ез иронии добавил Квиринус. - Нет нужды говорить, что  мы  с  Кейгаром
хорошенько их проинструктировали. По крайней мере, нужно  было  освободить
вам дорогу в горы.
   - Снаряжение уже приготовлено, - сказал Байклин. -  Дня  через  два  мы
можем отправиться в путь. Или даже через день... в  зависимости  от  того,
как будем себя чувствовать.
   Ривен задал вопрос, который пришел ему в голову еще в доме Фриния.
   - Кто едет?
   - Ты, Ратаган и я. - Смуглолицый как-то  неловко  оглядел  компанию.  -
Айса настаивает, чтобы его тоже взяли. Это все. Мадра, прости, но ты не  в
том сейчас состоянии, чтобы проделать такую дорогу...
   Ривен почувствовал, как она вся напряглась.
   - ...Льюб и Коррари проводят тебя домой.
   Коррари хотел было возразить, но замер под взглядом Байклина.
   - С меня хватит  того,  что  убили  твоего  брата,  -  тихо  проговорил
Смуглолицый. - Достаточно одного.
   Льюб, как всегда, оставался невозмутим.
   - По крайней мере, этот вопрос улажен. - Квиринус  поднялся  со  своего
места в углу. Голос  его  был  приветлив.  -  Близится  время  обеда.  Мне
нравится, как у меня готовят. Буду рад, если вы  пожелаете  составить  мне
компанию. - Он вышел за дверь. Финнан с задумчивым видом поплелся за ним.
   - Наш речной друг ищет себе новое место, - заметил Ратаган,  когда  они
ушли.
   - И кто может его упрекнуть? - спросил Байклин. Веселое  выражение  уже
стерлось с его лица. Он снова выглядел измученным и усталым. - Ну?  Пойдем
пообедаем? И ты с нами, Майкл Ривен,  если  чувствуешь,  что  в  силах.  У
Квиринуса действительно хорошая кухня. - Он улыбнулся. - Хотя  его  повару
пока далековато до Кольбана. Ну ладно, увидимся.
   Он тоже  вышел,  уводя  за  собой  Коррари  и  двух  мирканов.  Ратаган
задержался. Он подошел к одному из окон и уставился вдаль, на  присыпанные
снегом горы.
   - Почти добрались, - сказал он. Потом обернулся. - Мерет  поправляется.
Славная девушка, правда.  Квиринус  сейчас  пытается  разыскать  ее  отца,
тайно, конечно... - Он умолк и, склонив голову, принялся разглядывать свои
руки. В огненно рыжих его волосах  появились  седые  пряди.  Заметив  это,
Ривен испытал нечто  похожее  на  потрясение.  Неунывающий  гигант  теперь
казался измученным, и смертельно уставшим, и  каким-то  даже  неуверенным:
Тор в преддверии Рагнарека. Но  когда  Ратаган  поднял  голову,  лицо  его
озаряла все та же усмешка. - Пожалуй, пойду. А  то  пропущу  самое  лучшее
пиво. Сдается мне, у вас двоих есть о чем поговорить. Будь  здоров.  -  Он
тихо вышел.
   Ривен откинулся на подушки. Мадра обняла его и прижалась  щекой  к  его
плечу. Почти добрались. И в первый раз эта мысль  не  пробудила  в  Ривене
страха. Он чувствовал: многие нити  таинственной  этой  истории,  наконец,
сходятся вместе.
   Все предначертано.
   Все будет так, как должно быть.
   Он еще крепче прижал  к  себе  Мадру,  наслаждаясь  ощущением  какой-то
странной гармонии и покоя.
   Позднее, когда над землей опустилась ночь и Ривен сидел у окна и глядел
на покрытые снегом вершины, а огонь очага красным глазом  мерцал  во  тьме
комнаты, она пришла к нему вновь. Она была босиком, закутанная  в  длинный
плащ. Когда она встала подле его кровати - темные  волосы  обрамляли  лицо
ее, - она напомнила Ривену Джиннет, когда та пришла к нему  в  камеру.  Но
движением плеча Мадра сбросила плащ  и  предстала  перед  ним  обнаженной.
