мейная идиллия  под  зонтом.
Ремеслук с моей сумкой в руке и... Зико.
     -- Привет, Сережа, а я так и понял,  что уедешь, не попрощавшись! Гляди
ты, цветы, бананы...
     Пока боксер ожесточенно  обнюхивает  мою кроссовку, Ремеслук  водружает
мне сумку  на шею (тяжелая!)  и  протягивает  ладонь. Рад бы пожать, да как?
Сами заметили: цветы, бананы.
     -- Юлий Леонидович, вы здесь какими судьбами?!
     Полковник хитро щурится:
     -- Я вообще-то еще  часа полтора  тому назад тебя обматерить хотел, как
твое слово прощальное услышал.
     Ремеслук щелкает пальцами, проводит  рукой у меня перед лицом, тянет за
пуговицу на рубашке... Вылитый Кио.
     -- А ты как думал, я тебя на съедение Шамилю отдам?  Вот, гляди... я же
тебе "клопа" в кабаке подсадил, а ты даже и не почувствовал.
     Ремеслук  показывает  стальную  нить,  зажатую   между  его  большим  и
указательным пальцем.  Нить размером  с  две-три булавочные головки. Так вот
что меня кольнуло, когда полковник, словно шутя, толкнул в грудь! А я  думал
-- показалось.
     -- Микрофон... Так что мы каждый шаг твой контролировали с Платоновым и
Баратынским, и  готовы  были  вмешаться  в любую минуту.  Танк,  который "на
КрЭмль",  под  парами стоял.  "Неотложка"  в  воздух  готова была подняться.
Ладно, молодец, обошелся.
     -- Хотя... --  полковник  почесал переносицу, --  с технической стороны
есть  нарекания. Палил так,  что  впору  мертвым  из  могилы  подняться.  Не
понятно, как тебя еще оттуда выпустили...
     -- Давайте об этом после...
     Я  потряс ногой: подлый Зико успел  обслюнявить  и развязать шнурок  на
кроссовке:
     -- Лучше  скажите,  отчего сумка потяжелела? Там же кроме баксов ничего
нет...
     --  Есть,  Иваныч,  есть.  Тебе  подарок  на  память.   "Тамагочи"   от
старика-Ремеслука и... письмо от Мадины.
     -- Ну, пойду я, -- полковник  потянул  пса за поводок,  --  Сейчас  уже
посадка начнется. Будь здоров. Даст Бог, свидимся.
     Я зажал цветы под мышкой и попрощался с Ремеслуком.
     -- Юлий Леонидович, вопрос еще один остался...
     -- Ну, давай, давай...
     --  Зачем вы  менят  а  квсе-таки встретили?  Я имею  ввиду побоище  на
стадионе?
     Полковнику явно не хотелось отвечать.
     К счастью для  него, Зико резко рванулся на  поводке,  завидев какую-то
облезшую привокзальную суку.
     Хитрый Ремеслук сделал вид, что не может противостоять натиску боксера,
и подался вслед за ним:
     --  Регионы... Москва... Я  тебе еще позвоню... без спутника... Подумай
на досуге, -- крикнул Ремеслук и быстро затерялся в людской толчее.
     Охоч полковник до загадок и сюрпризов. Ладно, подумаю. На досуге.
     А сейчас завяжу шнурок
      ... Фу, собачьи слюни!..
     перекину сумку  за спину,  а  то  как  лошадь  в  хомуте,  и  перехвачу
поудобнее цветы.
     Не забыть  спросить у  Несси,  что это я  прикупил для  нее?  Наверняка
какие-нибудь анемоны или... физалисы?.. или... как их там?
     Ну, не разбираюсь я во флоре, что поделать!

        ГЛАВА 23

     -- ОЙ!
      ... Как же я ждал этого "Ой"!. .
     -- ОЙ! СЕРЕЖА!
     Лицо мое помимо воли расплывается в улыбке. Когда вижу Инну, мне всегда
хочется улыбаться, даже если на то нет причин. Вот и сейчас у меня далеко не
радостное  настроение: дела все сделаны... все  позади... впереди -- неясная
отстраненность  и  пустота.  То , что  случилось за  эти дни, уже стало моим
прошлым. Н о в ы  мпрошлым, о котором я вряд ли скоро  забуду. И все же... я
вижу Инну... я не могу не улыбаться ей... я протягиваю Инне бананы и букет.
