Когда Исаев попал сюда в первый раз,  смотритель,  отставной жандарм,
напудренный,  как женщина,  видимо гомосексуалист,  похохатывая, объяснил:
"Русский -  он  и голодный орет,  и в опийном бреду,  потому что в нем дух
молодой.  А у китайца за спиной четыре тысячи лет  истории,  оттого  он  и
молчалив:  ори не ори,  все одно - крышка. Он это понятие усвоил с молоком
матери".
     Так и лежали опиекурильщики в тишине,  зловонии и мраке.  Глядишь, за
день человека три отдадут богу душу в шальных,  красочных сновидениях -  и
не заметят даже, когда настанет конец. Таких здесь зовут счастливчиками,
     Исаев вел  Сашеньку по  рабочим кварталам,  он  вел  ее  по  страшным
подвалам, населенным рахитичными детьми и женщинами с громадными от голода
глазами.  Он  вел ее  по ночлежным домом и  сараям,  где ютятся семьи;  он
подвел  ее  к   ограде  чумного  лазарета  и  показал  штабеля  коричневых
мертвецов, припорошенных желтым снегом; он вел ее через жизнь, которой она
не видела.
     - Я отношусь к вам добро,  -  сказал Исаев Сашеньке. Глаза его сейчас
по-совиному  круглы,   лицо  белое  -  с  синевой.  -  Поэтому,  Сашенька,
пожалуйста, не надо так легко рассуждать о свободе и о русском народе.
     Они ехали на  извозчике по  светлым вечерним улицам,  ревела музыка в
ресторанах; разномастная толпа спешила по тротуарам, а Сашенька не слышала
ничего этого - только сухой голос Исаева:
     - Эту свободу надобно ограждать штыком и японским танком?  Никогда не
повторяйте тех красивых словес,  которые вы слышите вокруг себя.  Это либо
подлость, либо глупость. Вы же не глупы и не подлы, и я отношу это за счет
вашего незнания.
     А  навстречу извозчику,  на котором ехали Исаев и  Сашенька,  несутся
мальчишки - продавцы газет. Они орут визгливыми голосами:
     - Последние новости!  Последние новости!  Красные палачи откатываются
по  всему  фронту!  Наступление доблестных белых  войск продолжается.  Дни
Хабаровска сочтены!  Жидовский генерал Блюхер, к сожалению, не окочурился!
Последние новости! Последние новости! Последние новости!
     - Придержи!  -  крикнул Исаев  извозчику,  легко спрыгнул с  сиденья,
купил газету,  развернул ее,  лихорадочно отыскивая что-то глазами, увидел
сообщение о возвращении Блюхера  в  ДВР,  вздохнул  прерывисто,  воротился
назад и сказал:
     - Большое горе - на то и большое, чтобы быстро кончиться, Сашенька. А
вот  маленькое  горе...   Оно  -   вокруг,   только  видеть  надобно  его,
маленькое-то...
     - Вы считаете то, что мы видели, маленьким горем?
     - Нет. Я считаю то, что мы видели, горем громадным, но я убежден, что
оно скоро кончится, иначе смысла нет ходить по земле и дышать небом.


