ся, окружает со всех сторон, срывает с места, увлекает за
собой, сверкает, гремит и, наконец, хвала небесам, превращается
во всеобщий крик, в crescendo / Все усиливающийся шум (итал.)/.
всего  общества, в дружный хор ненависти и хулы. Сам черт перед
этим не устоит!
 Б а р т о л о. Что  вы  мне  голову  морочите,  Базиль?  Какое
отношение    может    иметь   ваше   piano-crescendo   к   моим
обстоятельствам?
 Б а з и л ь. То есть как какое отношение?  Что  делают  всюду,
дабы   устранить   противника,  то  надо  делать  и  нам,  дабы
воспрепятствовать  вашему   противнику   подойти   на   близкое
расстояние.
 Б  а  р  т о л о. Подойти на близкое расстояние? Я рассчитываю
жениться на Розине,  прежде  чем  она  узнает  о  существовании
графа.
 Б а з и л ь. В таком случае нельзя терять ни минуты.
 Б  а  р  т  о  л  о. А за чем же дело стало, Базиль? Я всецело
положился на вас.
 Б а з и л ь. Да, но вы  скупитесь  на  расходы,  а  между  тем
неравный     брак,    неправильное    решение    суда,    явная
несправедливость, все это диссонансы  в  гармонии  порядка,  --
диссонансы, которые способно подготовить и сгладить одно только
стройное созвучие золота.
 Б  а  р  т  о  л  о  (дает  ему  денег).  Действуйте,  как вам
заблагорассудится, но только скорее.
 Б а з и л ь. Это другой разговор. Завтра все будет кончено. От
вас  требуется  лишь   не   допустить,   чтобы   сегодня   ваша
воспитанница получила какие-либо сведения.
 Б  а  р  т  о  л  о.  Можете быть уверены. Вы придете вечером,
Базиль?
 Б а з и л ь. Особенно не ждите. Весь день у меня уйдет на ваши
свадебные дела. Особенно не ждите.
 Б а р т о л о (провожает его). Всего наилучшего.
 Б а з и л ь. Не беспокойтесь, доктор, не беспокойтесь.
 Б а р т о л о. Да нет, я хочу запереть за вами дверь на улицу.

     ЯВЛЕНИЕ IX

 Ф и г а р о один, выходит из соседней комнаты.

 О, очаровательная предосторожность! Запирай, запирай дверь  на
улицу,  а  я,  уходя,  отопру ее графу. Этот Базиль -- изрядный
мерзавец! К счастью, глупости в нем еще больше,  чем  подлости.
Для  того  чтобы твоя клевета произвела впечатление в обществе,
нужно быть из хорошей семьи, благородного  звания,  иметь  имя,
занимать  определенное  положение,  словом  иметь  вес.  А  тут
какой-то Базиль! Его сплетням никто не поверит.

     ЯВЛЕНИЕ Х

 Р о з и н а вбегает, Ф и г а р о.

 Р о з и н а. Как, вы еще здесь, господин Фигаро?
 Фигаро. К великому для вас счастью, сударыня. Ваш опекун и ваш
учитель пения, полагая, что  они  здесь  одни,  говорили  между
собой начистоту...
 Р о з и н а. А вы подслушивали, господин Фигаро? Вы же знаете,
что это очень дурно!
 Ф  и  г  а  р  о.  Подслушивать?  Между  тем,  когда вам нужно
что-нибудь явственно услышать, то это наилучшее средство.  Было
бы вам известно, что завтра ваш опекун намерен на вас жениться.
 Р о з и н а. Боже милосердный!
 Ф  и  г а р о. Не бойтесь, мы ему наделаем столько хлопот, что
ему некогда будет думать об этом.
 Р о з и н а. Вот он идет, спуститесь по маленькой лестнице.  Я
из-за вас умру от страха.

 Фигаро убегает.

     ЯВЛЕНИЕ XI

 Б а р т о л о, Р о з и н а.

