рные  от
тушенки с кэрри. Потом, попозже, он вымыл их в ручье.
   Палатки не было, а дождь вроде бы собирался.  Он  не  особенно  доверял
своей спально-походной хламиде. Запрокинув голову, он глядел  в  темнеющее
небо и отдирал от пальцев смолу. Он не замечал шума моря: уже не одну ночь
он спал на берегу. Он слышал лишь ветер, зарождающийся у горных  вершин...
и еще пронзительные крики гусей на озере.
   Так бы гадов и убил. Он оскалился на костер и свои сапоги,  от  которых
шел слабый пар. Потом лег навзничь, ощущая, как дождевые капли  покалывают
запрокинутое вверх лицо. В эту ночь ему  опять  предстояло  промокнуть  до
нитки. Пару дней назад он проснулся  буквально  закоченевшим.  Морозно,  а
ночи уже долгие. И все удлинялись. Но, хорошо еще, снег не  валил.  Только
горы были присыпаны снегом. Те самые горы, куда ему надо подняться. Завтра
он начнет восхождение.
   - А знаете, сэр, у меня иногда возникает такое чувство, что, если б  не
я, вы бы, наверно, давно уже вырыли себе норку поглубже и  забились  туда.
Что вы тут делаете, интересно? Сидите, глядите в пространство...
   Вздрогнув, Ривен оторвал взгляд от окна и увидел, что  Дуди  пристально
наблюдает за ним с выражением крайнего неодобрения. Он  покорно  развернул
кресло.
   - Я, в общем, явился не просто так. - Дуди зашел за каталку и взялся за
ручки. - Мы отправляемся в гости к волшебнику, то  есть  ко  мне,  старому
шельмецу... Но если кто-нибудь спросит, я везу вас в сортир. - Он  выкатил
кресло Ривена из комнаты  отдыха,  прочь  от  грохота  телевизора.  Потом,
озираясь по сторонам,  словно  он  вышел  в  патруль,  потащил  Ривена  по
коридору, немелодично насвистывая.
   - Могу я спросить, что происходит, или это государственная тайна?  -  с
раздражением буркнул Ривен.
   Дуди расхохотался.
   - Сегодня, сэр, поскольку уж вам прекратили колоть наркоту, мы  с  вами
нарежемся до коматозного состояния.
   Наконец они остановились у двери в кладовку. Дуди торжественно  вытащил
связку ключей и, отперев дверь, отвесил Ривену поклон.  Ривен,  дернув  за
рычаг, вкатился внутрь.
   - Что там у нас? Уж не пещера ли гребаного Алладина?  -  спросил  Дуди,
закрыв за собой дверь. И включил свет. Ривен разразился смехом. На столике
в центре захламленной комнатушки  стояло  шесть  упаковок  пива  и  бутыль
ирландского виски. Также имелись в наличии две пивные кружки и два  низких
стакана.
   - И только не говорите, что я чего-то недосмотрел.  Уж  я  позаботился,
чтобы пиво как следует охладилось, - самодовольно ухмыльнулся Дуди.
   Ривен потянул за колечко - банка отозвалась шипением.
   - Музыка, - сказал он и опрокинул содержимое банки в кружку.  Дуди  тут
же присоединился.
   - Энн Коухен нас прикроет,  -  объявил  он,  -  так  что  мы  можем  не
переживать насчет нашей коровушки в оловянных штанах.
   - Как тебе удалось протащить это все в здание?
   Дуди сделал приличный глоток и на секунду прикрыл глаза.
   - Плевое дело. Я таскаю корзины  в  прачечную.  Бельевые  корзины,  они
здоровенные. Можно туда положить что угодно. Я, наверное,  сумел  бы  сюда
протащить группу кордебалета в полном составе, если б это понадобилось.
   Ривен жадными глотками осушил полкружки и, запрокинув голову, уставился
в потолок на одинокую лампочку.
   - А знаешь, Дуди, сегодня я хотел бы уклюкаться в дым...
   - В доску, - предложил Дуди.
