телям от своих "голубых" приколов.
     Леонидыч на этот раз, как ни странно, был немногословен и сразу перешел
к делу:
     --  Значит, Сергей, у тебя в  Москве последнее дело  осталось. Я, как и
обещал тебе, помогу. Помнишь, я  имел ввиду Мадину. Теперь  слушай  и оцени:
все было четко заранее  спланировано. После того,  как мы взяли под контроль
базы, я  поставил шамилевский офис на прослушку. В общем, дальнейшие шаги их
Папы было нетрудно предвидеть.
     Шамиль  собирается  сделать ноги  за  границу.  Это понятно. Если бы мы
взяли просто чеченские  деньги, данные в кредит  регионам, были  бы возможны
варианты.   Но  мы  взяли  деньги  агентства   "Новое  будущее":  а  это  --
объединенные капиталы  восьми стран  и пяти международных  преступных групп,
которые и  собирались заново "приватизировать" Россию. Перед  своими  Шамиль
худо-бедно объяснился бы, но эти... не поймут. Базы у нас ему не отбить, это
он  просекает:  не  всю  же  Чечню на штурм  "Ильича"  и "Дубков" поднимать?
Остается одно.  Бежать в  Европу. Благо, и  недвижимость,  и счета  в банках
есть. Желательно изменить внешность. Этим  и должен был заняться захваченный
нами Знарок, да не успел.  Шамиль  чувствует, что  у него под  ногами  земля
горит.  Торопится.  Рассчитывает поменять облик на месте, судя  по всему. Но
одному ему бежать скучно.
     Три  часа   назад  он  позвонил  своей  любовнице  в  Грозный.  Заметь,
любовнице.  Двух  жен и детей бросает. Позвонил и сказал: в  аэропорту Шейха
Мансура, который бывший Северный, уже стоит личный, заправленный  самолет  с
проверенным экипажем. До вечера заканчивай сборы и вылетай: нас ждет Европа.
     Ремеслук скромно потупил глаза и поковырял вилкой бефстроганов:
     --  Проблема  Шамиля  в  том,  что  его услышала  и  поняла  не  только
любовница, но и я. И перезвонил Баратынскому, попросил его ребят перехватить
подругу на аэродроме.  Так  что до  Шамиля любовница вряд ли  доедет:  парни
Викторовича  уже  там дежурят с  ее портретами. Но  самая  большая  проблема
Шамиля даже не в этом. Ну-ка, посмотри на фотографии: кто есть кто?
     Полковник залез  во внутренний  карман  своего  пиджака и  вытащил  три
фотоснимка: на двух -- женщины анфас, на одной мужчина в полный рост. Да как
же не узнать! Раз Мадина, два Мадина. Только  фотографировалась, наверно,  в
разное время: на одном снимке у нее волосы короткие, на другом -- уже успели
отрасти.
      А вот мужчина... Так это же я. Хотя... стоп, стоп. Прямо как в анекдоте
про чукчу: лицо, вроде бы, мое, но  рубашка не моя.  На "мне"  камуфляж, "я"
стою на фоне  гор, согнув ногу в колене,  уткнув правую руку в бок. Довольно
типичная  армейская фотография. Только вот... не снимался я никогда в  таком
камуфляже, расцветка у него не та. Да и горы, и небо над ними -- другого, не
афганского, цвета. Это еще на черно-белой фотографии перепутать  можно, а на
цветной -- ни в жизнь. Так что... лицо и фигура мои, а горы, небо и форма --
увольте. И что все это значит?
     Нет, Ремеслук сегодня положительно сам ни свой. Ни шутки, ни улыбки, ни
мата.
     --  Это,  Сергей,  известная тебе  Мадина,  -- полковник показывает  на
женщину с короткой  стрижкой, --  а это -- Сажи, любовница  Шамиля и  полная
копия Мадины.
     Как  видишь,  мы  не только водку трескали,  но и Шамиля разрабатывали,
искали к нему подходы. Целых два года  искали, просмотрели личные дела более
четырехсот тысяч  беженцев из  Чечни, и нашли-таки одного двойника,  точнее,
двойницу несравненной подруги чеченского Папы. В последней дюжине личных дел
нашли,  когда совсем уж отчаялись: по статистике у каждогоесть один  двойник
на  сто  восемьдесят  семь тысяч,  кажется, прочих граждан,  а  нам  все  не
попадалась и не попадалась вторая "Сажи".
