все было
на  высоком  уровне. А сейчас...  вы извините... давайте подведем черту. Два
полковника...  две  группы  по  шестнадцать  человек...  прекрасная  девушка
Мадина...  сбрендивший Паша и  я... полный идиот, потративший на вас столько
времени...
     Вы что, такими силами хотите перекрыть 69 регионов России? Или объявить
войну  Ичкерии?  Вообще,  мое  последнее  ощущение от  родины  --  тотальный
дилетантизм.  Каждый лезет  в  то,  в  чем  не смыслит.  Глобальные проблемы
решаются под  картошечку  с помидорчиком. Зика ваш, понт перед иностранцами,
экскурсии -- достойное приложение ко всеобщему балагану.
     Я заметил, что Юлий Леонидович побледнел. Ну извини, родное сердце,  ты
полковник... в прошлом, я...  капитан... в  прошлом. Но и  прежде -- большой
вопрос, стал ли бы я заниматься с тобой чинопочитанием. Хотел мое мнение  --
получи фашист гранату.
     Ремеслук решительно отправил в  рот очередной помидор. Я прочитал в его
взгляде:  "Да,  вот  так и решаются  дела под  картошечку  с помидорчиками!"
Пожевав, он выдавил из себя:
     --  Ты  в одном прав, Неволин... насчет  себя,  полного  идиота. Раз уж
здесь, так изволь дослушать.
     Он промокнул губы салфеткой и кивнул Баратынскому:
     -- Юрий Викторович, договори... мне что-то расхотелось.
     Баратынский скорчил разочарованную гримасу:
     --  Сергей,  никто не  собирается  перекрывать, по  твоему определению,
регионы  России. И  Ичкерии мы войну не собираемся объявлять. Под Москвой  у
чеченцев  база,  куда в  течение недели  они перевезут  деньги,  изъятые  из
регионов. В наших силах зачистить эту базу... когда весь банк будет на кону.
     -- Скажите, а откуда у вас такая детальная информация: где, что, когда,
сколько?
     Баратынский пожал плечами:
     -- Это что, самый важный вопрос? Юлий Леонидович помнишь, каким отделом
заведует?  Спецтехники.   Плюс   Паша.  Плюс  связи  в  регионах  на  уровне
начальников  отделов  в  любой  правоохранной  службе.  Зря  ты  так,  одним
словом...
     --  А  я  вам  зачем  в  этой  связке?  Команды,  как  понимаю,  у  вас
подготовленные... И откуда уверенность, что я в это полезу?
     -- А на хер ты нам не нужен...
     Достал  я,  видно,  Ремеслука Зикой... раз он  опять  материться начал.
Ладно, я пропустил мимо ушей...
     --  Шамиль...  -- в  упор посмотрел на меня Баратынский, -- если  даже не
говорить высоких слов о том, что ты можешь помочь России,  то -- Шамиль.  Он
руководит всей операцией. Называется она, кстати, "Гнев пророка".
     ...  Шамиль... Это он  в  десятку  угодил. Человек,  заказавший захват и
убийство  Кирилла. Тогда  руки  у  меня  до  него  не дотянулись,  только до
конкретных исполнителей.
     --  Ты можешь помочь нам хотя бы с Шамилем, остальное -- наши проблемы,
-- повторил Юрий Викторович.
     --  Эге,  два  ума  хорошо, а  два с половиной --  лучше, -- неожиданно
согласился с Баратынским Ремеслук.
     По тону его было ясно, что он все-таки затаил обиду на мои рассуждения.

        ГЛАВА 10

      ... Прямой репортаж из Баббельсбергского замка. Сегодня здесь собралась
вся  верхушка  Третьего  Рейха,  чтобы торжественно отметить  день  рождения
доктора  Йозефа Геббельса. Поздравить именинника прибыл  сам  Адольф Гитлер.
Фюрер  подарил   юбиляру   именной  парабеллум  и  крынку  сметаны,  которую
собственноручно сбил для своего любимого соратника.
