ы откажетесь, я пойму.
     Бакройд улыбнулся:
     - Надеюсь.
     - Вам ведь до сих пор ничего не было высказано. Никаких намеков, никаких замечаний?
     - Нет.
     - Вы уверены, что ваш телефон прослушивается?
     - Думаю, да. Хотя ни в чем нельзя быть уверенным. То раздается щелчок, то возникает странная тишина, то слышится треск - любой телефон ведет себя так. Но для меня это доказательство того, что он прослушивается.
     - Понятно. Когда подобное повторяется, приходится признать, что это уже факт.
     - Вот-вот.
     - А как со слежкой?
     - Кто знает? Может быть, есть, а может, и нет.
     - Предположим, они решили, что пора схватить вас за руку и задать пару вопросов.
     - Думаю, прослушивание началось после того, как я бросил пробный камень: коснулся похищения людей, упомянул Нью-Хэмпшир, то есть затронул вопросы, которые могли вывести их на вас. Ничего не могу сказать о том самом моменте, когда вы позвонили, чтобы узнать о Кресте Уайтлиф. Но после этого точно стали прослушивать. Мне кажется, вы утерли им нос.
     - Похоже на то.
     - Хорошо. Об этом вы мне расскажете в следующий раз, если захотите. Они не знают наверняка, виделись ли мы с тех пор.
     - А как вы объясните звонок Эрминтруд, не говоря уже о вашей драматической езде по улицам западного Лондона? Бакройд пожал плечами:
     - Мне кажется, я должен не оправдываться, а нападать. Я перейду в наступление. Заявлю, что протестую против прослушивания и слежки. Потребую объяснений - что происходит, в конце концов? В ответ, конечно, получу совет научиться вести себя и не совать нос в чужие дела. Однако у меня все же нет уверенности, что за мной следили.
     - Хорошо. Понятно. Учитывая обстоятельства, думаю, вам ничто не мешает еще раз сунуть нос не в свои дела.
     - Вы хотите сказать, до того как мне укажут на это? - Герни кивнул. - Они не заставят себя долго ждать.
     - Это в последний раз. Я больше не буду обращаться к вам с подобными просьбами.
     - А если обратитесь, не стану слушать.
     - Мне необходимо знать, зачем им парень. При чем здесь телекинез, электроимпульсы, компьютеры. Все это интересует меня, но я не имею ни малейшего представления, как все это связано между собой. Тот человек, рассказавший вам об экстрасенсе... вы сказали, что он занимался только организационной стороной дела.
     - Она, - поправил его Бакройд.
     - И вы доверяете ей. - Слова Герни прозвучали скорее как предположение, нежели как вопрос.
     - Она начала работать в разведке секретарем. Умная девочка и очень хорошенькая. Вскоре после этого ей предложили квартиру в Брюсселе, зарплату в три раза больше прежней и довольно веселую жизнь. Разумеется, она состояла при посольстве. Кое-что передавала, собирала информацию. У нее было несколько искусно подстроенных и мастерски закрученных романов с мужчинами, которым случалось выбалтывать ей ценные сведения. К сожалению, она влюбилась, и, что еще более печально, влюбилась в русского. В этом не было ничего страшного, во всяком случае, ничего, что могло бы взволновать Сенчури-Хаус. Там считали, что она добросовестно делала свое дело. И все же шила в мешке не утаишь - кое-что все-таки всплыло, потому что она слишком любила этого парня, чтобы признаться ему, чем ей действительно приходилось заниматься, или чтобы переводить любовные разговоры в секретные донесения. Так она сказала мне, даже не сама сказала, а я расколол ее, и она не стала этого отрицать. Я ей очень симпатизировал. И я нашел способ заставить ее вспомнить о своем долге.
     - Ей хотелось этого? - спросила Рейчел.
     - Нет, конечно. У нее была какая-то безумная идея, что она со своим русским сможет скрыться и жить в тайном блаженстве где-нибудь на задворках Европы. Глупая.
     - Глупая, - как эхо повторила Рейчел. - Ну а что русский?
     Бакройда, казалось, начали раздражать ее вопросы.
     - С ним произошел несчастный случай, - сказал он коротко. - Наезд. Все кончилось трагично.
     - И она бесконечно благодарна вам за это?
