Он  вроде  бы
удивился, увидев меня.
   -  Привет,  -  спокойно  проговорил  я   и   подумал:   "Вечная   моя
мягкотелость..."
   Он окинул меня прежним неприязненным взглядом.
   - Что, сегодня не рискуете?
   Я не обратил внимания на издевку в его голосе.
   - Слава Богу, мы избавились от этой развалины. - Он мотнул головой  в
сторону "Чероки". - Мы выжали из нее все, что можно. Теперь она  годится
только для такой мелочи, как ваша фирма.
   - Да, по ней видно, как вы на ней летали, -  вежливо  ответил  я,  и,
конечно, такое смертельное оскорбление не уменьшило вражду.
   Он поджал губы и бросил сигарету в  траву.  Тонкая  струйка  голубого
дыма поднималась над зелеными стебельками. Я молча наблюдал за  ней.  Он
так же, как и я, знал, что курение на всех аэродромах, а тем более возле
самолета, запрещено.
   - Удивляюсь, как  вы  рискуете  летать  с  Колином  Россом,  -  снова
заговорил он. - Если на фирму возложат ответственность  за  его  гибель,
вашему бизнесу конец.
   - Он пока не погиб.
   - На его месте я не рискнул бы летать на самолете "Дерридаун".
   - А он, случайно, не летал раньше на самолетах "Полиплейн"? - спросил
я. - И не вызвано ли ваше ехидство тем, что он перешел на "Дерридаун"?
   - Нет. - Он мрачно смерил меня взглядом.
   Я не поверил ему. Он это увидел, повернулся на каблуках и ушел.

***

   Рудиментс  выиграл  главный  заезд.  Оливково-серебристые   цвета   в
последний момент прорвались  в  центр  дорожки  и  оттеснили  Колина  на
фаворите на второе место. До меня доносились поощрительные вопли трибун.
   За час до конца скачек, зевнув,  я  откинулся  на  спинку  сиденья  и
уснул.
   Меня разбудил детский голос, несколько раз повторивший:
   - Простите, пожалуйста.
   Я открыл глаза. Мальчик лет десяти, застенчивый и удивительно  хорошо
воспитанный, забравшись на крыло, говорил в открытую дверку:
   - Простите, что я вас разбудил, но дядя просил, чтобы я  привел  вас.
Он говорит, что вы ничего не ели весь день. Дядя считает, что  вам  надо
поесть. И кроме того, лошадь выиграла, и он хочет, чтобы  вы  выпили  за
его здоровье.
   - Твой дядя замечательно добрый человек,  но  я  не  могу  отойти  от
самолета.
   - Да, и он об этом подумал. Я привел отцовского шофера, и он  посидит
здесь, пока вы не вернетесь. -  Мальчик  улыбнулся  довольный,  что  все
предусмотрел.
   Я выглянул в дверку, там и правда стоял шофер, затянутый в  оливковую
кожу, с блестящей фуражкой на голове.
   - Хорошо, - согласился я. - Только возьму куртку.
   Мальчик повел меня прямо через ворота вдоль паддока, в бар для членов
клуба.
   - Дядя у меня ужасно симпатичный, - сказал мальчик.
   - Необычайно внимательный, - согласился я.
   - Мама говорит, что слишком мягкий, - безучастно сообщил он.  -  Дядя
ее брат. Они не очень-то ладят.
   - Какая жалость.
   - Ну-у, не знаю. Если бы они крепко дружили, она бы всегда ездила  со
мной, когда я остаюсь у дяди. А раз не дружат,  то  я  езжу  сам,  и  мы
фантастически проводим время,  я  и  дядя.  Поэтому  я  знаю,  какой  он
замечательный, - Мальчик помолчал. - Многие  думают,  что  он  не  очень
умный, не понимаю почему. -  Нотка  озабоченности  проскользнула  в  его
голосе, - Но он и вправду ужасно добрый.