     И --  наконец-то!  Дело было где-то месяца  за  три до твоего приезда в
Москву,  тогда  "чехи" только  еще  планировали операцию по "изъятию  долгов
регионов", согласовали все с местным Поднебесьем. Мы подходы к Шамилю искали
по  другому  поводу:  после поражения  России в  чеченской  авантюре начался
гигантский  передел сфер влияния  в  криминальной  среде. Все нити держал  в
своих руках именно твой знакомец.
     И вот вышли на  Мадину, стали просматривать с Платоновым ее досье: 1975
года  рождения, вдова, погибший муж -- старший  лейтенант бывшего  МВД ЧИАР.
Паша, ради интереса,  разыскал и его личное дело.  А как раскрыл его, так  и
ахнул: "Леонидыч, смотри-смотри!"  Ну, я смотрю: парень как парень, ничем не
примечательная  внешность,  таких миллионы...  А  Платонов мне: "Так  он  же
полный двойник Сереги Неволина, моего коллеги по  группе "Символ"!" Так твоя
фамилия и всплыла. Я-то тебя тогда, сам понимаешь, не знал. Спрашиваю Пашку:
"Кто такой?" Он мне и рассказал твою историю с подробностями. Я его выслушал
и говорю: "Паш,  а чего  ж он не с нами?" И родилась мысль, тебя подключить.
До  поры до времени  мысль  забыли, но как  только  дело о "золоте регионов"
зашло, сразу  вспомнили: в таких операциях лишних надежных  людей не бывает.
Н-да...
     Ремеслук потыкал вилкой в  успевший  остыть  бефстроганов и  решительно
отодвинул тарелку в  сторону. Мне за его рассказами  тоже есть  не хотелось,
хотя со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не было.
     Полковник отхлебнул апельсинового сока и продолжил:
     --  На  работу  с  Мадиной  времени  по  нашим меркам  ушло  не  много.
Знакомство  под пашиной "крышей", несколько собеседований, ввод в курс дела,
подписка о  неразглашении... Девочка оказалась очень подготовленной, недаром
жена бывшего милиционера, дважды ей  ничего повторять  не приходилось. Да  и
устремления сошлись: у Мадины  появилась возможность посчитаться с басмачами
за замученного мужа.  Мы перед ней ничего не скрывали,  прямо сказали: "Если
согласитесь работать с  нами,  вам уготована  роль  "отмычки".  И ее это  не
смутило.
     А  дальше... Паша  и я познакомили Мадину с Баратынским,  с несколькими
ребятами, которые могли  стать  ее партнерами в планируемой акции -- ты ведь
тогда  только подразумевался.  Платонов из  архива "Символа" твою фотографию
достал, показал Мадине...
     -- Эх, мужики, мужики... -- Ремеслук сжал губы и зажмурился, --  Мы все
о делах своих, расчеты свои строим точные, как в математике, планируем... Ни
Паша,  ни  я представить  себе не  могли,  не захотели,  скорее...  какая  у
девчонки реакция  будет,  когда тебя увидит. Взяла  она  в руки  фотографию,
смотрит  на нее, нас с  Платоновым слушает,  а сама  где-то далеко-далеко...
Потом спрашивает: "Кто это?" Паша, что считал нужным, рассказал. С тех пор у
Мадины, вплоть до твоего  приезда, будто крыша поехала. Мы сперва  опасаться
стали: потеряли человека...  работника! Нет, девочка, несмотря на свои годы,
многое  повидала, воля у нее  железной оказалась. Только приезда  твоего все
время ждала.
     Ну, мы с Пашей что-то  чувствовали, насколько мы,  мужики, вообще можем
чувствовать...  В общем, Мадина...  как это  сказать?.. захотела еще  раз  с
мужем побыть, что ли.  Ты  этим мужем и стал, Неволин, в  первый день своего
приезда, помнишь?
     Я молча кивнул.
     -- А ты, признайся, подумал... Ремеслук и в самом деле бардак разводит,
девочками гостя развлекает...
     -- Эх, мужики, мужики, все-то  у нас проще!  -- Юлий Леонидович, уйдя в
воспоминания, незаметно для  себя повысил голос.  Не осознавая, что подобная
фраза  в  этом  заведении прозвучит,  как  минимум,  двусмысленно. Несколько
однополых  парочек уставились  на  нас,  привлеченные  горестной  сентенцией
полковника.  Тот заметил постороннее внимание и сразу  перешел на пониженные
тона:
     -- Ну ладно, я-то... Я ведь знал уже  всю историю Мадины, знал, к  о  г
оона  ждет...  хоть как-то  понимал,  что  у нее  в  душе творится.  А ты...
"Девочку подать?" -- "Да-а-вайте!" А еще говоришь: "Я не Зико вам!"
