- Оставим. - Визин лег, вытянулся, стал смотреть в потолок. - Я  обещал
тебе записи Мэтра - можешь их взять. Там, в рюкзаке. Можешь их взять, если
хочешь, насовсем. Но лучше мы их утопим в болоте.
   - Почему? Книга всей жизни...
   - Дай-ка сюда рюкзак.
   Андромедов подал. Визин порылся, достал папку.
   - На. Никому это не нужно.  Никому  не  нужно  знать  об  искусственных
медиаторах торможения. Хватит с нас естественных. Мэтр  сделал  правильно,
сдав это в макулатуру.
   Андромедов забеспокоился; он не знал, куда  деть  папку,  вертел  ее  в
руках, разглядывал, несколько раз прочитал название; наконец,  положил  на
колени.
   - Но ведь мы пойдем на Сонную Марь, Герман Петрович?
   - Пойдем. И если мы что-нибудь _такое_ найдем, я всем скажу, что ничего
не нашел... Я предпочитаю ничего _такого_ не найти. Понимаешь меня? Нельзя
ничего забывать. Память - это урок и совесть. Вот что я недавно вычитал  у
одного умного человека. Урок и  совесть,  Коля.  Урок  -  так  как  только
благодаря памяти мы чему-то  в  состоянии  научиться,  составить  то,  что
называется жизненным опытом. А совесть - так как  одна  лишь  наша  память
способна удержать нас от повторения ошибок и от неблаговидных дел. Природа
милостива - все бесполезное и вредное она позволяет нам забыть  совершенно
естественным путем, во всяком случае, отвлечься от него  настолько,  чтобы
оно не давило, не мешало. Словом,  ты  прочитай  Мэтра,  потом  и  я  тебе
кое-что расскажу - у нас будет о чем потолковать  и  времени  хватит...  И
если что-то изменится, перестроится тут, - Визин постучал пальцем по  лбу,
- я обещаю тебя немедленно поставить в известность.
   - По-моему, -  не  сразу  проговорил  Андромедов,  -  по-моему,  Герман
Петрович,  -   уж   извините,   пожалуйста,   не   сочтите   за   излишнюю
самоуверенность, - но у вас перестроится, вы передумаете.
   - Из чего ты заключаешь?
   - Не могу объяснить. Просто - предчувствие.
   - Ну - увидим.
   В дверь постучали. Вошел Митя-милиционер.
   - Где ваши письма? Поехали мы.
   - Не будет писем, - сказал Визин. - Планы изменились.
   - Бывает, - согласился Митя. - Ну тада - счастливо вам. Чтоб экспедиция
прошла нормально.
   - Спасибо. И вам счастливо.
   Он вышел. Визин сложил на животе руки, закрыл  глаза;  он  почувствовал
себя настолько усталым, словно весь день с раннего утра делал мучительную,
рабскую работу.
   - Такая разбитость...  Может  быть  потому,  что  не  спал...  Сегодня,
попозже  все  соберемся  и  потолкуем.  Надо   им   объяснить...   Никаких
коллективных походов.
   - Старика не сломать, - сказал Андромедов.
   - Надо постараться... - Надвигалась  дрема,  и  Визин  с  удовольствием
покорялся ей. - Я посплю немного,  Коля.  Извини,  пожалуйста...  Часов  в
восемь разбуди...
   Андромедов бесшумно вышел.



17

   Было около часа ноги, когда пришла гостья, и Визин почувствовал  легкое
прикосновение ко лбу. Было совсем темно.
   - Я не сплю, - шепотом проговорил он. - Я жду.
   Он подвинулся к спинке дивана, чтобы гостья могла сесть.
   - Я знаю, что ты не  спишь,  -  сказала  она.  -  И  говори  нормальным
голосом: мы никого не разбудим.
   - Ты всех их выключила? Отключила?
   Она засмеялась!
   - Ну и терминология!
   - Как учили... - Он тоже засмеялся.
   - Скажите пожалуйста, какой самонадеянный! Он, видите ли ждал!
   - Разве могло быть иначе?
   - Ну конечно, не могло! Правда! Могла ли я не попрощаться, подумай!
   - Попрощаться в смысле "прощай" или в смысле "до свиданья?"
   - На хитрые вопросы я не отвечаю, - сказала она. - К тому же  уж  очень
нелепо звучит "подосвиданькаться".
   - Да, - согласился он. - Несуразное слово... Значит, мы отправимся  без
тебя? Ну, то есть... без твоей опеки, так сказать, без надзора?
   - Таково условие. Запрет Стиля. Я не могу нарушить.
   - Они боятся чересчур активного вмешательства?