Сияние тлеющих угольков омыло кожу ее плеч алым  светом.  В  комнате  было
прохладно. Она скользнула к нему в постель, потянулась к его теплу. Он дал
ей это тепло, - без остатка, - принимая все, что  она  предлагала  ему.  И
старые призраки  не  стояли  сегодня  у  него  за  плечом.  Он  снова  был
мальчиком... мальчиком с вопрошающим взглядом. Он вновь открывал для  себя
это чудо: исступленный восторг - прикоснуться к ней,  слиться  с  ней.  Он
вновь ощутил ускользающее чувство гармонии и правоты. Он был един  с  этим
снегом, медленно падающим за окном, с  этой  нетронутой  красотой  гор,  с
замерзшей землей и людьми, что ходили по ней. Он вплетался нитью  в  ткань
мира, что предъявил на него права еще до того, как Ривен появился на свет,
и острое ощущение  счастья  пронзило  его,  ибо  так  и  должно  быть.  Он
чувствовал себя исцеленным.
   Время пришло, наконец. Время подняться в горы.



17

   Теперь Талскер виделся далеким холмом, подернутым  дымкой,  у  подножья
которого серой змеей извивалась Великая река. Они остановились на склоне и
еще раз оглянулись назад, на бескрайнюю равнину  Большого  Дола,  сияющего
снежной белизной в свете солнца, на скопления черных точек  -  деревни  со
струйками  дыма  над  крышами,  на  Рим-Армишир  -  небольшое,  но  тесное
нагромождение домов, башен и стен.
   Ривен, Байклин, Ратаган и Айса. Итого - четверо. Их поход приближался к
концу, и теперь они медленно, но упорно поднимались в горы. Гресхорн. И  в
самом сердце его - Алая гора: Стэйр. Арат-Гор для гномов  и  Сгарр  Диг  в
том, другом мире.
   Три недели пути, если, конечно, продержится  хорошая  погода.  Осталось
немного. Ноги Ривена разболелись и  совсем  окоченели,  ключица  ныла  под
тяжестью вещевого  мешка  -  этакого  громадного  тюка  за  плечами.  Мела
поземка, поднимая взвихренные облачка сухого снега. Было холодно. Снегопад
давно перестал, и теперь снег даже подтаивал, но колючий  ветер  продолжал
наметать сугробы, и Ривен отчетливо видел, что  путь  к  далеким  вершинам
там, впереди, закрыт снегами. Не обращая  внимания  на  боль  в  голове  и
опаленное морозом горло, он пристально вглядывался в нагромождение скал  и
пропастей - зазубренные гранитные гряды, что поднимались к небу  вереницей
остроконечных вершин - голые, точно могильные плиты, с  прожилками  белого
снега в складках. Одного вида их было достаточно, чтобы  лишить  его  сил.
Ему захотелось вернуться, пока не поздно: пусть спотыкаясь и  скользя,  но
спуститься вниз по крутой тропе, снова прийти к этой хмурой юной  женщине,
которая не может говорить. И остаться с ней.
   Но нет. Он еще должен кое-что сделать. Есть места, где  он  должен  еще
побывать, и тайны, которые ждут разгадки. Он улыбнулся студеному ветру.
   Молча они продолжали путь. За спиной остались  Талскер  и  Рим-Армишир,
впереди ждали каменные вершины.
   Весь день они поднимались в гору. Ноги дрожали от  напряжения.  Шаг  за
шагом: согнуть, переставить, разогнуть...  Стало  тепло.  Они  даже  сняли
верхнюю одежду. Пробирались через  скопления  валунов,  мокрых  от  талого
снега, через горные ледяные - глубиной по щиколотку, а то и по  колено,  -
ручьи, прозрачные, точно хрусталь.
   Здесь  было  много  кроншнепов,  а  один  раз  путники  вспугнули  стаю
куропаток, выпорхнувших прямо у них из-под ног.  Там,  где  снег  подтаял,
открылись красные заросли прошлогоднего папоротника.  На  поросших  травой
откосах и полянах резвились зайцы. И еще путешественники видели парящего в
вышине орла, распластавшего могучие крылья на фоне серого неба.
   Лети, птица, лети...
   Как только стемнело, они разбили лагерь  под  утесом,  лишенным  всякой
растительности. Земля здесь была жесткой и холодной,  но  Ривен  испытывал
какое-то странное чувство удовлетворения. Почему-то ему  казалось,  что  с
каждым шагом все окружение его обретает реальность и твердость.  Здесь  не
было ни наемников, ни крепостей,  ни  свирепых  чудовищ,  -  лишь  суровые
пустынные предгорья и дорога, уводящая Ривена назад, - к тому, чем он  был
когда-то. Он чувствовал,  что  может  довериться  этим  суровым  гранитным
утесам и ледникам, этим угрюмым громадам гор. Здесь он был дома. Как и там
- среди пустынных вершин на Скае.
