,
отдохнувшим и готовым на очередные подвиги.  А  если  задуматься,  то  и
впрямь - чего дураку не хватает?  Шило  в  заднице  покоя  не  дает,  да
чрезмерное любопытство одолевает от безделья.
   В окно заглядывало солнышко,  и,  может,  поэтому  у  меня  появились
бодрость и хорошее настроение.
   Я сбросил с себя огромную  пижаму  и  надел  костюм.  Настенные  часы
отстучали десять раз.
   Хорошо выспался. Значит, сейчас утро. Только не ясно, где я нахожусь.
   Подойдя к окну, я выглянул  на  улицу.  Город  кипел  полной  жизнью.
Снующие людишки напоминали муравьев. Вероятно, я  находился  на  десятом
этаже, не ниже, если не выше. Район не новый, очевидно, центр Москвы. Но
как я мог оказаться здесь?
   Память  работала  вполне  нормально.  Я   стал   перебирать   события
вчерашнего дня и все вспомнил. Последним я видел Игоря  Русанова  и  его
дочь Татьяну, потом сел в  машину  и  потерял  сознание.  И  опять  меня
постигла безмолвная чернота, мерзкая и непроглядная.
   В дверях появился Гольдберг. Прилив бодрости откатился от  меня,  как
приливная волна, разбившись о скалы.
   Немного постояв в дверях, он прошел к креслу и  сел,  не  отрывая  от
меня взгляда. Внешне Антон выглядел абсолютно спокойным, но я уже привык
к его маскам и понимал, что с ним творится.
   - Где я?
   - У меня дома. Сядь.
   Я неохотно плюхнулся на кровать, готовый выслушать очередную нотацию.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Великолепно. Каким образом я очутился здесь?
   - Мне позвонила экономка, а ей позвонили из милиции, они  нашли  твой
адрес по номеру машины.  Тебя  обнаружили  в  бессознательном  состоянии
возле "Балчуга", ты сидел за рулем "мерседеса". Я поехал, заплатил  кому
надо, и привез тебя к себе, а потом вызвал доктора Розина.
   - Каким образом я очутился у "Балчуга"?
   - Хороший вопрос. Только я хотел бы адресовать  его  тебе.  Никто  не
знает, где тебя носило полтора суток после того, как ты сбежал от Эрика.
   - Сколько?
   - Ты отослал его менять деньги днем одиннадцатого  числа,  а  сегодня
тринадцатое. Через пять часов будет двое суток. Нашли тебя  вчера.  Если
ты не можешь сказать, где был, то этого никто не  скажет.  Доктор  Розин
очень обеспокоен.  Ты  теряешь  контроль  во  время  приступа  и  можешь
натворить что угодно, сам  того  не  осознавая.  Зря  ты  возомнил  себя
здоровым. Такие травмы быстро не заживают.  А  если  в  один  прекрасный
момент ты попадешь в лапы следователя? Задорина  вытрясет  из  тебя  всю
душу, ходи тогда и доказывай, что ты невменяем. Дело об  убийстве  твоей
жены еще тепленькое, и я не думаю, что они его закроют. Ты сам  идешь  к
краю бездны. Чего ты добиваешься?
   - Истины! Правды! Я не верю тебе!
   - О какой истине может идти  речь,  когда  надо  думать  о  скорейшем
отъезде из страны, где все висит на волоске,  и  твоя  судьба  в  первую
очередь. Или ты хочешь подождать, пока следствие докажет, что ты - Тимур
Аракчеев? За эти месяцы я потерял годы жизни и здоровья,  чтобы  замести
следы. Теперь торгуюсь за каждый грош, чтобы как можно выгодней  продать
фирму конкурентам и уйти с российского рынка без особых потерь.  Ты  сам
пережил кошмарную катастрофу, сильнейшее  потрясение,  едва  не  лишился
жизни... Теперь ты решил поставить на карту все?
   Ради какой-то надуманной истины?
   - Почему ты не хочешь рассказать мне правду? - упрямо повторил я.
   Он тяжело вздохнул, и его лицо покрылось бурыми пятнами.
   - О чем ты?
   - О катастрофе. Ты мне рассказал сказку, но я  не  хочу  сказок,  мне
нужна правда.
   - Ты лезешь в петлю, Тимур.
   - Возможно. Но в этом, в первую очередь, виноват ты! Я должен  знать,
что произошло на самом деле!
   - Какие у тебя есть основания не верить мне?
   - По твоим словам, в день  аварии  я  подобрал  тебя  по  дороге.  Мы
удирали от ментов, и ты поехал с нами. Во-первых, в этом не было смысла.
Зачем ты мне нужен? Да и Максим тут не при чем. Впрочем, о мелочах можно
не говорить. Начнем с канистры,  которую  ты  достал  из  багажника.  По
дороге мы заправили полный бак бензина, при наличии  канистры  не  имело
смысла тратить время на заправку, когда тебе наступают на пятки.  Хозяин
бензоколонки  мне  подтвердил,  что  "линкольн-навигатор",   в   котором
находилось двое мужчин, остановились возле заправки. Учти,  двое,  а  не
трое. Идем дальше. У  Немчиновки  возле  выезда  на  главную  московскую
трассу ты сменил свою шикарную "ауди"  на  развалюху  и  поехал  дальше.
