лом пистолета Тома в рот. Тот качнулся назад.
     - Ладно, не верь, - ответил он.
     Струйки крови текли у него по подбородку, зубы стали красными, и, когда он заговорил, вокруг рта появилась кровавая пена. Рейчел видела, что у него выбит передний зуб.
     - Не верь. Ты, конечно, можешь делать это, пока не устанешь, но я ничего не знаю.
     - По-моему, он говорит правду, - сказала Рейчел. Она не столько беспокоилась о Томе, сколько не хотела, чтобы Герни попусту тратил время.
     Том сплюнул кровь и с интересом взглянул на Рейчел.
     - Она знает больше, чем я. Гораздо больше.
     - Верю, - кивнул Герни.
     Том расслабился, слегка подвинувшись, чтобы немного снять вес тела со своих рук. Он говорил тихо, но не мог скрыть облегчения. Сейчас он походил на торговца, у которого состоялась сделка и осталось записать заказ.
     - О?кей. Какое послание? Кому его передать?
     - Послания нет, - сказал Герни и дважды выстрелил Тому в лоб.
     Крик Рейчел смешался с грохотом выстрелов. Герни догнал ее уже у машины. Она дрожала. Он дотронулся до ее руки, и она накинулась на него:
     - Мерзавец, - выпалила она, - ведь он мог меня убить. Ты подумал об этом?
     - Да, подумал. Я был совершенно уверен, что он этого не сделает.
     - Неужели?
     Герни помолчал, потом спросил:
     - А почему ты здесь, Рейчел? Зачем ты приехала в Сомерсет? Она отвернулась и посмотрела в сторону леса.
     - Я испугалась, - ответила она, будто извиняясь.
     Герни вложил ей в руку ключи, которые нашел в кармане Тома.
     - Открой багажник, - сказал он, - и следи за дорогой. После того как я его положу, подожди минут пятнадцать, потом подъезжай к воротам, опять открой багажник, но не поднимай крышку. Просто стой у машины.
     - Другой тоже убит?
     Герни кивнул.
     - Я должен его подобрать. Потом мы отвезем их в ?Друидс-Кум?. Времени потребовалось немного. После того как Рейчел подъехала к воротам, она стояла возле машины не более трех минут, прежде чем увидела, что Герни идет по дороге, неся на плече труп Пола. Весь их скарб из укрытия он завернул в одно одеяло. Когда Герни грузил тело в багажник, Рейчел отвернулась. Одна рука Пола окоченела, и ему пришлось ее сломать, чтобы багажник закрылся. Она слышала бормотание Герни, когда кость поддалась.
     Рейчел стала вздрагивать, будто кто-то дотрагивался иголкой до ее обнаженных нервов. У нее ныли запястья, она чувствовала, как болезненно пульсирует в виске кровь в том месте, к которому Том прижимал пистолет. Вокруг простиралась сельская глушь, занесенная снегом, и события, происходившие с нею, казались нереальными. Вокруг плыла тишина зимнего дня, рассеянный свет размывал очертания предметов, в воздухе пахло дымком. Рейчел стояла около машины, готовая в какой-то момент отказаться от всего ради этой картины.
     Когда хлопнула крышка багажника, она зарыдала, но слезы не помешали ей деловой походкой обойти машину и занять место пассажира, с силой захлопнув дверь. Герни сел за руль. Взглянув на нее, он начал выводить машину на дорогу, ведущую к ?Друидс-Кум?. Рейчел беспрестанно плакала. Она не ждала утешения Герни, не боялась его негодования. Она смотрела прямо перед собой, не двигаясь, держа руки на коленях.
     Подъехав к дому, они перенесли трупы к живой изгороди на краю поля. У Рейчел больше не было слез. Она перестала плакать еще тогда, когда вытаскивала Тома за ноги из багажника.
     Земля промерзла, копать ее было тяжело. Рейчел боялась, что за ними следят, но когда она сказала об этом Герни, тот кратко ответил ?нет? и схватил Тома за плечи. Рейчел подумала, что он прав: никто не думал, что Герни останется жив и вернется сюда. На дом напали три человека. Двое преследовали их до деревни Хорнер, но могли быть я другие. Тогда дело примет иной оборот. Те, кого Герни убил в тот день, - лишь незначительная часть армии, с которой им еще предстоит сразиться.
