юсь, что нет. Школа временно закрыта, и мы точно не знаем,  когда
она откроется.
   - А... - вспомнил я, - студенты бастуют?
   - Э-э... вы правы, - согласилась она.
   - Не были бы вы так любезны подсказать, где я могу найти Чантера?
   - Боже мой... Вы уже второй человек, который просит меня помочь... Но
поверьте: я говорю правду, я не знаю, где  он  живет.  Он  часто  меняет
квартиры и не утруждает себя сообщениями  о  своих  переездах.  -  В  ее
строгом голосе слышались досада и осуждение такой неряшливости. - Я  уже
говорила мистеру Россу, что при всем огромном желании не могу помочь:  у
меня нет ни малейшего представления, где можно его найти.
   Утро тянулось страшно долго,  Я  сидел  в  комнате  для  команды,  до
половины второго писал отчеты, потом просмотрел  все  вновь  поступившие
инструкции и циркуляры. Мне оставалось только три недели и четыре дня до
очередной медицинской комиссии. Я рассчитал,  что  если  ежедневно  буду
выпивать по четыре кружки кофе из автомата Хони, то  пропью  пятнадцатую
часть своего жалованья. Я решил чаще обходиться  водой.  Потом  заглянул
Харли и угостил меня лекцией  о  лояльности  (моей  к  нему).  Потом  он
сообщил, что завтра я должен забрать тренера в Уилтшире и отвезти его  в
Ньюмаркет, и что если я буду давать повод "Полиплейн" пачкать  меня  или
то и дело привлекать внимание следственной  комиссии,  то  могу  забрать
свои документы.
   - Постараюсь не привлекать,  -  пробормотал  я,  что  ему  совсем  не
понравилось.
   Потом я долго тупо смотрел, как дрожит дверь, захлопнувшаяся за ним.
   Взглянул на часы. Двадцать две минуты четвертого.
   Чантер и Нэнси.

***

   Вечер в вагончике. Точно такой же, как и  вчера.  Включил  телевизор.
Показывали комедию  из  жизни  американского  пригорода,  сопровождаемую
записанным смехом. Выдержал минут пять и решил, что тишина, пожалуй,  не
хуже.
   Погулял по летному полю, подумав, направился в деревню, выпил в  пабе
полпинты пива, вернулся назад. Туда и обратно четыре мили. Когда я вошел
в вагончик, было всего лишь девять часов.
   Расположившись на софе, составленной из двух сидений,  и  максимально
обнажив ноги, меня ждала Хони Харли. Розовый клетчатый сарафан  с  очень
глубоким вырезом.
   - Привет, - невозмутимо проговорила она, - где это вы были?
   - На прогулке.
   - Чтобы выбросить из головы следственную комиссию?  -  Она  понимающе
глядела на меня.
   Я кивнул. Хорошо бы выбросить из головы и другие мысли.
   - Я бы не стала на вашем месте  беспокоиться.  Что  бы  в  законе  ни
писали, не могли же вы бросить Россов болтаться в небе.
   - Ваш дядя так не думает.
   - Дядя - ворчун. Но в любом случае вы сыграли  правильно.  Даже  если
вас оштрафуют, Колин Росс заплатит штраф. Вам всего лишь надо  попросить
его.
   Я покачал головой.
   - Чокнутый, - засмеялась она. - Абсолютно чокнутый.
   - Может быть, вы и правы.
   Она вздохнула, встала, потянулась. Все линии тела изгибались там, где
надо. Я подумал о Нэнси: не такая пышная, скорее худая.  Безусловно,  не
такая сексуальная и бесконечно более желанная.  Я  резко  отвернулся  от
Хони. И будто кто-то дернул за больной нерв. Мысль о  Чантере  придавила
меня. Его волосы, его побрякушки... и его руки.
