треты.  Возьмите  мою  карточку  -  вдруг
захотите сделать семейный снимок на память, детский портрет.
   Ребус взял визитку,  надел  плащ  и  пошел  к  машине.  Он  не  любил
фотографий друзей и близких и терпеть не мог сниматься сам.  Не  потому,
что был нефотогеничен. Дело было в чем-то другом.
   В   смутном   подозрении,   что   фотографии   действительно   крадут
человеческую душу.

***

   На обратном пути в участок,  медленно  продвигаясь  по  забитым,  как
всегда днем, дорогам, Ребус думал о том, как  теперь  выглядела  бы  его
фотография с женой и дочерью. Нет, он  не  мог  представить  себе  такой
снимок - так далеки они стали с тех  пор,  как  Рона  увезла  Саманту  в
Лондон. Сэмми еще писала, но Ребус каждый раз  тянул  с  ответом.  Дочь,
вероятно, обижалась, потому что тоже стала присылать письма все  реже  и
реже. В последнем письме она выражала надежду, что он счастлив с Джилл.
   У него не хватало смелости сообщить ей, что  Джилл  Темплер  ушла  от
него несколько месяцев назад.  Собственно  говоря,  Саманте  он  мог  бы
написать об этом с легкостью, но мысль, что все узнает  Рона,  была  ему
невыносима. Еще один неудавшийся роман. Джилл ушла к диск-жокею  местной
радиостанции. Бодрый голос ее нового возлюбленного Ребус слышал,  заходя
в магазин, останавливаясь на бензоколонке, проходя  мимо  открытых  окон
домов.
   Конечно, он по-прежнему виделся с Джилл раз или два  в  неделю  -  на
совещаниях в управлении или во  время  выездов  на  место  преступления.
Особенно теперь, когда его повысили в звании. Инспектор сыскной  полиции
Джон Ребус. Назначения он  дожидался  несколько  лет  и  получил  его  в
результате долгого мучительного расследования,  перевернувшего  всю  его
жизнь. Теперь к прошлому уже нет возврата.
   Это было не менее очевидно, чем то, что с Райан он больше встречаться
не  будет.  Особенно  после  вчерашней  вечеринки  и  неудачной  попытки
заняться любовью. Еще одной неудачной попытки. Лежа рядом  с  Райан,  он
вдруг заметил, что у нее точь-в-точь такие же глаза,  как  у  инспектора
Джилл Темплер. Или почти такие же. А подделка под Джилл ему не нужна.
   "Старость не радость", - сказал он самому себе.
   А еще верней  то,  что  голод  не  тетка.  Вон,  кстати,  и  какая-то
забегаловка возле следующего светофора. В любом случае ланч он заслужил.
***

   В баре "Сазерленд"  было  тихо.  Полдень  понедельника,  почти  самое
спокойное время: завсегдатаи потратили  все  свои  деньги  за  выходные.
Впрочем, бармен поспешил напомнить ему, что "Сазерленд" не лучшее  место
для ланча.
   - Горячего нет, - буркнул он. - Сэндвичей тоже.
   - Может быть, кусок пирога? -  взмолился  Ребус.  -  Что-нибудь,  чем
закусить пиво.
   - Если вы хотите пообедать,  вокруг  сколько  угодно  кафе.  Наш  бар
торгует пивом и спиртными напитками. У нас не закусочная.
   - И чипсов нет?
   Бармен испытующе посмотрел на него.
   - С какой приправой?
   - С сыром и луком.
   - Кончились.
   - Соленые?
   - Тоже все проданы.
   Бармен снова повеселел, а Ребус впал в отчаяние.
   - Да хоть какие-нибудь, Христа ради, есть?
   - С яйцом и карри и с беконом и помидорами.
   - С яйцом?.. - Ребус вздохнул. - Дайте по пакету тех и других.
   Бармен принялся шарить под прилавком, выискивая самые маленькие и  по
возможности просроченные пакеты.