     Пока Герни работал, Рейчел оставалась в доме. Из разбитого в спальне окна нестерпимо дуло, повсюду валялись осколки гранаты, на стене темнело выжженное пятно. В гостиной стояли рюмки из-под бренди, а в камине лежало обуглившееся полено. Собачья привязь была брошена на стол.
     Она налила себе бренди и подошла к окну. Герни киркой долбя землю, а потом вытаскивал ее лопатой. Яркий конец кирки подпрыгивал над его плечом, и спина Герни напрягалась каждый раз, когда он наклонялся. Работая без остановки, он, казалось, был полностью погружен в это занятие и ни разу не оглянулся на два окоченевших тела, лежавших у изгороди.
     Рейчел потеряла реальное представление о происходящем, словно проснулась в незнакомой комнате, не помня, как она в ней очутилась. На нее нахлынули воспоминания. Подобно дорожным знакам, они указывали то или иное место, которое возвращало ее в прошлое. Вечер в Вашингтоне, где они впервые встретились. Герни одиноко стоит у двери, словно желает поскорее удалиться, в руке - высокий стакан, он лениво придерживает его сверху, а сам, не отрываясь, смотрит на Рейчел. Потом она отчетливо увидела берег Майна и Герни, застывшего на фоне неба: вот-вот он прыгнет в воду. Воскресенье, они бродят по Центральному парку среди гуляющих и продавцов сладостей, и оба знают, что должно вот-вот произойти. Немного позже - они на обеде в Виллиде. Герни приехал в двухдневную командировку, она нервничает и, наверное, поэтому так разоделась. Лонг-Айленд, всего месяц назад, огни, пишущие на поверхности воды, и движения Герни, вторящие ритму моря.
     Эд Джеффриз, перебирающий бумаги на столе. Мальчик. Карты, рассыпанные по полу. Свора доберманов, мечущихся за железной решеткой. Укрытие, птицы, парящие над долиной. Тело Тома, отброшенное к стене, и пробитый внезапными пулями лоб.
     Вдоль ограды меж деревьями и в овраге постепенно сгущался туман. Она видела, как Герни сбросил трупы в могилу и начал их закапывать. Когда оставалось совсем немного, она вышла к нему. Он взглянул на нее, но не прекратил работы. Когда земля сровнялась, он набросал сверху побольше снега.
     - Если сюда приедут, их найдут.
     Он покачал головой:
     - Снега нападает еще. Здесь наветренная сторона. Ты видишь, уже наметает. Получится обыкновенный сугроб. Даже если они поймут, что этих убили, никто не захочет раскапывать сугробы и долбить мерзлую землю.
     Он взвалил кирку и лопату на плечо.
     - Ну, а что будет с нами?
     - Сначала мне нужно позвонить, потом мы поедем в Тонтон и сядем на поезд до Лондона.
     - Да, - сказала она, однако в ее голосе слышался вопрос.
     - Безопаснее, если ты будешь со мной, но выбирай сама.
     - Безопаснее для тебя?
     Она правильно его поняла.
     - Нет, не для меня. Я не хочу, чтобы тебя поймали. И потом, ты мне можешь пригодиться. Впрочем, выбирай сама...
     Она смотрела мимо него на заснеженное поле за домом. Стая ворон кружила над белым пространством, потом птицы сели на снег, образуя круг, внутри которого оказались две из них. Обе расхаживали взад и вперед, похожие на выступающих в суде адвокатов.
     - Что это они делают?
     Он проследил за ее взглядом и некоторое время молча смотрел на птиц.
     - Вороний парламент. Они прилетают и садятся в кружок, одна или две ведут себя вот так, как эти, - входят внутрь круга и там прогуливаются. После улетают, обычно меняя направление.
     - Они будто кого-то защищают или судят.
     - Либо их судят.
     - Зачем они это делают?
     Он пожал плечами и повернул к дому.
     - Никто не знает. Это загадка. Существуют всякие теории, но никому толком ничего не известно.
     Она не пошла за ним. Вороны стояли с опущенными головами, будто о чем-то размышляя, а те, что были в кругу, продолжали бродить в нем. Теперь казалось, что они напряженно ожидают приговора. В доме зажегся свет, и на снег легли желтые прямоугольники. Рейчел ждала до тех пор, пока птицы не улетели, понаблюдав, как они поднимались и кружились, библейски черные на фоне белых полей, затем направилась к дому.