   -  Ладно,  айсберг.  -  Она  ошибочно  определила  мое  состояние.  -
Расслабьтесь. Вашей добродетели  ничто  не  угрожает.  Я  пришла  только
сказать, что вам звонили и просили перезвонить, когда вернетесь.
   - Кто? - Я тщетно попытался сохранить равнодушный вид.
   - Колин Росс, - обыденно сообщила Хони. - Он просил перезвонить ему в
любое время сегодня вечером. Я сказала, что если дело  касается  полета,
то я могу передать вам, но, видимо, там  что-то  личное.  -  В  ее  тоне
звучала смесь упрека и вопроса. Хони замолчала и ждала объяснения.
   Я не стал объяснять.
   - Тогда я сейчас воспользуюсь телефоном в холле.
   - Хорошо, - пожала она плечами.
   Они пошла со мной, но у нее не хватило духа  остаться  и  слушать.  И
когда я закрыл перед ней дверь, она с улыбкой смирилась.
   Набрал номер.
   - Колин? Это Мэтт.
   - Ох, хорошо! - воскликнул он. - Понимаешь, Нэнси  позвонила  сегодня
днем, когда Мидж и я были на скачках... Я взял Мидж с собой, потому  что
она чувствовала себя такой несчастной одна в доме. Сейчас  она  особенно
несчастна, потому что пропустила звонок... Короче,  женщина,  которая  у
нас убирает, взяла трубку, и Нэнси передала через нее...
   - Она с... С ней все в порядке, я хотел спросить?
   - Ты  имеешь  в  виду,  с  Чантером  она  или  нет?  -  Голос  звучал
напряженно. - Нэнси сказала нашей уборщице,  что  встретила  коллегу  по
художественной школе и несколько дней собирается пожить с ней в  палатке
в Варвикшире.
   - С ней! - воскликнул я.
   - Да. Но я не уверен. Я спросил нашу миссис Уильямс, и она  ответила,
что думает, будто Нэнси  сказала  "с  ней",  но,  понимаешь,  может,  ей
послышалось, потому что она так считает нормальным.
   - Боюсь, что ты прав.
   - Но, кроме того, Нэнси особенно подчеркивала, чтобы  миссис  Уильямс
не забыла мне сказать еще одно. Кажется, она видела майора Тайдермена.
   - Не может быть!
   - Да... Она сказала, что видела майора Тайдермена рядом с водителем в
машине на дороге из Варвикшира по шоссе на Стрэтфорд. Там шли  ремонтные
работы, и машина на мгновение остановилась возле нее.
   - Он мог пересекать Варвик проездом и направляться куда угодно.
   - Да, - мрачно согласился Колин. - Я позвонил  в  полицию  Кембриджа,
чтобы сказать им, но они уже знали. Нэнси позвонила  в  полицию  раньше,
чем домой. Она всего лишь запомнила, что у водителя  были  очки,  темные
волосы  и  вроде  бы  усы.  Водителя  она  видела  мельком,  потому  что
разглядывала  Тайдермена.  И,  конечно,  она  забыла  номер   машины   и
совершенно не разбирается в их марках, так что от ее информации  не  так
уж много пользы.
   - Да, немного...
   - Зато она сказала миссис Уильямс, что в субботу вернется домой и что
если я поеду в Варвик на машине, а не полечу, то смогу захватить ее.
   - Слава Богу хоть за это.
   - Если не за что-нибудь еще, - кисло добавил Колин.

ГЛАВА 12

   Забрав пассажиров в Уилтшире, я привез их в Ньюмаркет и поставил свой
"Чероки" как можно дальше от "Полиплейн". Когда владелец, тренер и свита
вышли и направились к трибунам, я  вылез  из  душной  кабины  на  свежий
воздух, лег на мягкую траву, опершись  на  локти,  распустил  галстук  и
расстегнул воротник рубашки. Знойный, жаркий день, легкий  ветерок  чуть
шевелил листву, пара маленьких кучевых  облаков  медленно  дрейфовала  в
высоте. Голубое небо над голубой планетой.
