ой отразилось некоторое замешательства.
   -Тю... Да это баба, а я думал дите...
   Я только растерянно хлопала ресницами, надеясь, что нежданное  видение  с
минуты на минуту рассеется. Присутствие посторонних,  особенно  попахивающих
прокисшей мочой и крепким перегаром, сильно снижало патетику момента.
   Однако нарушивший мое скорбное уединение бомж продолжал ковырять  в  носу
пальцем, пытливо вглядываясь в портрет  Тимура.  Мало  того,  он  подошел  к
могиле поближе, подслеповато прищурил глаза и по слогам  прочитал  указанные
на табличке фамилию, имя, отчество, дату рождения и смерти. Склонив  голову,
задумался и снова выдал:
   - Сорок лет, мог бы еще пожить... Мужик твой, что ли?
   Я молча сглотнула подступивший к горлу комок.
   - Видать, не из бедных, цветов сколько... - Бомж и не думал униматься.  -
Только... - он крякнул, - этой же ночью все растащут. Бабы тут такие  ходят,
собирают цветы и на рынок их - торговать. И венки по новой в дело идут...
   Я вздрогнула и испуганно уставилась на привязчивого типа.
   - Точно говорю, -  заверил  он,  а  потом  прибавил,  воровато  глядя  по
сторонам:
   - А я могу проследить, чтобы никто тут не шарил...
   Я взглянула на свежий холмик, на портрет... Не то чтобы  мне  было  очень
жаль этих цветов и венков, но представить, что  кто-то  будет  орудовать  на
могиле...
   - Сколько вы хотите? - спросила я, расстегивая сумочку.
   - Мы? - Сначала бомж несколько опешил, видно, давно уже к нему  никто  не
обращался столь уважительно. Потом сообразил и обрадованно потер заскорузлые
ладони. - Так это... Много не надо... На бутылочку беленькой всего-то делов.
Опять же помяну новопреставленного. Отчего он помер-то?
   Я не ответила, достала из  кошелька  двадцать  пять  рублей  и  протянула
кладбищенскому пьянчуге. Тот сразу затрепетал и упрятал купюры в  лохмотьях,
приговаривая, как заклинание:
   - Все будет в порядке, теперь ни  один  цветочек  не  пропадет,  ни  один
цветочек...
   Я и глазом моргнуть не успела, как он испарился. Не иначе, взял  курс  на
ближайший  ларек,  в  котором  торгуют  горячительным.   Скатертью   дорога!
Теперь-то я  наконец  дам  волю  чувствам.  Я  снова  сконцентрировалась  на
Тимуровом портрете, на моих глазах навернулись слезы и...
   - Какой  красавчик..,  э-э-эх...  -  раздался  за  моей  спиной  нарочито
горестный вздох.
   Черт, опять кого-то принесло, не  дадут  как  следует  оплакать  любимого
мужчину.
   Теперь мое уединение нарушила  та  самая  старушенция,  что  указала  мне
дорогу к могиле Тимура, когда я металась у  кладбищенских  ворот,  не  зная,
куда податься. А этой-то что надо? Тоже на бутылку?
   - Ой-ой-ой, - запричитала она пуще прежнего, - всего тридцать  годков.  -
Бабка была явно не в ладах с  арифметикой,  бомж  с  задачкой  на  вычитание
справился куда успешнее. - Это тот, что разбился, который в закрытом гробу?
   - Да, это он, - процедила я сквозь зубы, демонстративно отвернувшись.
   - Не пожил, совсем не пожил, - снова завелась бабка и зацокала языком,  -
что ж такое деется, люди добрые, молодые в могилах,  а  мы  все  белый  свет
коптим... - Судя по всему, она решила надолго расположиться у  могилы,  чуть
ли не бивак разбить. По крайней мере, свою  замызганную  безразмерную  сумку
она пристроила у себя в  ногах,  а  сама  оперлась  о  костыль  и  выжидающе
уставилась на меня. Можно подумать, не она мне мешала,  а  я  ей.  Нахальная
старуха, неужели непонятно, что я здесь не просто так  прохлаждаюсь,  или...
