ти ничего не пил, потому что не любил пьяных  и  сам  ни
разу в жизни допьяна не напивался.
   Рядом с ним, на продавленной и скрипучей  кровати  сидела  девушка  с
параллельного  потока.  Случайно  рядом  оказалась.  Шумная,   шебутная,
заводная. Она пила за двоих, не выпускала изо рта сигарету, говорила  со
всеми сразу, в том числе и с Лешим. И  все  время  толкала  его  сильным
локтем в  ребра.  Больно  толкала,  но  он  терпел.  Даже  это  казалось
общением, и он ему радовался.
   Музыка мешала расслышать слова.  Громкая  музыка,  ритмическая.  Дома
мать любила слушать исключительно классику, и к  классике  Леший  больше
привык. Она успокаивала, и даже в самые тяжелые минуты  жизни  отвлекала
от болезненных мыслей. А эта музыка бесила, будоражила. Вызывала  в  нем
прилив тех желаний, что мучили его постоянно.
   Словно бы нечаянно он посмотрел на  губы  шумной  соседки.  Они  были
полные и зовущие. Так  откровенно  зовущие  каждого,  что  он  с  трудом
удержался, чтобы не пододвинуться к ней ближе. И, наверное, ее губы тоже
горячие?
   Помада почти стерлась, но Леший хорошо помнил, что губы  той  девушки
из подъезда были вообще  без  помады.  И  сейчас  представил  повторение
длительного поцелуя, но с этими вот полными  губами.  Опять  затрепетало
что-то между грудью и животом. И он  возненавидел  всех  сидящих  здесь,
всех шумящих, говорящих, кричащих, пьющих, курящих и  закусывающих.  Что
они здесь делают? Почему не остаться в комнате двоим - ему и ей?
   Вечер продолжался. В комнате было сильно накурено. Кто-то  выходил  в
коридор. Кто-то возвращался. Постепенно стали расходиться, пока  работал
городской транспорт, желая успеть добраться до дома.
   - Ты здесь живешь? - перекричала музыку соседка.
   - Нет, -  Леший  отрицательно  покачал  головой.  Перекричать  группу
"Scorpions" он не мог.
   -  Проводишь...  -  не  спросила,  а  крикнула   она   утвердительно,
уверенная, что он не откажется, и налила себе следующую рюмку.
   Потом они стояли в длинном коридоре  среди  других  таких  же  пьяных
студентов. Все общежитие в этот вечер было пьяно. Они ушли уже во втором
часу ночи,  чтобы  избежать  уничтожающего  взгляда  дежурной  вахтерши,
которая не любит, когда ее будят. Дверь открыли  сами  и  только  сильно
хлопнули ею, чтобы вахтерша проснулась и сообразила, что кто-то ушел. Но
сказать "ушли" - значит сказать не совсем правильно.  Леший  просто  вел
соседку, даже тащил порой на себе. И долго  пытался  выяснить,  где  она
живет. Она только рукой показывала:
   - Там...
   Но "там" - был городской сосновый бор.
   И Леший, в глубине души сам подумывающий, как увести ее именно  туда,
согласно повел. Она, хотя и была сильно пьяна, конечно, видела, куда они
идут, но шла - более того, сама вела его, время от времени  всматриваясь
вперед и показывая:
   - Туда... Дальше...
   На улицах народа не было. Никто  не  видел  их.  Но  Леший  в  городе
стеснялся неизвестно чего или кого, - настолько привык к тому,  что  все
его желания должны быть тайными, - и только поддерживал  пьяную  девушку
под руку и за талию. За первыми деревьями он быстро осмелел, прижал ее к
стволу  большой  и  старой,  на  краю  поляны  стоящей  сосны,  и  хотел
поцеловать. Она засмеялась, обняла его за шею, просто повисла на нем, но
лицо отвернула, целоваться не стала. Леший не понял, что  это  ее  игра,
начал сердиться и закипать.