   Прошло еще несколько дней. Молчание гор оказалось  заразительным.  Даже
Ратаган был тих и подавлен.  С  перевязанного  липа  Байклина  не  сходило
хмурое выражение. Все едва передвигали ноги. Им пришлось вытерпеть многое,
и события последних дней подорвали их силы. Но никто  не  сказал  и  слова
против, когда на второй день их пребывания в доме Квиринуса Ривен  заявил,
что им пора отправляться в путь. Они словно бы ощутили некий не  зависящий
от него импульс, который упорно его подгонял. Как если б у них была где-то
назначена встреча, на которую нельзя опоздать.
   Путники вышли к подножию хребта. Тропа пролегала теперь через  отвесные
скалы  -  не  холмы  предгорий,  а  настоящие  горы   -   стены   гранита;
припорошенного снегом. Ветер стих, и были слышны лишь  скрежет  щебня  под
ногами и едва различимые крики орлов, что парили в своем мире  безбрежного
неба.
   Быть может, с высоты Гресхорна они увидят Гленбриттл и даже,  возможно,
море, а за морем - темные утесы Рама с Маком и Эйгом. Может  быть,  оттуда
видны рыбацкие шхуны у Маллейга. И слышны крики чаек.
   Здесь снег уже не таял, и чем выше они поднимались в горы,  тем  глубже
становился его покров. К концу дня они брели уже по лодыжку в снегу. Серые
тучи по-прежнему закрывали небо, нестерпимый, пробирающий до костей холод,
казалось, просто потешался над теми кострами, которые  путники  разводили,
чтобы согреться, и каждую ночь они подолгу не могли заснуть от холода.
   Тропа исчезла, и они поднимались теперь прямо  по  каменистому  уклону,
стараясь придерживаться гребня кряжа - так  было  проще  набирать  высоту.
Здесь снова поднялся ветер. Рвал их одежду, обдувал стужей лица, превращая
их путь среди покрытых льдом скал в весьма опасное занятие.
   На такой высоте  не  было  ничего  живого,  -  только  орлы  продолжали
кружиться в небе, - но все  они  чувствовали  чье-то  присутствие:  кто-то
следил за ними, может  быть,  даже  преследовал  их.  Наконец,  неприятное
ощущение это стало настолько сильным, что путешественники  вынуждены  были
ночами то и дело останавливаться и вглядываться  в  близлежащие  склоны  и
лощины, пытаясь заметить какое-нибудь движение. Не раз  они  слышали,  как
осыпаются камни, словно под чьими-то ногами. Хотя,  может  быть,  это  был
просто ветер.
   - Наемники никогда бы не стали преследовать  нас  на  такой  высоте,  -
сказал Байклин. - Какой им от этого прок. - Все согласились, но все  равно
продолжали настороженно озираться вокруг.
   Теперь они шли через пустыню из камня и льда. Здесь не было даже  самой
жалкой  растительности,  годной   на   растопку   костра,   и   по   ночам
путешественники жались теснее друг к  другу,  как  озябшие  дети,  пытаясь
согреться; ели холодное, вместо воды сосали лед, пока все  до  единого  не
застудили  горло.  Вскоре  им  начало  казаться,  что  они  потеряли  даже
представление о тепле и уюте и сами превратились в создания гор, - твердые
и холодные, как гранит хребтов и вершин, немые, как камень, - а вездесущий
ветер лишь придал им форму человека.
   Так - в изнурительных переходах - прошли  две  недели.  Путешественники
придерживались изогнутого подковой кряжа и в конце концов вышли к  горному
массиву, над которым возвышался  отвесный  пик  Стэйр  -  главная  вершина
Гресхорна. И если действительно в  этих  горах  жили  гномы,  то  согласно
преданию, жили они именно здесь,  под  сенью  Алой  горы,  нависавшей  над
мрачной бездной, отделявшей ее от земли людей внизу. Много  столетий  тому
назад мирканы использовали это место  как  наблюдательный  пункт  и  часто
встречались с гномами, но все прекратилось с началом чисток. Поговаривали,
что Горний народ бежал в горы Гресхорна и нашел приют  у  каменных  людей,
как еще называли гномов.  Но  никто  еще  не  возвратился  в  Долы,  чтобы
подтвердить этот слух.
   Путники остановились на изломе хребта. Пар их дыхания  уносило  ветром.
Байклин внимательно оглядел горную страну, раскинувшуюся перед ними.
   - Мы спустимся по этому склону  вон  к  тому  распадку,  где  протекает
ручей. Там и разобьем лагерь. Дорога станет полегче, но нам еще  предстоит
совершить восхождение - последнее.
   Они стояли на вершине хребта, втиснув ноги  в  расселины  камня,  чтобы
ветер не сбил их,  и  внимательно  изучали  ровную,  каменистую  долину  с
неглубоким холодным ручьем и каким-то темным кустарником, что цеплялся  за
мерзлую почву по обеим его берегам.