   - Сегодня утром я первый раз его увидел, но думаю, он очень  славный,
- заверил я племянника.
   - Правда? О, это хорошо. - Нахмуренные брови разгладились.
   Герцог стоял, окруженный друзьями по скачкам, у всех в руках бокалы с
шампанским. Племянник бросил меня, нырнул в толпу и снова появился, ведя
дядю за руку.
   - Что? - Добрые карие глаза скользнули по головам и  остановились  на
мне. - О да! - Он наклонился к мальчику и что-то сказал, тот  немедленно
снова подошел ко мне.
   - Шампанское или кофе?
   - Пожалуйста, кофе.
   - Сейчас принесу.
   - Я сам принесу, - предложил я.
   - Нет, пожалуйста, позвольте мне. Я принесу. Дядя дал мне денег. - Он
почти бегом устремился к дальнему концу стойки бара, заказал кофе и  две
порции сандвичей с копченой лососиной, потом расплатился  сильно  смятой
фунтовой бумажкой.
   - Вот, - с гордостью сказал он. - Так пойдет?
   - Прекрасно, - заверил я его. - Потрясающе. Возьми сандвич.
   - Хорошо.
   Мы вместе дружно принялись за сандвичи.
   - Посмотрите вон на того человека, он похож на призрак.
   Я повернул голову. Мальчик показывал на здоровенного блондина с очень
бледной кожей. Два костыля. Нога в гипсе. Эйси Джонс. Сегодня  не  такой
шумный. Австралиец спокойно пил пиво с очередным другом в  дальнем  углу
бара.
   - Он упал с лестницы, сломал лодыжку  и  получил  тысячу  фунтов  как
страховую премию, - объяснил я.
   - Ну и ну! - воскликнул мальчик. - Стоит того.
   - Он тоже так думает.
   - Дядя тоже имеет какое-то отношение к страховкам.  Правда,  не  знаю
какое.
   - По-видимому, один из гарантов, - предположил я.
   - А что это такое?
   - Человек, который вкладывает деньги в страховую компанию  на  особых
условиях.
   - Он говорил что-то о Ллойде. Знаете, знаменитой страховой  компании?
Это похоже на Ллойда?
   - Да, что-то в таком роде.
   Мальчик кивнул и задумчиво посмотрел на сандвич.
   - Возьми еще, - предложил я
   - Но ведь я покупал для вас.
   - Бери. Мне приятно есть вместе с тобой
   Он взглянул на меня сияющими глазами и впился зубами в сандвич.
   - Меня зовут Мэтью, - сказал он.
   - Меня тоже, - засмеялся я.
   - Правда? В самом деле?
   - Да.
   - У-у-у!
   За моей спиной послышались шаги, и глубокий  голос  выпускника  Итона
проговорил:
   - Мэтью сумел позаботиться о вас?
   - Превосходно, сэр. Благодарю вас, - ответил я.
   - Дядя, его имя тоже Мэтью, - радостно сообщил мальчик.
   Герцог переводил глаза с мальчика на меня.
   - Пара Мэттов,
да? Не позволяйте слишком многим вытирать о вас ноги.
   Мэтью решил, что дядя замечательно пошутил, но  ноты  печали  слишком
явно звучали  в  тоне  герцога.  В  глубине  души,  видимо,  его  сильно
тревожила мысль,  что,  несмотря  на  древнее  происхождение  и  высокое
положение, предприимчивые умы нередко вытирают о него ноги.
   Положительно, герцог начинал мне нравиться.
   - Рудиментс хорошо прошел, сэр, - сказал и.
   -  Великолепно,  правда?  -  Лицо  у  него  просияло.  -   Совершенно
великолепно. Ничто в жизни не доставляет мне  такого  удовольствия,  как
победный финиш моей лошади. Видеть, как твоя лошадь выигрывает...

***

   Я вернулся к "Чероки" перед началом последнего заезда. Шофер сидел на
траве и читал "Доктора Живаго".  Он  поднялся,  сказал,  что  ничего  не
произошло, и направился к трибунам.