   Он сильнее сжал девушку в объятиях,  и  она  подогнула  ноги,  начала
падать. Она была с него ростом, крепкая и тяжелая. И они упали вместе на
траву, на острые и  колючие  прошлогодние  шишки.  Одна  шишка  противно
врезалась Лешему  в  колено,  он  чувствовал  даже  боль,  но  почему-то
передвинуть колено не решался, словно это движение могло все  начавшееся
прекратить. Прекратить все то, к чему он столько и с такими  страданиями
стремился.
   Он долго не мог одной рукой расстегнуть  ремень  у  нее  на  джинсах,
потом мучился с замком-"молнией"  и  оторвал  язычок.  А  она  смеялась.
Ничего не говорила и смеялась. Пьяно, глупо смеялась.  А  он  торопился.
Когда, наконец, сумел стянуть джинсы вместе с плавками  под  колени,  то
лег на нее и увидел повернувшиеся наконец-то  к  нему  губы.  Увидел  их
близко-близко.
   Наконец-то...
   Он понял, что поцелуй в горячие губы для него - гораздо важнее  всего
остального.
   Пусть ничего больше не будет, пусть будет  только  поцелуй.  И  он  с
жадностью изголодавшегося зверя прильнул к ее губам...
   От нее  противно  пахло  спиртным,  а  губы  были  почти  ледяными  и
жесткими, совершенно не отвечающими на его поцелуй. Это были  совсем  не
те губы, которые так звали его, которых он так страстно  желал  и  ждал.
Они были привычно-равнодушными и совсем его не привлекающими.  Это  были
не "его" губы. Лешего опять обманули.
   И он вдруг почувствовал,  что  ничего  больше  не  может.  Тело  его,
мужская сущность ничего не хочет. Было стыдно перед ней, было обидно  за
себя, но он понял, что жаждал не этого.
   Опустевшее и похолодевшее вдруг  нутро  дернулось  в  груди,  сдавило
горло, и он заплакал. А она  расцепила  жадные  руки,  не  понимая,  что
происходит, пыталась  на  него  посмотреть,  потом  сунула  руку  в  его
расстегнутые штаны и резко оттолкнула Лешего:
   - Козел ты... А еще все говорят: "Мальчик..." Сразу бы и сказал,  что
импотент...
   И голос у нее был совсем пьяный, и сама она  была  совсем  пьяная.  А
Леший был трезвый. Он понял вдруг, что о нем  говорят,  понял,  что  она
специально подсела к нему в той комнате. И самое главное, что теперь она
всем расскажет, что произошло. И  над  ним  будут  смеяться.  Будут  зло
смеяться!  Гораздо  злее,  чем  смеялись  раньше,  когда  сами  же   его
отталкивали и таким делали.
   Полулежа она подтянула сначала плавки, потом - джинсы,  поднялась  на
колени и, раскачиваясь, стала застегивать замок-"молнию".
   - Козел... - сказала еще раз. - Замок мне сломал...  Замок-то  зачем,
если не можешь?
   Где-то гром загрохотал. Возможно,  на  самом  деле  в  другом  районе
города шла весенняя гроза. Возможно, что гром грохотал "в голове Лешего.
Он девушку не слышал. У него опять, в унисон с громом, произошла вспышка
перед глазами, и рука вдруг сама собой скользнула в карман, достала нож.
Большой палец  непроизвольно  надавил  на  кнопку,  а  рука  устремилась
вперед, чтобы оборвать ее злые слова, чтобы она никому больше не сказала
этих слов, Чтобы над ним не смеялись...

***

   Потом он привычно уже убежал. Но теперь не так испуганно.  Теперь  он
знал, куда следует бежать. Не домой, предварительно попетляв по  городу,
а через весь бор - к реке. Вся ветровка у Лешего была забрызгана кровью;
обе руки - даже та, которая ножа не касалась, - тоже были  в  крови.  Он
бежал и думал о том, что теперь она никому ничего не скажет. Он на куски
ее изрезал. Он поступил как маньяк, хотя, конечно же, он  не  маньяк.  И
пусть ищут маньяка, психически больного человека.