     Когда она вошла, Герни положил трубку. Несколько секунд она смотрела на него, словно пытаясь что-то прочесть на его лице, потом сказала:
     - О?кей. Но я понятия не имею, что мне делать.

***

     Поезд шел сквозь пургу, рассекая снежные хлопья, которые потом оседали на его стеклах. Рейчел спала сидя. Ни к сандвичу на столе, ни к пиву она даже не притронулась. Каждый раз, когда поезд покачивало, она касалась щекой стекла, но не просыпалась.
     Герни смотрел на ее лицо и пытался понять, что он сейчас испытывает. Их роман, дружба, радость, которая всегда охватывала его в ее присутствии, ее следы в том доме, ее предательство, события последних трех дней. Он никак не мог составить уравнение. Если и был во всем этом какой-то смысл, то пока он его не улавливал.
     Герни перебрал все варианты и понял, что их не так уж много. Он выработал план на следующие несколько дней, но весьма нечеткий, а это было рискованно. Да все теперь было рискованно. Эта мысль тревожила его, и он попытался понять почему. Тревога была связана со страхом, что, прежде чем созреет какое-либо решение, случится непредвиденное. Ему очень хотелось знать, зачем им был нужен Дэвид Паскини. Он хотел знать, как мог быть использован талант мальчика. Он также осознал, что тревога была связана с Рейчел, хотя не мог определить, каким образом и почему.
     Она вдруг проснулась, словно эта его мысль нарушила ее покой, и безучастно посмотрела по сторонам. Ее взгляд остановился на нем, потом на банке пива и сандвиче. Казалось, она никак не могла проснуться. Герни заговорил о том, как долго им предстоит ехать. Рейчел ничего не сказала, только прислонилась щекой к стеклу и закрыла глаза. Еще несколько секунд, и она мерно и тихо задышала, а за окном над ее спящей головой бушевал снег.
     Герни взглянул на Рейчел и понял, что должен оставить ей шанс.

Часть вторая

Глава 13

     Девушка повернулась лицом к камере и широко улыбнулась, но, по мере того как она осознавала происходящее, улыбка исчезала с ее лица. Она опустила голову, снова подняла ее и захихикала, потом вопросительно посмотрела по сторонам, очевидно обводя взглядом людей, находившихся с ней в одной комнате, но не попавших в объектив телекамеры. Изображение на экране исчезло.
     Прентисс подошел к двери и зажег свет, затем выключил проектор.
     - Запись сделана в тысяча девятьсот семьдесят шестом году, - сказал он. - Тогда ей было четырнадцать лет.
     Эд Джеффриз прикурил и, не вставая с места, повернулся, чтобы дотянуться до пепельницы, стоявшей на соседнем столе.
     - Все это странно и непонятно, - заметил он, - чертовщина какая-то. Ничего подобного раньше не видел.
     - Обычные тесты, - ответил Прентисс. - Она и Дэвид Паскини блестяще справлялись с ними.
     - Почему наш выбор пал сначала на Паскини?
     - Необщителен, мало друзей и знакомых. - Прентисс взял кассету, лежавшую на телевизионном пульте, и, подтолкнув ее большим пальцем, вставил в видеомагнитофон. - Пола Коул очень невоздержанна на язык, много болтает, и это нас насторожило.
     На экране телевизора замелькали цифры, появляясь в обратном порядке от шести до нуля. На мгновение экран потемнел, потом зазвучала пронзительная музыка и раздался голос:
     - Дамы и господа! Шоу Тони Кейда!
     Наверху длинной лестницы показалась женская фигура. Прентисс перемотал пленку вперед, не спуская глаз с цифр, мелькавших на световом табло видеомагнитофона.
     - Вот так она выглядит сегодня, - сказал он.
     В молодой женщине легко узнавался тот самый очаровательный пухлый четырнадцатилетний подросток, который превратился в изящное, возможно, слишком утонченное, но интригующее создание.
     У Полы Коул было красивое лицо, черты которого не отличались столь классической правильностью, чтобы поражать совершенством: рот - чуть-чуть великоват, лоб - высоковат, а щеки - чересчур впалые, но именно недостатки делали притягательной ее красоту.
     Она сидела на вращающемся стуле рядом с хозяином ток-шоу, который держал в руке часы. Он воскликнул ?О!?, разинув от удивления рот.