     Вечером Гиацинтов был вызван на прием к  Спиридону Дионисьевичу.  Три
часа начальник контрразведки просидел в  приемной и  односложно отвечал на
вопросы секретаря правительства.  Гиацинтов догадывался,  зачем его вызвал
премьер:  провал операции с Блюхером.  Но, как всякий человек, он цеплялся
за малейшую соломинку и  мечтал о том,  что Меркулов еще ничего не знает о
провале с Блюхером,  а вызвал его для того,  чтобы отправить в Вашингтон -
помочь  военной  миссии  профессора Гаврилина.  Это  была  затаенная мечта
полковника -  Гиацинтов смертельно устал. Он даже себе боялся признаваться
в  этом и последнее время особенно бодрился на людях.  Для контрразведчика
усталость подобна смерти.  Иногда,  вернувшись домой после страшных ночных
допросов,  он  лежал на кровати до утра и  сентиментально,  несколько даже
истерично мечтал  о  солнечном дне  на  берегу  моря  с  какой-нибудь юной
девушкой.  Только не возле этого моря,  а около другого, там, где никто не
понимает по-русски,  где можно кричать во все горло на пустом, бесконечном
пляже,  и никто не услышит твоего голоса,  и тебя самого никто не узнает и
никогда не сможет узнать.  А у девушки с длинными голубыми глазами в белом
спортивном  платье  из  тяжелой  чесучи  с  красным  кушаком  должны  быть
обязательно тонкие руки,  и  ходить она  должна чуть откинувшись назад,  а
грудь у нее обязательно чтобы большая и с острыми сосками. Он бы с ней жил
на берегу,  в доме с плоской крышей, а балки из темного дерева, окружающие
террасу, увиты толстым плющом, через который пробивалось бы солнце. Они бы
сидели по вечерам у лампы и читали бы друг другу Гомера и Овидия...
     Дальше Гиацинтов никогда не мечтал, потому что никак не мог придумать
себе занятия.  Иногда он хотел быть рыбаком и завести яхту, наподобие той,
которую купил в  Америке Бриннер,  но  рыбалка ему  быстро надоела -  и  в
мечтах и наяву.  Иногда он видел себя наездником в широкополой шляпе среди
пустой красной равнины.  Но никогда,  ни разу -  с тех пор,  как он сменил
мундир штабс-капитана артиллерии на френч полковника контрразведки,  -  ни
разу в мечтах он не видел себя среди людей. Он всегда видел себя одного, а
девушку чаще всего со спины или только ее глаза, да и то ночью.
     - Кирилл Николаевич,  - вкрадчиво окликнул его Фривейский, - господин
премьер-министр просит вас...
     Услыхав скрипучий голос  секретаря,  Гиацинтов вернулся на  землю,  в
этот деревянный кабинет,  где пахло духами,  как у  женщины,  и еще чем-то
горьковатым.  Возвращение это было резким,  как толчок. И полковник понял,
что,  конечно,  в Вашингтон Меркулов его не пошлет, потому что в дипломаты
лезет  каждый,  а  в  ассенизаторы,  вроде  него,  жандарма,  пойди замани
кого-нибудь из  этой интеллигентской сволочи.  Полковник понял,  что  речь
конечно же  пойдет о  провале операции с  Блюхером и  разговор будет не из
приятных.
     - Послушайте,  полковник,  -  сказал Меркулов, не поздоровавшись и не
глядя на Гиацинтова,  -  я, конечно, имею забот несколько более, чем вы. Я
должен  читать сообщения консулов из-за  границы,  у  меня  в  государстве