 Р о з и н а. С вами здесь кто-то был, сударь?
 Б  а р т о л о. Дон Базиль. Я его проводил до входной двери, у
меня есть на то основания. Вы, конечно, предпочли бы, чтобы это
был господин Фигаро?
 Р о з и н а. Мне это совершенно безразлично, уверяю вас.
 Б а р т о  л  о.  Любопытно  мне  знать,  какой  такой  важный
разговор мог быть у цырюльника с вами?
 Р  о  з  и н а. Вы меня серьезно спрашиваете? Он мне сообщил о
здоровье Марселины; по его словам, она себя еще  очень  неважно
чувствует.
 Б  а  р  т о л о. Сообщил о здоровье? Бьюсь об заклад, что ему
было поручено передать вам письмо.
 Р о з и н а. От кого бы это, позвольте узнать?
 Б а р т о л о. От кого? От того, чье имя  женщины  никогда  не
называют.  Почем я знаю? Может быть, ответ на бумажку, выпавшую
из окна.
 Р о з и  н  а  (в  сторону).  Всякий  раз  попадает  в  точку.
(Бартоло.) Вы этого, право, заслуживаете.
 Б  а  р  т  о л о (смотрит Розине на рука). Так оно и есть. Вы
писали.
 Р о з и н а (в замешательстве). Вам, должно быть, так  хочется
меня уличить, что это даже становится забавным.
 Б а р т о л о (берет ее за правую руку). Совсем не хочется, но
вот пальчик-то у вас в чернилах! Что, хитрая сеньора?
 Р о з и н а (в сторону). Проклятый!
 Б а р т о л о (все еще держит ее руку). Когда женщина одна, ей
кажется, что все будет шито-крыто.
 Р   о  з  и  н  а.  Ну,  конечно...  Веское  доказательство!..
Перестаньте, сударь, вы мне вывихнете руку. Я  перебирала  вещи
возле  самой  свечи  и  обожглась,  а  мне  давно говорили, что
обожженное место надо помазать чернилами, -- я так и сделала.
 Б а р т о л о. Вы так  и  сделали?  Посмотрим,  подтвердит  ли
второй  свидетель  показания первого. Мне точно известно, что в
этой пачке шесть листов бумаги, --  я  их  пересчитываю  каждое
утро, и еще сегодня пересчитывал.
 Р о з и н а (в сторону). Ах. болван!..
 Б а р т о л о (считает). Три, четыре, пять...
 Р о з и н а. Шесть...
 Б а р т о л о. Шестого-то как раз и нет.
 Р  о  з  и  н а (опустив глаза). Шестого? Из шестого я сделала
пакетик для конфет и послала их маленькой дочке Фигаро.
 Б а р т о л о. Дочке Фигаро? А почему же совсем новенькое перо
в чернилах? Вы что  же,  надписывали  этим  пером  адрес  дочки
Фигаро?
 Р  о  з  и  н  а  (в  сторону). У этого ревнивца особый нюх!..
(Бартоло.) Я им  подрисовывала  стершийся  цветок  на  камзоле,
который я вам вышиваю.
 Б  а  р  т  о  л  о.  Как  это похвально! Чтобы можно было вам
поверить, дитя мое, вам не следовало краснеть всякий  раз,  как
вы  пытались  утаить  истину,  но  именно  этого-то вы еще и не
умеете.
 Р о з и н а. Ах,  сударь,  покраснеешь  тут,  когда  из  самых
невинных поступков делаются такие злостные выводы!
 Б а р т о л о. Понятно, я не прав. Обжечь себе палец, намазать
его  чернилами,  сделать  пакетик  для  конфет  дочке  Фигаро и
подрисовать цветок на моем камзоле, -- что может быть невиннее?
И, тем не менее,  сколько  лжи  для  того,  чтобы  скрыть  одно
истинное  происшествие!.. "Я одна, меня никто не видит, после я
могу лгать сколько душе угодно". Но кончик пальца  в  чернилах,
перо запачкано, бумаги не хватает! Всего не предусмотришь. Смею
вас уверить, сеньора, что отныне, когда я буду уходить в город,
за вас мне будет отвечать двойной поворот ключа.

     ЯВЛЕНИЕ XII

 Г р а ф, Б а р т о л о, Р о з и н а.
 Граф,  в  форме  кавалериста,  делая  вид,  что  он  навеселе,
напевает "Разбудим ее".