     Несс на грани  чугунной серьезности  принимает цветы и фрукты  из  моих
рук, рассматривает  дары. А потом прикрывает ладонью рот и, не  сдержавшись,
громко прыскает:
     --  Неволин, господи, какой же ты пацан еще!  Если бы ни была знакома с
тобой тысячу лет, сказала бы: маленький дядя с большим детством в кармане!
     -- Почему? Ин?
     -- Да по всему твоему  поведению, привычкам... А в частности... Ты  где
это все купил?
     -- На вокзале, в ларьке. А цветы -- у бабки с рук, а что?
     --  Ты  хоть  посмотрел, какие  наклейки на бананах? "Made in Armenia".
Разве  в  Армении  бананы растут?  А цветы... цветы  --  это  вообще  финиш,
конечно. Как думаешь, что ты девушке вручаешь?
     -- Анемоны какие-нибудь...
     --  Анемоны! Да  это же декоративный  садовый чеснок!  Ладно,  спасибо,
вампиров в вагоне на дух не будет...
     Ну вот, в  кои-то  веки с цветами, а они чесноком  оказались!  Лучше не
буду я сразу "мартини" доставать, позже улучу  минутку -- рассмотрю бутылку,
чтобы и с ней казуса не вышло.
     --  Серега,  да что  ты  такой  серьезный?  Да  ерунда  это  все...  Ну
здравствуй, Сережа!
     Инна  обвивает руками  мою шею,  целует  меня... я целую ее в губы... и
прошлое перестает существовать. Знаете,  а  ведь  ничего  этого не было!  Ни
золота регионов, ни кровожадных абреков, ни  моего кровника,  ни  загадочных
японцев. Все это приснилось в страшном сне.
     А   на  самом   деле,  все   было  по-другому.  Преуспевающий  менеджер
"Союзконтракта"  Неволин С.  И. съездил в  столицу по делам фирмы,  заключил
выгодное  соглашение, получил  десять  тысяч  баксов  и теперь  возвращается
домой. "Хороший дом, хорошая жена, что еще нужно человеку, чтобы..."
     -- Инна... Ин... Инна... -- не  переставая целовать лицо  своей любимой
женщины,  я  пытаюсь  освободиться  от  ее  объятий.  Поезд  в  этот  момент
дергается, и мы валимся на койку.
     -- Несс... погоди... а знаешь, мы же теперь с тобой почти богаты...
     Поцелуи... потирания носами... и снова поцелуи
     -- Я тут...
      ... ой-ой-ой, ну нельзя же так быстро!..
     -- Я тут  сделку  по окорочкам  провел... Деньги  появились...  Слушай,
давай приедем в Питер...
     -- Ага, окорочка... Знаю... слушаю... давай...
      ... Нет,  я так скоро совсем  без одежды  останусь!  Дорожная  эротика:
голый мужчина в  кроссовках и сумкой  в  руке,  набитой купюрами и какими-то
полковничьими подарками...
     --  Серьезно...  сразу  с корабля на бал...  приедем  и я свожу тебя  в
любимый латиноамериканский кабак... а потом...
     -- ... Суп с котом...
      ...  Девушка,  да  что же  вы  творите!  Я  же сейчас  совсем  в  зверя
превращусь, а вам еще пассажиров обслуживать. Давайте, я  помогу разнести им
чай...
     -- Я серьезно, Несси... Вот  смотри  -- и  к чертовой  матери  эту твою
железную дорогу!
     Путаясь в слаксах и рукавах рубахи, я умудряюсь расстегнуть сумку. Инна
--  любопытство срабатывает!  --  заглядывает  внутрь  и  извлекает  из  нее
какую-то  черную пластмассовую коробку  и ненадписанный конверт. Передает их
мне.
     Я откладываю письмо  на столик, верчу в руках коробку с многочисленными
кнопками.  Что-то похожее на  магнитофон, даже кнопка  воспроизведения  -- с
характерным значком-треугольником. Нажимаю на нее...
     --   ЕСТЬ  ЗАХВАТ ЦЕЛИ,  БЛ....!  -- орет невидимый Ремеслук,  и я  снова
оказываюсь в кабине неотложной "Черной акулы".
     А дальше взрывы... взрывы... взрывы...
     Идиот! Хорош подарочек -- "тамагочи" с борта "вертушки"! Это что, чтобы
я  хранил  близко  к  сердцу  и никогда не забывал  полковника?!  Ищу кнопку
остановки записи...