   - В сосиску.
   - До поросячьего визга.
   - До полной отключки.
   - Итак, за забвение, сэр. - Они звонко чокнулись.
   Они бесшумно  крались  по  улицам.  На  лице  в  камуфляжной  раскраске
выделялись лишь белки глаз. Он опустил руку  вниз,  подавая  знак.  Группа
продвигалась уверенно; четверо рядовых слились с  тенью  дверных  проемов,
винтовки их выпирали из защитных  чехлов.  В  темноте  их  можно  было  бы
принять за переполненные мусорные мешки, сваленные  на  крыльце.  Легонько
потрескивала рация.  Вокруг  хмурились  темные  мертвые  окна  и  закрытые
наглухо двери. Кое-где окна были забиты досками, кое-где выбиты. Забрехала
собака.  Откуда-то  издалека   донеслось   слабое   жужжание   запоздалого
автомобиля.
   - Эй, один-ноль, прием, я - ноль. Проверка связи. Перехожу на прием.
   Он надавил на кнопку и сразу же ощутил давление микрофона на горле.
   - Один-ноль-альфа, все о'кей. Перехожу на прием.
   - Я - ноль. Вас понял.
   Они вышли на перекресток, освещенный янтарным  мерцанием  единственного
фонаря. Все вокруг было усыпано битым стеклом; обгорелый остов автомобиля,
служившего вчера баррикадой, прижимался к обочине, черный и  искореженный.
Они перебежали через опасно освещенное пространство, гуськом - по  одному,
и каждый потом сдерживал дыхание в темноте на той стороне.
   Они шли дальше по темному  узкому  переулку,  мимо  брошенных  домов  и
исписанных стен. Один  из  солдат  случайно  задел  ногой  камень,  и  тот
покатился по мостовой. Остальные застыли в испуге, осыпая его  безмолвными
проклятиями.
   А потом ночи не стало. Ослепительная вспышка света. Мощный толчок  сбил
их с ног и выдавил воздух из  легких.  Через  мгновение  раздался  грохот,
сверху обрушился град раскрошенного камня и  пыли.  Головной  дозорный,  -
тот, который шел первым в цепочке, - исчез. Его просто засыпало.
   Ривена отбросило на противоположную сторону улицы. В руках у него ни  с
того ни с сего выстрелила винтовка, хотя он был уверен, что она  стоит  на
предохранителе. Он лежал в куче битого  кирпича,  на  краю  разворошенного
садика, и думал: ну вот, кажется, я поимел МВМС.
   Из дома чуть дальше по  улице  стали  стрелять.  Вспышки,  треск.  Пули
ложились совсем рядом. Он нажал кнопку рации.
   - Один-альфа, прием...
   Ему пришлось отползти: тротуар у него перед носом взорвался.
   - Бельшам! Джонсон! Джордж! -  заорал  он,  как-то  смутно,  словно  бы
издалека, осознавая, что Джонсон был у него дозорным и,  вполне  вероятно,
теперь уже никогда никого не услышит.
   В рации что-то трещало; голос прозвучал совсем рядом:
   - Бельшам здесь, сэр. Джордж ранен. А где Пит, я не знаю!
   - Один-альфа, прием... - он огляделся по сторонам, -  угол  Креггана  и
Вишингвелл-стрит. Двое раненых. Находимся под  огнем  как  минимум  одного
противника. Высылайте отряд СБР. Перехожу на прием.
   - Я - ноль, вас понял. СБР высылаем. Конец связи.
   Он осторожно выглянул из-за забора, что окружал его  садик.  Вспышки  и
треск прекратились. Автоматчик, похоже, решил сделать ноги.
   - Бельшам! Мать твою, где ты есть?
   - Здесь, сэр; сразу за гаражом.
   Он рванулся туда. Бельшам стоял на коленях над лежащим ничком  Джорджем
и яростно раздирал его камуфляжную рубаху. Ривена вдруг замутило.
   - Куда его ранило?
   - В грудь, сэр. Я справлюсь.