   Пусть.
   Главное - она никому ничего уже не скажет...
   Главное - над ним не будут смеяться...

3

   Я слышал от кого-то, что после тридцати лет осваивать  компьютер  уже
бесполезно.
   Мозги не те,  не  так  воспринимается  информация,  а  скорее  всего,
человек к этому возрасту мыслит уже  иными  категориями,  привычными,  а
компьютер ломает стереотипы и выводит разум на качественно иной уровень,
выбрасывая из привычного хода мыслительного процесса целые звенья.
   Но это все, мне кажется, относится к желанию человека стать  хакером.
Да, в шестнадцать лет хакером стать проще. Но я  себе  такую  задачу  не
ставлю.  Мне  надо  создать  хорошую  базу  данных  и,  по  возможности,
перекачать себе как можно больше файлов из архива Левы Иванова.  А  если
получится, то и из милицейского архива. А уж если совсем повезет,  то  и
из  архива  ФСБ.  Для  этого  надо  будет  подлизаться  к  "одноглазому"
лейтенанту Славе и к "фээсбэшнику" майору Асафьеву.
   Я взял в руки сразу  все  книги,  которые  приобрел  сегодня.  Стопка
получилась увесистая. С какой начинать? В принципе, самые  азы  я  знаю.
Поэтому простейшие мне могут  понадобиться  только  позже,  когда  начну
работать  и  возникнут  вопросы.   Лучше   бы   выбрать   что-то   чисто
пользовательское, без углубления в теорию.
   Я перелистывал книги. И откладывал  их  по  очереди  на  стол.  Когда
отложил все и понял, что разные авторы говорят об одном и том же  совсем
одинаково, взгляд мой упал на трубку сотового  телефона.  Я  взял  ее  в
руки, нажал кнопку открывания крышки и небрежным жестом  поднес  к  уху.
Это называется - "потренировался". Чтобы никому не показывать, как я рад
собственному приобретению и еще  больше  -  собственной  хитрости.  Ведь
самого Леву Иванова вокруг пальца обвел! Хорошо бы еще и перед  зеркалом
пару раз повторить, отработать привычность и небрежность движений.
   Я встал, еще раз посмотрел  на  трубку  и  увидел  клавишу,  значения
которой еще не  знал.  Коробка  лежала  на  тумбочке  около  телевизора.
Инструкции в коробке не оказалось.
   Тут я вспомнил, что инструкцию  и  паспорт  -  после  того,  как  мне
поставили печать в гарантийный талон - я оставил в кармане куртки.
   Вышел в прихожую, залез в карман. Инструкция была там. И  еще  там  -
какая-то связка ключей. Я сначала и не понял, откуда взялась эта связка.
Потом вспомнил.
   Майор Лоскутков проявил поразительную тупость  при  открывании  двери
квартиры Чанышевых - если ключ не входил  в  скважину,  мент  все  равно
надеялся его туда воткнуть, и мне пришлось взять функцию  "ключника"  на
себя. А потом непроизвольным жестом я положил ключи в  карман.  Кажется,
Лоскутков куда-то отошел.
   С сожалением я отложил трубку сотового телефона и  взялся  за  трубку
обычного. Всегда малоинтересно  возвращаться  от  ракетной  установки  к
каменному топору. Это я, как отставной военный, могу сказать  твердо,  и
прошу мне поверить. Набрал номер.
   По скорости, с которой взяли трубку, я предположил, что моего  звонка
трепетно ждали.
   - Майор Лоскутков. Слушаю.
   - Ты еще работаешь?
   - Я круглые сутки работаю, в отличие от  некоторых  купленных  мафией
частных сыщиков.