     - Она оправилась, - ответил Бакройд, почувствовав себя уже не таким довольным и счастливым, как в момент встречи с ними. - Человек может многое пережить. Она осталась жива, была свободна, ее карьера не пострадала.
     - Ну и на что она согласна ради прошлого? - поинтересовался Герни.
     - Я узнаю, но, думаю, она знает не более того, что рассказала мне...
     - Но она работает на кого-то, кто знает больше?
     - Да.
     - Возможно, есть документы?
     - Должны быть. Типа ?Только для служебного пользования?.
     - Пока я не выясню, Джордж, почему их так заинтересовал Дэвид Паскини, я буду тыкаться, как слепой котенок. У меня есть один источник, собственный, но не знаю, насколько он окажется надежным.
     - Хорошо, Саймон. - Бакройд допил виски и встал. - Сделаю, что смогу.
     - Когда?
     - Скоро. - Бакройд пожал плечами. - Почему бы не попробовать?
     - На Портобелло-роуд есть паб ?Граф Лонздейл?. Встретимся там в двенадцать тридцать через четыре дня.
     - А вы не думаете, что к тому времени они возьмут под наблюдение каждый паб?
     Герни широко улыбнулся:
     - Будем соблюдать осторожность.
     - Хорошо, Саймон. Да! - Бакройд вынул что-то из бокового кармана. - Думаю, вам это пригодится. - Он протянул Герни маленький сверток. - Если, - он перевел глаза с Герни на Рейчел, - за мной действительно был хвост, то они из вредности могут попросить полицию заблокировать колеса моей машины. Представляю, как это позабавит их. Это, конечно, худшее, что может случиться.
     Он попрощался и стал пробираться к выходу сквозь толпу посетителей.
     Герни опустил сверток в карман, даже не развернув его. Он поднял свой стакан, но не стал пить. Рейчел спросила:
     - Он сделает это?
     - Сделает, - кивнул Герни.
     - Она может отказаться помогать. Та женщина.
     - Не откажется. Не волнуйся.
     - Он нравится тебе? Я хочу сказать, ты любишь его?
     Герни не ответил.
     - Что в свертке?
     Герни допил свое виски.
     - Деньги.

Глава 15

     Хорошее самочувствие придавало ей решительности. Просмотренный накануне вечером фильм доставил огромное удовольствие. Обед был превосходным. Она крепко спала, вытянувшись во весь рост, на своем месте первого класса, а когда проснулась, предупредительные стюарды подали отменный завтрак.
     Полет оказался не примечательным на события. После вылета из Международного аэропорта имени Джона Кеннеди их около часа слегка болтало, но это не беспокоило ее. Она чувствовала себя бодрой и веселой и в то же время спокойной и уверенной - так чувствует себя водитель, сидящий за рулем гоночной машины.
     Небо уходило ввысь бледно-голубоватой громадой ледяного айсберга. Она наклонилась к иллюминатору, чтобы посмотреть на сверкающую дорогу, прочерченную потоком солнечного света по заснеженному английскому пейзажу, который временами сверкал ослепительной белизной, а порой чуть-чуть отливал медью. Дороги темнели как глубокие застаревшие раны. Реки переливались серебром. Заснеженная местность, казалось, утратила всякую индивидуальность и напоминала сверху обычный чертеж. Она восприняла это как хороший знак.
     Стюард вручил ей карточку с указанием порядка высадки пассажиров, и она достала из своей дорожной сумки паспорт, в котором, кроме ее фотографии, все было чужим. Теперь ее звали Сюзн Поллард, родилась 12 июня 1962 года в Клирфилде, штат Пенсильвания. Она заполнила карточку, вписав в нее паспортные данные. Она была поражена тем, как они мастерски подгримировали ее, чтобы сфотографировать на паспорт, - изменили прическу, с помощью крошечных тампончиков придали большую пухлость ее щекам, отчего она стала выглядеть моложе. На фотографии виднелся только вырез летнего платья, но он довершал легко узнаваемый стиль дешевого студийного снимка, сделанного как-то летом, возможно, года три назад.