   Но я все равно осмотрел весь самолет дюйм за  дюймом,  даже  отвинтил
панель в багажнике и мог видеть всю  заднюю  часть  фюзеляжа  до  самого
хвоста. Ничего неположенного нигде не было.
   Потом я начал осматривать самолет снаружи. Но  только  начал,  потому
что, когда я ощупывал на хвосте один винт за другим,  то  услышал  возле
соседнего самолета крик. Я оглянулся с любопытством, но без тревоги.
   На не видной с трибун стороне "Полиплейн" двое здоровенных типов били
Кенни Бейста.

ГЛАВА 6

   Пилот "Полиплейн" стоял в стороне и наблюдал за избиением. Я подбежал
к нему.
   - Ради Бога, - воскликнул я, - пойдем поможем ему!
   Он бросил на меня холодный бесстрастный взгляд.
   - У меня завтра медицинская комиссия. Идите сами.
   Тремя прыжками я подскочил к  дерущимся,  перехватил  занесенный  над
скорчившимся Кенни кулак одного из мужчин и ударил его ногой под колени.
Он упал навзничь с криком, в котором смешались злость, удивление и боль.
Его напарник получил мощный  удар  носком  ботинка  под  зад.  Их  вопли
слились в совсем не музыкальный дуэт.
   Бить людей было их профессией, не моей, а  у  Кенни  не  хватило  сил
встать, поэтому один из них снова полез в драку. И мне досталось,  удары
сыпались со всех сторон. Разумеется, они не  ждали  от  меня  серьезного
сопротивления и с самого начала увидели, что я играю не по их правилам.
   Они умело работали  тяжелыми  кулаками,  а  носки  ботинок  утяжелили
свинцовыми подковками, как всегда делают трусы. Изо всех оставшихся  сил
я лягал их по коленям, тыкал пальцами в глаза и рубил ребром  ладони  по
шеям.
   Хотя я почти выдохся, но превосходил их в решимости и не хотел упасть
и подставить почки под их свинцовые подковки. Но и они наконец устали  и
совершенно неожиданно, будто им кто-то свистнул, захромали прочь,  унося
с  собой  разбитые  колени,  кровоподтеки  на  шее   и   один   серьезно
расцарапанный глаз, оставив мне звон в голове и боль в ребрах.
   Я прислонился к самолету,  чтобы  отдышаться,  и  смотрел  на  Кенни,
сидевшего на траве. У него из носа шла кровь, все лицо тоже было  залито
кровью, и он пытался вытереть ее ладонью.
   Нагнувшись,  я  помог  ему  встать.  Он  легко  поднялся.  Мне  стало
спокойнее: значит, серьезных повреждений нет. Когда он заговорил,  голос
звучал вполне нормально.
   - Спасибо, старина! - Он чуть усмехнулся.  -  Эти  ублюдки  говорили,
будто  их  прислали  вбить  мне  в  голову,  что  с  жокейской  карьерой
покончено... Господи, меня просто согнуло... У вас не найдется  виски?..
О Господи!.. - Он наклонился, и его вырвало прямо на траву.
   Выпрямившись, он вынул из кармана большой носовой платок и вытер рот,
а потом с  ужасом  уставился  на  оставшиеся  на  белом  платке  красные
разводы.
   - У меня кровь...
   - Из носа, - успокоил его я. - Ничего страшного.
   - Ох... - кашлянул  он.  -  Послушайте,  старина,  спасибо.  Понимаю,
спасибо - это мало... -  Сузившимися  глазами  он  посмотрел  на  пилота
"Полиплейн", который все еще молча стоял и  наблюдал  за  нами.  -  Этот
подонок даже не пошевелил пальцем... Они калечили меня,  а  он  даже  не
подошел... Я кричал...
   - У него завтра медицинская комиссия, - перебил я Кенни.
