ывая ей в глаза, словно желая увидеть в них подтверждение своей догадки. Он снова ударил ее, и она вся выгнулась. - Да?
     Ее тело задрожало от возбуждения. Пола закрыла глаза и позвала его:
     - Дэвид!

     В маленькой комнате со слуховым окном, залитым светом от автомобильных фар, собрались присяжные. Пола посмотрела на них и не заметила в их лицах жалости. Ее отец, облаченный в судейскую мантию, ждал вынесения присяжными вердикта. От долгого лежания в земле его кожа покрылась мхом, а на лбу сверкали капли пота, оставшиеся от предсмертной агонии. С глазницами, опустошенными червями, перед ними стоял главный свидетель - Дэвид Паскини. Он показал на Полу. - Виновна, - как один сказали присяжные. Ее отец улыбнулся, и его губы обагрились кровью. Ночью она проснулась вся в слезах. Певец протянул руку и погладил ее по лицу, там, где темнели синяки.
     - Дэвид, - прошептала она. - Дэвид. Дэвид. Дэвид.
     В кромешной тьме ей казалось, что она видит его лицо, склонившееся над ней, свисавшие лоскута кожи, блестящую голую кость черепа. Из его глазниц вываливались черви и, падая, нежно щекотали ее плечи и шею.

     Сойдя с поезда, они на станции взяли такси. Они не прятались, не имело смысла заметать следы, особенно если учитывать, куда они ехали.
     Герни уже просмотрел газеты, которые пестрели сообщениями о тройном убийстве.
     - Они послали наемного убийцу, чтобы убрать Полу Коул, но не сочли нужным поставить об этом в известность ее охрану. То, что она вычислила его, меня не удивляет. Пытаясь скрыться, он был вынужден убить парня, который буквально сел ему на хвост.
     - А те двое на свою беду оказались свидетелями.
     - Да, им не повезло. Они выбрали для пробежки неудачный маршрут и неудачное время.
     - Почему те не предупредили охрану?
     - Во-первых, в противном случае наемник отказался бы работать, для него риск должен быть минимальным. Во-вторых, о подобной операции, как правило, знают только исполнитель и заказчик. Человек, не задействованный в ее проведении, но осведомленный, может испортить все дело: начнет нервничать, оглядываться по сторонам, не дай Бог, проболтается... Учти к тому же, что за время, проведенное вместе с девушкой, молодые люди могли привязаться к ней, проникнуться симпатией, влюбиться наконец, что увеличивало риск противодействия и даже открытого сопротивления с их стороны для спасения Полы Коул.
     Они шли по проселочной дороге, соединяющей автомагистраль с ?Друидс-Кум?. Рейчел подняла с земли еловую шишку и принялась катать ее между ладонями.
     - У нее должно было все получиться, если она обладала такими же способностями, как Дэвид.
     - Это бесспорно, поэтому их выбор и пал на нее.
     - Электронное устройство должно было остановиться.
     - Или стало бы давать сбой, рано или поздно отправив своего владельца на тот свет.
     - Они не просто обожглись на этом деле, - заметила Рейчел, - крупно погорели, и тебе за это спасибо не скажут. - Она вытрясла шишки несколько семян. - Да и мне тоже. Ты не боишься, что они явятся сюда?
     - Все может быть, но не теперь, если вообще решатся cyнyтьcя ко мне. А пока им не до меня: сейчас там выясняют, кто прав и кто виноват, летят головы, каждый спасает собственную шкуру, выкручиваясь как может. Когда очухаются, возможно, и захотят взять реванш.
     - Что будешь делать?
     - Останусь здесь, - ответил он. - Это же мой дом.
     - Утром я уеду, хорошо? - Она подбросила шишку и, ударив по ней ногой, закинула на живую изгородь.
     - Хорошо.
     - У меня есть паспорт и кредитные карточки. Пожалуй, отправлюсь в Амстердам, к подруге. - Она говорила так, словно отвечала на его вопросы. Ее задевало его равнодушное молчание. Она вспомнила прощальный взгляд Стеллы, когда та шла к зданию терминала в Хитроу.