   - А Пашу Гальцева ты не поймал еще?
   - Пашу Гальцева  в  настоящее  время  ловит  вся  милиция  России.  И
обязательно поймает.
   Он разговорился. Или ему дежурный фельдшер вкатил укол анальгетика  в
язык? Тогда, следуя логике аналогизма, лейтенанту Славе следует  ставить
такой же укол прямо в глаз.
   - А моему совету последовать не собираешься?
   - Это которому?
   - Навестить квартиру Чанышева.
   - Слушай, - я представил, как он  поморщился  -  не  от  боли,  а  от
пренебрежения  к  такому  дилетанту,  как  частный  сыщик,  -  не  мешай
работать...
   - Ладно. Значит, ключи тебе сейчас не нужны?
   - Какие еще ключи?
   - От квартиры Чанышева...
   Минуту он соображал. Долго менты думают. Я так и не дождался реакции,
и сам сказал:
   - Когда ты в  упор  замочную  скважину  рассмотреть  не  смог,  дверь
открывал я. И положил ключи по привычке в карман. Понял?
   - А-а... Нет. Сейчас не нужны.  Для  порядка,  завтра  прямо  с  утра
занеси.
   - Прямо с утра я сильно занят. Честное  слово,  я  не  ломаюсь  перед
тобой. Вот если попозже...
   - Ладно. Больше ничего нет? А то у меня допрос идет.
   - С кем беседуешь?
   - Еще один кандидат в Лешие.
   - Ну и беседуй... - рявкнул я и  бросил  трубку  точно  так  же,  как
недавно бросил ее Лоскутков.  Пусть  что  хочет,  то  и  думает  о  моем
поступке. Не все же мне одному переживать от непонимания ситуации.
   Я снова принялся за книги, забыв про  сотовый  телефон.  А  то  время
идет, и я не успеваю подготовиться  как  следует.  Теперь  уже  не  стал
выбирать. Закрыл глаза и вытащил  книгу  из  середины.  И  стал  читать.
Глаза, правда, при  чтении  уже  открыл.  То,  что  касалось  аппаратных
средств компьютера, я пропустил, потому что примерно  знаю  составляющие
подобной  техники.  Выискивал   главы,   которые   касались   меня   как
пользователя. И так, с книгой в руках, усвоив совсем  немногое  и  очень
многое не усвоив, я начал засыпать. Пришлось книгу  отложить  и  лечь  в
постель.
   Но проснулся я, когда в квартире еще было темно и тихо. Ни  звука  не
доносилось с улицы.
   Похоже, была глубокая ночь.  Обычно  сплю  я  крепко.  Сейчас  что-то
словно толкнуло. Это не было присутствием посторонних  в  квартире,  как
подумалось  сначала.  Но  что?  Я  протянул  руку  и  взял  с   тумбочки
"Командирские" часы с фосфоресцирующей стрелкой. Еще только десять минут
второго. А голова совсем ясная, словно целую ночь проспал. Свой организм
я хорошо знаю и не замечал за собой никогда склонности  к  психозам  или
чему-то их заменяющему. Тогда в чем дело?
   И тут я понял, что разбудило меня...
   Я взялся за телефон. Опять - за  старый,  к  сожалению.  Служба  "09"
долго не отвечала.
   Там девчушки тоже любят ночами  спать.  Даже  и  за  рабочим  столом.
Наконец ответили.
   - Квартира Чанышева по улице Цвиллинга, пожалуйста... - попросил я.
   Мне  очень  быстро  назвали  номер,  словно  всех  абонентов   города
вышеупомянутая служба помнит наизусть.
   А я наизусть помню эту квартиру. Для спанья там  приспособлен  только
лишь диван.
   Раскладывается,  и  спать  удобно.  Если  только   не   предпочитаешь
подремывать в кресле. Но это, как я понимаю  обитательницу  сего  жилья,
случалось только после наркотической дозы.