     -- Сережа, не обижайся... --  исправляется электронный полковник, -- Не
люблю я просто розовых соплей (Пауза). А сказать тебе  многое хотелось, да в
глаза не скажешь. Разучились.  Нюнями боимся показаться (Пауза)  В общем, ты
возвращайся, когда захочешь.  Просто  так. Без  всяких дел.  На бои  собачьи
сходим...  посидим,  пообщаемся.  Э-э, да  вот  уже  Платонов  рвется,  меня
отпихивает!
     -- Сергей, послушай...
     Даже встроенные  динамики не  в  состоянии  изменить  солидные  Пашкины
интонации. Интонации директора солидной фирмы.
     -- Ты,  конечно, большой засра...  Там с тобой,  случаем,  никого рядом
нету?..  что уехал  по-английски. Но  я не  обижаюсь.  Сережка, блин (Пауза)
сколько же мы по-человечески-то не виделись? Ты  не соскучился, а, приятель?
(Пауза) Короче, я твоего разрешения не  спрашиваю.  Жди в  начале следующего
месяца в гости. И не один приеду, а с ребя...
     Я  выключаю  говоруна - "тамагочи". На  досуге  дослушаю,  благо, время
будет. Инна протягивает мне письмо:
     -- Почитай...
     -- Может потом, а, Ин?
     -- Сейчас почитай...
     Пожимаю  плечами,  вскрываю  конверт.  Письмо   начинается  сразу,  без
приветствий.
      ..." Мне нужно жизненное пространство, много света  из окна  и воздуха,
свежего воздуха! В моей новой жизни.  В моем новом  дне.  Мой белый день уже
был,  теперь я знаю, что  это такое. Когда наступает твой белый день, это не
спутаешь ни  с чем, ты  это сразу понимаешь.  Я всегда знала, что мой  белый
день наступит, и я буду счастливой"...
     Пошло в присутствии любимой женщины читать письмо другой? Да, наверное.
Только не в этом конкретном случае, только не с Инной.
     -- От женщины? -- спрашивает Несси.
     Я киваю, и она смотрит на меня своим особым, долгим-долгим взглядом. Во
взгляде  Инны  есть все,  кроме  ревности: седые тысячелетия...  исчезнувшие
цивилизации...   глубина  океанского  дна...   высь  вечного  неба...  тайны
иероглифа  "кокоро".  Когда  Инка  так   на  меня  смотрит,  у  меня  всегда
захватывает дух  и щемит сердце. Подобное случается еще,  когда  любуешься в
музее древней восточной статуэткой. Непостижимо загадочной, красивой на свой
необычный манер. Недоступной, и оттого еще больше -- твоей, желанной.
     -- Тогда читай дальше.
     Странная просьба.
      ..."Ты спал, а свет сквозь шторы  был  такой,  как будто за окном лежал
снег. Ничего удивительного. В моем июле всегда идет снег. Так было в прошлом
году,  и  в  позапрошлом, и  три года назад. Меня не покидало чувство, что я
вернулась  в   прошлое.  Вчера  вечером   перечитывала  Грина  --  о  власти
Несбывшегося. Почему-то  припомнилась фраза из "Лабиринта": иногда для того,
чтобы  продвинуться вперед, надо вернуться назад... Ощущения. Я могу кое-что
рассказать об  ощущениях.  От  некоторых  слов  бьет током. Ниндзя, одинокий
воин. Лично для меня  это слово ни с кем конкретно не связано. Я никогда  не
видела твою любимую женщину, но у  меня такое чувство, будто я знала ту, для
которой э т ос л  о в очто-то значило... Ты ушел. Я закрыла дверь  на  замок
изнутри. Поставила три стула рядом. Выключила свет. Занавесила окно. И легла
на  стулья в полном изнеможении. Такое со мной случалось и раньше -- когда я
получала  порцию излучения от человека,  который был слишком похож  на тебя.
Только это было очень давно. Нет сил шевельнуть ни  ногой, ни рукой. Или это
так действует программа?
     ... -- Расскажи про ассасинов.
     Он рассказывает про великий Туран, про восхождение пророка  Соломона на
горы  Гиндукуша, про Марко Поло,  про  свою Белую Луну, серебряное  озеро  и
скал ы. Пр о ассасинов и кшатриев, а я вспоминаю, что все это уже знаю.
     -- А почему ты спросила?
