ставил точек над;, все
же сделал этот мотив главным опорным пунктом интриги, затеянной церковниками
против  Мольера.   С   другой   стороны,   этот   мотив   обладал   большими
драматургическими  преимуществами-он  создавал  психологический  конфликт  в
отношениях между главными персонажами, служил  осью,  на  которой  строилось
драматическое напряжение пьесы. В "Жизни  господина  де  Мольера"  эта  тема
играет существенно иную роль, ее композиционная функция значительно  слабее.
И все же Булгаков явно не хотел и здесь полностью отмести ее, хотя  занял  в
этом вопросе  более  осторожную  позицию  (см.  главу  18).  Таким  образом,
интерпретации одного и  того  же  биографического  материала  в  драме  и  в
повествовательном произведении заметно различаются.
   Кроме комментариев, уточняющих  или  корректирующих  некоторые  факты,  в
примечаниях приводятся традиционно принятые переводы названий пьес  Мольера,
которые у Булгакова переведены по-другому. То же касается  и  транслитерации
имен, названий театров и т. п. Н. Жирмунская
 
 
 
   ИСТОЧНИКИ, ЧЕРНОВАЯ РУКОПИСЬ, ТЕКСТОЛОГИЯ
 
   В  октябре  1929  года  писатель  занес  в  записную   книжку   несколько
интересовавших его сюжетов: "Казанова, Мольер, Записки  Пиквикского  клуба".
Замысел о Казанове остался неосуществленным, позднее  Булгаков  сыграл  роль
Судьи  в  спектакле  МХАТа  "Пиквикский  клуб".  Замысел  о   Мольере   был,
несомненно, важнейшим. В той же записной книжке  Булгаков,  со  свойственной
ему методичностью при работе  со  всяким  историческим  сюжетом,  составляет
список литературы: он указывает  два  собрания  сочинений  Мольера,  одно-со
статьей Евгения Аничкова, другое-Алексея  Веселовского,  книгу  И.  Клейнера
"Театр Мольера" (1927), "Французский театр при Людовике XIV" Э. Депуа (Рапе,
1874), "Мольер" К. Манциуса (1922), курс лекций А. Савина "Век Людовика XIV"
(1913), "Жизнь господина де Мольера" Г.  Гримаре  (Paris,  1930),  книгу  М.
Барро "Мольер, его жизнь  и  литературная  деятельность"  (1891),  сочинения
Вольтера о веке Людовика XIV.
   Букинист М. Циппельзон вспоминает, что Булгаков, работавший над пьесой  о
Мольере, уходил из  его  магазина  "нагруженный  книгами".  Постепенно  круг
исторических источников значительно расширился-к  тексту  романа  о  Мольере
писатель приложил библиографию из сорока семи названий. Е.  С.  Булгакова  в
своем  письме  В.  Каверину,  готовившему  в  1957  году  текст   романа   в
"Литературной Москве", перечисляет пятьдесят  четыре  названия.  Это  письмо
дает любопытную картину метода работы Булгакова с источниками: "Посылаю Вам,
на всякий случай, список  авторов,  у  которых  разбирался  вопрос  женитьбы
Мольера (в смысле этой несчастной темы кровосмесительной).  Кроме  того,  не
удержалась и переписала библиографию к этой повести. И, кроме того,  хочется
сказать, что для того, чтобы написать ее, М. А. составил-как он  любил-целую
картотеку, в которую входит все от рождения до смерти не только самих героев
и их предков, но и второстепенных лиц повести,  биографии  всех  входящих  в
повесть лиц, костюмы того времени, модные лавки, еда, брань,  непристойности
и двусмысленности, имена, названия, выражения, медицина,  предметы,  деньги,
театр, развлечения, драки, избиения, медаль Мольера, могила Мольера.
   Словом, проделал адскую работу, чтобы  написать  такую  кажущуюся  легкой
вещь... Мне доставляет такое счастье лишний раз сказать о нем, о необычайной
его честности в работе и ответственности за каждое слово и факт..." (ОР ГБЛ,
ф. 562, к. 58, ед. хр. 1, л. 218).