Ну конечно, как я сразу не догадалась! Она же пришла собрать цветы с могилы,
чтобы потом торгануть ими на рынке, а тут я совсем некстати. Впрочем,  зачем
ей идти на рынок, когда она запросто может реализовать ворованное  прямо  на
кладбище? Ведь зачем-то  она  сидела  у  входа?  Все  ясно,  бабка  -  яркая
представительница кладбищенской мафии, так же, как и  бомж,  от  которого  я
откупилась своими кровными денежками. А что, если они  теперь  потянутся  ко
мне косяком, все эти фальшивые калеки и прилипчивые нищие?  Да  я  просто  в
трубу вылечу!
   Разобравшись в грозящей моему кошельку угрозе, я решила не утруждать себя
с бабкой излишней вежливостью, как с тем бомжом, что  выклянчил  у  меня  на
бутылку десять минут назад.
   - А ну шуруй отсюда! - двинулась я на старушенцию.
   - Ты чего, милая, с горя умом тронулась? -  Кладбищенская  ведьма  весьма
резво  для  своего  преклонного  возраста  подхватила  замызганную  сумку  и
отскочила на безопасное расстояние.
   - Давай отсюда! - повторила я с устрашающими нотками в голосе. -  И  чтоб
духу твоего здесь не было!
   С бабули моментально слетела шелуха притворного сочувствия,  и,  удаляясь
по аллее в сторону кладбищенских ворот, она вполне  профессионально  покрыла
меня непарламентскими выражениями,  окончательно  сбившими  мой  настрой  на
высокую и светлую печаль. У-у, карга!
   Только  бабка  скрылась  за  елями,  я  снова  сосредоточилась  на  своей
невосполнимой утрате, вернее, попыталась сосредоточиться. Не  могу  сказать,
чтобы это мне удалось в полной мере, ибо мысли мои то и дело возвращались  к
печальной перспективе грядущего  разграбления  могилы  любимого.  Стоит  мне
уйти, думала я, как тут же объявится старая ведьма и начнет собирать розы  с
гвоздиками  и  складывать  их  в  свою  безразмерную  сумку.  Даже   темноты
дожидаться не станет.  И  бомж,  которому  я  щедро  отвалила  четвертак  на
бутылку, ей, конечно же, не воспрепятствует, а то и поможет, ведь потом  ему
нужно будет на  что-то  опохмелиться.  Нет,  следует  положить  конец  этому
безобразию, должен же кто-то  отвечать  за  порядок  на  кладбище!  Я  нежно
посмотрела на портрет любимого, сказала извиняющимся  тоном:  ?Я  ненадолго,
дорогой, буквально на десять минут?, - и решительно направилась  к  главному
входу кладбища,  где,  по  логике  вещей,  должна  находиться  кладбищенская
контора, или как там она называется.
   Приземистый   одноэтажный    флигелек    с    табличкой    ?Администрация
Новониколаевского  кладбища?(?!!)  и  впрямь   обнаружился   неподалеку   от
центрального  входа.  Выглядел  он  совершенно  обшарпанным  и  заброшенным,
правда, его облупленный фасад украшал венок  из  синих  бумажных  розочек  с
выгоревшими на солнце траурными лентами. Я поднялась на крыльцо, толкнула со
скрипом подавшуюся внутрь дверь и очутилась в  небольшой  комнате  с  низким
потолком. В глазах у  меня  сразу  зарябило  от  обилия  аляповатых  венков,
висящих на стенах и штабелями сложенных на полу. Из мебели в комнате  имелся
хромоногий канцелярский стол, залитый чернилами, за которым сидели два типа,
выглядевшие чуть-чуть поприличнее  достопамятного  кладбищенского  бомжа,  и
увлеченно резались в ?дурака?.