   - Слава Богу, - произнес Ратаган. - Сегодня у нас будут дрова и горячая
пища.
   - И нужно использовать эту возможность сполна, - отозвался Смуглолицый.
- Потому что потом нам уже вряд ли удастся найти что-нибудь, кроме снега и
камня. Мы поднимемся слишком высоко.
   В тот вечер  стемнело  раньше  обычного.  Густые  темные  тучи  окутали
вершины гор. Путники молча сидели  вокруг  костра,  прислушиваясь  к  шуму
ветра, который завывал на все лады, предвещая плохую  погоду.  Рядом  тихо
журчал ручей.
   Ратаган протянул свои больные руки к огню, растопырив пальцы. Глаза его
блестели, отражая свет пламени. Он прикрыл веки.
   - Как вы думаете, сколько еще  нам  идти?  -  спросил  он,  ни  к  кому
конкретно не обращаясь. - И где вы думаете искать гномов?
   Никто не ответил. Байклин выглядел усталым, а взгляд Айсы был  каким-то
отсутствующим. Даже упорство миркана, похоже, отступило перед  утомлением.
Ривен носком сапога подтолкнул откатившуюся головешку обратно в костер. Он
мог бы сказать им, что он уверен: прежде чем гномы  покажутся  им,  должно
что-то произойти, - но  прозвучало  бы  это  нелепо  и  зловеще,  и  Ривен
придержал язык.
   И что-то действительно произошло.
   Во тьме, за пределами круга света, с грохотом посыпались камни.  Темные
фигуры  возникли  как  будто  из  ниоткуда,  давя  сапогами  жесткий,  как
проволока, кустарник. Остальные, поднимая брызги, ринулись через  ручей  с
другой стороны.
   - Тревога, - заорал Ратаган. - Нападение!
   В один миг все четверо вскочили на ноги. Усталость словно рукой  сняло.
В руках засверкало оружие. Ривен вскинул свой  меч,  который  ему  подарил
Квиринус, Ратаган -  позаимствованный  взамен  потерянного  боевой  топор,
Байклин - короткий клинок, а Айса - окованный в железо посох,  который  он
откопал в арсенале Рим-Армишира. Они встали  в  круг,  спиной  к  огню,  и
встретили нападавших.
   Те рванулись в атаку - все разом, - скользя  на  заиндевевшем  щебне  и
поднимая  в  ручье  фонтаны  брызг.  Байклин  убил  одного,   когда   тот,
поскользнувшись, упал на берегу под ноги другого. Ратаган выбил у третьего
меч и, сбив его наземь, со  всего  маху  ударил  его  носком  сапога.  Его
товарищ бросился было на помощь, но Ратаган перехватил руку  с  занесенным
мечом и отшвырнул его в темноту, так что тот с размаху ударился головой  о
валун и затих. Развернувшись, гигант раскроил череп того, который  пытался
подняться с  земли.  Боевой  его  клич  звучал  как  смех,  и  -  как  рев
торжествующего животного.
   Но врагов не убавлялось. Неуловимым движением боевого посоха Айса одним
ударом сбил сразу двоих, а когда те упали, с  яростью  ткнул  каждого  под
ребра острым концом своего оружия. Сквозь шум  и  лязг  битвы  прорывались
крики отчаяния и клики победы. Глаза  Айсы  пылали  бешенством,  и  Ривену
показалось даже, что миркан напевает себе под нос какую-то песню мщения.
   Оскалившееся лицо врага возникло из тьмы прямо перед Ривеном, и рукояти
их мечей со звоном сошлись. Ривен отбросил атакующего назад, и  тот  упал,
поскользнувшись на шатком камне. Он вонзил меч ему в  шею  и  увидел,  как
струей хлынула кровь - ало-черная в пляшущих отблесках пламени костра.  Он
едва успел выдернуть меч, как перед ним уже стоял другой. Ривен  прикрылся
мечом, чтобы отразить удар. Ночь прорезал высокий женский крик:
   - Сказитель должен остаться живым! Не покалечьте его!
   Ривена вдруг охватило нелепое желание рассмеяться,  но  еще  один  удар
противника - который он успел отбить - не дал ему перевести дух.  Свидание
началось, но доживет ли он до того, чтоб поглядеть, что будет потом?
   Он убил  врага  не  задумываясь.  Его  тело  теперь  повиновалось  лишь
рефлексам, которые сформировались в нем за  последние  несколько  месяцев.
Место поверженного врага тут же занял другой.
