. Интуиция подсказывает мне, что данное обстоятельство не только удивляет, но и тревожит их. Этим можно воспользоваться. Я располагаю надежными сведениями, что операция ЦРУ здесь еще не отменена. Следовательно...
     - Отказ Дэвида сотрудничать не повлиял на ход операции, - закончил его мысль Герни.
     - Именно, - согласился Бакройд. - Или они торопятся в поисках решения.
     Он услышал знакомый голос: с экрана телевизора на него смотрело лицо Клайва Хоулмана. Голос диктора за кадром сообщил, что съемки велись во время четырехдневной встречи представителей европейских организаций Движения за мир. Молодой человек с внешностью красивого злодея шагнул вперед, чтобы обменяться с Хоулманом рукопожатиями, и продолжал позировать, видимо уступая настойчивым просьбам фоторепортеров. Большинству посетителей па-ба до всего этого не было никакого дела.
     Рейчел проследила за взглядом Бакройда.
     - Это Сильвио Ортис, - сообщила она. - Он испанец. Представляет Движение за разоружение Кордовы. [город в Испании, в Андалузии на реке Гвадалквивир, административный центр одноименной провинции] Воинственный, но не кровожадный. Не является сторонником насилия, - она, должно быть, перечисляла сведения из его досье. - Интересно, какую проблему они пытаются решить?
     Бакройд оторвался от телевизора.
     - Не знаю, - ответил он. - И она не знает. Уверен в этом. - Он улыбнулся, увидев выражение лица Рейчел. - Я спрашивал ее, но впустую. Если бы знала, но не могла сообщить, она бы об этом сказала. Не все ведут себя так, словно правда сродни неизлечимой болезни.
     Бакройд повернулся к бару. Ортис говорил в несколько микрофонов, протянутых к нему журналистами.
     ?Нам нужен мир во всем мире, - говорил он. - Все люди хотят жить в мире?.
     Бакройд фыркнул от смеха и взял стакан.
     - Знаете, а ведь он совершенно прав. - Он чувствовал, что в его веселье была доля безрассудства.
     - Что бы это могло значить, Джордж? - За спиной Герни прошли мужчина и женщина, они стали подниматься по лестнице. - Что вы думаете по этому поводу?
     Бакройд покачал головой.
     - Точно не знаю. Они хотели провести нечто вроде теста или эксперимента, и Дэвид Паскини должен был сыграть в этом ключевую роль. Используя свои необыкновенные способности, он должен был что-то сделать с компьютером. - От Бакройда не ускользнула реакция Герни. - Вы узнали что-нибудь об этом?
     - Ничего определенного. - Герни пожал плечами. Рейчел открыла было рот, чтобы вмешаться в разговор, но передумала. Она не понимала, почему Герни так перестраховывался: возможно, для Бакройда было безопаснее меньше знать, на случай если ему придется отвечать на вопросы в другом месте.
     - Но их главный герой отказывается от предложенной ему роли, - продолжал Бакройд. - Теоретически они парализованы, не так ли?
     - Теоретически - да.
     - Но у вас, насколько я понимаю, есть более правдоподобная версия.
     - Да, есть. Дублер. Что-нибудь подтверждает мое предположение?
     - Из нашей беседы я этого не уловил. - Бакройд задумался, мысленно прокручивая свой разговор с Кэтрин. - Нет.
     Какое-то время они молчали. Почти все было сказано, все, кроме одного. Первым заговорил Герни:
     - А в чем вы оплошали, Джордж? - осторожно поинтересовался он. Бакройд вздохнул и снова нервно провел рукой по волосам.
     - Мы с Кэтрин обычно встречались в одном и том же месте - итальянском ресторанчике в Челси, где нам очень нравится. Я никак не мог решить, предупредить ее об осторожности или нет, мне и в голову не приходило, что кто-нибудь, кроме нее, прочтет записку. С какой стати им просматривать ее почту? Да я и не хотел пугать ее. В конце концов я нашел компромиссное решение, сказав, что у меня к ней личное дело. Она вполне могла подумать, что мне просто хочется поплакаться в жилетку, что, впрочем, время от времени я и делаю. В общем, она не очень опытна в нашем деле.
     - За ней следили, - констатировал Герни.
     - Я почти уверен в этом.