     Дело, которое ей доверили, волновало своей таинственностью, предстоящими встречами, конечной целью. При мысли о нем охватывало необыкновенно восторженное состояние, которое поднималось по позвоночнику и теплом разливалось по плечам. Когда самолет стал в Хитроу заходить на посадку, она с новым интересом посмотрела в иллюминатор. Она не знала ни Лондона, ни Англии, поэтому с нетерпением ждала встречи с ними.
     Пит Гинсберг, напротив, прекрасно знал Лондон. Вот уже больше года, как он обосновался в посольстве, почему, собственно, выбор и пал на него. Никто не знал, как засветились Дик и Гарри, когда были приставлены к Дэвиду Паскини, но говорили, что им просто не повезло и их отозвали.
     Пит слышал, что Том погорел. Его настоящее имя было Джерри Мартин, и Пит был немного знаком с ним - как-то вместе работали, выполняя пустяковое задание. Джерри всегда казался Питу тошнотворным типом, среднестатистической серостью, поэтому его смерть не тронула Пита. Правда, угнетало сознание, что пришлось занять место покойного.
     На сей раз их будет двое - он и англичанин. Задание им дали проще простого: присматривать за какой-то девицей и в нужный момент доставить ее, куда требуется. В общем, подрядились в няньки. Но возможно, предстоит кое-что еще. Его проинструктировали насчет Герни: одинокий волк. Это озадачивало. Удивляли мотивы Герни. Он ничего не выигрывал. Он никому не подчинялся. Версия выкупа отпала сама собой. Почему бы в таком случае ему не выйти из игры? Чего ради с какой-то пукалкой лезть на танк? И входить в такие расходы?
     Эта мысль вновь пришла ему в голову, когда он стоял у ограждения терминала номер три, ожидая появления Полы Коул. Однако, в конце концов, какое ему дело! Если Герни возникнет, ему придется умереть, - и к черту его! Перспектива встречи с Герни могла даже внести хоть какое-то разнообразие в это неинтересное и на редкость нудное дело. Надо потерпеть и дождаться нового, более живого.

***

     Когда Пола Коул вышла из зала таможни, он сразу узнал ее. Ее волосы выглядели чуть-чуть светлее, чем на фотографии, и она оказалась выше ростом. Она уже миновала ограждение, когда он остановил ее, положив руку на плечо.
     - Меня зовут Пит Гинсберг, - сказал он.
     Очевидцы этой встречи могли бы удивиться, почему они не обнялись. Они удивительно подходили друг другу: оба высокие, молодые и красивые. Пола бросила взгляд на руку, лежавшую на ее плече, потом посмотрела Гинсбергу в лицо.
     - Очень хорошо, - сказала она. - Прекрасно.
     В ее голосе сквозило едва уловимое высокомерие, которое не уступало выражению лица Гннсберга.
     Они миновали выход и направились к лифту, на котором должны были спуститься к автостоянке. Гинсберг шел с безразличным видом, засунув руки в карманы. Пола сама несла свой чемодан.
     Пит сказал:
     - Мне приказано заботиться о тебе, чтобы у тебя все было, и ты могла ходить, куда пожелаешь. - Он засмеялся с притворной почтительностью. - Я буду твоим ангелом-хранителем и постараюсь сделать пребывание здесь исключительно приятным. Буду исполнительным курьером и прилежным гидом... ну и все такое, - продолжил он голосом, интонация которого должна была показать, что эта перспектива приводит его в ужасное уныние. Бросив взгляд на красивую девушку, шедшую навстречу, он добавил: - Только прикажи.
     Пола поставила чемодан и прислонилась к стене, ожидая, когда придет лифт. Она посмотрела на Пита холодным, оценивающим взглядом.
     - Что ж, тебе придется побегать, Гинсберг. Я не была в отпуске целый год, поэтому собираюсь хорошо развлечься.
     Они ехали в лифте в полном молчании. Полу удивило, как быстро и неожиданно возник этот маленький конфликт, и она попыталась определить его причину. Больное мужское самолюбие и высокомерное отношение к женскому полу? Бесспорно. Возможность покомандовать. И это тоже, а также стремление дать ей понять, что роль ?гида и курьера? его не очень интересовала. Но не только. Было еще что-то, связанное с ее способностями. Ему казалось нелепым, смехотворным, что они остановили свой выбор на ней. Да, скорее всего, так. Он всего лишь выполнял данные ему указания, но он не мог заставить себя серьезно воспринимать Полу.