   Тело упало в костер, подняв в воздух вихрь искр, и какое-то  время  они
сражались в этом пылающем фейерверке, пока ветер не унес летящие угольки и
не загасил их в снегу.  Поле  сражения  погрузилось  во  тьму,  освещаемую
только отблесками клинков, отражающих слабое свечение облаков над  горами,
да бледными пятнами искаженных от напряжения лиц врагов.
   А потом схватка пошла на  убыль.  Их  враги,  сыпля  проклятия,  начали
пятиться назад, натыкаясь друг на друга. Визгливый  женский  голос  кричал
им, чтобы они остановились и выполнили свою работу, отработали  деньги,  а
иначе они не получат вообще ни гроша. Дикий смех Ратагана разнесся в ночи,
ударив в спины бегущих. Айса бросился следом - глаза миркана пылали жаждой
крови, - не обращая внимания на приказ Байклина оставаться на месте. Ривен
почувствовал, как отвратительный пот страха, выступивший у него на  спине,
стал вдруг холодным и ожег старые раны. Запах жареного человеческого  мяса
исходил от растоптанного костра - нестерпимую вонь не  мог  рассеять  даже
свежий  горный  ветер.  Айса  вернулся  назад,  волоча  за  собой   бешено
отбивающуюся женщину, вцепившуюся в него, словно дикая кошка.  Он  швырнул
ее на землю рядом с костром. Она подняла на них свои  пылающие  ненавистью
глаза. Посох Айсы задел ее правый висок; тоненькая струйка крови  медленно
стекала с него вниз по шее.
   - Миледи Джиннет, - с  притворной  учтивостью  проговорил  Байклин,  но
глаза его  при  этом  переполнились  гневом.  -  Что  за  встреча  в  этот
прелестный зимний вечер!
   В темноте свистел ветер. Ривен почувствовал  холодное  прикосновение  к
своему лицу. Он поднял голову, и ощутил хлопья снега на лбу  и  на  губах.
Ратаган поднял взгляд к высоким  вершинам  и  долго  смотрел  на  них,  не
отрываясь.
   - Начинается метель, - сказал он.
   Поднялся буран. В какие-то считанные минуты снег окутал  их  клубящимся
вихрем, лег толстым слоем на одежду и волосы,  налип  на  ресницы,  покрыл
белым саваном трупы, валявшиеся вокруг лагеря.
   - Так мы не протянем здесь  ночь.  Нужно  найти  укрытие!  -  прокричал
Байклин сквозь набирающий силу буран. - Собирайтесь!
   - Что делать с ней? - спросил Ратаган, показывая на женщину,  сидевшую,
скорчившись, на земле рядом с ними,  словно  дикая  кошка,  готовящаяся  к
прыжку.
   - Она пойдет с нами. Айса, присмотри за ней!
   Они собрали свое снаряжение, разбросанное по всему лагерю, и уложили  в
вещевые  мешки.  Во  взвихренной  тьме  почти   ничего   невозможно   было
разглядеть. Айса связал руки Джиннет  кожаным  ремнем  и  привязал  его  к
своему кушаку. Ривен видел, что, когда она рванулась, миркан  обернулся  и
приставил конец своего посоха к ее горлу. По губам воина скользнула тонкая
мрачная улыбка. Рывком он поднял пленницу на ноги.
   С трудом они продвигались вперед сквозь  разбушевавшуюся  метель.  Снег
хлестал им по лицам, забирался под одежду. Ривен  чувствовал  только,  что
они идут в гору, и удивлялся, как это Байклин вообще разбирает, куда идти.
Смуглолицый, однако, уверенно вел их вперед сквозь буран - вверх по склону
хребта. До Ривена, наконец, дошло, что они поднимаются по хребту  в  конце
горного распадка, который он успел разглядеть до того,  как  стемнело:  по
тому самому кряжу, что, свернувшись могучим изгибом хребта дракона, уходил
на запад и вел к массиву самых высоких пиков Гресхорна. Вот только где там
найти убежище?
   Медленно продвигались, они вперед сквозь воющий ветер и снег. Борода  и
брови Ривена покрылись коркой льда.  Его  руки  замерзли  даже  в  меховых
рукавицах, которыми снабдил их Квиринус. Снежный покров стал здесь  глубже
и доходил до икр. Ноги почти не слушались Ривена,  каждый  шаг  давался  с
трудом. Он шел, не сводя напряженного взгляда с едва различимой  в  буране
спины Байклина и покрываясь холодным потом от одной только мысли  потерять
его из виду в этом взвихренном мраке.
   Внезапно Байклин что-то закричал и исчез. Ривен  бросился  вперед  и  с
головой пров