   - А орешки?
   Последняя слабая надежда.
   Бармен поднял глаза.
   - Жареные, с солью и уксусом, с чили.
   - По одному пакету. - Видно, так и умирают голодной смертью. - И  еще
полпинты пива по восемьдесят шиллингов.
   Он приканчивал вторую кружку, когда дверь распахнулась  и  показалась
знакомая фигура. Еще  не  переступив  порога,  новый  посетитель  жестом
потребовал выпивки. Увидев Ребуса, он широко заулыбался и  взгромоздился
на соседний табурет у стойки.
   - Здорово, Джон.
   - Привет, Тони.
   Предприняв неудачную  попытку  уместить  свои  массивные  окорока  на
небольшой поверхности табурета, инспектор Энтони Маккол остался  стоять,
уперев одну ногу в перекладину и положив локти на  только  что  вытертую
стойку.
   Он окинул пиршество коллеги голодным взглядом.
   - Дай-ка маленько чипсов.
   Взял протянутый пакет, извлек из него полную пригоршню и  отправил  в
рот.
   - А где ты, собственно, был сегодня утром? - поинтересовался Ребус. -
Мне пришлось выезжать за тебя на вызов.
   - Это в Пилмьюир-то? Да, слушай,  извини.  Принял  вчера  немного  на
грудь. Знаешь, как говорят: "Если выпил хорошо, значит, утром плохо..."
   Бармен поставил перед ним кружку темного пива.
   - Ой, как кстати.
   Он сделал четыре медленных глотка,  опорожнив  кружку  сразу  на  три
четверти.
   - Вообще-то мне все равно было  особенно  нечем  заняться,  -  сказал
Ребус. - А в каком жутком виде там дома, а?
   Маккол задумчиво кивнул.
   - Так было не всегда. Ты знаешь, что я там родился?
   - Да ну?
   - Точнее, я родился в районе,  на  месте  которого  стоит  теперешний
Пилмьюир. В муниципалитете решили,  что  те  дома  никуда  не  годились,
сровняли все с землей и отстроили заново. Получился ад кромешный.
   - Ад, говоришь? Интересно... Один из мальчишек-констеблей  нашел  там
какую-то чертовщину. Оккультные штучки.
   Маккол поднял глаза от своей кружки.
   - На стене нарисован магический символ, - объяснил Ребус. - А на полу
свечи.
   - Ритуальное  жертвоприношение?  -  Маккол  усмехнулся.  -  Моя  жена
большой спец по фильмам ужасов. Берет кассеты в прокате  и  смотрит  их,
по-моему, целыми днями.
   - Мне кажется, они должны  существовать  на  самом  деле  -  все  эти
ведьмы, сатанисты... Трудно представить себе, что все это только выдумки
редакторов воскресных газет.
   - Я знаю, где это можно уточнить.
   - Где?
   - В университете.
   Ребус недоверчиво нахмурился.
   - Я серьезно говорю. У них там чуть ли не кафедра по изучению духов и
привидений. Какой-то писатель завещал деньги на исследования.  -  Маккол
покачал головой. - Чем только люди не занимаются!
   Ребус кивнул:
   - Подожди, подожди... Я что-то читал об этом. Не Артур Кестлер?
   Маккол пожал плечами и допил пиво.
   - Скорее уж Артур Дэйли.

***

   Когда зазвонил телефон, Ребус разбирал бумаги.
   - Инспектор сыскной полиции Ребус.
   - Здравствуйте. Мне сказали, что надо обратиться к вам.
   Молодой недоверчивый женский голос.
   - Возможно, так и есть. Чем могу быть полезен, мисс...?
   - Трейси. - На последнем слоге голос упал до шепота:  ей  показалось,
что, назвавшись, она себя выдала. - Мое имя  вам  ничего  не  скажет!  -
нервно прокричала она - и тут же снова успокоилась. - Я звоню по  поводу
того заброшенного дома в Пилмьюире. Ну, где нашли...