     - Фантастика! Поразительно! - Кейд повернулся к публике в студии, чтобы та разделила его удивление и восхищение происходящим, и показал всем часы: - Они остановились. Стоят! Я ношу эти часы больше года, и ни разу они не отстали ни на минуту. - Он снова повернулся к Поле. - Это действительно невероятно. Я бы никогда не поверил, что такое возможно.
     Для большего эффекта он выдержал паузу, потом спросил:
     - Вы можете их снова пустить?
     Пола кокетливо взглянула на него опытным и хорошо отрепетированным взглядом, после чего наступил черед Кейда изобразить удивленный испуг, который зафиксировала телекамера. Он повернулся к зрителям, как бы ища у них поддержки, и публика приветствовала ведущего ликующими воплями.
     - Подождите, подождите минуточку, - ухмыльнулся Кейд, протягивая часы Поле, - может быть, ничего и не получится.
     Публика засмеялась еще громче. Пола загадочно улыбнулась. Кейд принял самодовольную позу, наслаждаясь реакцией аудитории, и замер в ней, поскольку Прентисс нажал на кнопку ?пауза?.
     - Я слышал о ней, - сказал Джеффриз. - А она красавица.
     Прентисс посмотрел на экран.
     - Да... В Англии она практически неизвестна, и там к ней отнесутся как к очередной смазливой мордашке. Послушай, Эд, я хочу, чтобы ты с самого начала занялся этим делом, поскольку не должно быть никаких проколов.
     Джеффриз клюнул на комплимент.
     - Не случится так, что она разгадает наш план? - спросил он.
     - Ее ввели в курс дела, но она знает только то, что требуется от нее. Она заинтригована, так как предложенный эксперимент выглядит куда увлекательнее и заманчивее, чем останавливать часы или включать свет. - Он взглянул на изображение Полы, застывшее на экране, и заметил: - Она - странная дамочка, и, кажется, это дело возбуждает ее.
     - Так она согласилась сотрудничать с нами ради удовольствия или из патриотических чувств?
     - Может быть, ради удовольствия, но и весьма солидное вознаграждение, видимо, показалось ей нелишним.
     - Насколько солидное?
     Прентисс в нерешительности пожал плечами. Почему бы Джеффризу и не знать этого? Цена подобной сделки, вероятно, придала бы ему уверенности.
     - Пятьсот тысяч.
     Теперь наступила очередь Джеффриза внимательно взглянуть на экран телевизора.
     - Бог мой, - выдохнул он, - такой куш - за небольшое умственное усилие. Хороший купец ей попался.
     - Такова сегодня конъюнктура рынка: спрос превышает предложение, - заметил Прентисс. Он взял ручной пульт управления и выключил телевизор. - Мы не можем медлить. Что происходит в Англии?
     Джеффриз изобразил преувеличенное отчаяние.
     - Да кто его знает! Тишина. Ни Герни, ни Рейчел Ирвинг, те ребята, которые следили за ними, тоже не подают признаков жизни.
     - Не случилось ли так, что эта Ирвинг провалилась? Ты уверен в ней?
     - Конечно, уверен. - Джеффриз энергично затряс головой, помня об обещании, которое он дал Прентиссу. - Бог его знает, что там произошло, но, похоже, их всех можно считать мертвыми.
     - И Герни?
     - Если он в порядке, мы все равно выйдем на него. Он станет опасен, только когда заговорит, но на сей счет мы уже позаботились. Пресса, полиция... и все такое. Он будет раскрыт, только попытавшись предать гласности информацию. К тому же он не в курсе, когда это произойдет. Ну что он может знать? - Джеффриз жестом показал на темный экран. - Сто лет будет гадать - и все впустую.
     Говоря это, он думал о Рейчел. ?К черту все это, - решил он про себя. - Она тоже ничего не знает?.
     Прентисс словно прочитал его мысли:
     - Ирвинг подставила его, и он должен был сделать из этого выводы.
     - Может быть. Наши люди получили указание в случае чего пустить ее в расход. Если они уберут ее, Герни вообще будет трудно сообразить что к чему.
     - А если не уберут?
     Джеффриз казался самонадеянным, хотя его грызли сомнения.