     --  Я ведь тоже вижу сны наяву... (Я  не могу объяснить тебе, почему  я
спросила,  потому что для этого пришлось бы рассказать ту  часть моей жизни,
которая является только моей).
      Выводы?   Выводы...  Между   выводами,  которые,  кстати,  давным-давно
сделаны, и принятием решения --  расстояние,  как в Лабиринте. Иногда  чтобы
продвинуться вперед, надо вернуться назад"...
     -- Можно?
     Инна просит у меня письмо, и я отдаю  ей оба плотно исписанных листа. В
других обстоятельствах -- такое невозможно. Скорее, язык себе  проглочу, чем
открою доверенную тайну. Но  сейчас я почему-то  уверен, что Мадина меня  не
осудит...  вообще  что-то странное  происходит в  атмосфере. То, что  нельзя
выразить словами.
     Несси уходит в письмо, выражение ее лица постоянно меняется. Теперь она
тихо читает вслух:
      ...  "Я  думаю без  слов.  Чем яснее понимаю  суть, тем ярче образ. И я
точно знаю,  что  есть люди, которые перехватывают эти  образы. Иногда я  их
специально  им подбрасываю. Все устроится само собой. Когда  отдельные части
мозаики сложатся в одно целое, и я ясно увижу всю картину.
     И  все  же  --  есть  одна  счастливая  мысль,  которая  позволяет  мне
держаться. Когда  я спрашивала в то утро, кем ты был в прошлой жизни,  я уже
все  вспомнила,  я  знала ответ.  Тебя  звали  Хаттори,  и самый  гордый  из
иероглифов лежал у тебя на сердце.
     Мне  так хотелось бы  быть  маленькой  японской женщиной с классическим
воспитанием. Мне  так  хочется,  чтобы ты вернулся. Хотя бы к себе. Целую. С
любовью. М."...
     -- Возвращайся, Сережа...
     Инна складывает письмо, прячет его в мою сумку.
     -- Куда возвращаться, Инна?
     -- Не ко мне, не к ней -- к себе возвращайся. Хватит уже войн...
     Несс ерошит мне волосы: "е-жик... е-жик... е-жик..."
     -- Я еще  раз убедилась... Мы все... немногие, любящие тебя, говорим об
одном и том же...  И она, и я... и эти, голоса  из коробки, -- возвращайся к
себе самому, и тогда останешься с нами...
     Инна, Инна, ты  даже не  знаешь, сколько раз меня спасала. Зажигалка --
подарок приглашенного тобой в гости Гилани... твой голос,  который я слышал,
вися на распятии в пыточной у Шамиля... теперь вот ты спасешь  меня от  себя
самого.
     Посмотреть на Инку, так можно подумать, что  это ей легко дается... Что
я Инне легко даюсь.
     -- И-и-нн... а все-таки... мы в кабак идем?
     -- Как хочешь... куда хочешь...
     Голос у Инны равнодушный, но в "как хочешь" ею вложен иной, не привычно
безразличный смысл. "Как хочешь" в ее устах -- высшее доверие. Мне никто так
не  верил, как верит  Инна. Чем я  заслужил доверие? Не  понимаю... Я уверен
только в  одном: как бы  ни сложились наши  отношения в будущем, я не предам
вот этого --
      ... Как хочешь... Поступай так, как сочтешь нужным...  Я верю в тебя, а
потому буду  с тобой в счастье и в беде... Каким бы ни казалось всем  прочим
любое твое  решение... Умным  или глупым, добрым или порочным, обыденным или
гениальным...
     А голос  у  Несс  равнодушный  просто потому,  что  к  теме кабаков она
абсолютно безразлична...
     Я  отворачиваюсь и смотрю в окно... Да сухие  у  меня  глаза, абсолютно
сухие!
     Я впервые чувствую себя почти счастливым... "Почти" останется навсегда,
потому  что сына  мне  никто не вернет.  Но мое прошлое... Оно уже  начинает
очень медленно, запинаясь, нехотя и неуверенно изменяться...
     Вроде бы ерунда: взгляд, движение рук, головы, несколько самых  простых
фраз, а я перестаю себя чувствовать тем, кем чувствовал всегда  -- мертвецом
на каникулах. В лучшем случае -- человеком, существующимд ов о с т р е б о в
а н  и я.Афган  -- и  ты  востребован,  "крыши",  деньги  кому-то  нужны  --
востребован, программу "Зет-мозг"  затащили в Россию -- востребован, чеченцы
"золото регионов" взяли -- будь любезен.