 Б а р т о л о. Что ему надо? Какой-то солдат!  Идите  к  себе,
сеньора.
 Г р а ф (напевая "Разбудим ее", направляется к Разине). Кто из
вас   двух,   сударыни,  зовется  доктором  Чепухартоло?  (Тихо
Разине.) Я -- Линдор.
 Б а р т о л о. Бартоло!
 Р о з и н а (в сторону). Он произнес имя Линдор!
 Г р а ф. Чепухартоло он  или  Олухартоло,  я  на  это  плевать
хотел.  Мне  важно  знать, которая из вас... (Розане, показывая
записку.) Вот вам письмо.
 Б а р т о л о. Которая! Вы же  видите,  что  это  я!  Которая!
Уйдите, Розина, он, как видно, пьян.
 Р  о  з  и  н а. Потому-то я и останусь, сударь, ведь вы один.
Присутствие женщины иногда действует.
 Б а р т о л о. Идите, идите, я не из робких.

     ЯВЛЕНИЕ XIII

 Г р а ф, Б а р т о л о.

 Г р а ф. А, я вас сразу узнал по приметам!
 Б а р т о л о (графу,  который  прячет  письмо).  Что  это  вы
прячете в карман?
 Г  р  а ф. Я для того и прячу в карман, чтобы вы не знали, что
это такое.
 Б а р т о л о. По приметам! Вы не с солдатом разговариваете.
 Г р а ф. А вы думаете, что так трудно описать ваши приметы?

 С трясучей лысой головою,
 С фигурой грузной и кривою
 И с тусклым взглядом пескаря;
 Нога -- точь-в-точь медвежья лапа,
 Лицо темней, чем у арапа,
 На вид свирепей дикаря.
 Одно плечо другого выше;
 Нос -- точно острый выступ крыши:
 Ворчливый, хриплый звук речей.
 Рот -- на манер звериной пасти...
 У всех дурных страстей во власти:
 Ну, словом, перл среди врачей!

 Б а р т о л о. Что это значит? Вы пришли меня оскорблять?  Вон
отсюда сию минуту!
 Г  р  а  ф.  Вон  отсюда!  Ай-ай,  как  невежливо!  Вы человек
грамотный, доктор... Бородартоло?
 Б а р т о л о. Не задавайте мне дурацких вопросов.
 Г р а ф. О, это вас не должно обижать! Я ведь тоже доктор и уж
во всяком случае не хуже вашего умею...
 Б а р т о л о. Это каким же образом?
 Г р а ф. Да я же  врач  полковых  лошадей!  Потому-то  меня  и
назначили на постой к собрату.
 Б а р т о л о. Смеют равнять коновала...
 Г р а ф.
 (Говорит.)

 Простите, доктор, виноват:
 Вы и отец ваш Гиппократ
 Гораздо выше нас, быть может!

 (Поет.)

 Наука ваша, милый друг,
 Куда существенней поможет:
 Не уничтожит злой недуг,
 Зато больного уничтожит!

 Ну, разве это для вас не похвала?
 Б  а  р т о л о. Таким невежественным знахарям, как вы, вполне
пристало  унижать  первейшее,  величайшее  и   полезнейшее   из
искусств!
 Г р а ф. Особенно полезное для тех, кто им занимается.
 Б  а  р  т о л о. Такое искусство, успехи которого почитает за
честь озарять само солнце!
 Г р а ф. И чьи оплошности спешит укрыть земля.
 Б  а  р  т  о  л  о.  Сейчас  видно,  неуч,  что  вы  привыкли
разговаривать с лошадьми.
 Г  р  а  ф.  Разговаривать с лошадьми? Ай, доктор, а еще умный
человек! Неужели вам  не  известно,  что  коновал  лечит  своих
больных,  ни о чем с ними не говоря, меж тем как врач подолгу с
ними говорит...
 Б а р т о л о. Не леча их? Вы это хотите сказать?
 Г р а ф. Это вы сказали, а не я.
 Б а р  т  о  л  о.  Кой  черт  принес  сюда  этого  треклятого
пьянчужку?
 Г  р  а  ф.  Душа  моя,  вы,  кажется,  отпускаете на мой счет
шуточки?
 Б а р т о л о. В конце концов что вам угодно? Что вам нужно?
 Г р а ф (делает вид, что очень рассердился). Вот тебе раз! Что
мне угодно! Да вы что, сами не видите?