     Ну вот. Приехали. Я еще и  виноват  оказался,  что уединился с Мадиной,
как и предлагал Ремеслук. Если бы она мне не понравилась... если бы я шестым
чувством не уловил, что она  почему-то  очень хочет меня... если  бы  мне не
показалось, что  у всей бардачной атмосферы "Махаона" есть своя подоплека --
я бы послал Ремеслука в тот день далеко и надолго.
     "Если бы!" Опять самообман. Опять вру самому себе. Все дело, конечно, в
той девочке из Белого Дома. В Марии.
      ..."А  ты  похожа  на  нее  как  сестрица,  но,  конечно,   не  она.  К
сожалению"...
     Да  уж  случилось,  как  случилось.  Душу  перед  Ремеслуком  изливать,
рассказывать ему про  свои  видения, про Марию, совершенно не хочется. Какой
смысл? Чтобы выглядеть в глазах полковника хоть немного лучше, чем я есть?
     Что  касается  будущей   роли   Мадины,   уготованной   ей   хитроумным
полковником,  я ее,  кажется, уразумел.  Пора  возвращать  Ремеслука к нашим
баранам. К барану, точнее. К Шамилю, который далеко не баран.
     Я уже привык, что появление  в  разговоре  Зики -- верный признак того,
что полковник перегрелся и готовится остывать, упражняясь в остроумии.
     Точно! Не успел я рта раскрыть, как...
     -- А-а-а, все правильно! "Былого не вернуть, а будущего нету", как поет
мой  друг Миша Шуфутинский,  --  в глазах у Ремеслука заметались чертики, --
Это даже хорошо, что вы ночь провели. Это... как в балете... партнеры должны
переспать, чтобы лучше чувствовать друг друга в танце...
     -- Юлий Леонидович, кстати, о танце. Подтвердите мои  мысли:  Мадина --
"отмычка" и...
     -- И!  Ребята Баратынского задерживают на денек  прилетевшую Сажи,  она
погостит у меня. Ты работаешь  с Мадиной. Она, под  видом  любовницы Шамиля,
заявляется в офис "Темпа-А" и  ликвидирует "авторитета". Курс Мадина у  моих
бойцов  прошла неслабый.  Твое  дело  -- обеспечить  ей отход,  прикрыть  от
преследователей. А своих людей я, извини, тебе не дам. Они и так  уже славно
потрудились, да еще операцию  по  изъятию  закладных  у "Нового будущего" им
осуществлять. Твоей помощи в том не требую, но и помочь больше, чем Мадиной,
не могу... Если согласен, обговорим детали.
     Несколько минут я осмысливал сказанное Ремеслуком, хотя решение принял,
в  общем-то, сразу. Паузу взял  только для того, чтобы его перепроверить. По
привычке: перепроверять даже окончательно принятое решение,  чтобы  потом не
оказалось, что эмоции в определенный момент возобладали над разумом.
     Полковник  ждал  ответа.  Я  постарался  ответить   с   соответствующей
интонацией. Чтобы, с одной стороны,  не  обидеть  Ремеслука, действующего из
лучших побуждений,  а с другой -- отбить  у него охоту оспаривать  то, что я
для себя уже принял:
     -- Видите ли, Юлий Леонидович... Я,  наверно, аморальный  тип, что даже
вы успели подтвердить... но и у меня есть некие представления. Конечно, ваше
предложение -- за которое я благодарен -- вполне укладывается  в рамки того,
что нам читали в  балашихинской "учебке": "При осуществлении акции все нормы
морали должны быть  отвергнуты... главное -- достижение  поставленной  цели"
Но...  я  плохой ученик... и  использовать  женщину в качестве  "отмычки" не
стану. Тем более, что у меня, благодаря японцам, есть другой помощник...
     Ремеслук с удивлением посмотрел на меня
     -- Помощник, который и окажет содействие в ликвидации Шамиля. Шамиль --
это уже чисто мое дело. Хотя... спасибо за поддержку еще раз...
     Я медленно  пил  сок  и  следил  за  реакцией полковника.  Все-таки, не
хотелось, чтобы мы расстались, недопоняв друг друга.
     Юлий  Леонидович  по-прежнему пристально  смотрел на меня и  молчал. По
глазам  его было  невозможно  прочесть,  о чем он думает.  Он ждал,  пока  я
выскажусь, и даже не  стал расспрашивать  о японской поддержке, которая его,
безусловно, заинтересовала. Что ж...