   - Будь он проклят вместе со своей комиссией!
   - Если летчик каждые полгода не проходит  медицинскую  комиссию,  ему
запрещают летать. А если ему надолго запретили летать, он теряет  работу
на воздушном такси или, в лучшем случае, половину жалованья.
   - Угу. А у вас когда медицинская комиссия?
   - Меньше чем через два месяца.
   Кенни засмеялся, и смех прозвучал болезненно и  глухо.  Он  сглотнул,
покачнулся и вдруг показался мне таким маленьким и слабым.
   - Сейчас вам лучше пойти к врачу, - предложил я.
   - Может быть... но в понедельник я должен скакать  на  Вольюм-Тене...
Большие скачки... Если я пройду хорошо, есть возможность получить работу
получше, чем  у  Энни  Вилларс.  Не  хочу  упускать  шанс.  -  Он  криво
усмехнулся. - Жокею тоже  плохо,  когда  спустят  на  землю.  Понимаете,
старина?
   - Вы не очень-то здорово выглядите.
   - К понедельнику все пройдет... Ничего не сломано, кроме, может быть,
носа. Такое уже бывало. Ничего, пройдет.  -  Он  закашлялся.  -  Горячая
ванна. Сауна. И к понедельнику буду как новенький, благодаря вам.
   - А почему бы не обратиться в полицию?
   - Угу, блестящая  идея!  -  саркастически  воскликнул  он.  -  Только
представьте вопросы, которые они  зададут  мне!  "Мистер  Бейст,  почему
кто-то пытался искалечить вас?" - "Понимаете, офицер, я обещал  провести
скачку, как им надо, а этот подонок Голденберг, простите, офицер, мистер
Эрик Голденберг нанял двух бандитов, чтобы отомстить мне за все  упреки,
какие  он  получил,  когда  я  выиграл   скачку   вместо   того,   чтобы
проиграть..." - "Почему вы обещали проиграть скачку,  мистер  Бейст?"  -
"Дело в том, офицер, что я делал  это  и  раньше  и  заработал  на  этом
приличные левые деньги..." - Он искоса  взглянул  на  меня  и  замолчал,
решив, что сказал достаточно. -  Посмотрю,  как  буду  чувствовать  себя
завтра, и если в понедельник смогу работать с  лошадью,  то  забуду  обо
всем случившемся.
   - А если они снова налетят на вас?
   - Нет, - осторожно покачал он головой. - Дважды они этого не делают.
   Он прошел вдоль самолета и, посмотрев на свое отражение в окне, снова
вытащил платок, послюнявил и почти дочиста стер кровь с лица.
   Из носа кровь больше не текла. Он  осторожно  ощупал  его  большим  и
указательным пальцами.
   - Вроде не качается. И я не чувствую, что там скрипит. Когда  у  меня
был перелом, там все скрипело.
   Теперь, когда он стер кровь, в глаза  бросалась  страшная  бледность,
которую  еще  подчеркивали  рыжие  волосы.  Но  он  совсем  не   казался
огорченным.
   - К понедельнику все будет в порядке.  А  сейчас,  пожалуй,  влезу  в
самолет и буду там сидеть... Пойдем...
   Я помог Кенни взобраться в кабину. Он медленно опустился на  сиденье,
вовсе не походя на человека, который  через  сорок  восемь  часов  будет
способен участвовать в скачках.
   - Послушайте... - сказал он, - я так и не спросил вас, с вами  все  в
порядке?
   - Да... Я, пожалуй, попрошу вашего пилота принести виски.
   - Это будет очень здорово. Но он не пойдет. -  Голос  Кенни  выдавал,
как плохо он себе чувствует.
   - Пойдет, - ответил я.
   И он пошел. Британская авиация -  маленький  мирок.  Все  друг  друга
знают.  Новости  определенного  рода   распространяются   медленно,   но
обязательно рано или  поздно  о  поступке  узнают  все.  Он  понял,  что
последует, и даже согласился купить виски.