     Я  сижу в  окопе, мы  отбили третью  за сутки атаку фрицев.  У  нас  не
осталось гранат и почти нет патронов для старых винтовок Мосина. Нет и связи
с  командным  пунктом. Зато исправно вещает телевизор,  стоящий  в  блиндаже
рядом с разбитой радиостанцией.
     -- А теперь: специальное интервью доктора Геббельса, которое он любезно
согласился дать  программе новостей телевидения  Московии, -- сияет с экрана
корреспондентка Ирина Вовсюк.
     На Вовсюк  -- небрежно  накинутый  мундир оберст-лейтенанта  нацистских
люфтваффе. Камера дает наплыв на Геббельса. Доктор улыбается и нюхает крынку
со сметаной:
     -- Сопротивление русских собак будет сломлено в ближайшие двое суток!
     Я размахиваюсь и... бью в лицо, скалящееся на нас из телевизора.
      ... Афганистан. Панджшерское  ущелье. Я охраняю своего  мушавера, а два
бэтээра  и  семь спецназовцев  --  корреспондента  Центрального  телевидения
Михаила Кокунева с его съемочной группой.
     В пятнадцати  минутах  от нас идет бой. Кокунев в каске,  бронике  и  с
автоматом в левой руке красуется  на фоне скал. Правой рукой с зажатым в ней
микрофоном  он дергает куда-то в сторону взрывов. Хрипатый спецкор  страдает
одышкой:
     -- Сейчас... вы слышите... как  правительственные...  войска...  ДРА...
совместно  с   подразделениями  ХАД...  ликвидируют  очередное...  гнездо...
бандитов.
     Я-то  знаю, как все происходит на  самом деле.  Какие там войска, какой
ХАД! Для того, чтобы  московский гость мог  снять свой смелый репортаж, наши
ребята удерживают  абсолютно  ненужную в стратегическом отношении точку. Так
распорядилось родное командование.
     -- Сейчас... вы слышите... как душманов...  то есть, врагов, в переводе
с афганского... выбивают из... последнего занятого ими... укрепрайона.
     Да, да,  именно  сейчас пакистанские  наемники  -- "черные  береты"  --
добивают группу  наших смертников, погибающих ради кокуневского гонорара. А,
вот  и режиссер  заторопился, круги в воздухе чертит: сворачивайся, дескать,
Миша, сворачивайся!
     -- Игорь Германович, подождите-ка, -- отстраняю советника.
     Дружелюбно улыбаясь, подхожу  к Кокуневу,  и без размаха заезжаю  ему в
зубы прямо перед телекамерой.
      ...  Двое чеченских боевиков крепко  держат моего сына. Кирилла. Прыжок
-- перекат -- прыжок. В кадык кулаком первому, раскрытой пятерней в глаза --
второму. Все. Кирилл со  мной. Но  что-то большое и  неосязаемое отбрасывает
меня от сына. Неосязаемое принимает очертания  огромной человеческой туши. Я
различаю  черты   лица...  туши.   Холодные  блекло-зеленые  глаза,  длинный
правильный нос, небольшие "французские" усики.
     Я никогда не  видел Шамиля,  "заказчика" сына,  но твердо  знаю, это --
Шамиль.   Чеченец,  ухмыляясь,  принимает  боевую  стойку.  Каким-то  чутьем
улавливаю: он лучший боец, чем я. Размахиваюсь и...
      ...  Хрр-ряссь!  Прикроватный столик разваливается на  части. Дико болит
рука.  Чч-черт!  Это я  по  столику три  раза  колотил во  сне.  О, Господи!
Приснится же такое... Токающая рука способствует пробуждению.
     Да,  конечно, я  лежу  на  кровати в  одной  из  комнат  борделя  имени
Ремеслука. Что за сны?.. Кокунев -- реальность, возвращение  воспоминаний...