     ЯВЛЕНИЕ XIV

 Р о з и н а, г р а ф, Б а р т о л о.

 Р о з и н а (вбегает). Господин солдат, не  гневайтесь,  прошу
вас!  (Бартоло.)  Говорите  с ним помягче, сударь: человек не в
полном рассудке...
 Г р а ф. Вы здраво рассуждаете: он не в  полном  рассудке,  но
ведь мы-то с вами люди рассудительные! Я -- человек учтивый, вы
-- красивы...  Вот  и  весь  сказ.  Одним словом, в этом доме я
признаю только вас.
 Р о з и н а. Чем могу служить, господин солдат?
 Г р а ф. Сущей безделицей, дитя мое. Но только, может быть,  я
выражаюсь не совсем ясно...
 Р о з и н а. Я догадаюсь.
 Г  р а ф (показывает ей письмо). Вчитайтесь получше, как можно
лучше. Все дело в том... Скажу вам напрямик:  позвольте  мне  у
вас переночевать.
 Б а р т о л о. Только и всего?
 Г   р   а   ф.  Больше  ничего.  Вот  вам  записка  от  нашего
квартирмейстера.
 Б а р т о л о. Посмотрим.

 Граф прячет письмо и подает ему другую бумагу.

 (Читает.) "Доктору Бартоло  предлагается  приютить,  накормить
напоить и спать уложить..."
 Г р а ф (подчеркивает). Спать уложить.
 Б  а  р  т  о л о. "...только на одну ночь некоего Линдора. По
прозванию Школяра, кавалериста полка..."
 Р о з и н а. Это он, он самый!..
 Б а р т о л о (живо Разине). Что такое?
 Г р а ф. Ну, что ж, разве я вам солгал, доктор Балдартоло?
 Б а р т о л о. Можно подумать, что этому  человеку  доставляет
какую-то  злобную  радость  на  все лады коверкать мою фамилию.
Убирайтесь вы к черту с вашим Балдартоло, Бородартоло и скажите
вашему нахалу-квартирмейстеру, что, после того как я съездил  в
Мадрид, меня освободили от постоя.
 Г р а ф (в сторону). Ах ты, господи, вот досада!
 Б  а р т о л о. Ага, приятель, это вам не по вкусу? Даже хмель
соскочил! А все-таки убирайтесь  вы  отсюда  подобру-поздорову,
живо!
 Г  р  а  ф  (в  сторону).  Чуть было себя не выдал. (Бартоло.)
Убираться подобру-поздорову? Если вас освободили от постоя, то,
я надеюсь, вас не  освободили  от  обязанности  быть  вежливым?
Убираться!  Покажите  мне  ваше  свидетельство об освобождении.
Хоть я и не грамотен, а все-таки разберу.
 Б а р т о л о. Сделайте одолжение. Оно у меня тут, в бюро.
 Г р а ф (не сходя с места, в то время как Бартоло направляется
к бюро). Ах, моя прелестная Розина!
 Р о з и н а. Так вы -- Линдор?
 Г р а ф. Возьмите же скорей письмо.
 Р о з и н а. Осторожнее, за нами следят.
 Г р а ф. Достаньте платок, я  уроню  письмо.  (Приближается  к
ней.)
 Б  а  р  т  о л о. Но-но, сеньор солдат! Я не люблю, чтобы так
близко подходили к моей жене.
 Г р а ф. Разве это ваша жена?
 Б а р т о л о. А что же тут такого?
 Г р а ф. Я вас принимал за ее предка не то с отцовской, не  то
с  материнской, вернее с праматеринской стороны, -- между ней и
вами по крайней мере три поколения.
 Б а р т  о  л  о  (читает  бумагу).  "На  основании  точных  и
достоверных сведений, полученных нами..."
 Г  р  а  ф  (снизу ударяет рукой по бумаге, и она взлетает под
потолок). На что мне вся эта белиберда?
 Б а р т о л о. Знаете что, солдат? Я сейчас кликну слуг и  они
вам покажут.
 Г  р  а  ф.  Сражение?  Извольте! Сражаться -- это мое ремесло
(показывает на пистолет за поясом), они у меня отведают пороху.
Вы, сударыня, вероятно, никогда не видели сражения?
 Р о з и н а. И видеть не хочу.
 Г р а ф. А между тем нет ничего веселее сражения. Прежде всего
вообразите (наступает на доктора), что неприятель по ту сторону
оврага, а наши -- по эту. (Разине, показывая письмо.) Достаньте
платок. (Плюет на пол.) Положим, это овраг.