   Прекрасный день для пикника.
   Я старался не  думать  о  том,  что  мучило:  Нэнси  презирает  меня,
презирает себя, она  выбрала  Чантера,  чтобы  забыть  о  своей  ошибке,
Чантера, в чьих качествах  она  не  сомневалась.  Она  бежала  от  почти
незнакомого человека, который оказался не тем, кем она его представляла,
бежала к тому, кого хорошо  знала  и  для  кого  была  всегда  желанной.
Бездумный, инстинктивный, импульсивный  побег.  Опрометчивый,  понятный,
простительный побег...
   Я мог бы принять Чантера, саркастически подумал я. Вероятно,  я  смог
бы перенести мысль и память о  Чантере,  если  бы  она  в  конце  концов
вернулась ко мне.
   Странное  чувство:  потерять  то,  чем  владел,  не  подозревая,  что
владеешь, потерять до того, как стал хотеть этого больше всего на свете.
   В дальнем конце ряда самолетов  прогуливался  пилот  "Полиплейн".  Он
ходил вокруг самолетов и курил. В  один  прекрасный  день  он  взорвется
вместе с самолетом. Сегодня на его лице не  было  самодовольной  улыбки.
Даже за сто ярдов я видел, как мрачно он хмурился, когда нечаянно бросал
взгляд в мою сторону.
   Колин договорился с Харли о полетах  на  неделю  вперед.  Наверно,  в
"Полиплейн" раздумывали, что еще они должны  сделать,  чтобы  переманить
его к себе.
   Они играли грубо, в этом нет  сомнений.  Доносили  на  "Дерридаун"  в
следственную комиссию, дискредитировали пилота,  распускали  слухи,  что
самолеты конкурента  ненадежны.  Но  могли  ли  они  взорвать  "Чероки"?
Неужели они готовы зайти так далеко?
   Разумеется,  прежде  чем  рискнуть  на  такой  опасный  ход,  они  бы
просчитали, какую выгоду от этого получат. Но фактически никакой  выгоды
не предвиделось. Вряд ли кто-нибудь отказался бы  пользоваться  услугами
"Дерридаун" после такого бессмысленного взрыва, и уж во всяком случае не
Колин. С другой стороны, если бомба была нацелена против  Колина  Росса,
то почему бы он решил, что в "Полиплейн" ему будет безопаснее?
   Если бы они взорвали самолет  с  пассажирами  на  борту,  разумеется,
"Дерридаун" прекратил бы существование. Но даже если допустить, что  они
пошли на такое преступление, то, безусловно, выбрали бы  рейс,  когда  в
самолете нет Колина Росса.
   И зачем им понадобился майор Тайдермен, когда их  собственные  пилоты
могут крутиться возле "Чероки" или "Ацтека", не вызывая  подозрений?  Им
было бы  гораздо  легче...  Ага...  ведь  нужен  специалист  по  бомбам.
Человек, на кого никогда не упадет подозрение. Кого  не  знают  даже  их
пилоты. Потому что, если шеф "Полиплейн"  решился  на  такой  преступный
шаг, вовсе не в его интересах, чтобы  такие  болтливые  сотрудники,  как
пилоты, перемывали ему косточки во всех летных  барах  от  Престуика  до
Лидда.
   Но второй самолет, в котором майор испортил  электропроводку,  вообще
не имел никакого отношения к "Дерридаун".  Хотя  сам  майор  думал,  что
пилот там я.
   Я встал, потянулся и стал смотреть на лошадей,  мчавшихся  галопом  в
первом заезде. Вдали мелькнула девушка с темными волосами  и  в  голубом
платье. Нэнси! Меня будто обдало горячей волной. Но это была не Нэнси  и
даже не Мидж. Нэнси жила в палатке в Варвикшире.