   Похоже, мое явление спутало им карты в прямом  и  переносном  смысле.  По
крайней мере, тот, что сидел ко мне лицом,  -  рябой,  с  маленькими  юркими
глазками, отвлекся от игры и уставился на меня с досадой во взоре. Мол, чего
приперлась?
   - Что тут у вас творится? - завелась я с пол-оборота, впрочем, не  вполне
уверенная, что мои обоснованные претензии направлены по нужному  адресу.  Уж
больно непрезентабельный вид был у этой парочки.
   - А в чем дело? - Теперь уже ко мне  обернулся  второй,  плюгавенький,  в
старомодных роговых очках.
   - Да у вас.., у вас тут.., вандализм! - выпалила я.
   - Где? - Картежники переглянулись, а плюгавенький даже предпринял попытку
приподняться со стула.
   Поскольку со стороны кладбищенских клерков обнаружился  какой-никакой,  а
интерес, я приободрилась и выдала им по первое число:
   - По кладбищу бродят подозрительные  личности,  грабят  могилы,  собирают
цветы, чтобы... Чтобы потом продать их!
   Эти  двое  опять   переглянулись,   после   чего   плюгавенький   вежливо
осведомился:
   - А вы кто?
   - Я? - Честно говоря, я растерялась. - Я...  Я..,  эта..,  посетитель,  -
поняла, что сморозила глупость, и поправилась:
   - У меня здесь родственник похоронен.
   - И у вашего родственника украли цветы? - уточнил плюгавый.
   - Пока не украли, но в любую минуту могут украсть... - Я шмыгнула носом и
неожиданно разревелась.
   Плюгавый покосился на рябого и буркнул:
   - Пойди посмотри.
   Тот с тяжким вздохом поднялся, и оказалось, что он высокий и крупный.  Он
сладко, с хрустом, потянулся и сказал:
   - Ладно, пойдем.
   При этом было заметно, что куда-то там идти ему совершенно не хочется: на
улице жара, а во флигельке прохладно, тихо и уютно.
   - Ну и что? - спросил этот неразговорчивый кладбищенский  муж,  когда  мы
очутились возле могилы Тимура, пока еще утопающей в цветах. То-то и оно, что
пока.
   - Но ведь когда никого не будет... - начала я оправдываться.
   - Какая разница, - пожал плечами  рябой,  -  все  равно  они  завянут.  -
Видимо, он имел в виду цветы.
   Пришлось мне долго и подробно объяснять, что дело даже не в цветах,  а  в
принципе, будто и без того непонятно, и, пока  я  распиналась  перед  сонным
кладбищенским тружеником, живые глаза Тимура  смотрели  на  меня  с  цветной
фотографии почти умоляюще. Как будто он просил меня позаботиться о  нем.  Не
бойся, Тимур, я тебя не оставлю, я буду каждый день тебя навещать,  мысленно
пообещала я портрету.
   Кончилось все это самым банальным образом. Говорила все время я, а  рябой
молчал и почесывал затылок, так что я теперь и не припомню, каким образом мы
пришли к договору: за энную сумму он обеспечит уход за могилой и ее  охрану,
разумеется, после чего эта самая сумма перекочевала из моего кошелька в  его
карман. Через минуту кладбищенский страж  с  достоинством  удалился,  я  еще
немного поплакала и засобиралась домой, поклявшись портрету завтра же, после
работы, его навестить.
   У ворот сидела все та же старуха, причем не одна, а в приятной  компании.
По левую руку от нее на траве развалился бомж, разоривший меня  на  двадцать
пять рублей и теперь делавший вид, будто совершенно меня не знает, по правую
- еще одна старушенция, которая, между прочим, ловко вязала букеты из слегка
привядших цветов, наверняка  собранных  со  свежих  могил.  Самая  настоящая
мафия, ни дать ни взять!