   - Ладно. Пойду погляжу, что там с Питом. - Пригнувшись, он  выбрался  к
тому месту, где их настиг  взрыв.  Куча  раскрошенного  камня  перекрывала
дорогу. Он едва не споткнулся об искореженный корпус рации, а потом  нашел
то, что осталось от его головного дозорного. Ривена вывернуло в тот  самый
момент, когда лендроверы СБР вырулили в переулок у него за спиной.


   Свет лампочки стал ярче, гора пустых банок - выше, разговор - громче.
   - Ну и как оно было в первом батальоне? - спросил Ривен.
   - Лафа, расслабуха. А в третьем?
   Ривен громко рыгнул.
   - "Смирно! Ать-два!" Там не любили ирландцев.
   - А ведь забавно так вышло, что мы с вами служили в одном полку, сэр.
   - Только я - в Ирландии, а ты - в Белизе.
   - Почему вы ушли из армии?
   - Женился.
   - Надо же, блин. Прошу прощения, сэр.
   Ривен махнул рукой.
   - Да ладно, теперь уж без разницы. - Он криво усмехнулся. - Жизнь - это
стерва. - Он уставился в пустую свою кружку. - Без разницы, -  пробормотал
он опять.
   Дуди подлил и себе, и Ривену. При этом немного пролил. Шмыгнул носом.
   - А какая она была, ваша жена?
   Ривен так и смотрел сквозь кружку, легонько покачивая головой.
   - Моя жена. Черт возьми. - Он моргнул. - Высокая.  Смуглая  и  высокая.
Совсем как девчонка. У нее брови сходились на  переносице.  Я  называл  ее
ведьмой. -  Он  улыбнулся  воспоминаниям.  -  Ведь  она  меня  околдовала.
Дженнифер Маккиннон  с  острова  Скай...  Остров  Неба...  Остров  Туманов
по-гэльски... да что там... - Он прикончил  очередную  порцию  несколькими
глотками. Пустая кружка  пустила  зайчика  в  электрическом  свете.  Ривен
причмокнул губами. - Чертово пиво... что плохо - с него быстро отходишь.
   Дуди торжественно откупорил виски. Молча чокнувшись, оба влили  в  себя
по стакану. Ривен почувствовал, как  крепкая  жидкость  обожгла  горло,  -
словно  бы  возвратилось  что-то  давно   утраченное.   Комната   легонько
качнулась.
   - Черт возьми, - повторил Ривен, пока Дуди  разливал  по  второй.  -  А
хороша гадость.
   - Дерьма не держим, - подтвердил  Дуди  и,  шмякнув  бутылку  на  стол,
грозно уставился на нее. - А если и держим, то высшего сорта.
   Они опрокинули по второму стакану, как и в первый раз - точно  воду.  У
Ривена глаза понемножку сходились в кучку, - со зрением  творилось  что-то
неладное. За спиной у Дуди - окно, за окном - только темень ночи, но Ривен
мог бы поклясться, что на мгновение в окне возник чей-то  смутный  силуэт:
странная такая фигура с заостренными ушами...
   Господи, и это с двух-то стаканов!
   Дуди тихонечко затянул песню, - армейский марш, состоящий в основном из
изощренной  непечатной  лексики,  -  Ривен  с  энтузиазмом  принялся   ему
подпевать.  Вместе  они  составляли  вполне  приличный  дуэт   для   сбора
милостыни. Ривен махал в такт здоровой рукой и  сбил-таки  свой  бокал  на
пол. Бокал разбился. Они осоловело уставились на осколки. А потом в  дверь
постучали. Дуди с Ривеном переглянулись.
   - Я лишь калека убогий!  -  запротестовал  Ривен.  -  Это  все  он!  Он
заставил меня!
   Дверь открылась, и вошла сестра Коухен.
   - Вы еще здесь? А нельзя ли немного потише?
   Мгновение Дуди тупо смотрел на нее, а потом на него снизошло озарение.