     А пока ничего нигде не ухнуло -- от маленького личного мирка до большой
беды в большой стране -- всем на тебя наплевать.
     Нет, не  всем.  Я  и вправду только возвращаюсь с войны,  если  впервые
начинаю --  нет, не понимать, а именно чувствовать: есть те, кому  я  нужен.
Просто  так  нужен, бескорыстно, без дальних умыслов. Такой, какой я и есть,
со всеми своими грехами, грешками и достоинствами.
     Этих людей  немного. Скорее,  даже мало. И  за любого из  них  я голову
отдам.
     Нет,  опять  не то.  Хватит  --  правильно, Инна! -- хватит уже войн  и
отдачи голов.  Я -- не стоглавый Змей Горыныч  и не  Хаттори,  у  которого в
запасе целых десять жизней...
     Я  вспоминаю... я умел  и многое  другое: волновать женщин, быть другом
мужчинам, вставать на сторону слабого и делать его сильным...  Мне почему-то
кажется, что когда-то я умел радовать друзей.
     Обещаю,   Инна:  я  вернусь   к  себе  и   останусь   с  вами.  Спасибо
тебе..."Спасибо"  -- старославянское "спаси Бог". Спаси тебя  Бог уже за то,
что произнесла волшебные слова -- "как хочешь"!
     Господи, ведь я же безумно богат! И дело не в баксах, покоящихся на дне
сумки. Баксы -- всего  лишь  средство,  чтобы  сделать мир  вокруг себя хоть
немножечко светлее. Без этого баксы  -- простые  бумажки.  А богат я людьми,
которых мне  посчастливилось узнать друзьями и которые  считают своим другом
меня. Какой соблазн -- перечислить сейчас все их имена...
      ... И много миль еще пройти...
     Сколько миль  пришлось  мне пройти и  какими тропками, чтобы  перестать
быть, наконец, боевой машиной, существом до востребования?
     -- Аф-ган, Аф-ган, -- выбивают колеса по шпалам, -- Мос-ква, Мос-ква...
Чеч-ня, Чеч-ня.
     -- А-Д! -- поезд со скрежетом тормозит на каком-то полустанке.
     -- Ффффффф... -- переводит дух уставший локомотив.
     Несси  кладет  мне ладонь  на  лоб, другой  ерошит  волосы. От этого ее
прикосновения  у меня...Я стоял  бы  на  этом полустанке  вечность...  чтобы
никогда не заканчивались иннины руки: "Е-жик... е-жик..."
     Мы  сидим и вместе смотрим за окно.  Там кромешная  тьма. Она покрывает
наружную часть  стекла  непроницаемой, черной амальгамой. В этом зеркале  мы
видим только себя, да косые росчерки дождя, иссекающего окна...
     -- Несси, это же... это же снег падает!
     Инна глядит на меня, как на человека, только что свалившегося с Луны:
     -- Ты с ума сошел, Сережа... Конечно  же, это -- снег. Обычный июльский
новогодний снег. А ты разве не понял, что для тебя наступает Новый год? Дело
ведь в твоем внутреннем календаре...
     -- Дааааа... -- трогает с места локомотив.
     -- До-мой, до-мой, -- выбивают колеса по шпалам.
     Несси шутит?  Она, как никогда, серьезна. А  почему  бы  и  нет?  Пусть
наступит  самый банальный, обычный, июльский Новый год. Мой первый Новый год
без войны. Наш с Инной первый Новый год -- вместе.
     Я  знаю: сейчас прискачет некто  длинноухий с  кожаным носом и принесет
два орешка в золотой скорлупке.
     Один Инне, другой мне.
     ... --  Иииииин, а я им когда про  зайца рассказываю,  они говорят:  не
может быть!  То  есть, не зайца...  а этих воспоминаний. Дескать, если  я...
ну...воин... офицер спецназа... то не могу в орешки дурацкие верить.
     --  А  для  тебя важно,  кто  и  что  говорит?  Какое  тебе дело дон  и
хвсех? Вот, возьми...
     Инна подает мне пустую ладонь... я подставляю свою... и чувствую, как в
нее перетекают два золотистых теплых шарика.
     ... Мы верим в сказки. Иногда они сбываются, отмаливая  нас у смерти. И
тогда мы возвращаемся.


             31 декабря 1997 г.