   - Разумеется. Они вдруг углядели во мне чрезвычайную бабу!
   - Послушай, может быть, можно хоть немного света? Я тоже  хочу  увидеть
эту бабу!
   - Если бы я все время тебя слушала, знаешь, что вышло бы? Ах, что вышло
бы!
   - Ну хоть чуть-чуть!
   - Нельзя.
   - Стиль?
   - Да.
   - А ты меня, конечно, видишь...
   - Вижу.
   - Ох уж мне этот Стиль!
   - Осторожней! - Она сразу стала серьезной, но говорила мягко,  ласково,
сдержанно-назидательно - так говорят с ребенком. - Ты  не  должен  так  ни
думать, ни говорить о Нем. Потому что ты - в неведении. Стиль -  это  все.
Вся  жизнь  мироздания,  весь  порядок,  все  движение,  возникновение   и
затухание миров - вот что значит Стиль. Он глубок и прекрасен.  Постигнуть
его - Высшая Доля. Тебе сейчас  не  понять.  Но,  возможно,  когда-нибудь,
когда, возможно, мы станем вспоминать с  тобой  эту  ночь,  ты,  возможно,
поймешь, насколько был наивен. Я не оскорбляю тебя, гордый человек?
   - Прости меня за глупые слова, глупые вопросы...
   - Ины не злопамятны.
   Он потянулся рукой и наткнулся на ее руку, взял в свою,  легко  сжал  -
пальцы гостьи были горячими и пульсирующими.
   - Это не противоречит?
   - Нет. Это - нет, - ответила она.
   - Ты только что трижды сказала "возможно".
   - Да, в самом деле - возможно.
   - Но возможно и "невозможно"?
   - Возможно.
   Он подавил вздох.
   - Тебе, наверно, нелегко  было  вырваться?  Пришлось  многих  убеждать,
упрашивать?
   - Слова эти и понятия не очень вяжутся с тем, что мне пришлось. У  инов
иначе. Скорее - излагать и доказывать.
   - Если бы ты знала, как я ждал.
   - Вот я и знала.
   - Послушай, - сказал он. - Я  очень  хочу  -  очень,  поверь!  -  чтобы
состоялось именно "возможное", а не "невозможное".
   - И я очень хочу, - ответила она.  -  И  когда  инчанки  чего-то  очень
хотят, то они это получают.
   - Почему же тогда возможно и "невозможное"?
   - Потому что есть еще ты.
   - Тут - один интересный момент. - Он крепко сжал ее руку. -  Настоящий,
полноценный жених ведет невесту в свой дом, а не идет к ней. Я  чувствовал
бы себя неважно в примаках.
   - В инах, ты хотел сказать? - шутливо удивилась она.
   - Примак есть примак.
   - О человек! А не кажется ли тебе, что настоящий  полноценный  жених  и
настоящая полноценная невеста строят свой дом? И никто ни к кому не идет.
   - Свой, - повторил он. - Это что-то третье, выходит... Есть люди и есть
ины. Что третье?
   - Не будем пока так далеко заглядывать.
   - Ины не умеют мечтать? Или не любят? - спросил он.
   - Ины?! Да они неисправимые, неудержимые фантазеры и  мечтатели!  Разве
ты не заметил? - В ее голосе снова возникла улыбка.
   - Мне, поверь, странно было бы тебя назвать мечтательницей.
   - Я понимаю. Наверно, ты знаешь земных женщин-мечтательниц. Это -  твоя
мерка. Но, будем надеяться, со временем ты...
   - Я вернусь? - перебил он. - Мы вернемся?
   - Ты ведь знаешь, что я не имею права отвечать на такой вопрос, - легко
укорила она.
   - Но ты знаешь! - Он начинал волноваться.
   - И на это я не имею права отвечать.
   - А тебе хотелось бы ответить?
   - Да, мне бы очень хотелось ответить. - Она пожала его руку.
   - Строг, ужасно строг и суров Стиль!
   - Представь себе разумное и прекрасное в самой высокой  степени,  какую
только  ты  способен  представить.  Это  Стиль.  И  все   время   старайся
увеличивать степень. Утвердился на каком-то уровне - иди дальше. Все время
только дальше. Это Стиль.
   - Ты говоришь со мной, как с младенцем, а я - намного старше тебя.  Как
жаль! Очень скоро я превращусь в старика. В старика-младенца.
   - У инов другие понятия о возрасте.
   - Но ведь я не ин.
   - У инов другие понятия о  возрасте,  -  настойчиво  повторила  она.  -
Всегда помни.
   - Они бессмертны?