   К тому времени, когда  он  хмуро  принес  четверть  бутылки  виски  и
картонный стаканчик со льдом, закончился последний  заезд,  и  пассажиры
маленькими группами потянулись к самолетам. Кенни уже не выглядел  таким
напуганным,  и,  когда  пришли  два  жокея   и   стали   возмущаться   и
сочувствовать ему, я вернулся к "Чероки".
   Возле самолета уже ждала  Энни  Вилларс,  не  особенно  взволнованная
победой Рудиментса.
   - Я думала, что на этот раз вы не отойдете от  самолета.  -  На  меня
повеяло арктическим холодом.
   - Я не сводил с него глаз.
   Она фыркнула, а я  быстро  осмотрел  все  внутри:  хотел  лишний  раз
убедиться, что после последней проверки ничего  не  изменилось.  Внешний
осмотр я провел медленнее и тщательнее. Ничего.
   Удары, которые я подучил, напомнили о себе. Звон в голове  перешел  в
давящую боль. Заныли синяки и ссадины в плечах.  Солнечное  сплетение  и
мышцы вокруг него подсказали, как чувствуют себя тяжеловесы на следующее
утро после нокдауна.
   - Знаете, - обратился я к Энни Вилларс таким тоном,  будто  собираюсь
из вежливости поддержать разговор, - двое типов только что избили  Кенни
Бейста.
   - И сильно избили? - Если она почувствовала  сострадание,  то  просто
артистически скрыла его.
   - Ему предстоит неприятная ночь.
   - Да... Но я бы сказала, что он заслужил.
   - За что?
   - Вы не глухой. - Она прямо посмотрела мне в глаза.
   - Кенни считает, что мистер Голденберг нанял этих двух типов.
   Видимо, Энни Вилларс не знала, что  Кенни  собирались  избить.  И  не
знала, кто это устроил - Голденберг или кто-то другой. Я  наблюдал,  как
она размышляет над полученной информацией. Наконец  мисс  Энни  довольно
равнодушно произнесла:
   - Кенни не умел держать язык за зубами. - Потом тихо буркнула:
   - Болван! Сделать такую глупость.
   Майор Тайдермен, герцог Уэссекс  и  Финелла  Боль-в-печенках  подошли
вместе. Герцог счастливым голосом рассказывал о своей победившей лошади.
   - Где Колин? - удивилась Финелла. - Разве его здесь нет? Как странно!
Я спросила в весовой, и этот человек  -  как  он  назвал  себя?  Ах  да,
гардеробщик, конечно... его гардеробщик сказал, что Колин  уже  пошел  к
самолету. - Она обиженно выпятила нижнюю губу. По глазам было видно, что
она хлебнула  шампанского,  в  голосе  слышалось  капризное  нетерпение.
Золотые браслеты раздраженно позвякивали, и за утро совсем не выветрился
тяжелый запах духов. Я подумал, что Колин  ловко  увильнул.  Майор  тоже
участвовал в праздновании победы Рудиментса. Ему не удавалось ни на  чем
сфокусировать глаза, и в нем  не  чувствовалось  прежней  напряженности.
Рука, поглаживавшая  жесткие  усы,  казалась  почти  нежной.  И  даже  в
подбородке не осталось агрессивности. У меня мелькнула  мысль,  что  его
манеры и подозрительность - всего лишь  способ  создать  себе  репутацию
проницательного человека.
   Герцог спросил, не будет ли  майор  возражать,  если  они  поменяются
местами, и герцог сядет впереди.
   - Мне нравится  смотреть,  как  колеблются  стрелки  на  приборах,  -
объяснил он свою просьбу.
   Майор,  в  котором  еще   играло   герцогское   шампанское,   любезно
согласился. Он и Финелла влезли в самолет, а  мы  с  герцогом  стояли  и
ждали внизу.
   - Друг мой, вас что-то тревожит? - спросил герцог.
   - Нет, сэр.