 Розина вынимает платок, граф роняет письмо с  таким  расчетом,
что оно падает между ним и ею.

 Б а р т о л о (нагибаясь). Ага!..
 Г  р  а  ф  (поднимая  письмо). Вот так-так! А я еще собирался
открыть вам  тайны  моего  ремесла...  На  вид  такая  скромная
женщина!  А  что как не любовная записка выпала у нее сейчас из
кармана?
 Б а р т о л о. Дайте, дайте!
 Г р а ф. Dulciter / Легче (лат.)/, папаша. Кому что! А если  б
у вас выпал рецепт слабительного?
 Р  о  з и н а (протягивает руку). Ах, господин солдат, я знаю,
что это такое!  (Берет  письмо  и  прячет  в  карманчик  своего
передника.)
 Б а р т о л о. Уйдете вы или нет?
 Г  р  а  ф.  Ну,  что  ж, уйду. Прощайте, доктор, не поминайте
лихом. Еще два слова, радость моя: попросите смерть, чтобы  она
на  несколько  походов  забыла обо мне, -- никогда еще я так не
дорожил своей жизнью, как теперь.
 Б а р т о л о. Ступайте, ступайте. Если бы я имел  влияние  на
смерть...
 Г р а ф. Если бы? Да ведь вы же доктор! Вы столько сделали для
смерти, что она ни в чем не откажет вам. (Уходит.)

     ЯВЛЕНИЕ XV

 Б а р т о л о, Р о з и н а.