   Первые главы романа,  рассказывающие  о  детстве  великого  комедиографа,
полностью основаны на самом известном  исследовании  о  жизни  Мольера-книге
Галлуа  Гримаре.  Конспект  этой  книги  занимает  первую  черновую  тетрадь
Булгакова. Иногда, не затрудняя себя переводом,  он  выписывает  необходимые
ему куски по-французски.  Завершается  конспект  признанием:  "Этот  Гримаре
чудовищно пишет!" Отвечая на вопрос корреспондента газеты "Горьковец"  после
премьеры "Мольера" во МХАТе в 1936 году "Почему  именно  Мольер?",  писатель
говорил: "Трудно ответить на этот  вопрос.  Я  читаю,  перечитываю  и  люблю
Мольера с детских лет. Он имел  большое  влияние  на  мое  формирование  как
писателя.   Меня    привлекала    личность    учителя    многих    поколений
драматургов-комедианта на  сцене,  неудачника,  меланхолика  и  трагического
человека в личной жизни".
   При чтении статьи Е.  Аничкова  "Жизнь  и  творчество  Мольера"  Булгаков
подчеркивает определения: "Мольер- типичный "bonnete homme XVII века" и  "Он
рационалист". Подчеркнутая фраза: "Как актер-трагик Мольер никогда  не  имел
успеха"-соответствует целой главе романа,  где  Булгаков  объясняет  причины
этого  явления  и  пытается  раскрыть  опередившую  свое  время  театральную
"систему Мольера". Сюжету главы "Школа жен" соответствует и отмеченная им на
полях статьи фраза: "Громкий успех его (в "Школе женщин") был  до  известной
степени успехом скандала". Красным карандашом Булгаков  подчеркивает  фразу:
"Наиболее правдоподобно видеть у Мольера болезнь душевную"-и более спокойно,
чернилами: "Говорили также, что он страдал аневризмом" и  "Вспыльчив  был  и
сам Мольер". Явная избирательность ощущается в заметках, касающихся  истории
Арманды Бежар. Он отмечает на полях  текст:  "Она  родилась  почти  накануне
смерти отца Бежаров в 1643 году",  "Крещение  дочери  Мадлены  в  1636  году
Марией Эрве" (речь идет о Франсуазе), выделяет дату, когда бежал  в  Бельгию
Моден,-"как раз в то время, когда возникал "Блестящий  театр",-и  обводит  в
рамку многозначительную фразу: "Мария Эрве, может быть,  вовсе  не  мать,  а
бабушка".
   Образы актеров  мольеровской  труппы  также  уже  существуют  в  сознании
писателя. Рядом со словами Аничкова о  Лагранже:  "Лагранж  неизменно  играл
этого характерного для тогдашнего театра любовника, воплощение которого было
нелегко  при  его  полной  бесцветности",-Булгаков  ставит  на  полях   знак
недоумения "?!", а ниже рядом с фразой "Лагранж исполнял  также  обязанности
оратора труппы"-удовлетворенно замечает на полях: "Вот то-то!"
   Источником для истории "Тартюфа", одного из центральных  сюжетов  романа,
послужили работы А. Веселовского и книга Э. Ригаля "Мольер"  (1908).  Именно
через них, по-видимому, Булгакову стали известны  обнаруженные  французскими
историками факты об "Обществе Святых  Даров",  которому  покровительствовала
королева-мать Анна Австрийская, и его роли п судьбе мольеровского  "Тартюфа"
(см.: Г рубин А;
   Некоторые  источники  пьесы  М.  А.  Булгакова  "Кабала  святош".-В  кн.:
Булгаков-драматург и художественная культура его времени). Булгаков делает в
черновике  выписку  из  брошюры  священника  церкви  св.  Варфоломея  Рулле,
направленной против Мольера: "Демон, вольнодумец, нечестивец, достойный быть
сожженным", и из послания парижского  архиепископа  Арле  де  Шанваллона.  К
истории "Общества Святых Даров" восходит,  очевидно,  и  фигура  развратного
епископа Рокетта,  который  появляется  на  страницах  романа  как  один  из
возможных прототипов Тартюфа.
