у с события, которое серьезнейшим образом отразилось на всех нас. Незадолго до Михайлова дня  у Джеймса Алстона резко испортился характер, и до того отнюдь не сладкий. Особенно его раздражали собственные чада, Урсула и Джеймс, да и меня он больше не жаловал. Урсула решила, что он заметил наши дружеские отношения и приревновал. Теперь-то я понимаю, что это был настораживающий симптом - болезнь прогрессировала. Тогда же у него обострился и хронический артрит, бедняга вынужден был почти все время проводить в постели. Было отчего рассвирепеть! Я делал все что мог, назначил диету, выписал таблетки и примочки, но вы же знаете, как трудно поддаются лечению некоторые случаи, особенно если организм пациента сильно ослаблен. Поскольку пользоваться услугами дочери он категорически не желал, я решил, что нужно нанять сиделку. Урсула тут же вспомнила про Эвелин Росс, оказавшуюся в отчаянном положении. Она написала ей, та приняла предложение и приехала.
     Поначалу все складывалось великолепно, казалось, все проблемы, обрушившиеся на Урсулу, отныне канули в прошлое. Эвелин была спокойна, терпелива, она отлично справлялась с уходом за больным и даже готова была разделить с Урсулой бесконечные домашние хлопоты. К великому нашему облегчению, Джеймс Алстон признал ее сразу, безоговорочно. Привязался к ней, как когда-то ко мне, я же был разжалован из любимчиков. Теперь я стал чуть ли не его врагом, и как человек, и как врач. Эвелин очень по этому поводу переживала, хотя теперь-то я знаю, что на самом деле она нарочно распаляла его предубежденность. Урсула с первого же дня невзлюбила свою спасительницу. Джим, наоборот, был очарован, хотя старательно это скрывал. Сам я как-то не воспринимал ее всерьез, и это было непростительной ошибкой. Она была и остается невероятно сильной личностью, таковы все целеустремленные люди, независимо от того, какую цель они преследуют. Однако маскировалась она виртуозно. Милая робкая тихоня, ее все время хотелось приголубить и защитить, а главное, она умела внушать, что только вы ей интересны, а со всеми прочими она общается лишь из вежливости и по необходимости. Мне она не нравилась, но я раза два клюнул на ее молящий взгляд. Это что-то непостижимое: наверное, у Эвелин есть гипнотический дар. Вы и сами наверняка поддались ее чарам и, полагаю, до сих пор не исцелились, поэтому не стану больше распространяться на эту тему.
     А теперь представьте, что должен был ощущать Джеймс Алстон, учитывая нестабильность его психического и физического состояния. Она приручила его за одну неделю. Урсула делала вид, что это нисколько ее не волнует, но на самом деле запаниковала, особенно когда выяснилось, что папаша собрался жениться на Эвелин. Урсула добрейшее существо, я уже об этом упоминал, но смириться с тем, что ее ровесница вот-вот станет ее мачехой она все-таки не могла. Это было нелепо, но мне лично кажется, что Урсула еще и испугалась: эта скромница с невероятной быстротой сумела покорить отца. Сама Эвелин ни слова не говорила о том, как бы она отнеслась к предложению мистера Алстона. Но эта ее тихая покорность не предвещала ничего хорошего. Урсула наверняка перепугалась и все больше привязывалась ко мне, не как к любовнику, а как к другу.
     Затем начались ухаживания Джима Алстона. Алстон-младший не на шутку влюбился в Эвелин, полагаю, что он и сам от себя такого не ожидал. Джим лодырь и гуляка, распущенный лентяй, примитивный маленький развратник, бездумно разрушающий свою жизнь, уйма амбиций и ни грамма ума. Со временем Вы убедитесь в том, что такие типы часто влюбляются в чопорных скромниц с неприметной внешностью, совершенно непохожих на их ярких эффектных подружек. Урсула поначалу поощряла брата, надеясь отвлечь Эвелин от отца, она была уверена, что для Джима это всего лишь легкая интрижка. Урсула не смогла сообразить, в чем секрет притягательности Эвелин, поэтому недооценила ее возможности. Противница тоже допустила серьезный просчет: победа над Алстоном-старшим была настолько быстрой и легкой, что Эвелин слегка расслабилась, а возможно, тоже немного увлеклась Джимом. Он молод, красив, женщины на него заглядываются. Как бы то ни было, Эвелин выдала себя: Джеймс Алстон догадался, что она неравнодушна к его сыночку. Эта крошка недооценила мужской эгоизм. Вместо того чтобы еще больше в нее влюбиться и страдать от ревности, мистер Джеймс рассвирепел. А потом было все то, что привело к трагическому финалу.