     - Значит, ей будут задавать вопросы.
     - Наверняка.
     - Что она будет делать?
     - Я уже думал об этом. Я уверен, что никто не заходил в ресторан, - они не настолько глупы. Скорее всего, они последовали за ней, когда она вышла из дома. Естественно, она привела их с собой. Из-за шума в ресторане они не могли использовать дистанционные подслушивающие устройства, поэтому о чем мы говорили, они не знают. Кэтрин умная женщина. Она не будет делать вид, что мы встретились, дабы обсудить городские сплетни. В ее интересах сказать, что я сделал несколько осторожных попыток получить от нее информацию, которые она деликатно отвергла. Это звучит довольно правдоподобно и наименее рискованно для нас обоих.
     - Если вы правы насчет всего этого?
     - Тогда они не тронут меня, предоставив нам - вам и мне - возможность совершить роковую ошибку, поскольку самый надежный для них способ схватить вас - это я. Возможно, они предпочтут оставить меня в покое, чтобы не поднимать большого шума, или, наоборот, захотят загнать меня в угол.
     - Каким образом? Бакройд улыбнулся:
     - Для начала они станут нагнетать страсти по поводу того, что я продался. Удивительно, сколько людей до сих пор рассуждают так, словно шпионаж ведется по правилам крикетного клуба. Я, конечно, сделаю вид, что удивлен и даже возмущен. Ведь насколько мне известно, вы замешаны в деле с похищением, которое странным образом перекочевало из Америки в Англию. Оно вышло из-под контроля, и вы сами почувствовали, что не достигли своей цели. Возможно, американская, а теперь и британская сторона в курсе событий, но имеют основания молчать о них, быть может, даже из благородных побуждений. Возможно, здесь замешаны спецслужбы.
     - Подразделение по борьбе с терроризмом? - спросила Рейчел.
     - Да, - подтвердил Бакройд. - Ведь вы могли предположить, что этот сумасбродный мальчишка - член Ирландской республиканской армии или Красных бригад, он взял национальность своего отца и просто живет на его деньги, поэтому им вполне могли заинтересоваться спецслужбы. И вот вы просите меня раскопать этот вопрос поглубже. Не такой уж это смертный грех. Они поймут, что вы, оказывается, в курсе событий, происшедших в Сомерсете, но не сочли нужным посвятить в них меня. Если хорошенько подумать, вас больше устроила бы моя убежденность в том, что дело имеет террористическую окраску. Я бы продолжал собирать сведения, не подозревая, что на самом Деле играю с огнем: ведь мои действия подпадают под второй раздел закона о государственных тайнах. Приятно думать, что они ухватятся за эту версию. Она должна сработать. Блефуют обе стороны - и они, и мы. Они не могут знать наверняка, лгу я или нет. Вдруг я говорю правду, а они будут давить на меня, напрасно рискуя? Ведь я в состоянии догадаться, что затевается что-то еще более страшное. Они даже лишены возможности напрямую спросить меня о вас, не вызвав подозрения. Тогда они смогут прикинуться эдакими добряками, посоветуют передать, что вам лучше выйти из игры, а мне, конечно, порекомендуют держаться от всего этого подальше.
     - А чем вы объясните свою безрассудную езду по городу с целью избавиться от хвоста? Ведь их люди наверняка с ног сбились, гоняясь за вами по всему Лондону.
     - Что ж, - усмехнулся Бакройд, - моя версия небезупречна, но она собьет их с толку. - Он пожал плечами. - Я могу вообще сделать вид, что не понимаю, о чем они говорят. Возмущусь и заявлю протест против использования меня в качестве наводчика. Могу наброситься на них, требуя объяснений: что, в конце концов, происходит? Но если они признают, что следили за мной, то признают и все остальное. Поэтому, бьюсь об заклад, о слежке они не обмолвятся ни словом.
     Герни пристально смотрел на свой стакан.
     - Ради Бога, Джордж, простите, что я втравил вас в это дело.
     - Не беспокойтесь, Саймон. Хорошего, конечно, мало, но все не безнадежно. Мы им дали почву для сомнения, а я с этой почвой прекрасно знаком и с удовольствием перелопачиваю ее. - Бакройд поднял руки, словно объявляя тему закрытой. - Я пойду. А вы отныне будете действовать сами, на свой страх и риск. - Вставая, он едва коснулся плеча Рейчел, как будто желая ей удачи, и ушел.