   - Да это ж наш ангел-хранитель. - Он икнул. - Наш дозорный.  На  берегу
все спокойно, Энн?
   - Да вы же оба лыка не вяжете, - пробурчала сестра Коухен.
   - Я - да, - рассеянно отозвался Ривен.
   - Дуди, бога ради, ты ж напоил его вусмерть... Через час Бисби-старушка
идет на обход. С санитарками я еще справлюсь, но с ней -  нет.  Нужно  его
отвести в палату.
   Дуди отсалютовал ей с блаженной улыбкой на своем  безобразном  лице,  а
потом - очень медленно - повалился на пол. Сестра Коухен молча  склонилась
над Ривеном и отобрала у него кружку.
   -  Ну,  давайте  я  вас  отвезу,  а  то  как  бы,  не   вышло   больших
неприятностей. - Бросив последний отчаянный взгляд на отключившегося Дуди,
она вывезла Ривена из кладовки.
   - Сестричка... - жалобно запричитал Ривен. - Сестричка...
   - Ну что еще? - шикнула на него она, с опаской оглядываясь через плечо.
   - Мне бы пописать, сестричка...
   - О Боже! Вы что, издеваетесь?
   Ривен молча мотнул  головой.  Она  прикатила  его  в  уборную,  которой
пользовались ходячие пациенты Центра.
   - Придется мне вас поддержать. Ну,  давайте.  -  Она  легко  приподняла
Ривена - он похудел ужасно -  и  едва  ли  не  на  себе  подтащила  его  к
писсуару. И держала его, пока он облегчался.
   - Это за столько месяцев в первый раз. Чтобы я стоял  прямо,  -  сказал
он. А потом вдруг как-то болезненно ощутил, что она женщина. Прикосновение
ее, запах ее волос. Он сжал зубы и только кивнул, когда она спросила  его,
закончил ли он со своими делами. Она опять протащила его на себе и усадила
в каталку, как маленького ребенка.
   - Ну, вот. Теперь я могу отвезти вас в постель. - И она улыбнулась ему,
заправляя под шапочку выбившуюся прядь волос.
   Он отвернулся и прошептал:
   - Вы уж меня извините.
   Она рассмеялась и покатила кресло по коридору.
   - Мужики есть мужики, ничего не  поделаешь.  Но  завтра  утром,  мистер
Ривен, помяните мое слово, голова ваша  просто  вас  возненавидит.  -  Она
уложила его в кровать. - Жить вы, я думаю, будете,  но  только,  на  вашем
месте, я бы не стала  в  ближайшем  будущем  повторять  этот  эксперимент.
Давайте-ка спать. Мне еще нужно что-то придумать с этим болваном Дуди.
   Выключив свет в палате, она  ушла.  Он  лежал  в  темноте  с  открытыми
глазами.
   Забвение все же не наступило.
   Ривен закрыл глаза.


   Мокрый снег хлестал его  по  лицу,  в  скалах  свистел  ветер.  Ледоруб
выскользнул. Он вонзил его глубже, подтянувшись вверх и нащупав опору  для
ног. Он уже ободрал руки в кровь об острые выступы камня. Руки заледенели.
Сильный ветер грозил сорвать его с утеса. Прикрывая  глаза  от  ветра,  он
наощупь карабкался вверх.
   Зачем? Для чего?
   Нога в тяжелом ботинке приподнялась, ища трещину или выступ в  покрытом
льдом камне. Снег набился во все щели в его одежде, - в каждую  складочку.
Снег лип к шее, забивал уши.
   Я все равно это сделаю. Потому что...
   Поскользнулся. Молниеносно потерял равновесие, вскрикнул. Оскалил  зубы
в  беспомощной  ярости.  Но  все-таки  удержался;  побитый   бураном,   он
удержался.


   Упрямый кретин.