     -- Я надеюсь справиться сам. А Мария... То есть, Мадина... Знаете, если
у вас появились резервные средства... позаботьтесь о ней. Устройте на работу
к  Пашке  --  продюсерские дела  у нее  пойдут...  с  бытом помогите. Только
сначала... насчет этой нашей ночи... воспоминаний о муже... Оплатите ей курс
реабилитации  у   доктора   Морозова.   Он   единственный,  кто   в   России
профессионально занимается посттравматическим стрессом. По себе знаю, как со
стрессом   даже   здоровому   мужику  живется:   накаты   эти  постоянные...
неадекватные  решения... поиски миражей...  многое, что посторонним дикостью
кажется. А  девочке, как я понял, довелось  хлебнуть. Позаботьтесь о  ней...
как  о дочери... а  со  своими  делами  я  постараюсь  разобраться. Это  мое
решение.
     Я сказал  то, что сказал, и приготовился выслушать от полковника упреки
в неблагодарности, по меньшей мере. Еще бы: они с Платоновым провели работу,
спланировали  все  до  миллиметра,  а  тут  появляется Неволин,  весь  такой
заботливый, и рушит все их труды в одночасье.
     Мальчишество, крайний  непрофессионализм: "устройте --  позаботьтесь --
помогите  со  здоровьем"!  Но  вместо ожидаемого  разноса, я  получил совсем
другое. Полковник протянул мне через стол руку:
     -- Спасибо  тебе, Сергей!  Я,  признаться, ничего иного  от  тебя и  не
рассчитывал услышать.  А о девочке я  так  и подумывал... то, что ты сказал.
Позабочусь о ней, естественно.
     Я  крепко пожал  руку  Ремеслуку.  Он  прикрыл  глаза  и  на  мгновенье
показался мне просто старым и очень усталым человеком.
      ... Седина на висках, как у моего деда...
     -- Знаешь,  Серега...  А  то  забрал  бы  Мадину  с собой.  Она к  тебе
неравнодушна, я же вижу. Да и ты... мог бы, наверно, быть счастлив с ней.
      Миражи. Возвращение воспоминаний о жизнях,  не  нами прожитых.  Дерзкая
попытка вернуться в прошлое.
     -- У меня  не получится. Это была бы красивая, но... всего лишь сказка.
С неизвестным окончанием.
     --  Ну, смотри... -- полковник быстро  поднялся и  дружески двинул меня
кулаком, --
     . .. Мне показалось, будто что-то укололо грудь...
     -- Закончишь с Шамилем, загляни напоследок. Сумку с деньгами не забудь.
Спасибо тебе еще раз и... удачи!
     Я  остался  один.  Да,  все-таки  непонятный  мы  народ. Намечаем  себе
какую-то  цель, упорно  преодолеваем  препятствия на пути к ней и нет нам  в
этом равных. Видим  хитрый "замок", подбираем к  нему изящную "отмычку" и...
прячем  ее  в  драгоценную шкатулку, а запоры взламываем,  как  и  встарь: с
помощью молотка, кувалды и какой-то матери.
     Идем к одному...  приходим  к чему-то  совершенно противоположному и...
радуемся! Оказывается,  мы подсознательно и изначально стремились к  тому, к
чему и пришли.
     Как обозначить такое  поведение? Как отечественное  разгильдяйство? Как
мистическое состояние таинственной  русской  души? Пусть над этим размышляют
философы и психологи...

        ГЛАВА 20
     -- Я расскажу тебе про своего друга по имени Каэи Дзюдзо. Возможно, его
история окажется и поучительной, и полезной...
     Я сижу в  "Дельфине". Ремеслук только что  покинул  меня. И тут как тут
возник Хаттори. Как и  обещали  японские  спасители, Хансо-сан из  кожи  вон
лезет,  чтобы  помочь в  осуществлении моего  плана:  последнего  похода  на
шамилевский бастион. Я мысленно соглашаюсь: "рассказывай!".
     --   Дело было  в провинции Токугава.  Местные власти приказали опытному
ниндзя по имени Тонбэ выследить и ликвидировать своего собрата по ремеслу --
Каэи Дзюдзо,  нанявшегося  в  услужение  к князьям, собиравшимся  эти  самые
власти свергнуть.
     Тонбэ, однако, узнал  в предполагаемой жертве своего старого друга и не
стал  его  убивать. Посовещавшись, они разработали план,  который должен был
удовлетворить обе враждующие стороны.
     Тонбэ отвел Дзюдзо  в резиденцию сегуна  и доложил, что противник  взят
живьем.  Сегун  повелел  немедленно  казнить  негодяя,  но  Дзюдзо  испросил
разрешения покончить с собой самому.
     Сегун  и  его  свита,  заинтригованные  предстоящим  зрелищем,   удобно
расположились  в  зале и несчастному Дзюдзо  был выдан короткий  тупой  нож.