     - О чем ты думаешь? - По выражению лица Герни Рейчел пыталась это угадать.
     - Бог его знает! - Он покачал головой и резкими движениями стал передвигать стакан с виски по столу.
     - Прошлой Ночью ты плохо спал. - Она дважды просыпалась из-за него. Во сне он, как раненый зверь, оглашал комнату жутковатыми звуками, и его тело покрывалось холодным липким потом.
     - Меня мучают дурные сны. - На какую-то долю секунды он задумался, потом решительно допил свое виски, встал, сдернув плащ со спинки стула, и двинулся к двери. Рейчел едва поспевала за ним. Когда из мрачной, удушливой атмосферы паба они вышли на улицу, ослепительное сияние дня светом прожектора хлынуло на нее и резкий ветер обжег ей лицо.

***

     Как это бывало и раньше, он перенесся в ?Друидс-Кум?. Он пересек по склону пастбище и спустился к дому. Пронзительно-голубое небо казалось тугим, как барабан, и грозило лопнуть в любой момент. Морозный воздух холодил виски и пощипывал щеки.
     Как и прежде, Дэвид Паскини стоял в кухне у окна и смотрел на свое отражение, но на сей раз его появление здесь уже не выглядело столь неожиданным. Он походил на актера, который повторяет свой текст перед очередной съемкой. Уже, казалось, включен свет, Дэвид занял свое место, камеры подготовлены. Герни с трудом пробирался через снежные заносы.
     Он приблизился, и юноша замер у него за спиной. Какое-то время отражение в оконном стекле оставалось безучастным, но в следующий момент раздались ужасные, неразборчивые звуки.
     Поднялся сильный ветер, крепчавший с каждым мгновением, и Герни уже с трудом держался на ногах. Деревья, росшие вокруг дома, со стоном кренились к нему, накрывая своими ветвями и делая его эпицентром черного вихря.
     Волосы Дэвида Паскини струились по ветру, издавая слабый звук, напоминающий далекое пение. Его щеки раздулись. Налетающие порывы ветра сначала кусками, а затем целыми полосами сдирали кожу с его лица.
     Оцепенев от ужаса, Герни как завороженный смотрел на изображение в окне, на лысую голову юноши, затылок, с которого ветер лоскутами сдирал кожу до тех пор, пока не показалась голая кость черепа, сверкавшая в морозном воздухе. Череп превратился в некое подобие конструкции, напоминавшей прочную белую решетку, которая наполнилась фосфоресцирующим сиянием, сконцентрировавшимся затем в пустых глазницах.
     В тот самый момент, когда Герни был готов проснуться, юноша обернулся - впервые за все время. Сквозь прутья решетки в лобной части Герни увидел мозг Дэвида. Он пульсировал, как крохотное живое существо. Безгубый рот произнес его имя:
     - Герни. Герни. Герни.

Глава 17

     Сауди всегда стремился разработать собственные правила игры, поскольку все азартные игры, чем дольше в них играешь, тем больше начинают подчиняться эффекту среднего арифметического. Согласно этому эффекту, если монету подбросить много раз подряд, орел выпадет столько же раз, сколько и решка. Бросая кости, вы имеете равные шансы набрать семь и более очков или шесть и менее. Если вы играете в рулетку и ставите на черное или четное, у вас практически равные шансы на выигрыш с теми, кто поставил на красное или нечетное. Чем дольше вы играете в покер, тем незначительнее становится ваш проигрыш: рано или поздно колесо фортуны повернется к вам и возвратит потерянное. Надо только уметь дождаться этого момента.
     Удача выступает в качестве бесплатного приложения к среднему арифметическому. Действие этих законов практически непредсказуемо. Иногда игрок подчиняется им, полагаясь на их неотвратимую правоту, и выигрывает. Он вовремя улавливает перелом в игре и в нужный момент встает из-за стола. В других случаях вы сразу понимаете, что сегодня не ваш день и игра не пойдет. Некоторые люди интуитивно чувствуют это, но отказываются верить и проигрывают. Чтобы такого не происходило, чтобы не зависеть от неожиданных поворотов судьбы, вы должны быть сказочно богаты.