Кирилл... Сын... А причем здесь Гитлер с Геббельсом?
     С утра  голова  работает  четко,  анализирует все, даже  вопреки  моему
желанию.  Ну  ясно. Вчера  после  разговоров с  Ремеслуком и  Баратынским мы
смотрели  телевизор:  показывали,  как  захватчики  роддома  в  Буденновске,
названные правозащитником Кобелевым "робингудами", трогательно  обмениваются
подарками. Да-а... ассоциации.  Хотя... Гитлер с Геббельсом -- это чересчур.
Что-то я восприимчивым стал слишком.
     Разминаю  больную  руку  и  потягиваюсь: проклятый Ремеслук!  Вчера под
самую  ночь загрузил своими  бомжами и психушками  и, вместо того, чтобы еще
раз... представить нас с Мадиной друг другу...  мстительно препроводил в эту
комнатенку.  Ну,  и  черт с ним,  обойдусь. Поступи  он по-другому,  его же,
кстати, столик целее был бы.
     На этих моих мыслях в комнату заходит Мадина,  одетая в строгий деловой
костюм. В  глазах  ее --  полное отсутствие интереса. Что к  полуобнаженному
мужчине  в кровати с  идиотской  резной  спинкой,  дующему  на  руку,  что к
развалившемуся столику на полу:
     -- Сергей, спускайтесь, пожалуйста. Юлий Леонидович ждет.
     Нет, это не мы вчера друг друга любили... почти. И раз так -- показываю
взглядом -- выйдите, девушка, дайте человеку натянуть на себя брюки.
     Спускаюсь в каморку Ремеслука. Тот -- за компьютером.
      ... Обналичивает Зике бабки...
     Рядом с компьютером жутко рычит телетайп, изрыгая бесконечную ленту.
     --  А-а,  Сережа,  --  приветствует меня, как  ни в чем ни бывало, Юлий
Леонидович, -- Ну здоров, друг -- сундук.
     Кажется, он уже простил мое вчерашнее выступление.
     --  Вот, читай,  --  Ремеслук  отрывает  ленту и  протягивает  мне,  --
Началось, как и говорил.
     Лента -- оперативная сводка  МВД за истекшие полтора суток. Если верить
оперативке, то  у милиции за это  время  не было других  хлопот, как  только
откапывать и вылавливать из водоемов по всей стране убиенных бомжей. Причем,
бомжи попадались в руки милиции какие-то странные: упитанные и хорошо одетые
-- числом таких набралось восемьдесят три.
     --  Я тут  к  телетайпу  систему распознавания  подключил, --  поясняет
Ремеслук,  --  чтобы  распечатка шла  по двум ключевым  словам:  "БОМЖиЗ"  и
"несоответствие". Ну, она, конечно, не только наших клиентов вычислила. Мало
ли чего  в стране ни  происходит. Но  среди восьмидесяти  трех -- шестьдесят
девять наших. Вот... по одному на каждый регион.
     Я  искренне  восхитился тому,  что в  России,  где  уроненный бутерброд
падает даже не "Рамой" вниз, а на  потолок, кое-что  еще функционирует. Нет,
правда. Всегда относился к спецтехнике с уважением. Подумать только: если мы
такие умные, то почему не богатые и... не всегда счастливые?
     Ремеслук словно уловил мои мысли:
     -- Ну... а ты думал, я только зикиным домиком занимаюсь?!
     -- Как, кстати, он?
     Юлий  Леонидович посмотрел на меня через очки в ожидании подвоха  и, не
уловив его, отмахнулся:
     -- Да-а-а... что ему сделается! Бегает!
     --  Сережа, я тебя, собственно, не  ради Зики позвал. Я ж  работал  всю
ночь, сопоставлял свою информацию и  пашкину... и, смотри, что получается --
фуры  с чеченскими деньгами уже идут  на  Москву. Через тройку суток... плюс
сутки на  разгрузку...  закрома  будут  полны. Есть,  предположительно,  два
места, где они разместят свое золото. Взгляни-ка...