     - Ты знаешь, для чего я прилетела в Англию?
     - Конечно. - Он кивнул. Прислонившись к стене кабины, он безучастно смотрел на цифровые обозначения этажей, появлявшиеся на световом табло.
     - Ты знаешь, как я буду это делать?
     Его губы едва заметно изогнулись в улыбке, и он снова обронил:
     - Конечно.
     Пола почувствовала, как тонкой струйкой в ней начинает закипать ярость, словно ртутный столбик термометра, который поднимается, показывая температуру. Значит, она была права. Высокомерный ублюдок.
     Когда двери лифта раздвинулись, он вышел первым, чтобы показать, где стоит его машина, но Пола положила руку на его плечо так же неожиданно, как это сделал он несколько минут назад.
     - Стой, - приказала она.
     - Что? - переспросил он полуудивленно-полураздраженно.
     Пола повернулась, чтобы видеть его лицо. После нескольких секунд молчания она повторила свой приказ, произнеся слово по слогам, как будто говорила с тупицей.
     - Сто-ять.
     По проходу, разделявшему автостоянку, в их сторону шумно ехал небольшой электрокар, тянувший за собой цепь решетчатых контейнеров. Водитель восседал на своем месте, как ребенок в игрушечном поезде. Он то и дело останавливался, чтобы подхватить багажные тележки, оставленные пассажирами.
     Пола пристально посмотрела на электрокар. Поначалу ничего не произошло, но затем машину дернуло и она начала набирать скорость. Обескураженный водитель сначала забеспокоился, потом испугался. Он лихорадочно нажимал и отпускал акселератор. Цепь контейнеров, извиваясь, загрохотала.
     Гинсберг и Пола стояли рядом с лифтом, защищенные тремя рядами машин, другие же пассажиры явно подвергались опасности. Электрокар набирал все большую скорость, приближаясь к повороту, шедшему под прямым углом, за которым была следующая стоянка. Водитель изо всех сил пытался придать устойчивость своему составу, но он опасно раскачивался, извиваясь, как змея, и чересчур быстро двигался.
     Человек, ставивший чемоданы в багажник своего автомобиля, получил сильный удар, в результате которого его ноги были буквально раздавлены о бампер, после чего бедняга отлетел в сторону. Он заорал от дикой боли, но его крики потонули в грохоте металлических контейнеров. Водитель беспомощно дергал рычаги управления. Электрокар изменил направление, и теперь его несло через проход прямо на машину, съезжавшую по центральному пандусу. Раздался скрежет тормозов и визг шин, но водитель машины, как бывает в подобных случаях, опоздал. Кар врезался в автомобиль, снеся фары и пробив решетку радиатора.
     К тому моменту, когда электрокар достиг поворота, водитель был уже почти без чувств от страха. Удержаться на повороте оказалось делом безнадежным. Кар врезался в столб, зацепив при этом за передние бамперы трех припаркованных машин. Цепь контейнеров взвилась вверх, как ремень кнута, сминая автомобили, стоящие сзади, затем обрушилась на капоты других машин, разбивая вдребезги лобовые стекла. Когда Пола отвела взгляд, кар встал словно вкопанный.
     Водитель вылетел вперед и, ударившись о бетонный пол, покатился по проходу. Люди бросились к несчастному, наступая на битое стекло, лежавшее повсюду. Раздавшийся хруст смешался с криками людей.
     Гинсберг осмотрел поле боя, затем перевел взгляд на Полу. Его била дрожь - от ярости и ужаса. Она едва заметно кивнула, как бы спрашивая: ?Ну как?? Сам не зная почему, он произнес в ответ нечто противоположное тому, что знал наверняка:
     - Это не ты.
     Она насмешливо улыбнулась:
     - Ну, конечно, не я.
     Такова была ее плата за презрительную улыбку, которой он наградил ее в лифте. Осторожно ступая по битому стеклу. Пола двинулась между изуродованными машинами.
     - Надеюсь, наша машина стоит в другом конце, - бросила она. - Мне не хотелось бы застрять здесь, пока будут расчищать все это.