   - Не совсем та-к. Они могут выбрать себе возраст  по  желанию.  Надолго
или  на  короткое  время.  Могут,  то  есть,  перевоплотиться,   достигнув
определенного возрастного предела. Но могут и не перевоплощаться - зависит
от желания. Некоторые живут тысячи лет. Им интересно  ощутить  возраст  на
разных пределах. Я знаю таких. Но большинство перевоплощается, начинает, в
известной степени, сначала. А в общем, проблемы  возраста  не  существует.
Такая проблема, как ты понимаешь, - проблема  сугубо  земного  порядка.  У
инов другое. Сейчас не стоит об этом говорить. К чему тебя запутывать?
   - Ты жалеешь меня?
   - Да. Силы тебе сейчас нужны, как никогда.
   - Но ведь я все равно уже не смогу не думать обо всем этом.
   - Хочешь, я _все это_ сотру в твоей памяти?
   - Это несложно?
   - Совсем несложно.
   - Сотри тогда войну в памяти старика. Сотри кошмары Марго. Печаль Жана.
Горе Настасьи Филатовны и Константина Ивановича. Одиночество бабок Евдокии
и Анны. Убогость Лизы... Помоги людям! Если бы я имел  такую  силу,  я  не
остановился бы ни перед чем. Ни перед каким Стилем! И пусть бы меня  потом
изгоняли из инов!
   - Успокойся! - Опять в него потекли нежные и теплые токи. - Как  только
я  стала  бы  поступать  таким  образом,  то  немедленно  была  бы  лишена
способностей инчанки, и уже ничем и никак не  смогла  бы  никому  серьезно
помочь. Таковы правила Стиля. Представь, что некой планете  в  тягость  ее
орбита, и она просит (планета просит) изменить ее. Что из этого  получится
в системе, где взаимосцеплено все?.. Представь...
   - Но ты готова стереть кое-что в моей памяти!
   - По отношению к тебе у меня особые права.
   - Ты выделила меня, и я тебе отдан, так?
   - Так! - опять засмеялась она. - Отдан на растерзание! Ну? Не правда ли
- чрезвычайная баба!
   - И все-таки, если бы я...
   Гостья каким-то неведомым усилием заставила его замолчать. Задумалась.
   - Оставим. У нас уже не так много времени, чтобы спорить. Я  знаю  твое
благородство. Но... Люди часто говорят: "если бы я".  Но  когда  сбывается
это "если бы", они, как правило, задумываются, не спешат осуществлять свою
программу. И не потому, что они - обманщики. Нет! А потому, что теперь уже
они смотрят с высоты свершившегося "если бы". А  тут  -  другой  кругозор.
Оставим... Лучше скажи мне вот что! Если бы ты в  самом  деле  стал  ином,
какой бы ты выбрал себе возраст?
   Он ответил не сразу, это требовало осмысления.
   - Ужасный вопрос, - проговорил он, наконец. - Может быть, я перебрал бы
несколько возрастов...
   - Чтобы посмотреть, в каком лучше?
   - Да, чтобы  посмотреть...  Знаешь,  я  наверно  начал  бы  с  детства.
Определенно - с детства!
   - Это прекрасно! Расскажи мне о своем детстве! Расскажи, пока еще  есть
время...



18

   Они уходили на рассвете втроем - третьим был Филипп.
   Накануне, вечером, когда они все сидели на крыльце  бывшего  "женского"
дома, и Жан, которому Марго запретила вставать, просил, чтобы не закрывали
дверь, потому что он все хочет слышать;  когда  Визин,  призвав  все  свое
красноречие, всю убежденность, доказывал Марго, что в любом случае идти  в
тайгу ей нельзя, что и ей, и Жану нужно приводить себя  в  порядок  и  что
лучшее средство для этого - пасека Константина  Ивановича,  мази  Настасьи
Филатовны и прочие местные снадобья и целебности,  и  все  это  говорилось
негромко, даже грустно чуть-чуть, как бывает перед расставанием,  и  можно
было смотреть в глаза Марго - они не давили и не обжигали, и  не  суетился
Андромедов, и тихо, затаенно вздыхая, лежал Жан - лежал так, чтобы  видеть
всех; когда жара уже спала и воздух немного посырел, и слышалось  фырканье
лошади на лужайке, и мычали коровы, - одна Константина Ивановича, - другая
Евдокии Ивановны, - призывая  хозяек  к  дойке,  -  вот  тогда-то,  улучив
минуту, Филипп сказал Визину, что пойдет с ними. Он не просил, не  умолял,
не говорил, что может быть полезен, что знает лес и "особо болотья", -  он
просто сказал, что значит, надо собираться и ему,  и  это  правильно,  что
наконец выходим, потому что надоело бездельничать. За эти дни  он  починил
крыльцо, дверь, законопатил щели в доме, поправил дранку на крыше,  поднял
упавшую изгородь, но все это не работа, а баловство, говорил он, а главная
работа впереди. И Визин не смог возразить - Филипп  говорил  таким  тоном,
как будто все давно было решено, и словно бы не он - третий, пристяжной, а
Андромедов или даже сам Герман Петрович.