     Вы знаете, что потом произошло. Он окончательно сорвался с цепи, устроил одну за другой несколько сцен, потом укатил в Лондон, там отправился к незнакомому врачу, который сумел определить, что с ним. А потом, перед операцией, которая оказалась роковой, написал новое завещание. Будем надеяться, что решение принести на алтарь прошлого все, чем он владел в настоящем, даровало ему покой и душевное равновесие. Что эта последняя жертва была не напрасна. Я узнал о диагнозе сэра Фредерика Лотона и понял, что роковая ошибка, которой я так страшился всю жизнь, все-таки меня настигла. Человеку со стороны это показалось бы неприятным, но не таким уж трагичным, поскольку мистер Алстон все равно был обречен, но я был просто уничтожен. Этот случай лишь подтвердил то, что и я сам давно о себе знал. Уже несколько месяцев, с тех пор как я свел знакомство с Алстонами, я все небрежней относился к своим больным, и они это почувствовали, меня стали реже вызывать, но я особо из-за этого не переживал, а потом вообще распихал своих пациентов по другим терапевтам, ссылаясь на проблемы со здоровьем. Вероятно Вам это покажется нелепым, но то, что я проморгал опухоль Алстона, стало для меня последней кашей. Еще до Вашего появления я принял одно важное решение. Но мне захотелось увидеть, как Урсула встретится со своим сводным братиком Хьюго. А после я собирался отбыть, в ту же Аргентину, попытаться обрести прежнее душевное равновесие и доживать там свой век, вдали от всех знакомых.
     События вдруг начали развиваться со стремительной быстротой. Сначала появились Вы, потом неотразимый Мар сель де Совиньи, который всех нас покорил, разве что тетя Сюзан и дядя Биддолф устояли перед его обаянием. Что было дальше, Бы и сами знаете, поскольку происходило это уже при Вас. Но я должен рассказать Вам то, что Вы не могли видеть и знать.
     Например, тот факт, что Эвелин Росс, упустив первую замечательную возможность сделаться хозяйкой имения, быстренько сориентировавшись, начала заманивать в свои сети нового наследника, она умеет в нужный момент включать свой магнетизм, наподобие электроприбора. Я не сомневался, что она тут же возьмет в оборот Хьюго, но был поражен с какой легкостью она добилась своего. Слишком легко, наверняка подумала сама Эвелин. Потому что Марсель мигом отреагировавший на ее приемы обольщения, был переменчив, как барометр. Он с удовольствием вступает в игру, но не дает никаких обещаний и поводов рассчитывать на большее. Это у него такой способ защиты.
     Марсель, абсолютно не способный хранить секреты - благослови его Господь, чудесный парень, мне он понравился!- тут же выложил Эвелин, что на самом деле он никакой не наследник, и она, разумеется, тут же потеряла к нему всякий интерес. Милый мой мальчик, мне совсем не хочется Вас шокировать, но для Вас же лучше пережить это сейчас, чем стать жертвой непоправимой ошибки, которая может испортить всю Вашу жизнь. Возможно, забота о Вас (сам не знаю, что на меня нашло) вдохновила меня на это письмо.
     Эвелин слышала, как Марсель и Хьюго договаривались об этой курьезной встрече: Марсель должен был вечером провести Урсулу перед "условленным" кустом. Она поняла одно: от Хьюго необходимо избавиться. Есть у этой крошки дьявольское умение сконцентрировать всю волю только на своей цели, переступив через всех. Она быстренько сообразила, что Хьюго еще не успел написать свое собственное завещание, а это означало, что все имущество снова будет возвращено Урсуле и Джиму, а она - как ни в чем не бывало - вернется к Джиму. Это не помешало бы ей в случае необходимости, чтобы себя обезопасить, подвести Джима под подозрение. Но она, естественно, надеялась, что заподозрят прежде всего Марселя, который придумал ту нелепую засаду в кустах и прогулку с Урсулой. Мне, кстати, рассказали, что на допросе она всячески внушала Маллету, что у Марселя и Хьюго были сложные отношения, отнюдь не безоблачные. Да, лгать она умела виртуозно, хотя постоянно обвиняла во лжи всех подряд.