     Они ехали в полном молчании. Пола без всякого интереса смотрела в окно, но, когда они въехали в город, ее внимание привлекли магазины и толпы людей, выплеснувшиеся на улицы в обеденный перерыв. Ей хотелось почувствовать, что она за границей. Время от времени она поворачивалась, чтобы получше разглядеть чью-то прическу или какую-то витрину. Как любой турист, она ощущала себя немного заинтригованной и находилась в приподнятом настроении. Казалось, что она напрочь забыла о погроме, устроенном ею на припарковочной стоянке терминала номер три.
     Гинсберг нашел место поближе к дому, чтобы поставить машину, загнал ее задним ходом и выключил двигатель.
     - Приехали, - сказал он.
     - Отлично.
     Пола ждала. Гинсберг не шелохнулся, словно и не собирался выходить из машины.
     - Я знаю, что тебя проинструктировали, - сказал он. - Меня просили кое-что добавить и кое-что повторить. Пола жестом показала, что слушает его.
     - Охранять тебя мы будем вдвоем. Второй - англичанин, его зовут Алан. Мы обязаны выполнять все твои желания: это касается посещения театров, кино, осмотра достопримечательностей. Ты не имеешь права выходить в город одна - только в сопровождении одного из нас, другой будет оставаться в доме для прикрытия. Данный распорядок будет действовать в течение всего срока нашего пребывания здесь. Никто не знает ни тебя, ни нас, поэтому все будет в полном ажуре, если будем вести себя тихо.
     Он счел разумным промолчать о происшествии в аэропорте. О Герни тоже не обмолвился ни словом. Вряд ли в Вашингтоне ей стали бы рассказывать о Дэвиде Паскини, лжепохищении и других деталях этого кровавого дела. Скорее всего, ее наняли работать и она знала только то, что операция началась в Вашингтоне три недели назад.
     Гинсберг продолжал:
     - Вон то здание. - Он показал на едва видную с того места, где они находились, крышу над высоким деревянным забором. Место выглядело уединенным и было отделено от других домов с одной стороны дорогой, а с другой - пустырем. - Территория охраняется собаками, которые бегают в вольере, примыкающем к забору. С улицы их не видно, они не лают, поэтому не привлекают ничьего внимания. Это собаки-убийцы, к ним лучше не подходить. Они тебе не понравятся, даже если ты любишь собак. Естественно, в доме есть вход, но, поскольку с тобой всегда будет один яз нас, тебе ни к чему знать, где он. Все, что не сможешь купить, мы достанем, кроме наркотиков. Нам сказали, что ты покуриваешь. Что ж, кто этим не грешил. Но на сей раз никакого баловства. - Он достал из кармана пачку купюр в банковской упаковке. - Здесь пятьсот. Понадобится больше - нет проблем. Пока все. - Он пожал плечами. - Вопросы есть?
     Пола провела пальцем по вееру банкнот.
     - Не беспокойся о наркотиках, Гинсберг. Есть другие способы забалдеть. - Она сунула деньги в сумку. - Вам сказали, что я люблю играть?
     Гинсберг покачал головой:
     - Нет.
     - Обожаю азартные игры. Вы сможете найти мне компанию для игры в покер?
     - Нет проблем. - Он с любопытством посмотрел на нее. - Как самочувствие?
     Она улыбнулась, и только теперь он увидел, как она была красива.
     - Самочувствие отличное.

***

     Герни специально опоздал на пятнадцать минут. Он остановился у входа в столовую членов палаты общин и осмотрел столы, выстроившиеся в ряд вдоль окон. Артур Медоуз выбрал стол в самом углу. Он сидел спиной к залу, опершись подбородком на руку, и не отрываясь смотрел на Темзу. Эдакая скромная знаменитость. Герни пересек зал и опустился на свободный стул рядом.
     Медоуз покосился на него, не меняя позы. Он явно нервничал, о чем свидетельствовал холодный пот, проступивший на лбу.
     - Вы что, садист? - спросил он. - Или вам не терпится покончить жизнь самоубийством?
     Герни взял меню в кожаном переплете и принялся изучать его. Наконец Медоуз повернулся к нему.
     - Извините, Артур, вы что-то сказали?
     Медоуза охватил приступ ярости вперемешку со страхом. Он говорил сквозь зубы, и его голос слегка дрожал.
     - Вы знаете, что за вашу голову назначена цена? - это был риторический вопрос. - Конечно, знаете. Вы та