Зачем эта маскировка? Ведь ты ни от кого не бежал и не скрывался.
   Владелец машины тебя  хорошо  запомнил.  Тут  ошибки  нет.  Заправщик
утверждает, что ты пролетел следом за нами,  а  только  потом  появилась
патрульная машина. После аварии из машины никто самостоятельно выйти  не
мог, ни ты, ни я, и даже канистра с бензином превратилась в лепешку. Что
же происходит дальше? Ты сделал свое дело и отправился к  развилке,  где
оставил машину. Но тут тебя  нагнал  какой-то  частник  и  подбросил  до
шоссе. И это невозможно. Дорога через котлован была  перекрыта  стоявшей
поперек "волгой". К тому же машины полыхали костром.
   Скала у поворота обгорела в высоту метров на семь. Даже мент не сумел
избежать аварии. Добрый попутчик -  тоже  ложь.  Тебе  не  кажется,  что
рассказанная тобой басня, в отличие от тебя, хромает на обе ноги? И  еще
одна деталь. В патрульной машине сидели двое. Один  в  форме,  другой  в
штатском.
   - Ты сказал двое?
   - Второй бесследно исчез. Испарился от высоких температур.
   - Это очень плохая новость, Тим. Но об этом мы подумаем позже.  Я  не
думал, что ты упрешься рогом в те кошмарные события. Мне, честно говоря,
не хотелось говорить тебе всю правду. Ты слишком восприимчив, и  гораздо
полезней ограждать тебя от лишней информации, связанной с твоим прошлым.
Что прошло, то прошло.
   Взваливать на собственные плечи груз тяжелого  прошлого  безрассудно.
Но раз  ты  настаиваешь,  то  изволь.  Чует  мое  сердце,  иначе  ты  не
успокоишься. А зря.
   - Учти, Антон, я проверю каждое сказанное тобой слово. Ты уже  дважды
обманывал меня. Мне надоело ходить в дураках.
   - Хорошо. Сейчас ты сам поймешь, что я говорю правду.  Я  сделаю  это
ради того, чтобы ты угомонился и прекратил подставлять себя следствию. В
тот день ты позвонил мне и сказал, куда ты  едешь  с  Максимом.  Это  ты
потребовал, чтобы я сменил машину. Моя машина хорошо  известна  властям.
Ты хотел, чтобы я нашел старый неприметный "жигуленок" и тут же  ехал  к
котловану. Но где же я мог найти старье, если  ты  мне  не  дал  времени
сообразить, что к чему? Только по дороге я подумал о том, что ты  хочешь
рассчитаться с Максимом, устроить аварию либо выкинуть похожий фокус,  а
потом пересесть в неприметную тачку и тихо  исчезнуть,  не  привлекая  к
себе внимания. Машину мне удалось поменять в Немчиновке.
   Ремонтный гараж попался  по  дороге.  Я  торопился,  как  мог,  чтобы
догнать тебя и не дать совершить роковую глупость. Задачка не из легких.
Я и сейчас борюсь за то же самое, но с твоим характером совладать  очень
трудно. Если тебе втемяшилась в голову бредовая идея, ты идешь до конца.
Ты прожил жизнь при зеленом светофоре, что хотел,  то  и  имел.  Красный
свет для тебя не существует. Я думал, ты  стал  другим,  желал  этого  и
старался повлиять, но, как выяснилось, при  потере  памяти  характер  не
меняется. Итак, я мчался во весь опор и боялся опоздать. Ты прав,  я  не
мог знать о вашей остановке у бензоколонки. Я не успел.
   Водитель "волги" в действительности разбился и  уже  горел.  Но  ваша
машина не упала в  кювет.  Она  стояла  у  обочины.  Ты  стоял  рядом  и
поглядывал на часы.
   "Что случилось?" - спросил я, затормозив рядом. - "Заметаю  следы,  -
ответил ты с равнодушием. - Помоги мне столкнуть "линкольн" в кювет".
   Тут я понял, что опоздал. Убедился в этом, заглянув  в  машину.  Макс
был задушен. "Зачем ты это сделал?"  -  спросил  я.  "Он  поплатился  за
предательство", - злобно прорычал ты, и дал мне документы Макса.
   Меня стошнило. Ты начал кричать: "Хватит травить, хлюпик, у нас менты
на хвосте! Быстро делай, что тебе говорят. Нам пора сматываться".
   Я начал толкать машину сзади, а ты уперся в  правую  стойку  передней
дверцы через открытое стекло.
   В этот момент и произошло несчастье. Я даже не успел понять, как  все
произошло. Машина покатилась вниз,  но  ты  не  успел  отскочить.  Рукав
твоего пиджака зацепился за дверную ручку и "линкольн" потащил  тебя  за
собой.
   Автомобиль несколько раз перевернулся, тебя  откинуло  в  сторону,  и
машина вспыхнула. Еще метр, и тебя снесло бы в пропасть. Я скатился вниз
на заднице, подскочил к тебе и увидел проломленный череп. Но  ты  дышал.