   Лицо, на которое он смотрел,  было  худым  и  бледным.  Скулы  выпирали
вперед, так что глаза, казалось, ввалились в темные впадины,  хотя  взгляд
этих серых глаз был спокоен и тверд. Светлые волосы  прикрывали  шрамы  на
лбу, а подбородок зарос бородой точно такого же, как и волосы, цвета. Рука
задумчиво поскребла бороду.
   Боже правый. Вот он я. Новый я. А где же  прежний  бравый  широкоплечий
солдат? - Он отвернул свое кресло от зеркала над раковиной и  покатил  его
по направлению к коридорчику, который вел во двор.
   Он не отличался громадным ростом, но был, что называется, крепко  сбит.
По крайней уж мере. А теперь похож на гнилую палку от швабры.
   На улице было морозно и ясно.  Туман,  утром  поднявшийся  от  реки,  к
полудню рассеялся. Он поглядел через лужайку. Туда, где  клонились  ивы  и
поблескивала вода.
   Сегодня нужно немного развлечься.
   - Как у вас голова, мистер Ривен?  -  поинтересовалась  сестра  Коухен,
бесшумно подойдя к нему сзади.
   - Бывало и лучше. Но, с другой  стороны,  бывало  гораздо  хуже...  Как
Дуди?
   - Взял выходной. У него прихватило живот.
   - Ой! Надеюсь, что ничего серьезного?
   - Что-то я сомневаюсь.
   - У вас не было из-за нас неприятностей, сестричка?
   Она покачала головой.
   - В конце концов я просто закрыла Дуди в кладовке,  чтоб  он  проспался
как следует. Хорошо еще, что его там не вывернуло. Утром я его  выпустила,
и он тут же рванул в уборную. Похоже, он, бедный, терпел, скрестив  ножки,
не час и не два. - Она рассмеялась. - Ну, мне надо идти, готовить  мистера
Симпсона встретить  новый  день.  -  Она  легонько  коснулась  его  плеча,
задержав на мгновение руку, и ушла.
   Ривен еще посидел на  месте,  подставляя  лицо  прохладному  ветерку  и
наблюдая, как посредине лужайки, в купальне  для  птиц,  вздорят  скворцы.
Потом включил двигатель, и кресло с  грохотом  покатилось  по  внутреннему
двору. Он въехал в траву; его боевой конь  глухо  ударился  и  протестующе
всхлипнул. Ривен, дернув  ручку,  продолжал  ехать  вперед,  но  уже  чуть
медленнее.  Движок  кресла  громко   протестовал.   Каталка   тряслась   и
колыхалась, попадая в рытвины и ямы, - лужайка была вовсе не такой ровной,
какой казалась с  виду.  Кресло  опасно  накренилось,  и  Ривен  бесславно
остановился на  последнем  крутом  уклоне  перед  рекой.  Он  выругался  и
попытался отъехать назад, но  спохватился  поздновато.  Каталка  свалилась
набок, и Ривен глухо ударился о землю. Ноги буквально взорвались болью.
   - Черт возьми!
   Влажная от росы трава прильнула к  его  щеке,  в  ноздри  ударил  запах
земли. Ривен выбрался из-под каталки и  даже  сумел  сесть.  Лицо  и  руки
перепачкались. Земля забилась под ногти. Ноги вязли в одеяле, -  спутанный
клетчатый клубок на траве.
   Ты безмозглый говнюк, Ривен. У  тебя  что,  в  самом  деле,  садистские
наклонности - издеваться над собственным телом?
   Он огляделся. Из Центра его не видно - закрывает бугор. Река - ярдах  в
пятидесяти отсюда, за плакучими ивами. Ноги его и рука пылали от боли.
   Он попытался выправить кресло, но оно было слишком тяжелым и  упало  не
очень удачно. А силы пока не хватало. Слабость эта взбесила его. Он ударил
по траве кулаком. Здоровой рукой.
   Кретин! Урод! Ни на что не годный ублюдок!
   Очень вовремя пошел дождь. Начался он  бризом  измороси  от  ив,  сырым
ветерком, шевелящим легонько его волосы, потом обратился во влажный туман,
наползающий на землю, и,  наконец,  -  в  нормальный  бесконечный  осенний
дождь. Струи били по глазам. Рубашка  промокла.  Ривена  разобрал  желчный
смех.