   В записях Булгакова и даже  в  начатой  им  рукописи  романа  то  и  дело
встречаются  заметки-вопросы.  Следом  за  фрагментом  из  пьесы  Жорж  Санд
"Мольер" следует запись: "Кто такие: граф д'Арманьяк, герцог де  Сент-Эньян,
маркиз де Суакур,  маркиз  де  Вильруа?"  Могущественный  герцог  Сент-Эньян
является в романе организатором  грандиозного  королевского  празднества  по
случаю окончания строительства Версаля, на котором Мольер впервые представил
королю "Тартюфа" и Анна Австрийская покинула зал театра, а граф д'Арманьяк и
маркиз  де  Вильруа,  придворные   Людовика   XIV,   принимают   участие   в
представлении "Блистательных возлюбленных" Мольера, изображая морских  богов
и тритонов.  Для  истории  придворного  театра,  мольеровской  труппы  и  ее
соперников в Париже-Театра на Болоте и Бургонского Отеля-основным источником
была, по-видимому, книга Эжена Депуа "Французский театр при  Людовике  XIV",
хотя, как показывает библиография, писатель пользовался  и  фундаментальными
трудами по истории французского театра, и современными ему книгами о нем.  В
одном из писем к П. Попову осенью 1932  года  Булгаков  пишет,  что  на  его
письменном столе постоянно присутствуют "господа Депуа и Гримаре".  Сведения
о представлениях Мольера на русской сцене XVIII  века  почерпнуты  из  труда
французского исследователя Ю. Патуйе "Мольер в России" (1924) и из книги  И.
Лукомского "История старинного театра". Постоянным источником,  из  которого
Булгаков черпал  материал  о  быте  и  нравах  мольеровского  времени,  была
"Iconographie Molieresque"  Поля  Лакруа  (1876)  и  книга  А.  Савина  "Век
Людовика XIV" (1913).
   Булгаков прекрасно понимал познавательную ценность своего "Мольера" и  не
случайно сопроводил текст романа обширной библиографией (см.  ниже),  словно
предлагая  заинтересованному  чигателю  самому   совершить   путешествие   в
призрачный и сказочный XVII век и одаряя его той энергией познания,  которой
сам был наделен в полной мере. Текст романа при первой публикации (1962) был
значительно изменен. Сокращению подверглись не только  места  в  главе  5  и
главе 18, которые касались "несчастной  кровосмесительной  темы".  Сокращены
были эпизоды царствования Людовика XIV, событий Фронды, описания королевских
праздников. Исключены подробности личной жизни  Мольера  и  сплетни  о  нем,
эпизоды биографий второстепенных персонажей. Последовательно  сокращены  все
.размышления автора об отношениях  Мольера  и  короля,  выходящие  за  рамки
биографии, а также упоминания о  дьяволе,  в  лапы  которого  попал  Мольер,
связавшись  с  комедиантами.  Но  самые  значительные  сокращения   касались
подробностей театральной жизни Парижа.
   Между тем именно этой, театральной стороне своей книги о Мольере Булгаков
придавал  особое  значение.  В  черновой  тетради  первое  название   романа
обозначено так:
   "Всадник де Мольер
   Полное описание жизни Жана Баптиста Поклэна де Мольера с присовокуплением
некоторых размышлений о драматургии".
   Роман  написан  профессиональным  драматургом   о   драматурге   великом,
человеком театра-о театре. Искусство театра, как никакое другое, сиюминутно,
современно-и потому зависимо от общества и мнения сильных мира.  Эти  законы
действуют во все времена-вот основной смысл размышлений-отступлений автора.
   Автор-рассказчик был необычным явлением в советской литературе  тех  лет,
хотя в литературе  мировой  это  персонаж  достаточно  известный.  Как  и  в
"Записках покойника"  (Театральном  романе)",  Булгаков,  предпочитая  вести
рассказ от первого лица, искусно создает героя, для которого все описываемые
события являются  новыми  и  необычными.  В  "Жизни  господина  де  Мольера"
автор-рассказчик обладает трезвым и насмешливым складом ума, который  роднит
его с людьми мольеровского времени. Гусиное перо в руках автора в "кафтане с
громадными карманами" отточено и остро. Легкость повествований его обманчиво
скрывает глубину мысли, а ссылки на свидетелей порой лукавы  и  обнаруживают
собственное мнение автора.
   Образ этого персонажа  романа  родился  не  сразу,  и,  как  ни  странно,
появлению его способствовала именно современная Булгакову  действительность.
В  рукописи  романа  отсутствует  автор-рассказчик  и  весь  Пролог  романа.
