торожно оборвав кромку конверта, Игорь вытащил листок бумаги и...
фотографию.

Ребята только ахнули от восторга.

Какое это было великолепие! У заснеженной могучей ели стояла четверка
собак, запряженная в маленькую лодочку. Тут же стоял солдат, конечно, не
кто иной, как Анисимов.

Игорь сразу узнал и Малыша. Вожак стоял смирно, повернув голову в сторону
фотографа. Сейчас со снимка он спокойно и весело смотрел на ребят.

А потом ребята все вместе читали письмо.

"Дорогой Игорь, дорогие ребята, - писал Анисимов. - Посылаю вам
фотокарточку. Я снят со своей упряжкой. Тут и ваш Малыш и с ним Снежок, Жук
и Шарик. Я давно не писал, потому что с упряжкой ходил в тыл к немцам. А
потом произошло большое несчастье - погибли Жук и Снежок. Шарик тяжело
ранен. Малыш жив, ему только немного повредило ухо. Я тоже тогда был ранен
и теперь лежу в госпитале. Когда поправлюсь - опять поеду на фронт, в свою
часть. Опять с вашим Малышом будем спасать раненых. А вот когда кончится
война, обязательно вместе с ним приедем к вам погостить. Спасибо за
приглашение и еще раз спасибо за Малыша. Он очень умный, послушный и
трудолюбивый пес. До свидания, дорогие ребята, жду вашего письма.

С фронтовым приветом Ф. Анисимов".

Ребята торжествовали. Весь вечер они рассматривали фотографию, перечитывали
письмо и все вместе сочиняли ответ.

Глава четырнадцатая
ДО СКОРОЙ ВСТРЕЧИ!

Только через месяц встретились вожатый Анисимов и вожак знаменитой
санитарной упряжки Малыш.

Встреча произошла в саду, у госпиталя, в маленьком городе, недавно
освобожденном от немцев. Малыша привел Ильинский.

Стояли последние дни апреля. Весна вела стремительное наступление. Река
взломала лед и с шумом свободно несла его мимо города. На необозримом
чистом небе откуда-то появилось легкое, пуховое облачко. Оно плыло в
одиночестве, медлительное и важное, как лебедь. Иногда над городом
появлялись птицы. Они летели высоко-высоко, и их непрерывный дорожный
разговор был чуть слышен.

Анисимов вышел, опираясь на костыль. Он огляделся и, увидев Ильинского,
подпрыгивая, бросился к нему.

Малыш издали не сразу узнал вожатого. Синий халат, костыль - все это было
необычным. Но зато он узнал голос, когда Анисимов окликнул его.

Вожак сорвался с места и в два прыжка оказался рядом с вожатым. Костыль
упал. Анисимов наклонился и обнял своего преданного друга. Он долго гладил
и ласкал собаку, а Малыш покорно сидел и повеселевшими глазами смотрел на
вожатого. Иногда под шерстью вожака заметно пробегала дрожь - признак
нетерпеливости. Казалось, вожак ожидал привычной команды "Малыш, вперед!" И
так как Анисимов молчал и, не переставая, поглаживал блестящую шерсть
собаки, глаза Малыша выражали недоумение.

- Как он скучал по тебе! - сказал Ильинский. - Теперь нас переводят на
другой участок. А работать еще долго не придется. Наверное, к тому времени
и ты будешь с нами.

- Да, обязательно буду, - задумчиво ответил Анисимов.

Нужно было расставаться. Друзья молчали. Должно быть, они думали о своей
любимой, но и опасной работе, о товарищах, продвигающихся на запад, о
дружных упряжках четвероногих тружеников.

Рядом с госпиталем возвышался опутанный лесами большой дом. Шел
восстановительный ремонт. Слышались удары молотков о кирпич, шумно сыпался
щебень. Прогудела перед воротами машина, нагруженная досками. Напевая
песенку, торопливо прошел стекольщик. Солнце метало свои отблески в щели
его большого ящика.

Возрождалась жизнь полуразрушенного города.

- Пора, - сказал Ильинский, поднимаясь. - Поправляйся, будем ждать.

Они вместе вышли из садика.

- Да, - вспомнил Анисимов, - сдай это письмо на почту.

Он подал товарищу конверт, на котором после адреса было написано:

"Тов. Игорю Жигалову"

- До свидания! Скоро увидимся.

- Скоро.

Анисимов погладил Малыша.

Но когда он пошел к подъезду госпиталя, Малыш бросился за ним.

- Назад! - крикнул Анисимов.

И кажется, в первый раз Малыш ослушался своего вожатого. Он остановился, но
не повернул назад. Глаза умоляюще смотрели на Анисимова, в них застыла
настойчивая просьба оставить.