   Я засунул кулаки в карманы. Нет никакого смысла думать об этом.  Надо
сосредоточиться на чем-то другом.  Надо  вернуться  к  самому  началу  и
посмотреть на все с другого конца. Посмотрим, в какой момент  все  пошло
наперекосяк.
   Теперь расследовать ход событий было труднее. Лишь что-то мерещилось.
   Харли?..
   В истории с бомбой он спас  неудачно  вложенный  капитал.  Во  втором
случае он понимал, что Колин больше не станет полагаться  на  мастерство
сестры. Но способен ли Харли на такой шаг?.. И потом, ведь  Харли  знал,
что не я лечу с Колином, а майор думал, что самолет поведу я.
   Так крысы в клетке мечутся, ловят свой собственный  хвост.  А  выхода
нет. Как и у меня.
   Я вздохнул. Какая польза без конца прокручивать в голове имена, когда
у меня нет и пятидесяти процентов  нужной  информации?  Что  же  делать:
начать или не  начинать  собирать  недостающие  факты?  Если  не  начну,
преемник майора Тайдермена вертится где-то рядом и на днях  устроит  еще
какой-нибудь химический трюк с самолетом. Если начну, опять влезу в  еще
большие неприятности.
   Мысленно я бросил монету: орел или решка. И в тот же момент подумал о
Нэнси. Если я не возьмусь за  расследование  сам,  а  буду  буквально  и
метафорически валяться на траве, то буду думать только о том,  о  чем  и
думать противно. Скверная перспектива. Хуже и не бывает.
   Я вскочил и решил начать с Энни Вилларс.

***

   Она стояла в паддоке в темно-красном платье без рукавов, седые локоны
аккуратно выглядывали из-под черной соломенной шляпы, выглядевшей скорее
как генеральская фуражка, чем как женская  шляпка.  В  десяти  шагах  ее
властность подавляла, в трех шагах человек слышал ласковый голос,  видел
отнюдь не агрессивные нежные губы  и  понимал,  что  бархатная  перчатка
свободно облегает стальную руку.
   Энни Вилларс беседовала с герцогом Уэссексом. Когда я  подходил,  она
говорила:
   - Если вы, Бобби, согласны, мы попросим Кенни Бейста работать с  этой
лошадью. У нового парня нет чувства  ритма,  в  этом  причина  всех  его
ошибок.  А  Кенни  Бейст,  несмотря  на  все  свои  грехи,  знает,   как
распределить время скачки.
   Герцог кивнул великолепной головой  и  благожелательно  улыбнулся.  В
этот момент они заметили меня, и оба повернулись навстречу с дружелюбным
выражением, у нее - обманчивым, у него - привычным.
   - Мэтт, - улыбнулся герцог, - друг мой. Какой великолепный день.
   - Прекрасный, сэр, - согласился я. Если вычеркнуть из памяти  палатку
в Варвикшире.
   - У моего племянника Мэтью... Помните его?
   - Конечно, сэр.
   - Так... скоро день его рождения, и он хочет... Он мечтает,  чтобы  в
качестве подарка я разрешил ему полетать на самолете. С вами, сказал он.
Только с вами.
   - Я сделаю это с большим удовольствием, - улыбнулся я.
   - Хорошо. Очень  хорошо.  Тогда...  э-э...  как,  по-вашему,  мы  это
устроим?
   - Я договорюсь с мистером Харли, сэр.
   - Хорошо. Очень хорошо. Мэтью приедет  завтра  и  останется  у  меня,
поскольку у него кончились занятия, а мать его где-то в Греции. Так что,
вероятно, на следующей неделе?
   - Уверен, сэр, что все будет в порядке.
   - Вероятно, я тоже полечу с вами, - счастливым тоном добавил герцог.
   - Бобби, нам пора  пойти  посмотреть,  как  седлают  вашу  лошадь,  -
терпеливо напомнила Энни.