Повествование здесь ведется  от  лица  современного  писателя,  сидящего  за
письменным  столом  в  Москве  1932  года.  Это  обстоятельство  то  и  дело
наталкивает автора на необходимость объяснить читателю события жизни Мольера
с  современных  классовых  позиций.  Так,  сообщив,  что  Мольер  учился   в
Клермонском коллеже вместе с принцем  Конти,  Булгаков  пишет:  "Здесь  я  в
смущении бросаю проклятое перо. Мой герой не  выдержал  идеологически.  Мало
того, что он сын явного буржуа, сын человека, которого  наверное  бы  лишили
прав в двадцатых годах XX столетия в далекой Московии,  он  еще  к  тому  же
воспитанник иезуитов, мало того, личность, сидевшая  на  школьной  скамье  с
лицами королевской крови.
   Но в оправдание свое я могу сказать кое-что.
   Во-первых, моего героя я не выбирал. Во-вторых, я никак не  могу  сделать
его ни сыном рабочего, ни внуком крестьянина, если я  не  хочу  налгать.  И,
в-третьих,-относительно иезуитов. Вольтер учился у иезуитов, что не помешало
ему стать Вольтером" (ОР ГБЛ, ф. 562, к. 3, ед. хр. 5).
   Совершенно очевидно, что, вступая в спор с современными  представлениями,
автор мог зайти слишком далеко и, уснащая текст подобными объяснениями, вряд
ли мог надеяться на его опубликование.  Это  обстоятельство  было  одной  из
вероятных причин появления рассказчика в старинном  кафтане,  пишущего  свой
роман при свечах и гусиным пером. Другой причиной было, несомненно,  желание
писателя приблизиться к веку своего героя. Он по-прежнему смотрит на него из
дали времени,  но,  совершив  это  чисто  театральное  переодевание,  словно
перешагнул черту, за которой не нужно объяснять то, что объяснять не  нужно,
и  которая  на  десятилетия  отсекла  его  ожесточенных  классовым  подходом
современников от могучего древа мировой культуры. Эта дистанция между  самим
Булгаковым и автором-рассказчиком объясняет  и  ту  необычайную  свободу,  с
которой ведется повествование. Рассказчик порой так входит в  роль  человека
XVII века, что речь его становится недопустимо свободной. Предпослав  роману
эпиграф из Горация: "Что помешает мне,  смеясь,  говорить  правду?"-Булгаков
определил и собственный метод повествования: вольность слога  у  рассказчика
появляется именно в тех местах романа, где он говорит  о  событиях,  которые
были пережиты им самим, и ситуациях, которые ему  хорошо  знакомы.  Лишь  по
временам подлинный голос писателя, серьезный и усталый, вплетается  в  ткань
рассказа, крепко привязывая  его  к  реальности:  "Прав  был  Мольер,  когда
адресовался с посвящениями к королю и его  брату.  Поступай  он  иначе,  кто
знает, не стала ли бы его биография несколько короче, чем она есть теперь?",
"Кто знает, что творится в головах  сильных  мира?",  "Потомки!  Не  спешите
бросать камни в великого сатирика! О, как труден путь  певца  под  неусыпным
наблюдением грозной власти!".
   Редактируя  текст,  Булгаков   подчеркивает   форму   устного   рассказа,
соединяющего в себе предания и мнения, исторические факты и  размышления.  В
последней версии текста  автор  описывает  портрет  Мольера,  видя  его-"при
свечах". В  живительном  и  неверном  свете  свечей  появляется  из  темноты
прошлого молодой и полный надежд Мольер, и автор-рассказчик  вглядывается  в
черты  его  вдохновенного  лица.  Этот  штрих   завершает   пространственную
организацию романа. В самые сложные моменты жизни Мольера автор приближается
к нему максимально, и тут повествование порой приобретает черты  внутреннего
монолога:  так  описано  его  решение  покинуть  Париж,  его   страх   перед
вступлением в столицу после десяти лет скитаний, его  ощущение,  что  король
покинул его, мгновение его смерти.