   Рядом с диваном - тумбочка. Точно такая же, как у меня. И  там  стоит
телефонный аппарат, параллельный аппарату в другой комнате. Тот, второй,
подсоединен к линии через компьютер. Сейчас компьютер увезли в ментовку,
следовательно, второй аппарат может  быть  отключен.  Но  это  не  столь
важно. Важно, чтобы работал первый. Лоскутков днем  звонил  со  второго.
Первый еще не проверен. Но если наудачу?
   И я набрал номер. Долго слушал длинные гудки. Потом  трубку  сняли  и
тут же положили на рычаги. Кто-то не пожелал в такое время разговаривать
с незнакомым мужчиной. Я набрал номер снова. Теперь ответили быстро.
   - Да...  -  сонный,  слегка  хрипловатый  голос.  А  мне  определенно
нравится его наглость.
   Я узнал голос.
   - Привет, Паша!
   - Привет. Кто это?  -  сначала  он  не  сообразил  спросонья.  Нет  у
домушника моей тренированной привычки просыпаться с  ясной  головой.  Но
через пару секунд ситуация до парня дошла полностью. - Какого черта?..
   И в голосе уже  послышалась  обеспокоенность  потревоженного  травлей
зверя.
   - Привет, говорю, Паша!
   - Кто это?
   - Меня зовут Сергей Иванович. Фамилия моя Толстов. Я работаю...
   - Ты? - Он даже засмеялся в трубку. - Как ты меня нашел, сыщик?
   - Вычислил. Если тебя по всему городу ловят, то ты спрячешься в самом
безопасном месте.
   - Ну, даешь... - он присвистнул. - Ты что, бывший "тихушник"? Хорошая
школа...
   - Нет. С "тихушниками" я тоже не дружил. Я отставной  майор  спецназа
ГРУ. У нас школа была получше.
   Он присвистнул снова.
   - И что ты хочешь? Предупреждаешь, чтобы я не оказывал сопротивления,
когда меня будут брать?
   - А тебя уже приехали брать?
   - Тебе лучше знать.
   - Я, признаюсь, вечером еще предположил в  разговоре  с  ведущим  это
дело опером, что ты будешь ночевать там. Меня засмеяли.
   Ну, это их дело. Меня другое интересует. И я решил тебе позвонить. Ты
можешь со мной поговорить откровенно?
   - Ты вроде мужик нормальный. Давай попробуем, если только ты время не
тянешь и ментов уже не прислал.
   - Я согласен с тобой в том, что я мужик нормальный, -  вот  и  дожил,
что "тащусь" от комплиментов уголовника.
   - Ну, лады... Чего тебе надо?
   - Откровенно мне можешь сказать - Валентина Чанышева убил не ты?
   - Это могу три раза сказать. Не я. Не я.
   Не я.
   - Верю. Я и не думал на тебя. Просто спросил для порядка. А не можешь
сказать - кто?
   - По моим данным, как и по данным ментов, - жена.
   - Понятно. А что ты в этой квартире делал?
   - Что делает домушник в чужой квартире?
   - Об этом я могу только догадываться, поскольку домушником никогда не
был. Но шел ты туда не по собственной инициативе. Так ведь?
   - Так. Мне заказ дали.
   - Кто?
   Трубка долго молчала с ответом.
   - Ты брал перед  заказчиком  какие-то  обязательства?  -  неназойливо
подсказал я вариант поведения.
   - Вообще-то, нет. Потом, эти два парня и так у вас. Которые  со  мной
были...
   - Они заказывали? И сами "пошли на дело"? Я вроде бы не совсем дурак,
но не понимаю расклада.
   - Основной заказчик - некто  Юрий  Юрьевич.  Начальник  предвыборного
штаба одного известного кандидата в депутаты. Двести килограммов жира  и
очень мало ума. А эти двое - так... Шавки...
   - Они такими себя и показали.