     На  стол  передо мной  легли  два  детально  вычерченных  плана.  Схема
пионерского  лагеря  "Заветы  Ильича" и инженерный план санатория работников
ВЦСПС "Молодые Дубки".
     --  Эти "Заветы" вместе с  "Дубками" они еще  два  года назад  взяли  в
аренду  на  подставных   лиц,  потом  приватизировали.  Ты  насчет  схем  не
обольщайся, -- с тех пор чеченцы многое там переделали.  И  у меня при  всех
возможностях, -- тут Ремеслук развел руками, -- других схем нет. "Заветы", и
"Дубки" по московским меркам просто рядом -- в сорока минутах езды, в...
     Юлий  Леонидович  назвал  знаменитое  подмосковное  место,  где   любил
отдыхать Александр Иванович Герцен в то благодатное время, когда не было еще
ни  пионеров, ни профсоюзных "дубков",  ни чеченских  головорезов. К  слову,
Герцену стоило бы сказать отдельное спасибо...  и за  юных коммунистов, и за
душманов.  Что  за  прихоть  у   всякой  бездари:  всех  будить!  Будильники
проклятые...
     -- Ты  не отвлекайся особенно-то, -- вернул меня в реальность Ремеслук,
--  тут,  пока ты  отдыхал, мы уже с Юрием Викторовичем посоветовались. План
такой... поскольку мы не знаем, где именно будут складироваться деньги, но с
большой долей вероятности знаем, когда... Поступаем так: мои бордельные орлы
берут "Дубки", а ты с психами Баратынского отправляешься к "Заветам Ильича".
"Заветы" все-таки разветвленнее, там скорее и танк, и вертушка  понадобятся.
Согласен?
     -- Я-то согласен. Сроки акции вы установите?
     -- Я установлю. Мыслю  так  --  деньков через  пять.  Но  еще по  своим
каналам  тыщу раз все  уточню, Паша  -- по  своим.  Так что, сбоя  не будет.
Стопроцентно.
     Меня  покоробило. Не  люблю  по  жизни трех  слов:  всегда,  никогда  и
стопроцентно.
     -- Хорошо, а... как же Шамиль? Мой интерес?
     Леонидыч чему-то необычайно обрадовался:
     -- Да отдам  я тебе  твоего Шамиля, е... ть его некому. Вот  он же тут,
под боком. У  него штаб-квартира  в  переулке  Второго  Интернационала. Офис
фирмы "Темп-А", вот  там он и обосновался.  Под  именем  гендиректора Исаака
Слуца, кажется.
     Только давай так: сначала основную операцию проведем, а потом я тебе  с
Шамилем помогу. Сразу же. В тот же день. Идет?
     -- Пусть так. А чем мне почти неделю заниматься?
     --  Ну-у-у,  Сергей  Иванович,  --  Ремеслук  протер платком бессонные,
покрасневшие  глаза,  --  в столице  --  и  заняться  нечем!  Отдыхай,  купи
путеводитель... У нас есть, что посмотреть... в отличие  от вашего хваленого
Питера.
     -- Хотя бы вот... -- Юлий Леонидович схватил со стола  газету и спустил
очки на кончик носа...  -- Я здесь  давесь  прочитал,  что в помещении одной
старой бани открылся престижный собачий стадион. "Гранд-дог" называется. Там
теперь гладиаторские  собачьи  бои  проводят. Все хотел как-нибудь  с  Зикой
сходить. Нет, нет, что ты, не чтобы его выставить...
     Ремеслук возмущенно закашлял, как будто я хоть словом высказал подобное
предположение.
     -- Просто, чтобы он взглянул. Ему, наверное, любопытно было бы.
     --  Или...  --  полковник заломил страницу газеты... -- Вот еще, читай!
Денег надо тебе?
     -- Есть пока что...