   Особенность рассказа в том, что  Булгаков  смотрит  на  своего  героя  не
только как почтительный ученик и далекий потомок,  но  и  как  профессионал,
трезво оценивающий перипетии его судьбы и ту  цену,  которую  он  платил  за
сохранение театра и своих пьес. В романтической традиции XIX века
   Мольер   изображался   одиноким   гением,   страдающим   от   непонимания
современников,  в  вульгарно-социологических  трудах  XX   века-приземленным
бытописателем. Булгаков, несомненно, следует романтической традиции.  Однако
гениальный  Мольер  изображен  писателем  XX  века.  Для  Булгакова   Мольер
воплощает в себе дух Франции. С первых страниц романа он вводит своего героя
в человеческое месиво на Новом Мосту, где от отца-шарлатана и матери-актрисы
рождается, громко крича, французская комедия: в черновике писатель,  в  духе
времени, не забывает упомянуть о том, что  в  жилах  Мольера  текла  "свежая
буржуазная кровь". Вступая в блестящий мир двора Людовика  XIV,  рационалист
Мольер совершенно  сознательно  соблюдает  правила  игры.  То  изящество,  с
которым булгаковский Мольер снимает шляпу перед  сильными  мира,  произносит
хитроумно-льстивые  речи  и  угождает   их   вкусам,   вызывает   восхищение
автора-рассказчика. Булгаков  мастерски  описывает  встречу  видавшего  виды
комедианта с глуповатым принцем Орлеанским. Сам писатель жил в другое  время
и вступить на этот путь был не способен. В его взгляде на  молодого  ловкого
Мольера есть глубина знания. Далекий  потомок  и  писатель,  он  знает,  что
ожидает великого Мольера впереди. Что происходит  со  всяким,  кто  пытается
воплотить свой талант в  мире  сословных  ли,  классовых  ли  предрассудков.
Придворный лакей и комедиант, на самом  деле  всевидящий  и  могучий  гений,
обладающий независимым духом и сознанием,  в  шуме  аплодисментов  и  блеске
славы  движется  к  своему  неизбежному  столкновению  с  властью.   Великое
искусство   создает   мир   иных   измерений   и   человеческих   ценностей,
несопоставимый  с  иерархией  государства.  В  ясном   сознании   социальных
перегородок и заключена будущая душевная трагедия Мольера.
   Когда  гений  Мольера  становится  зрелым,   кончается   путь   блестящих
приключений, в которых отношения его с властью Булгаков определил  формулой:
"Благосклонность короля- обаяние Мольера".  Удивленный  взгляд  Людовика  на
писателя после премьеры "Тартюфа" обозначил новую фазу в  их  отношениях,  и
главная тема романа выступает на первый план. Собственно, эта  тема  величия
истинного и мнимого, противостояния искусства и деспотизма проступает уже  в
Прологе к роману, в разговоре с акушеркой о знатности младенца  и  в  оценке
пьес предшественников-драматургов. Но  теперь,  когда  Мольер  столкнулся  с
властью лицом к лицу, роман вступает в свой  зенит.  Булгаков  рисует  образ
Короля-солнце так, как это мог сделать только человек театра. Он  раскрывает
его характер через отношение Людовика XIV к искусству и лицедейству.
   Людовик в романе  Булгакова,  несомненно,  играет  великого  монарха.  За
неподвижной маской деспота открывается характер тщеславный,  ограниченный  и
самолюбивый, который на истинное величие претендовать никак не может.
   Ограниченность Людовика для автора и в том, что искусство  воспринимается
им как вид придворной службы, необходимой для его удовольствия, а также  для
блеска его славы. Эта утилитарность мышления человека XVII века, к  тому  же
короля, странным образом соответствует взглядам современников Булгакова,  от
которых зависела  его  жизнь  и  благополучие.  Именно  им  посвящен  внешне
невинный, монолог автора-рассказчика о том,  как  актеры  любят  монархию  и
вообще всякую сильную и денежную власть. Только годами копившаяся  ненависть
к  высокому  покровительству  и  "искусству  на   службе"   могла   породить
ложноверноподданнический возглас: "Искусство цветет при сильной власти!"
   В противоположность миру двора,  соратники  Мольера  по  искусству.  Дети
Семьи, которые разделили с ним путь  к  славе,  и  актеры  парижской  труппы
Господина Брата Короля, описаны Булгаковым в явно идеальном ключе,  портреты
их легендарны.  Благородные  характеры  Лагранжа  и  дю  Круази,  бесконечно
преданных театру Мадлены, Жозефа и Луи Бежаров, юного Барона, нежной подруги
Мольера Дебри, ослепительной  Терезы-Маркизы  Дюпарк  контрастируют  с  теми
полными сарказма характеристиками, которые дает Булгаков герцогам, королю  и
его брату Конти. В главах, посвященных труппе Мольера, явственно  проступает
тоска  Булгакова,  пережившего  в  свое  бурное  театральное   пятилетие   и
непонимание,  и  предательство  друзей,-тоска  по  актерскому  братству,  по
чистоте отношений, по самозабвенности творчества, по верному Лагранжу.
 
   ***
 
   В архиве М