     Вернувшись с Марселем из Чода, она тут же рассказала Джиму об их встрече с Хьюго, а другим при этом не забывала морочить голову: будто она страшится бешеного нрава этого мальчишки, готового на все. И он очень кстати подыграл ее россказням, ударив Вас хлыстом. Наверняка она сама спровоцировала эту безобразную выходку, она умеет довести Джима до нужной кондиции, он ведь, в сущности, наивный простак. И то что он тогда, хлопнув дверью, сбежал из гостиной, тоже ее заслуга. Сбежал как раз тогда, когда в имение уже должен был заявиться Хьюго. Спустя некоторое время она тоже удалилась, помните? А минут через пять мне захотелось пойти выпить. А после я увидел нечто такое, что привело меня к нынешнему решению уйти из жизни. Это случится через час, самое позднее - через два.
     Но вернемся к тому вечеру. Я поднялся к себе, а дверь закрыл не до конца. И сквозь щелку случайно увидел, как Эвелин спускается по боковой лестнице с третьего этажа. В этом не было ничего странного. Она была теперь экономкой, а наверху располагаются и комнаты слуг, и кладовые, и бильярдная, и оружейная комната, и галерея, в которой устроен домашний тир. Она могла пойти посмотреть, что делают горничные, или отправиться в бильярдную - выяснять отношения с Джимом, да куда угодно. Я и сейчас не берусь точно сказать, что так меня смутило, почему я стал пристально за ней следить. Черное пальто и то, что руки она держала в карманах? Что, собственно, в этом крамольного? Она направилась в сторону своей комнаты. Я двинулся за ней. Она вошла внутрь, но буквально через минуту вышла, начала спускаться по боковой лестнице, расположенной рядом с ее комнатой, с той же стороны коридора. Я удивился "... снова пошел за ней. Повторяю: понятия не имею, зачем я это сделал. Одно могу сказать: когда-то я славился острым чутьем, и в необычных ситуациях оно снова просыпается.
     Она вышла на улицу через одну из боковых дверей, а я развернулся и хотел пойти назад, выпить наконец виски, а потом вернуться в гостиную, но что-то не давало мне покоя. В общем, я кинулся к парадной двери и тоже выскочил на улицу. Я знал уже заранее, что она свернула за угол. Сначала она шла, прячась в тени дома, потом - в тени деревьев, шла она к подъездной аллее, а потом свернула в сторону зарослей из рододендронов. Я совершенно не представлял, зачем ее туда понесло. Даже когда она остановилась и спряталась за, буковое дерево. Тогда же я увидел и Хьюго, разгуливавшего туда-сюда по дорожке, залитой лунным светом,- его лицо в те минуты было бронзово-зеленоватым, и, помнится, он как раз смотрел на дом. А я все пытался понять, какого черта она спряталась за деревом. Я просто, затаив дыхание, наблюдал за нею и за ним, пытаясь понять, кто этот малый и откуда он взялся. Я тоже прятался за буковым деревом, росшим сзади, в тридцати ярдах от укрытия Эвелин. У меня было такое ощущение, будто я смотрю спектакль. И тут вдруг она подняла руку и выстрелила.
     Хьюго рухнул на землю. Думаете, я помчался вспять, чтобы поднять всех на ноги? Или хотя бы подбежал к нему, чтобы оказать помощь? Нет, ничего подобного. Я стоял как пень, не шевелясь, и продолжал таращиться на лежащего парня. Почему я так себя повел, несмотря на весь свой опыт? Я ведь как-никак врач, всякое видал. Был ли это страх? Едва ли. Я даже сейчас его не испытываю, а тогда я даже не думал о том, что будет, если я попытаюсь схватить Эвелин. Но я могу сказать, что это было: внезапное бессилие, в критический момент мне отказала и сила, и сила воли, и способность мыслить. Если Вы, конечно, сможете понять мое тогдашнее состояние, но Вам этого не понять... Поэтому постараюсь объяснить. Представьте себе спортсмена, скажем знаменитого спринтера, который позволил себе долго не тренироваться. И вот однажды сама жизнь устроила ему испытание: надо было быстро убегать, чтобы спастись. И тут наш бывалый спортсмен вдруг обнаружил, что мышцы не желают его слушаться. Что он стал слабаком, слабее даже обыкновенных людей, никогда не занимавшихся бегом. Примерно то же самое произошло и со мной. События развивались стремительно. Хьюго упал. К нему подскочила Эвелин и потащила его, причем без особых усилий, к кусту, под которым потом и найми тело. Потом отправилась назад, тем же путем. Прошла совсем близко от меня, и вскоре ее уже не было видно.