Глава 3

ВЕЧНАЯ ЛЮБОВЬ

   Кладбищенские злоключения так меня вымотали, что дома я почти не плакала,
если только уронила пару слезинок в чашку  с  горячим  чаем,  из  которой  и
состоял мой ужин, а впрочем, и завтрак, и обед тоже. Меня  едва  хватило  на
то, чтобы доплестись до кровати и рухнуть на нее без  чувств.  Сознание  мое
померкло вдруг и разом, будто лампочку выкрутили. Меня обступили  темнота  и
безмолвие, словно я рухнула в вечность, как Тимур.
   Но я не умерла, а всего лишь заснула, и мне приснился Тимур, и  этот  сон
был  таким  странным...  Тимур  сидел  у   кладбищенских   ворот   рядом   с
бомжем-попрошайкой и старухой, ворующей цветы с могил. Вы и представить себе
не можете, чем они занимались! Они играли в карты.  И  именно  эту  сцену  я
застаю,  направляясь  проведать  Тимурову  могилу.  Естественно,  во  сне  я
удивилась, хотя и не так сильно, как удивилась бы наяву.
   "Что ты здесь делаешь?? - спросила я Тимура.
   "А, это ты, - пробормотал он, не отрывая взгляда  от  карт,  -  разве  не
видишь, в ?дурака? играю?.
   Я обиделась:
   "Нашел с кем. Они же цветы с твоей могилы воруют!"
   "Ну и плевать, - ответил Тимур, - зачем мне эти цветы, я же  не  баба,  а
мужик?.
   И тут в наш разговор бесцеремонно  вмешался  бомж,  выцыганивший  у  меня
двадцать пять рублей на охрану могилы.
   "Чем кроешь! - завопил он. - Пики козыри!"
   Я проснулась в холодном поту, сердце мое бешено  колотилось,  а  в  дверь
кто-то звонил, звонил протяжно и настойчиво!
   Тряхнув головой, я  включила  настольную  лампу  и  посмотрела  на  часы:
половина третьего ночи! Кто бы это мог быть в такой час? Срочная телеграмма?
Ночных телеграмм я боюсь пуще террористов, но теперь, когда самое страшное в
моей жизни уже случилось, я была почти спокойна.
   Выслушав очередную трель дверного звонка,  я  спустила  ноги  с  кровати,
нащупала тапки и, пошатываясь спросонья, двинулась в прихожую. Соображала  я
плохо: странный сон никак не шел из моей головы. Подумать только, еще минуту
назад я видела Тимура так  явственно,  словно  не  его,  а  кого-то  другого
опустили сегодня в могилу на  Новониколаевском  кладбище.  Сегодня  или  уже
вчера?
   - Кто там? - спросила я, вглядываясь в дверной ?глазок?.
   Хоть я и была убита горем, чувство самосохранения у  меня  атрофировалось
не окончательно. Как нарочно, на  лестничной  площадке  было  темно,  как  в
могиле. Бедный, бедный Тимур, как он там один, в сырой земле?
   - Открой, Оксанка! - сказал кто-то громким шепотом.
   Довольно странная просьба, если учесть, что я слабая одинокая женщина,  а
на дворе глубокая ночь! Только вот... Голос,  какой  знакомый  голос,  можно
сказать, до боли.
   - Кто там? - Меня прямо в жар бросило.
   - Да я это, я, открой... - заторопил меня окончательно родной голос.
   Может, я сходила с ума, но из-за обитой дерматином двери  ко  мне  взывал
Тимур! Или его  бесплотный  дух,  или..,  или  это  всего  лишь  продолжение
странного сна?.. Не знаю, каким местом я думала, но дверь приоткрыла.

***

   ...Тот, кто стоял за моей дверью, не рассеялся и  не  превратился  в  рой
искрящихся пылинок, как это бывает в мастерски снятых фильмах ужасов.  Более
того, он был безумно похож на Тимура,  только  осунувшегося  и  исхудавшего.