   - Боже мой, конечно. - Он посмотрел  на  часы.  -  Поразительно,  как
быстро проходит день. Пойдемте. - Он еще  раз  широко  улыбнулся  мне  и
покорно пошел следом за Энни, которая стремительно направилась к боксам,
где седлали лошадей.
   Я купил программу скачек. В очередном заезде  участвовала  двухлетняя
кобыла герцога по кличке Тандерстикс. Я стоял и  смотрел  на  герцога  и
Энни, которые наблюдали, как проводят Тандерстикс по парадному кругу. Он
- с невинной гордостью. Она - с  непроницаемым  видом.  Даже  при  своей
неопытности я заметил, что парень, не чувствовавший ритма, плохо  провел
скачку: слишком далеко вырвался  вперед  на  первой  трети  дистанции  и
слишком отстал на последней. "Просто счастье, что  цвета  герцога  такие
неброские", -  подумал  я.  Герцог  принял  поражение  с  очаровательной
доброжелательностью, утешая Энни, мол, в следующий  раз  молодая  кобыла
покажет лучшие результаты.
   - Уверяю вас, - говорил он, - она же еще жеребенок.
   Энни мягко улыбнулась ему, соглашаясь, и  наградила  жокея  взглядом,
который прожег бы дыру в стальной броне.
   После того как они ярд за ярдом в мягких тонах  обсудили  выступление
кобылы, герцог повел Энни в бар выпить. Потом был еще один заезд,  и  ее
лошадь снова проиграла, и  она  опять  обсуждала  с  владельцем  причины
поражения, и они вместе  подкреплялись  в  баре.  Так  что  мне  удалось
поговорить с мисс Вилларс только перед последними двумя заездами.
   Она без комментариев выслушала мои  объяснения,  что,  вероятно,  она
могла бы внести нечто позитивное в раскрытие Великой тайны бомбы.
   - Я считала, что тайна уже раскрыта.
   - Фактически не раскрыта. Никто  не  знает,  почему  майор  Тайдермен
подложил бомбу.
   - Вот как? Не вижу, как я могу помочь.
   -  Если  вы  не  возражаете,  расскажите,  как  познакомились   майор
Тайдермен и мистер Голденберг и как они пришли к соглашению,  что  будут
заранее решать, должен ли Рудиментс выиграть заезд или проиграть.
   - Это не ваше дело, - мягко сказала она.
   - Знаю. - Я понимал, что ее спокойствие - всего лишь маска.
   - И все равно настаиваете?
   - Да.
   Она прямо смотрела мне в глаза, и  мягкость  постепенно  сошла  с  ее
лица, остались туго обтянутые кожей скулы и жестко сжатый рот.
   - Я люблю Мидж и Нэнси Росс, - начала она. - И хотя не вижу, как  то,
что я скажу вам, поможет раскрытию истории с бомбой, но больше всего  на
свете мне не хотелось бы, чтобы этим девушкам причинили вред.  Последняя
выходка была чересчур опасна. Вы согласны? И если Руперт  Тайдермен  мог
такое сделать... - Она замолчала и глубоко задумалась. -  Буду  обязана,
если все, что скажу, останется между нами.
   - Обещаю.
   - Очень хорошо... Я знаю Руперта очень давно. Почти с детства. Он лет
на пятнадцать старше меня... Когда я была совсем молодой, я  восхищалась
им и не понимала, почему люди замолкают в нерешительности, когда говорят
о нем. - Энни Вилларс вздохнула. - Став старше, я,  конечно,  поняла.  В
молодости он  был  совершенно  необузданным.  Вандал,  хотя  в  те  годы
вандализм не был так широко распространен, как сейчас.  Когда  ему  было
двадцать  с  небольшим,  он  брал  деньги   на   различные   проекты   у
родственников и друзей  и  никогда  не  возвращал.  Его  семье  пришлось
заплатить очень большую сумму, чтобы спасти  Руперта  от  неприятностей.