Поскольку ниндзя  мог  не соблюдать во  всех тонкостях ритуал сэппуку, он не
стал разоблачаться и ограничился тем, что по самую рукоять вонзил себе нож в
живот. Одежда густо пропиталась кровью, умирающий, дернувшись несколько раз,
растянулся на  полу. Труп был выброшен  в ров, а  сегун и его свита устроили
пиршество по случаю благополучного завершения операции.
     В ту  же ночь замок был подожжен со всех сторон. Коварный Дзюдзо вместо
своего живота  вспорол  брюхо задушенной крысе, предварительно  заткнутой за
пояс.  Отсидевшись  во  рву  до  темноты,  он  воспользовался  рассеянностью
часовых, пробрался в замок, поджег его и безнаказанно скрылся...
     Хаттори умолкает, ожидая реакции на рассказ.
     Что  ж, прием с проникновением в замок (в моем случае -- в офис Шамиля)
под видом "пленного" хоть и  авантюрен, но эффективен. Только вот  не думаю,
что, попадись  я в лапы  к  кунакам  авторитета,  эти самые кунаки дадут мне
самостоятельно "покончить"  с  собой.  Уж  больно легкой покажется  им такая
смерть. Нет, они не ограничатся  ролью пассивных зрителей, они сами  захотят
поучаствовать в представлении.
     Хаттори принимает мои доводы:
     --   Тогда  другая  история.  Может  быть,  из  нее  ты  почерпнешь  сам
принцип...  На  одну  из  деревень  напали  воины  самурая  Такатоки.  Часть
населения  ушла в  лес  перед  набегом, часть  осталась,  чтобы не выследили
ушедших  и  не перебили  весь  клан.  Староста  деревни  --  глава  местного
сообщества ниндзя -- принял решение вступить в бой.  Но силы были слишком не
равными.
     Первый  помощник старосты, молодой ниндзя Дзиро попытался защитить свою
жену, но был тяжело ранен. При нем самураи обесчестили ее, а затем разрубили
мечами. Напоследок они  выбили Дзиро  один глаз и оставили ему жизнь, сочтя,
что опасаться его больше нечего. Но ниндзя поклялся отомстить Такатоки.
     Через  несколько  месяцев самурай  получил письмо  от неизвестного  ему
Дзиро   с   вызовом  на  синкэн-себу --  поединок  на  мечах,  который  должен
обязательно закончится  смертью одного из участников.  Такатоки  усмехнулся,
считая себя непобедимым,  и хотел было отказаться -- достойно ли аристократу
биться  с простолюдином? Однако  Дзиро  выдвинул интересные условия: если он
проигрывает,  то весь его клан  переходит в  подчинение к Такатоки. Если  же
Такатоки падет от  меча ниндзя, то  никто из людей самурая никогда не тронет
жителей деревни. Такатоки решил, что условия выгодны, а победа несомненна.
     Через  день они сошлись  в поединке. Одноглазый Дзиро был  явно  слабее
противника. Ниндзя терял силы с каждым  ударом и, наконец,  пал,  пронзенный
мечом самурая.
     Такатоки подобрал с  земли легкий,  короткий  меч несчастного  Дзиро --
дешевое  оружие, в рукоять которого,  однако, был вделан  крупный бриллиант.
Аристократ, очарованный его красотой, протер камень от  крови. В тот же  миг
отравленная  игла, укрепленная на пружине в рукояти  меча,  вонзилась в руку
победителя.
     Такатоки  все  понял  --  он  действительно пал от меча  Дзиро,  хотя и
выиграл поединок. Перед тем, как в последний раз закрыть глаза, верный слову
самурая, он приказал своим воинам оставить в покое клан Дзиро...
     Эх, Хаттори, Хаттори, к чему ты хочешь меня сподвигнуть? К  тому, чтобы
я  вызвал  своего кровника на честный поединок?  Поставил,  например, на кон
"золото  регионов"? Шамиль-то, конечно, придет... Но ты  забываешь,  дорогой
Хансо-сан, что  чеченский Папа -- не самурай, и доверия к его слову не может
быть никакого.
     Хаттори снова миролюбиво соглашается:
     --  Есть древняя притча о лисе и кошке...
     ... О, сколь же ты велеречив и иносказателен сегодня!..
     --  Лиса и  кошка отправились однажды на прогулку.  Лиса  хвастала,  что
знает  сотню  способов  избежать опасности. Кошка  скромно  заметила, что ей
знаком всего  один. Их беседу неожиданно прервала набежавшая св