Увидев это, я решила, что все еще сплю. Из памяти выплыло неизвестно  откуда
почерпнутое  знание:  приходящих  во  сне  покойников  нужно   вежливо,   но
настойчиво спроваживать на кладбище, как бы дороги они вам ни были,  как  бы
настойчиво они ни скреблись в  вашу  дверь  и  ни  жаловались  на  могильную
сырость.
   Руководствуясь вышеозначенными суевериями, я потянула дверь на  себя,  но
не тут-то было, призрак Тимура цепко вцепился в нее  с  обратной  стороны  и
сказал с обидой:
   - Да пусти ты меня наконец, я замерз, как бобик...
   Ну вот, начинаются жалобы, подумала я и тихо, но твердо возразила:
   - Возвращайся туда, откуда пришел, я не могу тебя пустить.
   Призрак Тимура очень натурально опешил:
   - Ты чо, Оксанка, не узнаешь меня? Это же я, Тимур!
   Я держалась из последних сил:
   - Ты уже не Тимур, ты только бесплотный дух, который  ищет  успокоения...
Иди, иди к себе на кладбище, а ко мне больше не приходи...
   - Какой еще бесплотный дух?  -  возмутился  призрак  Тимура.  -  Ты  чего
несешь? - И так нажал на дверь, что она распахнулась.  Едва  призрак  сделал
шаг в мою сторону, я грохнулась в обморок,  успев  предварительно  подумать,
что, может быть, это даже к лучшему и к тому времени, как я приду в себя, он
наконец  рассеется  или  по  крайней  мере  превратится  в  рой  этих  самых
пылинок...
   Куда там! Когда я  очнулась,  мизансцена  практически  не  изменилась.  Я
сидела в прихожей, привалившись спиной к стене,  а  призрак  Тимура  аккурат
напротив, на обувной тумбочке, морщась, потирал  рукой  ногу  в  разодранной
брючине. Не могли его, что ли, в приличный костюм одеть, прежде чем  в  гроб
положить? Ой, мамочки, сейчас я  опять  отключусь!  Сейчас,  сейчас...  Нет,
что-то не получается.
   - У тебя хотя бы йод есть? - между тем деловито осведомился призрак.
   Прекрасно  понимая,  что  вступать  в  дискуссии  с  покойниками  занятие
бессмысленное, я все-таки поинтересовалась:
   - А тебе зачем?
   - Зачем-зачем? - язвительно передразнил  меня  бесплотный  дух  в  драных
брюках. - Не видишь, что ли,  я  весь  в  синяках  и  ссадинах?  И  с  ногой
что-то... Как бы не перелом...
   Ясное дело, просто так никого не хоронят. На  всякий  случай  я  еще  раз
плотно смежила ресницы в надежде, что видение исчезнет. Ничего подобного!  И
я наконец взмолилась:
   - Послушай, а почему ты, собственно, ко  мне  явился?  По-моему,  у  тебя
гораздо больше оснований являться к законной жене. В конце концов, ты же сам
меня бросил и сказал, чтобы я тебя не ждала!
   Призрак Тимура вытянул  вперед  ногу  в  разодранной  брючине,  осторожно
ощупал ее и недовольно пробурчал:
   - А еще клялась в вечной любви! Вот и верь после этого вашей сестре...  И
вообще, с чего ты взяла, что я тебя бросил? Просто не хотел обострять...
   Нет, вы только подумайте, это  называется,  каким  ты  был,  таким  ты  и
остался, что при жизни, что после смерти.  Ясное  дело,  я  не  выдержала  и
завелась:
   - Он не хотел обострять! Ушел себе преспокойненько и плевать хотел... А я
еще, как последняя идиотка, чуть руки на себя не наложила, когда узнала, что
он умер! На кладбище побежала, чтобы сказать последнее ?прости-прощай?.