   - По-моему, что-то случилось. - Он внимательно изучал мое лицо.
   - Жаркий день. - Я провел пальцем  по  лбу  и  почувствовал  капельки
пота.
   В этот момент подошел Колин, тоже мокрый  от  пота,  светлая  рубашка
помялась, и под мышками темнели большие круги. Он  сегодня  провел  пять
заездов и выглядел осунувшимся и усталым.
   - Мэтт, с тобой все в порядке? - резко спросил он.
   - Я так и знал! - сказал герцог.
   - Спасибо, все в порядке.
   Колин оглянулся на самолет "Полиплейн", который еще ждал пассажиров.
   - Кенни плохо?
   - Ему досталось. Он не хотел, чтобы кто-нибудь знал.
   - Один из жокеев, который прилетел с ним в одном самолете, вернулся и
рассказал нам. Кенни говорит, что ты спас его  от  судьбы,  худшей,  чем
смерть, или что-то в этом роде.
   - Что? - удивился герцог.
   Колин объяснил, что произошло.
   Они оба подозрительно разглядывали меня.
   - Со мной все в порядке, я вполне могу вести самолет,  если  вас  это
беспокоит.
   - Ох, старина, конечно, это нас беспокоит.
   Колин  состроил  ироническую  гримасу,  усмехнулся,  набрал  побольше
воздуха и  полез  в  самолет,  чтобы  сесть  рядом  с  Финеллой.  Герцог
подождал, пока я займу свое место, потом сел справа от меня.
   Мы сразу попали в плотные облака, которые тянулись к  югу  до  самого
Кембриджа, и герцог ничего не видел, кроме пропеллера. Наверно,  поэтому
он спросил, какая гарантия, что мы не столкнемся с другим самолетом.
   Гарантии не было. Только вероятность.
   - Небо огромное, - объяснил я. - И существуют строгие правила полетов
в облаках. Столкновений практически не бывает.
   Он несколько  расслабился,  приняв  более  удобную  позу  и  спокойно
положив руки на подлокотники.
   - Как вы определяете, где мы находимся? - спросил он.
   - Радио, - ответил я. - Передатчик с земли посылает радиосигнал. Если
стрелка на приборе стоит в центре и показывает вниз, это  означает,  что
мы летим прямо в Оттрингем, откуда приходит сигнал.
   - Необычайно интересно, - заметил он.
   На подновленном "Чероки" не было  таких  усовершенствований,  как  на
взорванном.   Там   специальный   прибор,    принимавший    радиосигнал,
автоматически передавал его рулевому управлению. После встречи с типами,
атаковавшими Кенни Бейста, мне совсем не помешал бы такой прибор.
   - Как мы догадаемся, что подлетаем к Кембриджу? - спросил герцог.
   - Стрелка вот на этом диске поменяет направление: из положения  прямо
вверх перейдет в положение  прямо  вниз.  Это  будет  означать,  что  мы
проходим над передатчиком в Кембридже.
   - Чего только не придумают! - воскликнул герцог.
   Мы подлетели к Кембриджу в сплошной  облачности  и  приземлились  под
проливным дождем на мокрый гудрон. Я подогнал самолет поближе  к  зданию
аэропорта, выключил мотор и откинул необычно тяжелую  голову  на  спинку
сиденья.
   - Рад, что не пропустил это. - Герцог отстегнул спасательный пояс.  -
Раньше я всегда ездил  только  на  машине.  Энни  убедила  меня  лететь.
"Только разочек", - сказала она. Но с вами, друг мой, я полечу снова.
   - Очень рад, сэр.
   Он внимательно, добрым взглядом посмотрел на меня.
   - Когда приедете домой, Мэтью, сразу ложитесь в постель.  Пусть  ваша
жена вам ее приготовит, теплую и уютную.
   - Да, сэр, - ответил я.
   - Хорошо. Очень хорошо. - Он кивнул и, открыв дверцу,  стал  вылез