     Бот тогда меня одолела страшная дрожь, меня бил озноб, хотя тот вечер был довольно теплым. Когда мне все же удалось с собою справиться, я подошел к Хьюго и наклонился над ним. Он уже был мертв. Я сообразил, что лучше бы мне отсюда убраться. Если кто-то слышал выстрел, и сейчас меня тут застукают, то никто не поверит, что я тут ни при чем. Говорить, что это сделала Эвелин, было глупо. И у нее, и у меня были примерно одинаковые мотивы, чтобы избавиться от Хьюго. Однако никто не пришел, вокруг стояла тишина. Б общем, я тоже сбежал, тоже тем же путем. Придя к себе, я хорошенько выпил, а потом вернулся в гостиную. Эвелин была уже там и танцевала с сэром Фредериком. Было еще только без четверти десять, то есть отсутствовал я минут тридцать пять, не дольше. Со странным чувством смотрел я из коридора на открывшуюся мне картину: две кружащиеся беспечно пары, чета Биддолфов с интересом за ними наблюдающая, и Вы - там же, где я Вас оставил: у патефона. Все было точно таким же, как и до моего ухода. Мне казалось, что передо мной какие-то автоматы, а не живые люди. Я не мог поверить, что никто из вас ничего не слышал, и не видел, ни о чем не догадался ни по ее, ни по моему лицу. Что даже смутное эхо тех гибельных минут не проникло в эту залу, неуловимое эхо агонии жертвы, лежавшей там, в прелестном парке, под цветущим кустом. Я снова сменил Вас у патефона. Эвелин успела уйти, как раз проскользнула мимо меня, когда я собрался войти, совершенно не подозревая, что мне известна ее тайна, погруженная в свои мысли. Лицо у нее было бледным, но румянца на ее щеках никогда не бывало, белая молочная кожа была одной из главных ее прелестей. Я подумал, может, все-таки пойти за ней, завести разговор, но Вы меня опередили. Не думаю, что она сильно обрадовалась Вашей компании! Однако, назад Вы не вернулись, и все стали потихоньку разбредаться. Марсель, памятуя о договоренности с Хьюго, пригласил Урсулу пройтись по саду. Потом ушел сэр Фредерик и Биддолфы. Я остался в одиночестве. Вы вернулись в гостиную в одиннадцать, когда там уже сно
ва появились Марсель и Урсула.
     На следующее утро Вы обнаружили труп, потом приехала полиция. Что я должен был делать? Я провел бессонную ночь, обдумывая это. Под утро решил, что нужно посмотреть, как пойдет расследование. Возможно, Эвелин оставила какую-то улику, и полицейские сами ее обнаружат, подумал я. А если не обнаружат, какие доказательства мог предоставить им я? Мне казалось, что, если я сам проявлю инициативу, меня тут же арестуют, и начнется долгое судебное - уголовное!- разбирательство, это в худшем случае. А в лучшем - бесконечные изматывающие расспросы, и это будет стоить мне невыносимого нервного напряжения. В эту ночь мне не помог ни веронал, ни прочие таблетки, и я понял, что отныне обречен на лютую бессонницу, которая пока меня миловала. Я представлял себе бесконечные ночи, от силы два-три часа тяжелого забытья, а потом снова бодрствование. Был еще выход: чудовищные дозы снотворного, от которых даже днем ты находишься в полусонном состоянии. А как можно в таком состоянии отвечать на вопросы полиции, когда каждую минуту нужно быть начеку и хотя бы четко понимать, о чем тебя спрашивают ? Никто тогда в гостиной не заметил моего отсутствия, а если и заметили, то наверняка подумали, что я вышел всего на несколько минут, промочить горло. Вы ведь тоже подумали, что я скоро вернусь? Вы единственный, кто мог заметить, что я отсутствовал довольно долго.