     Сауди был несметно богат. С помощью собственных правил игры он проигрывал, но благодаря этому игра обретала для него новый смысл, давая шанс на выигрыш. Естественно, он предпочитал выигрывать, поэтому сочиненные им правила щекотали нервы. А почему бы и нет? В конце концов, это были его правила. Он любил, чтобы игровой вечер длился пять часов - с десяти до трех утра - ив нем участвовало двадцать пять игроков. В течение этого времени устраивались перерывы, иногда он сам садился сдавать карты. Двадцать пять игроков - это было то, что нужно. Именно во столько раз должен был возрасти первоначальный банк, что составляло минимальную выручку за вечер. На сегодня потолок составлял двенадцать с половиной тысяч фунтов, из которых игорный дом взял пятьсот, чтобы начать игру, шедшую уже около трех часов.
     Придуманные им правила обуздывали его азарт, но среди партнеров было так мало по-настоящему денежных людей, что он мог позволить себе дольше, чем другие, искушать судьбу за карточным столом. В этот вечер он надеялся оказаться в значительном выигрыше, хотя пока что восемь тысяч потерял.
     У него было еще одно правило: тот, кто может проиграть много денег, проигрывает их не сразу.
     Клуб занимал два верхних этажа в доме на тихой Эннисмор-Гарденс. Месторасположение клуба поблизости от фешенебельного района Найтсбридж и в то же время довольно далеко от делового центра вызывало доверие богатых партнеров и не привлекало внимания посторонних. Такой адрес устроил бы и торговое представительство развивающейся страны, и психоаналитика, пожелавшего открыть здесь консультацию.
     Пола Коул и Пит Гинсберг приехали в половине одиннадцатого. Алан Маунтджой решил остаться дома. Перед их уходом он дал Поле несколько указаний.
     - Этот карточный клуб принадлежит мальтийцам. Обычно они предпочитают Сохо, но теперь проникают и в более респектабельные места. Игра ведется более или менее честно. Там играют также в кости и рулетку. Когда дела идут неважно, они находят другие источники дохода. В остальном - обычный игорный дом. Запомни одно: они владеют этим домом, поэтому должны быть в выигрыше. Это довольно солидное заведение, где можно встретить игроков на любой вкус.
     - Не беспокойся, - успокоила она его, - я не буду волновать общество.
     Когда они вышли из машины, Пола взяла Пита под руку и сказала:
     - Теперь смотри в оба, Гинсберг. Получишь удовольствие.

***

     Он сыграл в рулетку, оставив за столом сотню фунтов. Деньги были не его, поэтому он расстался с ними без всякого сожаления, к тому же он не был игроком и пришел сюда не за этим. По лестнице, устланной толстым ковром, он спустился этажом ниже и сел на высокий стул, чтобы было удобнее наблюдать за игрой.
     Пола уже успела свои пять сотен превратить в двенадцать тысяч, чем завоевала немалое уважение - в комнате только о ней и говорили. Играли в стад-покер на пять карт. Пола показала свою секретную карту, имея на руках открытыми валеты сверху восьмерок. У банкомета открытыми выпали тузы и десятки - тузы сверху. Пола улыбнулась и откинулась на спинку стула.
     За столом сидели семеро игроков, среди которых она была единственной женщиной. Пит следил за тем, как смотрели на нее мужчины. В их взглядах читалось любопытство, желание и какая-то немая ярость, которая, будучи безадресной, словно притягивалась самой Полой. Гинсберг прекрасно видел, что она добилась своего. Красоте Полы чего-то недоставало, чтобы сделать ее совершенной. Неожиданно он понял, чего ей так не хватало, и задрожал, охваченный волнением от сделанного им открытия. Ее красоте недоставало боли.
     Он пошарил рукой в поисках своего стакана, отведя глаза в сторону, чтобы на встретиться с ней взглядом. Все как-то разом пошло наперекосяк. Он вспомнил, как в то утро стоял в зале ожидания, то и дело посматривая на табло, на котором высвечивалась информация, и ощущал неловкость из-за роли, которую ему приходилось играть. Он вспомнил также грохот, нараставший волной, когда автокар швырнул целый состав контейнеров на припаркованные машины. И Полу, хладнокровно ступавшую по грудам битого стекла.