"Милый, хороший мой Малыш!" - Анисимов не выдержал и наклонился к собаке.
Он захватил красивую собачью голову обеими руками и долго смотрел в глаза
животного, полные мольбы и преданности. Казалось, эти умные глаза говорили:
"Ты забыл о тех временам, когда я честно работал. Поедем туда, я буду еще
больше работать. Снова выйдем на заснеженные поля, и пусть рвутся снаряды,
воют мины, жужжат пули, - мы не оставим на поле ни одного раненого бойца".

- Нельзя, Малыш, нельзя, - тихо сказал Анисимов, словно угадывая просьбу
вожака.

Подошел Ильинский и взял Малыша за ошейник. Собака недовольно заворчала.
Тогда Анисимов силой повернул Малыша от себя и дрогнувшим голосом сказал:

- Малыш, вперед!

Опустив большую красивую голову, вожак нехотя потянулся за Ильинским.
Анисимов долго смотрел им вслед и думал о том, что через месяц он снова
вернется на передовую и снова поведет упряжку на спасение раненых. Как
прежде, он проверит упряжь, обласкает собак и крикнет веселым голосом
своему любимцу, вожаку санитарной упряжки:

- Малыш, вперед!



   Евгений Коковин.
   Полярная гвоздика.

Повесть-путешествие

Живут на нашем Севере Сказки и Легенды, смелые и героические, затейливые и
мечтательные, светлые и улыбчивые. Великое множество их, сестриц-волшебниц.
Весело и вольготно живут они в теремах резных-узорчатых, в простых
крестьянских избах и на сценах сельских клубов, на рыбацких станах, в чумах
и на базах оседлости пастухов-оленеводов. И владеют Сказки и Легенды на
Севере огромными землями. От древнего города Великого Устюга раскинулись их
владения по могучей и раздольной Северной Двине, по медвежьим берегам
Беломорья, по неохватным ягельным[1] просторам ненецкой тундры до самого
Камня-Урала и по далеким заполярным островам до хмурого и сурового батюшки
Груманта-Шпицбергена.

Много-много сказок и легенд, былин и сказаний на Севере, но никто не знает
их больше, чем старый Степан Егорович Поморцев.

1. К ДАЛЕКОМУ ОСТРОВУ

Большой океанский теплоход отправлялся в рейс - к далекому заполярному
острову.

Палуба теплохода была заполнена пассажирами, а причал - провожающими. Те и
другие перекликались, о чем-то напоминали друг другу. Слышались напутствия
и пожелания счастливого плавания. Царило то пестрое, веселое, а иногда и
чуточку в чем-то тревожное оживление, какое обычно бывает при отплытии
большого пассажирского корабля.

Старший штурман и боцман были уже на своих местах, на баке - носовой части
палубы. Оставались последние минуты прощания с городом.

Одним из последних на борт теплохода неторопливо поднялся маленький, но
плечистый, бородатый и гривастый старик, похожий на колдуна-лесовика. А еще
он чем-то напоминал старого-престарого седого моржа. За плечи старика,
словно цирковая обезьянка, цеплялся тощий парусиновый мешок с карманами,
обшитыми полосками коричневой кожи. В одной руке пассажир держал старый
черный плащ-дождевик, в другой - такую же старую черную шляпу.

Хотя старик и походил на колдуна, его никто не испугался, даже маленькие
дети, которые были и на теплоходе, и на причале. Наоборот, многие пассажиры
старику обрадовались. С теплохода его приветствовали. А молодой капитан
судна даже сошел с мостика встречать нового пассажира. В этом большом
портовом городе Степан Егорович был старожилом, и все жители хорошо его
знали.

Да, этого колдуна звали просто - Степан Егорович Поморцев. И был он
известен всей стране своими сказками - веселыми, хитроватыми, причудливыми
и чуточку растрепанными. Необыкновенные его сказки пронзительно пахли хвоей
сосен и елок, растущих на высоких береговых сопках Беломорья. Они искрились
кристалликами торосистых полярных льдов. И наполнялись северным шумом -
криками белой совы и разбойной чайки-бургомистра, посвистом пуночки,
недовольным ревом его заполярного величества белого медведя и завыванием
бесноватой и мстительной пурги - хад. А потом в сказке вдруг наступала не
то мирная, не то коварная и гибельная тишина штилевого холодного океана и
вековечной мерзлоты.

Когда-то в давние времена Степан Егорович плавал матросом на больших
пароходах, повидал многие дальние чужеземные страны и еще до Октябрьской
революции несколько лет жил среди ненцев на заполярном острове Новом, куда
сейчас уходил теплоход.

Тогда Поморцев был не только моряком, он был художником, полюбив цветные
карандаши, краски и глину для лепки еще в детские годы. А в юности он был
не только моряком и художником, но и членом революционного кружка в своей
морской слободе.