   Как всегда, одно к одному, твою мать!
   Он пополз, скребя здоровой рукой по размокающей земле.
   Ярдов сто, не больше. Господи Боже ты мой,  в  Сэндхерсте  столько  раз
ползал на брюхе, - раз десять, - при всем боевом снаряжении. Давай, Ривен,
слизняк. Мужик ты, в конце концов, или мокрая курица?
   Он выбрался на бугор и прилег в изнеможении, судорожно  глотая  воздух.
Вниз по склону стекала вода. Он продрог до костей. Поднял глаза к  низкому
пасмурному небу, из которого продолжали сыпаться дождевые капли,  а  затем
принялся вглядываться сквозь серую пелену в сторону Центра. Помахал  рукой
фигурам в окнах.
   Ну давайте, маразматики. Хотя бы один из вас должен меня увидеть.
   Он уронил голову в грязь.
   Только этого не хватало. Умереть  от  переохлаждения  в  этом  паршивом
Беркшире. Впрочем, я еще раньше умру от стыда.
   Он снова пополз. Теперь он поставил себе целью  добраться  до  купальни
для птиц и больше уже не смотрел на корпуса Центра.  Он  ощущал,  как  все
тело постепенно немеет. Дождь постепенно переходил в мокрый снег.
   Зима расстаралась - выбрала самый удачный момент для своего прихода.
   Кто-то к нему подошел по размокшей земле, - в белых туфельках, - чьи-то
руки подхватили его.
   - Что с вами, мистер Ривен? Что стряслось? - его подняли с земли, и  он
оказался лицом к лицу с сестрой Коухен. Ривен с трудом улыбнулся.
   - Очень во-время, черт возьми, вы подоспели.
   Она была без своей медицинской шапочки, мокрые волосы облепили лицо. Он
не мог на нее смотреть и закрыл глаза.


   Над ним склонилось лицо в обрамлении темных, почти  черных,  волос.  За
окном - сияние солнца, отраженного от снега. На глаза  навернулись  слезы,
он моргнул, и лицо словно бы встало в фокус.
   Серьезные карие глаза. На губах - сдержанная улыбка. В черных  волосах,
длиной до плеч, запутались солнечные зайчики.
   - Как вы  себя  чувствуете?  -  Тихий  голос.  С  заметным  шотландским
акцентом.
   Он лежал на кровати, укрытый яркими разноцветными одеялами. За спиной у
девушки было окно, в окне - чистая синева небес. Он слышал, как ветер воет
в стропилах.
   - Я... думаю, ничего. Где я?
   - Недалеко от Гленбриттла, - мягко, певуче проговорила она. - Мы  нашли
вас вчера вечером, вы лежали на западной осыпи Сгарр Дига. Нам показалось,
что вы разбились. Ваш фонарь горел. Лежал рядом  с  вами.  Так  мы  вас  и
нашли.
   Он прикоснулся к повязке на голове и выдохнул воздух, не разжимая губ.
   - Теперь я вспомнил. У меня сорвались кошки, и я  полетел  вниз.  -  Он
поморщился. - Боже правый, как же я остался жив еще после этого?
   - У вас сильные ушибы, и вы поранили голову, но в остальном вы здоровее
меня. Может быть, вид у вас сейчас  неважнецкий,  но  скоро  вы  будете  в
полном порядке.
   Он приподнял брови и не без труда сел на постели. Девушка помогла  ему.
Он скривился: ушибленные места отозвались болью.
   - Вот уж повезло.
   - Тут не везенье, тут просто чудо,  -  отозвалась  она  и  помогла  ему
встать с постели. Он в замешательстве обнаружил, что  одет  в  старомодную
ночную рубашку.
   - Это единственное, что мы сумели для вас подыскать, - не без  озорства
улыбнулась она. Залившись румянцем, он встал.  Девушка  приобняла  его  за