     --  Тогда, может,  на барахолку сходишь  новую? Чего-нибудь  прикупишь.
Вот... они и рекламу дают:  "Наши товары лучше, чем ваши! Чем? Чем ваши..."
     Я хмыкнул.
     -- Ты зря ехидничаешь, -- снова возмутился Ремеслук, хоть я опять же не
произнес и полуслова, -- у них  цены наверняка  ниже краденных. И тоже рядом
-- в здании бывшего Классического театра. Или вот, может, тачку себе в Питер
хочешь  увезти... Тут пишут... Автосалон: " Лучшие машины -- только у нас!  У
вас таких никогда не будет..."
     Я  почувствовал,  что Ремеслука  понесло.  По себе знаю: такое  бывает,
когда слишком перегрузишь мозги. Все-таки я подумал, что нужно  ему и о себе
напомнить:
     -- Да, если честно, я лучше бы это время с  Ма.. . диной провел...
     Сказал это нехотя, лениво... а потом рубанул резко и громко:
     -- Вы зачем нас познакомили?!
     Ремеслук  оторвался от  газеты...  засмеялся...  и изобразил  армянина,
торгующего бананами:
     -- Ва, дарагой, -- падарак тэбе, падарак! Такой дэвушк!  У нас за такых
сразу мэшок урюку дают!
     И быстро соскочил с акцента. Даже погрустнел взглядом:
     --   Серьезно,  подарок,  Сереж.   Только   иного   свойства,  чем   ты
предполагаешь.  Деловой  подарок. Тебе,  случаем, никто  ядерных фугасов  не
дарил, а?

        ГЛАВА 11

     В   тот   день,  когда   правоохранительными   службами   России   была
зафиксирована странная,  небывалая дотоле охота на бомжей,  произошло и одно
рядовое событие, не привлекшее чьего-либо внимания.
     В аэропорту "Шереметьево-2" приземлился рейсовый  "Боинг"  авиакомпании
"JAL",  и  симпатичная, механически  улыбающаяся стюардесса-кукла  проводила
пассажиров к  трапу. Люк самолета открылся, Москва  встретила гостей  ярким,
по-летнему жарким солнцем.
     В толпе  пассажиров,  увешанных фотоаппаратами  и  сувенирными  сумками
"Джапан  эрлайнс",  ничем не  выделялись два  молодых  человека в одинаковых
солнцезащитных  очках и их престарелый спутник,  облаченный  в черные брюки,
белую    накрахмаленную   рубашку   с   короткими    рукавами,   в    мягкие
полуботинки-мокасины.
     Терпеливо  отстояв  очередь  у  таможни, трое по очереди протянули свои
паспорта молодому лейтенанту. Тот мельком взглянул на имена путешественников
     . .. господин Отомо Сайдзи, а также сопровождающие его в деловой поездке
Касуми Дандзе и Сугитани Дзэндзюбо...
     Лейтенант,   не  досматривая  багажа,  раскрыл  перед  японцами  ворота
столицы, коротко бросив: "Пожалуйста!"
     Путешественники   не   сразу  покинули  здание  аэропорта.  Старейшина,
Сайдзи-сан,  кивнул Касуми  и  тот достал  из  спортивной  сумки  толстенный
справочник. Весьма приблизительный перевод  его  названия на  русский звучал
так: "Пособие для доброго гражданина Страны Восходящего Солнца, волею  судеб
оказавшегося в столице криминального мира". Сайдзи пролистал несколько глав
      ... "Как есть местную пищу и при  этом остаться в живых"... "Как выжить
в метро"... "Как общаться с полицией, чтобы не оказаться застреленным"...
     и достал из кармана рубашки  ручку  --  "пилот".  Минуты три он шевелил
губами и подчеркивал в пособии нужные фразы на чужом  языке. Очевидной бедой
приезжих было то, что ни один из них ни слова не понимал по-русски.