   Они выходили рано; до солнца было еще далеко, восток только-только  еще
начал краснеть. Путники были бодры - вчера помылись в бане, легли  рано  и
хорошо выспались.
   За ними увязалась одна из собак пасечника, Пашка, с  которым  у  Визина
образовалась  взаимная  привязанность,  -  он  подкармливал  его,  отдавал
остатки консервов, - и хозяин сказал, что не возражает, пусть  идет,  если
захотелось, он, сукин  сын,  любит  шататься  по  лесу,  бродяжья  натура,
безусловно охотничий, да все некогда ублажить его, не  до  леса  -  пасека
почти все время отнимает.
   - А есля, можеть, вертолет какой прилетить  и  забереть  вас,  -  хитро
добавил он, прищурившись на  Визина,  -  и  вы,  значить,  у  Макарове  не
вернетеся, тада кидайте етого Пашку к такой  матери  -  сам  дорогу  домой
найдеть, прибегать как миленький.
   - Не надо нам вертолета - серьезно сказал Визин. -  Но  хлопочите.  Все
будет в порядке - нас все-таки трое. И здесь наши остаются, так  что  мимо
Макарова нам пути нет.
   - Ладно, - сказал Константин Иванович. - Ясно. Малого к вашему  приходу
поставим на ноги.
   - Спасибо вам.
   - Тропку, тропку глядите,  -  напутствовал  Константин  Иванович.  -  А
потеряется - ищите. Она аж до болота должна быть.
   - Хорошо...
   Марго стояла на крыльце и ждала, когда они подойдут; в руках у нее была
мелкокалиберка.
   - Вот, - сказала она. - По-моему, вам пригодится.
   - Ета дело, - сказал Филипп. - Давай сюды.
   Поклажа его была самой легкой: котомка, в которой  поместились  сухари,
сушеная рыба, бутылка с водой, табак и конверты. Он  закинул  винтовку  за
плечо, стволом  вниз,  подергался,  приноравливаясь,  проговорил  "добро",
потом снял ее, прислонил к крыльцу и достал конверты.
   - На, Андреевна. Тамака яны мне ни к чаму. - И снова экипировался.
   - Буду сидеть и письма писать, - печально улыбнулась Марго. - Всем  вам
буду писать. А когда вернетесь - вручу... А Жан спит.  Он  только  недавно
уснул. Жара, кажется, нет...
   - Может быть, его все-таки показать врачу? - спросил Визин. - Хотя бы в
Рощах.
   - Ня надо, - сказал Филипп. - Поправляется малец. Отойде.
   - Да-да! - поспешила поддержать  Марго.  -  Ему  действительно  заметно
лучше. И если бы вчера он не вставал...
   - Обратитесь к бабкам, - посоветовал Андромедов. - У  них  тут  на  эти
случаи всяких трав, отваров...
   -  Я  уже  договорилась  с  Евдокией  Ивановной.  -  Марго  принужденно
засмеялась. - Сняла эту свою яркую кофту, и они сразу все потеплели.
   - Ня потому, - вставил Филипп.
   - Знаете, Марго, - сказал Визин. - Если тут появятся другие, -  ну  вы,
думаю, понимаете, кого я имею в виду, - то не пускайте их в  лес.  Всякими
правдами и неправдами - не  пускайте.  Пусть  ждут  вместе  с  вами.  Я  и
Константина Ивановича об этом просил. Словом,  вы  здесь  остаетесь  нашим
полпредом.
   - Да. Я понимаю. Хорошо.
   - Надо идти, - негромко напомнил Андромедов.
   - Да, пора. - Визин кивнул.
   - Ну... Всех благ вам. - Глаза Марго  повлажнели.  -  Буду  вас  ждать,
как... как богов.
   - Если я что-то путное найду,  я  вам  обязательно  принесу,  -  сказал
Визин. - Обязательно. - И поправился: - Если мы что-то найдем.
   - Да-да...
   И они пошли, и собака радостно кинулась вперед, к лесу,  и  пропала  за
кустами в том месте, где начиналась эта единственная тропка.
   У самого леса они оглянулись.  Марго  стояла  на  крыльце;  возле  угла
безымянного пятого дома стояла Лиза; Константин Иванович стоял возле своей
калитки.

   1981-1984