   Она опять замолчала.
   - Да-да! - Ребус выпрямился на стуле. - Это вы вызывали полицию?
   - Что?
   - Это вы сообщили, что там умер человек?
   - Ну да. Бедный Ронни!..
   - Значит, покойного звали Ронни?
   Ребус нацарапал имя на обложке одной из папок в  лотке  для  входящих
документов. И рядом приписал: "Звонила - Трейси".
   - Да...
   В голосе послышались слезы.
   - Вы можете назвать фамилию Ронни?
   - Нет. Пауза.
   - Я не знаю его фамилию. Может, и Ронни - не настоящее имя. Там почти
никто не называет себя настоящим именем.
   - Трейси, я очень хотел бы поговорить с вами о Ронни. Если  хотите  -
по телефону, но гораздо лучше  было  бы  встретиться.  Уверяю,  что  вам
совершенно ничего не грозит
   - Как раз наоборот! Потому я и звоню. Мне сказал Ронни.
   - Что он сказал?
   - Сказал, что его убили!
   Ребус уже не видел своего кабинета; остался только голос в трубке, он
и телефон.
   - Он вам сам это сказал?
   - Ну да.
   Она  начала  всхлипывать,  глотая  слезы.   Ребус   представил   себе
испуганную девочку, почти еще школьницу,  стоящую  где-то  в  телефонной
будке.
   - Он сказал, что я должна спрятаться, - произнесла она наконец. -  Он
все время повторял, чтобы я спряталась.
   - Послушайте, хотите, я за вами приеду? Где вы находитесь?
   - Нет!!
   - Ну скажите тогда, как был убит Ронни. Вы знаете, где мы его нашли?
   - Там, где он и лежал. На полу, у окна.
   - Не совсем.
   - Там, там! Он лежал у окна, свернувшись калачиком. Я  подумала,  что
он спит. Взяла его за руку - а он  холодный...  Я  побежала  разыскивать
Чарли, но он как сквозь землю провалился. И я испугалась...
   - Вы видели, как Ронни лежал, свернувшись калачиком?
   Ребус начал чертить круги на обложке папки.
   - Видела.
   - В гостиной?
   Девушка, казалось, не поняла.
   - Почему в гостиной? Наверху, в спальне.
   - Ясно.
   Ребус продолжал рисовать круги.  Он  пытался  представить  себе,  как
Ронни, еще живой, спускается вниз после  того,  как  Трейси  убежала.  И
падает в гостиной.
   Тогда понятно, откуда синяки.
   Да, но свечи? Не мог же он упасть точно между ними?
   - Когда это случилось?
   - Вчера вечером, а во сколько - не знаю. Я  страшно  перепугалась,  а
потом позвонила в полицию.
   - Когда приблизительно вы позвонили?
   Она подумала.
   - Около семи утра.
   -  Трейси,  вы  могли  бы  повторить  ваш  рассказ  для   официальных
показаний?
   - Зачем?
   - Я объясню, когда за вами приеду. Только скажите мне, где вы.
   Девушка снова задумалась.
   - Я вернулась обратно в Пилмьюир, -  проговорила  она  наконец.  -  В
другой дом.
   - Вы же не хотите, чтобы я приезжал туда за вами?  Но  вы,  наверное,
недалеко от Шор-роуд. Давайте встретимся там?
   - Ну...
   - Там есть паб "Док-Лиф", - продолжал Ребус, не давая ей возразить. -
Вы его знаете?
   - Меня оттуда несколько раз выгоняли.
   - Прекрасно, меня тоже. Я буду ждать вас у входа через час. Идет?
   - Хорошо, - ответила она без энтузиазма.
   Ну что ж, не придет, так не придет. Вроде бы говорит правду; но может
оказаться одной из тех бедолаг, которые звонят в полицию, чтобы привлечь
к себе внимание, доказать самим себе, что они кому-то интересны...