   - Раскололись?
   - Не выходя из квартиры.
   - Оба?
   - Один.
   - Кто? "Бегемот"?
   - "Бегемот" - это который "бульдозер"?
   Паша хохотнул. Ему разговор нравился.
   Мне - тоже. Характерами мы с ним быстро сошлись.
   - "Бульдозер". Так он, что ли?
   - Нет. Второй.
   - "Козел"?
   Я вспомнил острые уши того, которого  почесал  затылком  о  косяк,  и
удивился точной характеристике домушника. Скажет, и уже  не  спутаешь  с
другим.
   - Он самый.
   - Вот уж не ожидал. Он держался так, будто весь мир презирает. А меня
- особенно.
   - Это бывший мент.
   - Тогда понятно.
   - Майор, которому ты челюсть сломал, обещал посадить его в  камеру  к
серьезным ребятам и предупредить их. Серьезные ребята  как  относятся  к
ментам? Тебе объяснять, думаю, не надо.
   - "Опустят" в первый же час.
   - Вот этого он и испугался.
   - Что с него возьмешь? Мент, он и есть мент. А ты, насколько я понял,
один обоих парней уложил?
   - Уложил.
   - Молодец, уважаю.
   - Ты сам, насколько я понял, обоих ментов уложил.  Тоже  уважаю.  Вот
только тяжелые телесные повреждения... Перелом челюсти...
   За это могут статью добавить.
   - А что мне еще делать  было  против  пистолета?  Можно  было  только
отключать. Что и было выполнено.
   - Хорошо. Следующий вопрос. Что  связывало  твоего  Юрия  Юрьевича  с
убитым?
   - Ничего не связывало.  Насколько  я  понял,  он  у  них  через  Сеть
какие-то данные уволок и засветился.  Они  его  вычислили  почти  сразу.
Утром вышли на меня и послали. А тут и сообщение пришло, что клиент -  в
морге. Посоветовались, решили  сработать  на  скорости,  пока  никто  не
опомнился. Велели мне с компьютера винчестер снять. И тогда  я  на  тебя
напоролся.
   - Рядом с домом в "БМВ" твои ребята сидели?
   - Страховка.
   - А "Мерседес-280" рядом?
   - Не знаю.
   - Знать, Паша, надо. Эта машина работает на  Хозяинова.  И  он  очень
недоволен тобой.
   Дал приказ по всем притонам тебя отлавливать. Одновременно с ментами.
Так что ты правильный выбор ночлежки сделал. Как с Хозяиновым себя вести
собираешься?
   - Не знаю еще.
   - Позвони ему лучше сам. Узнай, что и почем.
   - Ладно. Подумаю. Но не уверен, что  мы  договоримся.  Я  хозяев  над
собой не терплю.
   - Да, еще вопрос. По твоей профессии. Ты  хоть  что-нибудь  "снял"  с
этой квартиры?
   - Порожняк тут...
   - Хозяин был очень богат.
   - Значит, дома ничего не хранил. Иначе я нашел бы.
   - У меня все. Можешь продолжать спать.
   Только уходи пораньше. Чем черт не шутит...
   - Ты меня не сдашь?
   - Слово офицера. Дрыхни спокойно, только не храпи. Там стены  тонкие,
соседи могут услышать.
   - Менты - тоже офицеры, сыщик. Так что для меня это - не гарантия.
   - Но они не офицеры спецназа ГРУ.
   - Ладно. Верю...
   И Паша положил трубку.
   Я тоже лег. Естественно, завтра я не премину сказать Лоскуткову,  что
ночью беседовал с Гальцевым. Пусть зубами поскрипит - делать  это  долго
ему сломанная челюсть не позволит. Но сдавать парня я, как и обещал,  не
буду. Кто-то из древних греков сказал: "Платон - мне друг, но  истина  -
дороже". А мне дороже мое слово. А друга в утешение я очень сладким чаем
нап