керосина нет, маяки на побережье гаснут, я денег учительству три месяца не
платил,  у  меня  идет  победоносное наступление на  красных,  которое  не
удавалось никому после Деникина,  и, естественно, я не могу, я практически
не  имею  времени разбираться с  вашими  вонючими агентами и  доносчиками!
Понятно вам?! - Меркулов задышал носом, что выражало у него высшую степень
обиды,  -  Что я вам,  пугало огородное?  Ну, не вышло у вас - так и бог с
ним!  Но поначалу-то хоть проверьте, прежде чем своему премьеру сообщать о
том, как возмущенный народ уничтожил красного министра Блюхера.
     - Я хотел порадовать вас, Спиридон Дионисьевич...
     - Я  вам ваше превосходительство,  а не Спиридон Дионисьевич!  Одного
конфуза с меня хватит,  двух не хочу! Отправили арестованных большевиков в
Китай или еще не успели?
     - Сейчас началась погрузка.
     - Отменить.  Всех их оставите здесь.  Чем бездельничать и искать себе
легких путей,  извольте-ка подготовить процесс,  который покажет миру, как
Москва  гадит  всюду,  где  только  начинает ослабляться бдительность!  Мы
должны  показать  органическую  связь  красного  подполья  с  Читой.  Надо
скомпрометировать большевизм,  понятно это  вам?!  Все.  Сроку даю полтора
месяца. Идите, полковник, вы мне сегодня отвратительны!
     - Ваше превосходительство, позвольте подать рапорт об отставке.
     - Что?!
     - В отставку хочу. Лучше вагоны разгружать.
     Меркулов вышел из-за стола,  приблизился вплотную к полковнику,  стал
перед ним на  мысочки:  Гиацинтов был выше премьера на три головы.  Поднял
руки, взял полковника за уши, притянул его голову книзу - к своей.
     - Глупышка, - тихо заговорил он, - ведь отец же я вам, нешто можно на
меня,  на старого человека,  обижаться?  Сердце у  меня болит,  под грудью
щемит,  ночью бог ко  мне приходит -  оттого нервен я,  пойми.  Всяко могу
сказануть,  а  думаю обо  всех с  лаской.  Ноша на  мне,  пойми.  Хочешь -
попробуй, как тяжела.  Горб сразу сломит,  хоть ты и крепок. Мне сейчас от
вас  всех  нужна полная самоотдача.  Тогда только приведу вас к победе,  к
престолу и к паперти московской.  - Меркулов  говорил  жарким  шепотом,  и
глаза его,  суженные по-татарски,  светились, замерев острыми точками. - Я
верю,  понимаешь,  верю в то,  что грядет.  Но ты помоги мне. В репрессиях
против  политических  врагов дозировка не потребна.  Время и точно понятые
кандидатуры - вот главное,  что обращает кровушку на пользу делу.  Ты  это
запомни,  это я тебе главное сейчас сказал.  Тот станет у нас великим, кто
пустит кровь вовремя и к месту,  - тогда пущай ее хоть реки льются  -  это
как  избавление  от  болезни,  это  вроде  как  высокое давление спустить,
страсть утихомирить,  понял меня?  Понял?  Ну, иди, не сердись на старика,
иди, красавец мой...
     Первый рапорт,  который прочитал Гиацинтов,  вернувшись к  себе,  был
именно тот,  какого он так ждал,  но и  боялся:  филеры из третьего отдела
доносили,  что после встречи в порту с "неким Исаевым" Чен испортил танки,
подлив воду с соляной кислотой в бензин.