   Но ведь недаром же у него было предчувствие?
   - Хорошо, - повторила она и повесила трубку.

***

   Оживленная  магистраль  Шор-роуд  огибала   город   вдоль   северного
побережья. Заводы, склады и мебельные магазины, а за  ними  -  спокойный
серый залив, Ферт-оф-Форт. Обычно на другом берегу был  виден  Файф,  но
сегодня над водой висел низкий туман. По ту сторону шоссе -  склады,  по
эту - жилые дома, пятиэтажные предшественники высоток. На углу несколько
магазинчиков, где встречались и обменивались слухами местные жители,  да
пара небольших, по старинке оборудованных пабов, где бармены знали  всех
посетителей в лицо.
   В пабе "Док-Лиф" старое поколение пьяниц сменилось новым  -  молодыми
безработными, живущими по шесть человек в четырехкомнатных квартирах  на
Шор-роуд. Кражи  и  ограбления,  однако,  были  нечасты.  Старое  доброе
правило: с соседями лучше жить в мире.
   Приехав раньше условленного времени,  Ребус  успел  выпить  полпинты.
Пиво дешевое, но неплохое. Все, кто сидел в пабе, казалось,  знали,  кто
он такой: если не по имени, то по профессии.  Голоса  упали  до  шепота,
взгляды старательно отводились. Когда в половине четвертого он вышел  на
улицу, то даже зажмурился от яркого света.
   - Вы полицейский?
   - Да, Трейси.
   Она стояла, прислонившись к стене паба.  Он  прикрыл  глаза  ладонью,
чтобы разглядеть ее лицо, и с изумлением увидел перед собой  женщину  от
двадцати до двадцати пяти лет.  О  ее  возрасте  можно  было  догадаться
сразу, несмотря на одежду и  прическу  в  бунтарском  молодежном  стиле:
коротко стриженные, вытравленные перекисью  волосы,  в  правом  ухе  две
сережки-гвоздика,  "вареная"  футболка,   линялые   джинсы   и   красные
баскетбольные кроссовки.  Высокая,  не  ниже  Ребуса.  Когда  его  глаза
привыкли к свету, он разглядел у нее на щеках дорожки от слез.  Морщинки
у уголков глаз выдавали смешливый нрав, но сейчас ее  зеленые  глаза  не
смеялись. В какой-то момент жизнь этой девушки сделала крутой,  неверный
поворот - но у Ребуса было впечатление, что она еще не потеряла  надежду
вернуться на прямую дорогу.
   В последний раз он видел это лицо смеющимся: перед ним была девушка с
отстававшей от стены фотографии в комнате Ронни.
   - Трейси - ваше настоящее имя?
   - Типа того.
   Он пошел рядом с ней. Не оглядевшись по сторонам, она перешла  дорогу
по пешеходному переходу, подошла к стене одного из зданий, остановилась,
глядя на поднимающийся с залива туман, и обхватила себя руками за плечи.
   - Это мое второе имя.
   Ребус оперся рукой о стену.
   - Вы давно знаете Ронни?
   - Три месяца. Столько, сколько я живу в Пилмьюире.
   - А кто еще жил в этом доме?
   Она пожала плечами.
   - Одни приходили, другие уходили. Мы прожили там  всего  три  недели.
Иногда, когда я спускалась утром вниз, там на полу спало  человек  пять.
Никто их не выгонял. Как одна большая семья.
   - Почему вы думаете, что Ронни убили?
   Она подняла на него сердитые, но влажные глаза.
   - Я же говорила вам по телефону! Он сам сказал мне! Он куда-то ходил,
принес порошок. Но вид у него был, знаете, какой-то не  такой...  Обычно
он,  когда  купит,  делался  как   ребенок   перед   Рождеством,   такой
счастливый... А тут... Он был чем-то напуган и повторял как  заведенный,
чтобы я пряталась, что за ним придут.
   - Кто придет?