     У здания аэропорта  Сугитани и Касуми быстро  отловили такси  и помогли
забраться в  него своему спутнику. Молодой  шофер  в пропотевшем  спортивном
костюме,  узнав   в   пассажирах  щедрых  на  чаевые  японцев,   моментально
использовал весь свой запас иностранных слов:
     --  Вилкам ту Раша. Джапан  вери гуд. Ду ю нид  рашн мани? Ват ю нид ин
Моску?
     Отомо Сайдзи раскрыл книгу и по слогам произнес:
     -- Вии-зисе нас спокойный холосый госиниса!
     Шофер шмыгнул носом:
     -- Запросто. О-кей. Гостиница "Космос" пойдет?
     Видя, что пассажиры его не понимают, он постарался объяснить сказанное,
размахивая руками и безбожно коверкая язык на японский лад:
     -- "Космоса", "Космоса". Хотэль, холосая госиница!
     Сайдзи снова  открыл  книгу,  нашел раздел  "Отели" и  пробежал глазами
описание местных гостиниц.
      ...  Находится  в  сфере  влияния русской  якудзы...  стала  общежитием
афганских  беженцев...  пожароопасна... рухнула... закрыта  на  профилактику
из-за инсектицидной обработки ... убит пятый владелец...
     Пожал, соглашаясь, плечами:  "Космос"  так  "Космос" -- ничем не лучше,
но, по крайней мере, и не хуже других.
     Таксист взял  с места  так, что пассажиров тотчас  отбросило в  жесткие
кресла "Волги". По пути  он не переставая болтал,  ничуть  не волнуясь,  что
попутчики его не понимают:
     --  Да-а,  японцы  --  они деловые. Вот так  сразу и в гостиницу.  Вот,
допустим, попался бы сейчас американец...
     -- Амеликанса, амеликанса,  -- пояснил он  сидящему на переднем сиденье
Сугитани, деликатно слушавшему его треп.
     Японец заулыбался и покачал головой.
     -- Да, так, значит, говорю -- американец. Того сразу на Красную площадь
вези. И что, думаешь, ему на Кремль хочется взглянуть?.. На Ильича, пока его
из мавзолея не турнули? Нее-ет! -- водитель погрозил кому-то пальцем, -- ему
девочек, которые на  Красной стоят, подавай. Хоть  с утра,  хоть с вечера...
Такие они, значица, америкосы.
     Сугитани продолжал вежливо улыбаться и кивать.
     --  Э-эх, да что же  ты улыбаешься, а ничего не понимаешь?! -- обиделся
вдруг шофер, -- вот гляди: девочки, объясняю тебе -- дееэвочки!
     Он оторвал руки от руля и нарисовал "восьмерку". Отомо Сайдзи, три раза
услышавший  слово "девочки" и  решивший, что дальнейшее  молчание становится
бестактным, сноровисто порылся в пособии.
      ... "Дь -- э -- ви -- оч -- кьи-- так по-русски именуются дети женского
пола"...
     Затем раскрыл главу  под  названием "Комплименты вашим радушным русским
хозяевам"  и с трудом прочитал  фразу, анонсированную как "похвалу маленьким
русским":
     -- Уу васа осень холо-сые диети!
     -- Да-да, и не говори, и дети там есть, и  дети, --  обрадовался водила
тому, что хоть кто-то его понимает, -- вот такие...
     Он показал ноготь на мизинце:
     -- Совсем маленькие, только что от мамкиной титьки оторвались.
     Японцы, ничего  не  понимая,  но уловив радость русского,  еще  сильнее
закивали головами.
     -- Слушайте, а, может, вы педофилы... или вообще гомики?
     Теперь хозяин  "Волги" выглядел расстроенным.  Отомо  Сайдзи  увидел  в
зеркале  заднего вида, что брови  у водителя сошлись на переносице,  а  губы
скривились.
     Японцам  показались  невероятными  и  столь  быстрая  смена  настроения
русского,  и е