Как-то раз ему оставили на сохранение картины, а он продал их и потратил
деньги на свои проекты... И таких историй  я  могла  бы  рассказать  вам
десятки.  Потом  началась  война,  и  он  сразу  пошел  добровольцем   в
вооруженные силы. По-моему, только во время войны он и  чувствовал  себя
хорошо. Кажется, он служил  в  инженерных  войсках...  Но,  когда  война
кончилась, ему разрешили без шума уйти в отставку: он  расплачивался  со
своими друзьями-офицерами  необеспеченными  чеками.  -  Она  нетерпеливо
тряхнула головой. - Он всегда выставлял себя дураком... После  войны  он
жил на деньги, оставленные ему дедом, и выпрашивал у друзей, которые еще
не отвернулись от него.
   - Включая вас? - спросил я.
   - О да! - кивнула она. - Он умеет быть таким убедительным, а  проекты
у него поразительно разумные. Но все они  кончаются  провалом  и  новыми
долгами... -  Она  задумчиво  посмотрела  вдаль,  на  холмы,  окружавшие
ипподром. - А в этом году, наверно в феврале или  марте,  он  приехал  и
заявил, что больше ему не придется одалживать у меня деньги, потому  что
он придумал такое дело, которое принесет ему богатство.
   - И какое же дело?
   - Он не сказал.  Только  заверил,  что  все  законно,  и  я  могу  не
беспокоиться.  Он  стал  партнером  одного  человека,  у  которого  есть
гениальная идея, как нажить состояние. Прекрасно. Но я столько  раз  уже
слышала от него о гениальных идеях... Правда, он больше не просил денег.
И в этом была разница.
   - Но он хотел чего-то другого?
   - Да. - Она нахмурилась. - Он хотел, чтобы я  представила  его  Бобби
Уэссексу. Он  сказал...  будто  мимоходом...  как  бы  он  был  счастлив
познакомиться с герцогом. И, наверно, почувствовав облегчение, что он не
просит пятьсот  фунтов  или  даже  больше,  я  согласилась  и  совершила
величайшую глупость. Но тогда мне не казалось это важным.
   - А потом?
   - Герцог и Руперт приехали в Донкастер на открытие сезона  скачек  по
ровной местности, и я познакомила их. - Она  пожала  плечами.  -  Ничего
особенного. Обычное случайное знакомство на скачках. А в следующий  раз,
- у нее был  раздосадованный  вид,  -  Руперт  появился  с  этим  типом,
Голденбергом, и сказал, что  Бобби  Уэссекс  позволил  ему  решать,  как
должен Рудиментс  проводить  заезды.  Я  ответила,  что  уверена,  Бобби
никогда на такое не пойдет, и позвонила ему.  -  Энни  вздохнула.  -  Но
Руперт действительно договорился  с  герцогом,  и  тот  дал  ему  полную
свободу действий насчет Рудиментса. Руперт такой специалист убеждать,  а
Бобби, бедный Бобби,  он  легко  поддается  влиянию.  Даже  с  закрытыми
глазами  видно,  что  Голденберг  жулик.  Но  Руперт   утверждает,   что
Голденберг нужен, чтобы делать ставки. Потому  что  он,  Руперт,  делать
этого не  может:  ни  один  букмекер  в  кредит  ему  не  верит,  а  для
тотализатора нужны наличные.
   - А потом его проект не сработал, - заметил я.
   - Первый раз, когда  Рудиментс  выиграл,  они  получили  очень  много
денег. Я сказала им, что лошадь победит. Должна победить. Ставки шли сто
к шести, и их радость поднялась выше неба.
   - А в следующий раз Кенни Бейст снова выиграл,  хотя  предполагалось,
что проиграет, и они остались ни с чем?
   - Так вы поняли, о чем они говорили? - удивилась Энни.
   - Не сразу.
   - Очень похоже на Руперта. Все выболтать. Никакой сдержанности.
   - Очень вам бл