   - Не знаю.
   - Он говорил это после того, как принял дозу?
   - Нет, потому-то я и напугалась. Он  говорил  это  до  того.  В  руке
держал пакет. А меня вытолкал за дверь.
   - Значит, вы не видели, как он укололся?
   - О, господи, нет, конечно. Я этого терпеть не могла.
   Она пронзительно посмотрела на него, прищурившись:
   - Я не наркоманка, понятно? Иногда курю травку, но никогда...
   - Больше вам ничего не показалось странным в Ронни?
   - Это вы о чем?
   - Ну, в его состоянии.
   - Вы имеете в виду синяки?
   - Да.
   - Он часто приходил в таком виде. Но никогда ничего не рассказывал.
   - Дрался, наверное. Он был вспыльчивый человек?
   - Со мной - нет.
   Ребус засунул руки в  карманы.  С  воды  дул  холодный  ветер,  и  он
удивился, что девушка как будто не мерзнет. Впрочем, через  ее  футболку
заметнее проступили острые соски.
   - Дать вам мой пиджак? - спросил он.
   -  Только  если  в  нем  ваш  бумажник,  -  быстро  парировала   она,
улыбнувшись.
   Он тоже улыбнулся и предложил сигарету. Она не отказалась. Сам  Ребус
от курева воздержался. Он уже почти выкурил свою суточную норму, а вечер
еще не начинался.
   - Вы знаете, у кого Ронни покупал порошок? - спросил он как бы  между
прочим, прикрывая ее полой пиджака от ветра. Почти спрятавшись у него на
груди, прикуривая от дрожащей в руке зажигалки,  она  помотала  головой.
Ветер на минутку утих, и она наконец поймала пламя.
   - Я никогда точно не знала, - ответила она. -  Об  этом  он  тоже  не
говорил.
   - А о чем говорил?
   Она подумала и снова улыбнулась.
   - Вообще-то он был не из разговорчивых. Мне это  как  раз  нравилось.
Знаете, из-за этого всегда казалось, что у него за душой больше, чем  он
показывает.
   - То есть?
   Она пожала плечами.
   - Могло быть что угодно, могло ничего не быть.
   Работенка оказалась сложнее, чем Ребус думал, и  к  тому  же  он  уже
начинал замерзать. Надо решительнее двигаться к цели.
   - Значит, вы нашли его в спальне?
   - Да.
   - И в доме тогда больше никого не было?
   - Никого. До этого кое-кто  заходил,  но  потом  ушли.  Один  из  них
поднимался к Ронни в комнату, но я его не знаю. И еще был Чарли.
   - Вы упоминали о нем по телефону.
   - Да. Когда я  обнаружила  Ронни,  я  пошла  его  искать.  Он  всегда
околачивался где-то поблизости. В одном из этих брошенных  домов  или  в
городе, выклянчивал деньги. До того странный парень...
   - В каком смысле?
   - Вы видели стену в гостиной?
   - Вы имеете в виду звезду?
   - Да. Это Чарли нарисовал.
   - Он что, интересуется оккультизмом?
   - Да, он на мистике просто помешан.
   - А Ронни?
   - Ронни? Нет, вы что. Он  даже  ужастики  никогда  не  мог  смотреть.
Боялся страшно.
   - Но у него же комната битком набита романами ужасов.
   - Это Чарли ему подсовывал. Но от них Ронни только снились кошмары. И
в результате он еще больше кололся.
   - А где он брал на это деньги?
   Ребус увидел, как из тумана  выскользнул  маленький  катер.  С  борта
что-то упало в воду, но он не разглядел, что именно.
   - Он меня бухгалтером не нанимал.
   - А кого нанимал?
   Катер развернулся и пошел на запад, в сторону Куинсферри.
   - Никто не хочет знать,  откуда  берутся  деньги.  Иначе  попадешь  в
сообщники.
   - Необязательно.
   Ребус передернул плечами.