     - Это ничего не меняет. Она как старинный друг принимает участие в делах Герни и в его неприятностях. Она же артистка, в случае чего - сыграет. А мы по-прежнему сможем следить за ним.
     - Тем не менее, все это неприятно, Эд. - В голосе Прентисса зазвучали нотки раздражения. - Мы должны строго придерживаться разработанного плана. И мне хотелось бы полной ясности. - Он встал и направился к двери. - Держи меня в курсе. - В его обычно мягком голосе сквозила резкость. Это было похоже не на просьбу, а на приказ.
     - Разумеется... - Джеффриз не знал, чем возразить своему собеседнику. - Конечно. - Он даже поднял руку, чтобы ответ прозвучал убедительнее. - Черт возьми, возможно, они уже все мертвы.
     - Хотелось бы надеяться, - сказал Прентисс. Но ни тот, ни другой не верил в то, что это так.

Глава 14

     В больших парках Лондона и на вересковых пустошах выпавший снег сверкал ослепительной белизной. Казалось, его девственной чистоте ничто не будет угрожать в ближайшие сто лет. На больших пространствах он лежал нетронутым, и лишь кое-где виднелись редкие следы животных. На улицах снег быстро пропитывался грязью и выхлопными газами - сначала на поверхности появлялась ядовито-желтая плесень, потом сажа и копоть разъедали его, проступали огромные, неправильной формы пятна, и снежный покров становился похожим на белое тело, покрытое синяками.
     Джордж Бакройд поднял шторы и выглянул из окна своей квартиры, расположенной на втором этаже дома на Мейда-Вейл. Низкое небо тускло переливалось перламутром, было ясно, что снова пойдет снег. Самая что ни на есть саночная погода.
     Когда три дня назад он, проснувшись, увидел яркое сияние, пробивавшееся сквозь щель между шторами, и услышал тишину, которой, казалось, было пропитано все вокруг, он сразу понял, в чем дело. В какую-то долю секунды он ощутил неожиданно охвативший его восторг, как в детстве, когда утром вдруг обнаруживалось, что ночью выпал снег. Теперь, глядя на грязные тротуары и почерневшие сугробы по бокам проезжей части, он вспомнил то чувство. Странно, как это воспоминания о детских восторгах, словно дремавшие под внешней оболочкой вещей в ожидании своего освобождения, вдруг начинают оживать и приводиться в движение случайно услышанной музыкой, забытым запахом или лучом света, пробившимся сквозь шторы. Вот по накатанному снегу с визгом летят сани, и он слышит подбадривающие голоса взрослых, а в ушах звенит холодный ветер, заглушающий пронзительные крики ребят. Потом в памяти всплывают теплая прихожая, покалывание замерзших пальцев и смеющееся лицо отца, который помогает ему, маленькому мальчику, снять ботинки.
     Бакройд усмехнулся про себя, несколько смутившись собственной сентиментальности. Он подумал, что потом, как в пьесе, должна появиться нянька с чашкой горячего какао. ?Что ж, скорее всего, так оно и было?, - заключил он и, громко рассмеявшись, отошел от окна, направляясь на кухню.
     Он налил в чайник воды, чтобы заварить кофе, и опустил в тостер два кусочка хлеба, затем накрыл для себя на кухонном столе: положил нож, поставил тарелку, кофейную чашку, молочник, масло в глиняной масленке, блюдечко с джемом. К нему полагалась маленькая ложка. Опять вспомнилась нянька - старая, глупая зануда. У нее были твердые представления о приличиях. ?Джентльмен, - однажды сообщила она ему, - это человек, который пользуется ножом даже тогда, когда обедает один?. Позднее, уже подростком, он узнал от своих сверстников другое определение, согласно которому джентльменом считался тот, кто не мочится, сидя в ванной. Он представил себе реакцию няньки - не дай Бог, чтобы она услышала такое, - и улыбнулся.
     Он залил кипятком гранулированный кофе, положил тосты на подставку для гренков и сел завтракать. Но вновь вспомнил о Дэниеле, мысль о котором не давала ему покоя с того дня, когда выпал первый снег, и улыбка сползла с его лица. Скрестив на коленях руки, он уставился на тарелку, украшенную синим узором в китайском стиле, но видел перед собой только расплывшееся синее пятно. От мыслей о Дэниеле нельзя было ни убежать, ни спрятаться.
     Дэниел впервые увидел сне