     И она, и Стелла вынуждены стать беглянками. Вся жизнь трещала по швам, и оставалось только гадать, что будет завтра.
     Она уехала в восемь тридцать утра следующего дня. Погода выдалась ясная, небо сверкало пронзительной синевой, дул холодный ветер. Герни сварил кофе, который они пили в полном молчании. Наконец Рейчел поднялась и направилась к двери.
     Она призналась себе, что любит его.
     Герни сидел за кухонным столом, обхватив чашку обеими руками, и осторожно дул на дымящийся кофе.
     У него на языке вертелось слово, которое могло остановить ее. Одно время он считал предательство самым тяжким грехом, теперь у него было другое мнение на сей счет. Он понял, что такие категории, как честь, благородство и преданность, теряют всякий смысл и отступают на второй план перед лицом любви, горя и честолюбия.
     Он вспомнил все, что было между ним и Рейчел с момента первой встречи, все стадии отношений - от доверительной дружбы до тех драм, которые разыгрались здесь, в его доме.
     Вот Рейчел швырнула в него снежок и громко рассмеялась, падая в сугроб. Вот в душе она протянула ему губку, чтобы он потер ей спину, а потом склонилась под бьющими струями, свесив блестящие от воды волосы, и ублажала его, как настоящая гейша. Затем, надев его рубашку, она, как законная жена, сидела у камина и разминала картошку, смешивая ее с соком от бифштекса.
     Его всегда восхищала ее улыбка, поражало ее физическое влечение к нему, изумляли домовитость и талант к семейной жизни. Ну как ей было не поверить? Но чем больше он наблюдал за ней, тем сильнее его пугала и злила мысль, что они могли бы пройти по жизни вместе, рука об руку, в радости и печали. Ее лицо, светившееся от счастья, когда она видела его, ее нежность, детская непосредственность, ее страстность - все это было искренним, и только круглый идиот мог считать, что предательству сопутствует ненависть или равнодушие.
     Достанет ли у него времени, любви и заботы, чтобы сделать ее счастливой?
     И слово, которое каждую секунду готово было сорваться с языка, застряло в горле.
     Стоя в дверях, Рейчел обернулась.
     - Счастливо, - сказал ей Герни.
     Ему хотелось побежать, затеряться в просторе полей, но с этим можно было подождать. Он составил в мойку чашки и кастрюльку, в которой варил кофе, и открыл воду, думая о том, что совершенно отвык от обычных домашних дел. Потом он отправился в деревню за своей собакой.
     - Бедняжка, она так тосковала, как будто навсегда потеряла вас, - сочувственно произнесла миссис Дэвис. - Я уж и сама стала так подумывать. - Она посмотрела на Герни с нескрываемым любопытством.
     - Да нет, - ответил он. - Просто мне пришлось ненадолго уехать за границу, и поездка затянулась. Надеюсь, она не мешала вам?
     - Ну что вы, - сказала миссис Дэвис, - конечно нет. Женщина улыбнулась ему открыто, искренно, как улыбаются только по-настоящему добрые люди.

***

     Днем он вместе с собакой вышел из дому и направился к верхнему пастбищу. Солнце светило по-прежнему ярко, и он увидел отражение в оконном стекле, которое появлялось всякий раз, когда он начинал подниматься вверх по склону или спускался с него: отражение человека с собакой, высокого чистого неба и стройных сосен. И больше ничего и никого.
     Герни снедало нетерпение, все его чувства обострились, и он заметил фазана в тот самый момент, когда собака остановилась и замерла, следя за птицей. Он тотчас спустил ее, испытывая при этом, как всегда в подобных случаях, смешанное чувство приятного возбуждения и грусти с налетом страха. Он проводил ее взглядом: в размашистом беге, как торпеда, она целеустремленно неслась к своей жертве.