   - Во всяком  случае,  я  знать  не  хотела.  Он  пытался  как-то  мне
рассказать, но я зажала уши руками.
   - Он никогда не работал?
   - Не знаю. Говорил, что хочет стать фотографом. Мечтал об этом с  тех
пор, как кончил школу. Эту штуку он не отдал бы  в  ломбард  даже  чтобы
получить деньги на дурь.
   Ребус не понял.
   - Какую штуку?
   - Фотоаппарат. Он копил на  него  по  пенни,  наскреб  с  пособия  по
безработице.
   Значит, все-таки было пособие. Но аппарата Ребус в комнате не  видел.
Не только убийство, еще и ограбление.
   - Мне нужно взять у вас официальные показания, Трейси.
   - Это еще зачем?
   - Если у меня будет протокол  вашего  допроса,  мы  можем  попытаться
что-то выяснить о смерти Ронни. Вы мне поможете?
   Она долго молчала, потом наконец кивнула. Катер скрылся из  вида.  На
воде позади него ничего не плавало. Ребус мягко положил  руку  на  плечо
Трейси.
   - Спасибо, - сказал он. - Моя машина там.

***

   Записав показания Трейси, Ребус настоял на том, что отвезет ее домой.
Они договорились, что она выйдет за несколько кварталов, хотя он и  знал
теперь ее адрес.
   - Не могу обещать, что проживу там еще  десять  лет,  -  предупредила
она.
   Это его не беспокоило: он оставил ей свой рабочий и домашний телефоны
и не сомневался, что она позвонит еще.
   - Последний вопрос, -  сказал  он,  когда  она  уже  закрывала  дверь
машины.
   Она наклонилась к окну.
   - Вы сказали, что Ронни кричал "они придут". Как вы думаете, кого  он
все-таки имел в виду?
   Она пожала плечами - и вздрогнула, вспомнив эту сцену.
   - Вы знаете, инспектор, он ведь  был  не  в  себе.  Может  быть,  ему
мерещились пауки или змеи...
   Трейси захлопнула дверь. "Да, - подумал Ребус, - может быть. Если  он
не имел в виду тех змей, что продали ему порошок".
   Когда он вернулся в участок на Грейт-Лондон-роуд, ему  передали,  что
главный суперинтендант Уотсон желает его видеть.
   Ребус набрал номер начальника,  и  секретарша  прощебетала,  что  его
ждут.
   С тех пор как Уотсона перевели с  самого  севера  сюда,  в  Эдинбург,
Ребус встречался с ним уже несколько  раз.  Шеф  производил  впечатление
человека рассудительного,  хотя,  возможно,  несколько  простоватого.  В
участке постоянно шутили по  поводу  его  абердинского  происхождения  и
прозвали - за "крестьянские" манеры - Фермером Уотсоном.
   - Входите, Джон, входите.
   Привстав из-за  длиннющего  стола,  суперинтендант  жестом  предложил
Ребусу садиться. Тот  обратил  внимание,  что  на  столе  у  шефа  царит
идеальный порядок. Бумаги аккуратно уложены в два  лотка,  под  рукой  -
только новая блестящая папка и пара остро отточенных карандашей. Рядом с
папкой - фотография двух мальчишек.
   - Мои, - объяснил Уотсон. - Сейчас они немного постарше, но все такие
же сорванцы.
   Уотсон был  крупный  человек,  про  каких  говорят  "грудь  колесом".
Красноватое лицо, редеющие волосы, седые  виски.  В  самом  деле,  Ребус
легко мог представить себе его топающим по заросшему вереском  торфянику
с овчаркой колли, в высоких резиновых сапогах и  в  шляпе,  какую  носят
ловцы форели. Только что ему вдруг понадобилось от Ребуса? Хочет сделать
его своей овчаркой?
   - Сегодня утром  вы  выезжали  по  вызову.  Смерть  от  передозировки
наркотиков.
   Это прозвучало как констат