     ГРАНИЦА МАНЬЧЖУРИИ И ДВР
     _____________________________________________________________________

     Когда  поезд  пересек границу и  состав  остановился у  платформы для
того,  чтобы по  купе смогли пройти таможенники,  Блюхер приказал отцепить
свой классный вагон и отогнать его на запасные пути.
     - Но, гражданин министр, - сказал ему начальник пограничного поста, -
было уже  восемь телефонограмм от  правительства.  Вас  ждут на  заседание
Совета Министров.
     - Я понимаю,  -  ответил Блюхер,  спрыгнув с подножки на землю,  чуть
припорошенную  хрупчатым,  мелким  снегом.  -  Где  тут  у  вас  ближайшие
войсковые соединения?
     - В тридцати семи километрах, возле Чукри-Табы. Только они, вероятно,
оттуда уже снялись.
     - Это почему?
     - Поступил  приказ  -  снять  регулярные  войска  с  этой  границы  и
перебросить их на фронт под Хабаровск.
     - От кого приказ?
     - Не знаю.
     - Когда поступил?
     - Третьего дня.
     - Извольте отвечать по уставу, гражданин командир.
     - Семнадцатого, в девять по нулям Читы.
     - Благодарю вас. Проводите меня к прямому проводу.
     - Есть, гражданин министр.
     В  маленькой  вокзальной  комнатушке было  сыро,  холодно  и  грязно.
Телеграфист, укутанный в бабий салоп, сидел возле окна и читал книгу. Руки
у  него в  дамских перчатках -  указательные пальцы на перчатках отрезаны,
чтобы удобнее перелистывать страницы.  Читал он, медленно шевеля губами, и
Блюхеру видно  было,  как  испуганно перескакивали его  зрачки с  буквы на
букву.
     - Что читаем? - спросил Василий Константинович.
     - "Граф Монте-Кристо", - ответил парень, не отрывая глаз от книги.
     - Понятно,  -  сказал  Блюхер  и  тронул парня  за  плечо.  -  Давай,
чтец-декламатор, к прямому проводу.
     Начав диктовать зашифрованный текст приказа, отменявшего распоряжение
о переброске войск с границы на фронт,  Блюхер то и дело хмурился,  потому
что  в  соседнем  зале  кто-то  беспрерывно  кричал  сорванным  истеричным
голосом. Блюхер, досадливо морщась, продолжал:
     - Мы  не  можем оголять границы,  потому что  маньчжурская территория
наводнена  как  белобандитскими шайками,  так  и  агрессивными  китайскими
соединениями.  В любой момент здесь,  через маньчжурскую территорию, могут
быть пропущены регулярные части каппелевско-молчановской армии.  Тогда они
легко войдут в  наши тылы,  тем  более что сейчас здесь и  так крайне мало
войск.  Посему  приказываю:  всем  регулярным  войскам,  сосредоточенным в
погранзоне,   оставаться  на  своих  местах  в   состоянии  полной  боевой
готовности.
     Крик  за  стеной стал  протяжным и  длинным,  словно вопль  роженицы.
Блюхер вскочил со  своего места,  бросился к  двери,  распахнул ее,  чтобы
навести тишину, и замер на пороге.
     Весь  зал   был  заполнен  инвалидами  войны:   безрукими  стариками,
молоденькими солдатиками без  обеих ног на  тележках,  слепцами с  черными
повязками  на  глазах,   паралитиками,   которые  лежали  на  голом  полу,
завернутые в драные шинельки.
     Блюхер  пробился  к  окошку  кассира,   вокруг  которого  бесновались
инвалиды, и спросил:
     - В чем дело?
     Кассир вздохнул и молча развел руками.
     - Не отправляют пятый день! - закричали инвалиды.
     - Жрать нечего!
     - На полу спим, мерзнем!
     - Заперли, боятся, что заграница нас увидит!
     - Как последние отбросы гнием!  Завезли с фронта в тупик, вывалили на
станцию и бросили!
     - К стене бы этих комиссаров!
     - Братцы, да он сам комиссар!
     Блюхер поднял руки над головой и крикнул?
     - Товарищи! Дайте слово сказать!
     - Чего ты скажешь?!
     - Слыхали мы говорунов!
     - Тихо! Только тихо! Сейчас вы все уедете по домам.
     Все смолкли. Враз, будто поперхнулись криком.
     - Начальника  станции  сюда!  -  грохотом  среди  наступившей  тишины
раздался голос Василия Константиновича.
     - Он  сейчас не может,  -  сказал кассир.  -  Он сейчас международный
состав отправляет.
     - Вот так всегда! - сразу закричали инвалиды.
     - Международный!
     - А мы дохни!
     - Тихо! - снова крикнул Блюхер. - Командир погранпункта!
     Из комнатки телеграфиста вышел командир пограничников.
     - Задержите  отправление  поезда  до   моего   особого  распоряжения.
Высадите всех без разбора,  наши ли, иностранцы ли, подсоедините мой вагон
и посадите всех инвалидов, чтобы здесь ни одного не осталось. И обеспечьте
людей пайком на дорогу. Выполняйте немедленно!
     - Есть,  гражданин Блюхер,  -  ответил  командир и  вышел  медленным,
строевым шагом.
     - Братцы!  -  заорал кто-то высоким голосом.  - Это же герой Перекопа
военный командир Блюхер!
     - Ура главкому! Да здравствует Блюхер!