Срочно требовался врач, кровь хлестала из раны, и я  решил  прижечь  ее,
как это делали наши далекие предки. Я стащил с тебя пиджак,  вынул  твои
документы, подпалил его от пылающей машины и набросил  на  твою  голову.
Огонь был слишком слабым и не смертельным. И тут  мне  пришла  в  голову
мысль сунуть тебе в карман документы  Макса.  Менты  могли  появиться  с
минуты на минуту, а я с больной ногой  не  вытащил  бы  такого  крепкого
мужика из кювета. Как спасатель, я никуда не годился. Я не  знал  в  тот
момент, что  делаю.  Убиваю  тебя  или  спасаю.  Но  другого  выбора  не
оставалось. В противном случае тебя обвинили бы в  двойном  убийстве.  Я
вскарабкался наверх, сел в машину и хотел позвонить врачам. Но вспомнил,
что в спешке оставил сотовый  телефон  в  своей  машине.  Все,  что  мне
оставалось - искать телефон. На подъезде к развилке я увидел  патрульную
машину. Они тоже неслись как угорелые и, очевидно, не знали, что из себя
представляет дорога. Но сколько в ней находилось человек, я заметить  не
мог. Одно утешало, что тебе успеют оказать первую помощь.  Я  не  думал,
что они разобьются. После звонка доктору Фаину,  я  все  же  позвонил  в
милицию. Чем их больше, тем лучше. Главное, чтобы следствие взяли в руки
областные ребята, как того требует закон. После чего поехал  домой,  где
меня и застиг звонок из ожогового центра. Важно, что ты остался  жив.  Я
признал в тебе Максима Круглова. Мой план сработал. Теперь ты знаешь все
подробности. Ничего нового и непонятного не будет. Это все, Тимур.
   Антон замолк и вытер платком капельки пота  с  лица.  Все  сходилось.
Похоже, наконец-то я узнал правду. И он прав в главном: такая истина мне
не нравилась.
   Лучше бы  я  этого  не  знал.  Стать  в  одночасье  двойным  убийцей,
сумасбродным маньяком, никому не захочется. У него были причины скрывать
от меня правду, и я его не виню. И все же... Все слишком  правдоподобно,
чтобы верить. Он сказал, что характер мой не изменился. Но если так,  то
убийца сидит в моем подсознании.
   Могу ли  я  хладнокровно  придушить  человека?  Подойти  к  Антону  и
задушить его?
   Конечно, нет! Он не сделал мне ничего плохого.  На  данный  момент  у
меня нет врагов. Все стараются помогать, и мой внутренний маньяк дремлет
в закоулках подсознания. Так ли все будет  выглядеть,  если  мне  начнут
угрожать или предавать? Сейчас я этого не понимал своим сознанием. Я еще
очень плохо разбираюсь в таких вещах, да и в жизни, что окружает меня. С
одной стороны, все, вроде бы  встало  на  свои  места,  с  другой,  -  я
чувствовал беспокойство и тревогу. Настроение испортилось окончательно.
   - Отвези меня домой, Антон.
   - Хорошо. Тебе надо отдохнуть и привести свои мысли в порядок.
   - Да, я чувствую себя разбитым.
   Мы вышли на улицу. Я оказался прав. Антон жил на десятом этаже,  и  я
запомнил его адрес. Не знаю зачем, просто  запоминал  все  по  привычке.
Игры,  придуманные  доктором  Розиным,  въелись  в  мое  сознание,  и  я
запоминал  даже  номера  проезжавших  машин.  Смысл?  Никакого   смысла,
сплошной автоматизм.
   Мы сели в машину, и  Антон  отвез  меня  в  коттедж.  Всю  дорогу  мы
молчали.
   Выходит, если меня опознают, то непременно упрячут за решетку. Убийце
нет места среди нормальных людей. Но я не чувствовал себя виноватым, вот
в чем проблема.
   Садиться в тюрьму ни за что ни про что кому  охота?  Жить  и  считать
себя убийцей тоже глупо. В этом деле придется разобраться, но  с  учетом
ошибок, надо стать более осторожным, внимательным и бдительным.
   - О чем ты думаешь, Антон?
   - О втором человеке в патрульной машине. Погибший  лейтенант  Астахов
работал в бригаде майора Лиходеева. Скорее всего, он и был вторым. О нем
ничего не известно. Вроде бы он в отпуске. Но отпуска не длятся  по  три
месяца. Если он был там и остался жив, то каждый твой шаг ему  известен.
Он тебя ненавидит за твои насмешки. Ты то и дело выставлял его  дураком,
а он самый продуктивный опер Центрального округа Москвы. Конечно, та еще
сволочь, но в упрямстве тебе не уступит. Он очень опасен. Они в  паре  с
Задориной достойные соперники. Вот истинные наши враги.
   У ворот коттеджа я вышел. Антон остался в машине. О  визите  к  Игорю
Русанову я ничего не стал говорить. Сначала  мне  надо  самому  повидать
этого человека. На