     Короче говоря, когда утром началось неотвратимое расследование, я сделал вид, что ничего не видел, ничего не слышал, мне нечего сказать. Совсем как знаменитым трем мартышкам. Я даже не сообщил полиции, что научил Эвелин отлично стрелять, впрочем, об этом не упомянули и все остальные. Не сказал и о том, что стреляла она, скорее всего, моими патронами.
     Тут такая существенная подробность. После знакомства с Жетонами я как-то обмолвился, что хорошо стреляю. И они уговорили меня научить их. Вверху есть домашний тир, там есть мишени, все, как полагается, там я и давал уроки. Джим, Урсула, Эвелин, приезжавшие гостить время от времени там пропадали. Это увлечение длилось месяца два. Видимо, я притащил туда коробку с американскими патронами, чтобы показать, как стреляют из кольта. Эвелин могла запастись несколькими, так сказать, впрок. А в случае необходимости пристрелить потом Джима или Урсулу, да кого угодно, кто встанет у нее на пути.
     Утром я украдкой ходил за ней по пятам, мне было важно выследить, куда она денет револьвер. Отнесет обратно в оружейную комнату? Нет, туда она не заходила. Подбросит кому-нибудь ? Джиму, Урсуле или даже мне ? Я был начеку. Как потом выяснилось, она швырнула его в пруд, я так и не понял, когда она исхитрилась это сделать. Полагаю, до того, как мы все собрались в комнате Марселя - после его допроса. Судя по некоторым едва заметным деталям, револьвер был уже на дне, когда происходила Ваша с ней захватывающая беседа на скамье у пруда, часть ее мне удалось услышать. Помните, я принес Вам повестку полиции, потом Вы ушли, а я сел на Ваше место ? Я зорко за ней наблюдал и заметил, что она нервничает, что ей не по себе. Вам-то, наверное, это не пришло в голову, Вы не знали, кто находится с Вами рядом. К этому времени уже стало известно, что Хьюго все-таки успел написать завещание в пользу Марселя. Для Эвелин это был непредвиденный удар. Надо думать, именно из-за переменившихся перспектив она стала активно внушать окружающим, что по всем статьям на роль убийцы подходит Джим. Я недолго с ней просидел после Вашего ухода, тем не менее заботливая Эвелин успела поведать мне, что страшно переживает за Джима. Я не встречал еще такой талантливой обманщицы: она пускала в ход все - и откровенные высказывания, и намеки, и вроде бы нечаянные оговорки, изобретательности ее не было предела.
     Вы, наверняка были крайне обескуражены тем, как все смотрели на Вас нынче за завтраком. Бедный мальчик, какое у Вас было изумленное и несчастное лицо! Откуда Вам было знать, что Марсель по своему обыкновению уже успел доложить всей компании о своем намерении передать Вам имущество Алстонов, если завещание Хьюго окажется юридически законным. Марсель с жаром заявил, что Вы единственный протянули ему руку дружбы, когда он сюда приехал. И стаю быть, Вы один достойны этого подарка. Урсула сильно расстроилась, но я убедил ее, что Марсель завтра же забудет о своем приступе неслыханной щедрости. И сказал, что Вы вряд ли согласитесь принять такой подарок. Сэр Фредерик Лотом, человек более скептического склада, пообещал Урсуле провести с Вами поучительную беседу. На мой взгляд, кульминацией, венцом этого фарса стала Ваша с Эвелин Росс прогулка на машине. Абсолютно уверен, что за пределами имения эта барышня была к Вам очень благосклонна. Час назад Вы с ней вернулись, и по Вашему торжественному и благоговейному взгляду я догадался: Вы твердо уверовали, что желанное счастье уже почти у вас в кармане. Вы не могли знать, да и сейчас не знаете, что Марсель, вернувшись из Лондона, объявил, что передумал. Что теперь пришло в его сумасбродную голову, я не знаю, но это не важно. Потому что ни один из его планов не станет явью, да и нет никакой гарантии, что завещание Хьюго признают действительным. Поверьте моим прогнозам, поскольку самоубийцы обычно бывают очень прозорливы. Марсель скоро исчезнет, как недолговечный лунный луч, оставив лишь яркие