   Призрак уставился на меня совсем как с цветной фотографии,  что  осталась
на его могиле:
   - Ты чо такое несешь! Кто умер-то, не пойму?!
   Мое терпение лопнуло:
   - Не прикидывайся живым, пожалуйста. Ты и умер, кто же еще!
   - Я? - свистящим шепотом переспросило то, что осталось  от  моего  горячо
любимого супермена. - Что ты такое плетешь? Как это  умер,  когда  я  здесь,
перед тобой? Протри глаза, с кем, по-твоему, ты разговариваешь?.. Неужели  я
так похож на мертвеца? - засомневался призрак Тимура.
   Честно говоря, я сама  не  знала,  что  и  думать.  На  мой  взгляд,  для
покойника он был уж слишком разговорчивым, но,  с  другой  стороны,  я  ведь
собственными глазами видела его могилу! Поэтому, взяв с призрака клятву, что
он не подойдет ко мне ближе, чем на полметра, я  детально  изложила  события
сегодняшнего дня, точнее, уже вчерашнего, не упустив из внимания историю  со
старухами, ворующими кладбищенские цветы.
   - Постой-постой, - прервал меня дух  в  самом  патетическом  месте  моего
повествования.
   Я послушно замолчала, и в то же мгновение прихожая огласилась странным не
то скрежещущим, не то клокочущим звуком. Мурашки  пробежали  по  моей  коже:
бесплотный дух смеялся, и, без сомнения, так смеяться мог только призрак.
   Впрочем, одним только смехом он  не  удовлетворился,  объявив  совершенно
бесстрастным, замогильным тоном:
   - Наконец-то я все понял! Они решили, что я погиб. Ну, разумеется, машина
взорвалась, тело обгорело до неузнаваемости... Так что ничего удивительного.
Значит, никто меня не ищет, ведь я для всех покойник...

***

   На то, чтобы смазать зеленкой ссадины и синяки воскресшего любимого (йода
в моей домашней аптечке не  нашлось),  у  меня  прошло  четверть  часа,  еще
столько же я отпаивала его крепким чаем, и все  это  время  Тимур  сбивчиво,
слегка осипшим голосом излагал мне свои злоключения:
   -  ..Этот  тип  подсел  ко  мне  в  кафе,  маленьком  таком,   называется
незамысловато - ?Отдых?... Я там иногда покупаю  пиво,  сигареты,  когда  на
дачу еду... Ну... А тут решил перекусить, в  городе  поесть  не  успел,  так
жрать захотелось, прямо живот подвело, вдобавок на даче даже сухой корки  не
было, вот... Короче, сижу я, жую какого-то  пересушенного  цыпленка,  а  тут
этот тип подваливает... Ну, слово за слово, попросил подвезли, ему, дескать,
в  ту  же  сторону,  вот...  Мне  бы,  козлу,  сразу  сообразить,  что   это
неспроста... Он меня чуть не прикончил... Мы  боролись,  я  не  справился  с
управлением.., и...
   Тимур вскрикнул,  потому  что  я  разрезала  ножницами  левую  брючину  и
дотронулась до его распухшей лодыжки.
   - Мне кажется, это перелом, - обреченно произнес он.  -  Машина  упала  с
обрыва, я в последний момент успел  выскочить,  вот...  Расшибся  страшно...
Потом как рванет! Я к краю подполз, смотрю, моя тачка полыхает... А тот  тип
сгорел, и его приняли за меня, как  я  теперь  понимаю.  Нормально,  у  меня
теперь даже могила персональная имеется. При жизни. Не каждому так везет.
   Я продолжала рассматривать его изувеченную ногу, зрелище, кстати, было не
из приятных.
   - Давай-ка ?Скорую? вызовем - Никакой ?Скорой?! - Тимур опять  поморщился
и оттолкнул мою руку. - Никто ничего не должен знать! - сказал, как отрезал.
   - Как