     ФРОНТ
     _____________________________________________________________________

     Полки  Восточного фронта отступали под  натиском белых.  Бойцов валил
тиф;  они обовшивели, деревень на пути отступления не было, а если вдруг и
встречались,  то  комфронта Серышев не  разрешал останавливаться на отдых,
стараясь как можно дальше оторваться от  противника,  чтобы занять оборону
под Хабаровском и  там,  став под защиту бронепоездов,  постараться отбить
белых.
     Снег засыпал армию, по таежным тропкам к Амуру пробирались смертельно
уставшие, обмороженные люди, многих несли на самодельных носилках - сыпняк
свирепствовал вовсю;  тащили на  себе  пушки,  потому что  лошади пали  от
бескормицы.
     Постышев осунулся,  щеки запали,  в усах стала пробиваться седина,  и
шея из гимнастерки торчала по-цыплячьи жалобно.
     Огромной,  редкой  и  рваной  цепочкой  растянулась армия  по  тайге,
отступая к Хабаровску.


     ...А  Блюхер сидел в  Чите,  в штабе,  в комнате радистов,  у Прямого
провода с Хабаровском.
     - Записывайте разговор, - попросил он дежурного, - копию - в ЦК.

     У   аппарата  член   Военного  совета  Приамурского  военного  округа
Мельников.
     Б л ю х е р.  Бегло ознакомившись с обстановкой,  замечаю ряд крупных
недостатков в управлении, требующих немедленного устранения.
     1.  Отсутствие мер  охранения и  разведки как  по  фронту,  так и  на
флангах.   Ссылка  на  отсутствие  конницы  не  оправдательна,  это  можно
организовать на подводах, беря их у населения.
     2. Отсутствие маневрирования, доходящее до того, что появление в тылу
60 человек влечет к  отходу всей группы.  Такое положение,  если оно будет
продолжаться,  приведет  к  окончательной  деморализации и  полной  потере
уверенности частей в своей силе.
     3.  Оставление  противнику  целым  железнодорожного  пути  говорит  о
растерянности командования,  не  принимающего мер к  подрыву и  разрушению
путей, мостов и водоемных зданий, даже тех, кои уже заминированы.
     4.  Отсутствие связи Хабаровска с  фронтом,  последнего с  отдельными
частями.
     5.  Отсутствие мер,  направленных к  приведению частей  в  порядок  и
восстановление утраченной дисциплины.  Ваше  заявление о  том,  что  части
дерутся хорошо,  мало  правдоподобно.  Непрекращающийся отход без  хотя бы
одного боя,  в  котором бы  противнику было  нанесено поражение,  является
доказательством вышеизложенного.
     6. Неиспользование всех имеющихся в вашем распоряжении средств борьбы
и обороны, в частности так называемых конных батарей, применение которых в
условиях вашей местности крайне полезно.
     7. Неумение примениться к тактике противника, действующего небольшими
обходными колоннами на  тыл  и  фланги  ваших  частей,  парировать которые
следует выделением небольших резервов,  располагая их в тылу и уступами на
флангах.  Вот ряд правил и необходимых мероприятий, обусловливающих успех,
если они выполняются,  и  разгром,  деморализацию,  постоянный отход из-за
угрозы быть  обойденными,  если  ими  пренебрегают.  Кроме того,  судя  по
сводкам,  ваша группа,  отходя, никак не может расстаться с эшелонами. Это
напоминает мне  войну в  начале 1918  г.,  которую вели  красногвардейские
части в Советской России. Все это следует учесть и немедленно принять меры
к устранению указанных мной недостатков. Кроме того, немедленно же примите
действенные меры  к  приведению в  порядок и  сбору  рассеявшихся партизан
Приморья,  дав  им  задачу  непрестанными набегами разрушать ближайший тыл
противника,   действуя  на  его  пути,   линии  снабжения,   на  отдельные
двигающиеся части, разрушая связь и изыскивая меры лишить противника видов
снабжения на местах, до ближайшего тыла, примерно от ст. Уссури и севернее
в  полосе  Уссурийской дороги,  и  беспокоить отдых  противника,  совершая
ночные нападения на  места  его  ночлегов и  расположений.  Также надлежит
положить предел нападению противника на ваш тыл и фланги. В этом отношении
необходимо  вырвать  у  противника инициативу и  своим  контрнападением на
фланги и тыл противника через Уссури прекратить его нападения.
     Теперь еще два вопроса.
     Кто  командует  Амурским  районом  и   где  проходит  его  граница  с
Хабаровском?   Вообще,   сообщите  завтра,   как   полагаете  организовать
безопасность своего тыла и покрылась ли льдом река Уссури?
     М е л ь н и к о в.  Командует Амурским районом комполка тов. Фадеев в
пределах административных границ области.  Лед на Уссури достаточно крепок
для  продвижения  всех  родов  оружия.  Все  ваши  указания   принимаю   к
исполнению,   по   некоторым   пунктам  имею  разъяснения,  которые  прошу
разрешения сообщить завтра.
     Б л ю х е р.  У меня вопросов больше нет.  По приезде тов. Серышева в
штаб ознакомьте его с нашим разговором,  и если  у  него  возникнут  новые
вопросы  или  будут  новые сведения с фронта,  то меня можете вызвать в 24
часа,  т.  к.  этот  промежуток  времени  уйдет  у  меня  на  заседание  с
Мининделом.  Во всяком случае,  завтра передайте тов.  Серышеву, что мне с
ним необходимо поговорить, примерно часов в 12 по читинскому времени. Пока
же  желаю  вам  успеха,  бодрости  и  твердой  решительности.  Не отдавать
Хабаровска,  помня, что потеря Хабаровска для нас будет иметь неисчислимые
тяжелые  политические последствия в Вашингтоне и Дайрене,  где при условии
занятия  Хабаровска  меркуловское  правительство   может   быть   признано
равноценным с Правительством ДВР. Всего хорошего, успеха вам и привет тов.
Серышеву и тов. Постышеву.



     ПЛАЦ ЧИТИНСКОЙ ОТДЕЛЬНОЙ БРИГАДЫ
     _____________________________________________________________________

     Каждый день ранним утром,  когда еще не  рассвело,  Блюхер проводит с
войсками строевые учения:  учатся люди брать укрепрайоны, рвать проволоку,
биться в траншеях. А после - занятия на плацу.
     Гремит духовой оркестр. Медь труб аж синяя от мороза. Замер на кауром
жеребце  Василий  Константинович.  Мимо  него,  печатая  шаг,  идут  бойцы
Читинской отдельной бригады,  одетые в добротные полушубки и "богатырки" -
высокие шапки,  точь-в-точь буденовки. Бойцы так сильно вколачивают шаги в
землю,  что  даже лица их  трясутся и  штыки при  каждом новом ш