 Б  а  р  т  о  л  о  (смотрит  ему вслед). Наконец-то ушел! (В
сторону.) Притворюсь.
 Р о з и н а. Согласитесь, однакож, сударь,  что  этот  молодой
солдат  -- большой забавник! Хоть он и выпил лишнее, а все-таки
сейчас скажешь, что он неглуп и недурно воспитан.
 Б а р т о л о. Какое счастье, душенька,  что  нам  удалось  от
него отделаться! А тебе не хотелось бы прочитать вместе со мной
ту бумажку, которую он тебе передал?
 Р о з и н а. Какую бумажку?
 Б  а  р т о л о. Ту, которую он будто бы поднял для того чтобы
вручить ее тебе.
 Р о з и н а. Ах, да, это письмо от  моего  двоюродного  брата,
офицера, оно выпало у меня из кармана.
 Б а р т о л о. А я склонен думать, что он достал его из своего
кармана.
 Р о з и н а. Я сразу узнала это письмо.
 Б а р т о л о. Что тебе стоит на него взглянуть?
 Р о з и н а. Я только не помню, куда его дела.
 Б  а  р  т  о  л  о (показывает на карманчик ее передника). Ты
положила его сюда.
 Р о з и н а. Ах, это я по рассеянности!
 Б а р  т  о  л  о.  Ну,  понятно!  Вот  ты  увидишь,  что  это
какая-нибудь чепуха.
 Р  о  з  и  н  а  (в сторону). Если его не разозлить, то никак
нельзя будет отказать ему.
 Б а р т о л о. Дай же записку, дружочек!
 Р о з и н а. Но  почему  вы  так  настаиваете,  сударь?  Опять
какое-нибудь подозрение?
 Б а р т о л о. А какое у вас основание не показывать записки?
 Р  о  з  и н а. Повторяю, сударь, что это всего лишь письмо от
моего  двоюродного  брата,  которое   вы   мне   вчера   отдали
распечатанным. И раз уж зашла о нем речь, то я вам скажу прямо,
что подобная бесцеремонность мне очень не нравится.
 Б а р т о л о. Я вас не понимаю.
 Р  о  з  и н а. Разве я когда-нибудь просматриваю ваши письма?
Почему же вы позволяете  себе  вскрывать  письма,  адресованные
мне?  Если  это  ревность,  то  она  меня  оскорбляет,  если же
злоупотребление своею властью надо мной, то меня это  возмущает
еще больше.
 Б  а р т о л о. Вот как? Возмущает? Вы так никогда еще со мной
не говорили.
 Р о з и н а. Если я до сих пор пересиливала себя,  то  не  для
того, чтобы дать вам право безнаказанно меня оскорблять.
 Б а р т о л о. При чем тут оскорбление?
 Р о з и н а. При том, что это вещь неслыханная -- читать чужие
письма.
 Б а р т о л о. Письма жены?
 Р  о з и н а. Я еще вам не жена. И почему именно жена обладает
таким преимуществом, что муж вправе делать ей гадости,  которых
он никому другому не сделает?
 Б  а  р т о л о. Вы стараетесь забить мне голову и отвлечь мое
внимание от записки, а между тем для меня несомненно,  что  это
послание  какого-нибудь  поклонника.  И  все-таки  я его увижу,
можете мне поверить.
 Р о з и н а. Нет, не увидите. Если  вы  ко  мне  подойдете,  я
убегу из дому и попрошу убежища у первого встречного.
 Б а р т о л о. Никто вас к себе не пустит.
 Р о з и н а. Это мы там посмотрим.
 Б  а  р  т  о  л  о.  Мы  не  во  Франции,  где женщины всегда
оказываются правы. А чтобы вы эту блажь выкинули из  головы,  я
еще пойду запру дверь.
 Р  о з и н а (пока Бартоло нет на сцене). Боже мой, что же мне
делать?  Положу-ка  я  скорей   вместо   того   письма   письмо
двоюродного  брата,  --  пусть  себе берет на здоровье. (Меняет
письма местами и  кладет  письмо  двоюродного  брата  в  карман
передника таким образом, что кончик его виден.)
 Б  а  р  т  о л о (возвращается). Ну, теперь, надеюсь, я увижу
письмо.
 Р о з и н а. А по какому праву, позвольте вас спросить?
 Б а р т о  л  о.  По  наиболее  общепризнанному  --  по  праву
сильного.
 Р о з и н а. Вы скорей убьете меня, чем получите письмо.
 Б а р т о л о (топает ногой). Сударыня! Сударыня!..
 Р  о  з  и н а (падает в кресло, делая вид, что ей дурно). Ах,
какая подлость!..
 Б а р т о л о. Дайте письмо, иначе я за себя не ручаюсь.
 Р о з и н а (запрокинув голову). Злосчастная Розина!
 Б а р т о л о. Что с вами?
 Р о з и н а. Какая ужасная судьба!
 Б а р т о л о. Розина!
 Р о з и н а. Меня душит гнев!
 Б а р т о л о. Ей дурно!
 Р о з и н а. Силы покидают меня, я умираю.
 Б а р т о л о (щупает ей пульс; в  сторону).  Праведные  боги!
Письмо! Прочту, благо она не видит. (Продолжая щупать ей пульс,
берет  письмо  и,  повернувшись к ней боком, пытается прочитать
его.)
 Р о з и  н  а  (все  так  же  запрокинув  голову).  Что  я  за
несчастная!..
 Б  а  р т о л о (отпускает ее руку; в сторону). Как мучительно
хочется человеку узнать то, в чем ему страшно удостовериться!
 Р о з и н а. Ах, бедная Розина!
 Б а р т о л о. Употребление  духов...  вот  что  вызывает  эти
спазматические  явления. (Щупает ей пульс и читает письмо, стоя
за креслом.)

 Розина приподнимается, лукаво смотрит па него, кивает  головой
и снова молча откидывается.

 (В  сторону.)  Силы  небесные!  Это  письмо двоюродного брата.
Проклятая мнительность! Как же теперь успокоить  Розину?  Пусть
по  крайней  мере  не подозревает, что я прочел письмо! (Делает
вид, что поддерживает Розину, а сам в это время кладет письмо в
карманчик, ее передника.)
 Р о з и н а (вздыхает). Ах!..
 Б а р т о л  о.  Полно,  дитя  мое,  это  все  пустое!  Легкое
головокружение,  только  и  всего.  Пульс у тебя очень хороший.
(Направляется к столику за пузырьком).
 Р о з и н а (в сторону). Он положил письмо на место! Отлично!
 Б а р т о л о. Милая Рознна, понюхайте спирту!
 Р о з и н а. Ничего не хочу от вас принимать. Ост