     Она не объяснила им, как Дэвид мог сообщить ей свое имя, да они и не спрашивали. Маунтджой позвонил кому надо и доложил о случившемся. Как и Гинсберг, он считал, что о происшествии в Хитроу лучше помолчать. Их предупредили, что нужно держать язык за зубами.
     Маунтджой слышал, как голос в трубке недоверчиво переспросил: ?Что? Что она сказала?? - и ему пришлось все докладывать заново.
     Когда он вернулся в комнату, где по-прежнему находились Гинсберг и Пола, которая молча потягивала пиво, Маунтджой покачал головой: мол, ей ничего не говорили о Дэвиде, нет!
     Поскольку это не поддавалось объяснению, Гинсберг пытался выбросить все из головы, но страх, засевший в нем, то и дело напоминал о происшедшем.
     С родом работы Гинсберга были связаны его отличия от прочих людей: другая, чем у них, реакция, иное восприятие мира. Что-то в нем притупилось, и он с трудом подбирал слова, чтобы объяснить свои чувства.
     Он, не отрываясь, смотрел на лицо Полы, и тут до него дошел смысл того, что он ощущал. Это был и благоговейный страх, и чувство нереальности, и отвратительное осознание своей сопричастности, которое, как ему казалось, испытывают люди, когда лицом к лицу встречаются с человеком, совершившим ужасное преступление.
     Пола, смеясь, взяла выигрыш. Поднимаясь из-за стола, Сауди пробормотал что-то, словно извиняясь, и почтительно кивнул ей. Пола направилась в бар. У нее была грациозная, легкая походка: она не шла, а скользила, как кошка. Под тяжелым синим шелком ее маленькие груди едва заметно двигались, заставляя блестящую ткань переливаться в потоках яркого света.
     - Джин с тоником, - бросила она бармену. - Как дела, Гинсберг?
     - Нормально. - Он поднял свой бокал. - У тебя, я вижу, тоже все в порядке.
     - Выигрываем, выигрываем. - Она была чересчур возбуждена, ее переполняла нервная энергия. - Я просто сгораю от нетерпения - так хочется играть, но, мне кажется, я еще не адаптировалась из-за разницы во времени. Приятное местечко. Мне здесь нравится. Спасибо. - Последнее слово было адресовано бармену, который поставил перед ней стакан. Пола сделала большой глоток. - Я сыграю еще две, ну, три партии, и разбежимся. В это время я обычно пью коктейль, - она посмотрела на часы, по-прежнему показывавшие нью-йоркское время, - шесть тридцать.
     - Ладно. Как идет игра?
     - Ну, - она бросила взгляд на стол, - все играют средне. Видишь того блондина в зеленой рубашке? - Гинсберг кивнул. - Очень активно делает ставки, правда, неохотно поддерживает мои, имея две пары высокого достоинства, поэтому легко предсказуем. Вон тот, в белом смокинге, с вьющимися волосами, знает, когда надо брать за горло. Я думала, он выложит полный сбор, чтобы оживить игру, но после неудач в трех партиях как-то сник. Судя по всему, у него уже и денег не осталось, так что он не партнер. Араб играет как заводной - или выигрывает, или проигрывает. Остальные в общем-то могут постоять за себя, - она усмехнулась. - Банкомет нервничает, но активизировался в надежде отыграться.
     - Ты давай полегче, - посоветовал Гинсберг.
     - Не волнуйся. Посмотрим, как он поведет себя. - Пола кивнула Сауди, который снова сел за стол. Она допила джин с тоником и поставила стакан на стойку. Гинсберг проводил ее взглядом, не отрывая глаз от стройных бедер, которые равномерно покачивались. Когда она садилась, двое мужчин почтительно встали.
     Она сыграла не три, а десять партий. После четвертой Сауди встал из-за стола, кисло улыбаясь. Он поклонился, но на сей раз не опустил глаз. Они с Полой встретились взглядами. Он спросил что-то, и она ответила: ?Нет?. Его место занял грузный человек в темном деловом костюме.
     Следующие две партии Пола играла на все деньги, решив пойти ва-банк. На протяжении всего вечера она выигрывала важные партии и проигрывала мал