Впервые Степан Егорович приехал на остров Новый задолго до революции,
скрываясь от жандармов. Знакомый капитан парохода, шедшего в Заполярье,
спрятал молодого революционера в своей каюте еще накануне отхода. Сюда
жандармы без особого прокурорского указания входить не имели права. Они
могли осмотреть трюмы, побывать в кубриках команды, даже заглянуть в
пассажирские каюты. Но капитанский мостик и капитанская каюта были местами
запретными.

Поморцев в том рейсе появился на палубе, когда пароход уже полным ходом шел
по Белому морю, держа курс в Ледовитый океан, к острову Новому, и никаких
жандармов на судне, конечно, уже не было.

Да, это было очень давно, задолго до Октябрьской революции. Тогда и были
первые встречи молодого революционера и художника Степана Поморцева с
ненцами-островитянами. Тогда он впервые услышал от старых ненцев чудесную
легенду об отважном вожде тундровиков Ваули Ненянге, о волшебном цветке -
полярной гвоздике и о стреле восстания, до сих пор разыскиваемой неуемными
одиночками охотниками.

Два года прозимовал тогда Поморцев на острове. Он охотился на моржей,
тюленей, песцов и записывал от поморов зверобоев и от жителей Заполярья -
ненцев - затейливые сказки, волшебные легенды и протяжные северные песни.
Ненцы любили сказочника, доброго русского человека Поморцева и называли его
Тохолкода. Юре, Нинека, что по-русски означает: Учитель, Друг, Старший брат.

Он был желанным гостем во всех чумах. Старики ненцы считали за честь
посидеть и потолковать с ученым русским у костра, попить чаю, которого у
Поморцева всегда было вдоволь.

Еще трижды приезжал Поморцев на остров до революции и дважды - после того,
как на острове образовался Совет. Все островитяне - от древних стариков до
чумазых малышей - были знакомыми и друзьями художника. Он путешествовал по
берегам и по тундре - на оленях, на собачьих упряжках и пешком. Он рисовал
карандашом и красками тундру, зимой заснеженную, а летом наряженную в
неяркое разноцветье ягеля, морошечника, мелкой незабудки, лютика,
камнеломки и полярного мака. Он рисовал море, бухты, узкие речушки и
высотки, быстрые оленьи упряжки и величественных лебедей на воде и в полете.

Ненцы шли к нему за добрым словом и советом, за восьминкой чаю и зарядом
пороха и дроби. И никогда они не знали отказа, не слышали от своего
друга-юре дурного слова.

Таков он был, этот русский человек, умный сказочник-колдун и художник.

Маленькая пассажирка Наташа Лазарева, дочь старшего механика теплохода,
стояла на палубе у борта. Начались летние каникулы, и проводить их Наташа
будет не в городе, не в пионерском лагере, а на заполярном острове. Раньше
Наташа часто бывала на судне у отца, много раз провожала его в далекие
рейсы, но в море, в Заполярье, девочка отправлялась впервые.

Был конец июня. В гости к Лазаревым с юга приезжала тетя, сестра Наташиной
матери. Уезжая домой, в Крым, она настойчиво звала племянницу на время
каникул к себе в гости. Мать тоже уговаривала Наташу поехать с тетей к
Черному морю. Но Наташа, к всеобщему удивлению, наотрез отказалась. Она
давно мечтала пойти с отцом в рейс. Она давно хотела побывать в Заполярье,
на острове Новый. А сманивал ее туда своими рассказами старинный отцовский
друг, метеоролог Алексей Кириллович Осипов. Он многие годы зимовал на
острове.

Приезжая на Большую землю в отпуск или в командировку, дядя Алеша всегда
останавливался у Лазаревых.

Мать не хотела отпускать Наташу в Заполярье даже и с отцом: "Ведь там же
льды, дикий холод! Ведь там погибли Седов, Русанов, Брусилов, Амундсен!.."
Что поделаешь? Мама есть мама!

Мама боялась, мама не отпускала, а Наташа настаивала: "Поеду с папой, и
никуда больше!" Отец, Петр Иванович, посмеивался над мамой и, обращаясь к
дочери, шутливо напевал: "У тебя такой характер, что с тобою не шути!
Поехали, доченька! Тебя там ждут! Дядя Алеша ждет, и Илюшка Валей ждет.
Хороший мальчишка. Он на острове и родился. А на будущий год мы Илюшку к
нам в гости пригласим!"

И поездка Наташи была решена.

Сейчас Наташа с нетерпением ожидала отплытия теплохода. Матери на причале
уже не было. Она ушла раньше отхода, чтобы проводить на железнодорожный
вокзал тетю, которая уезжала домой в этот же день.

Девочка была в новеньком, настоящем спортивном костюме. Голубой, с белыми
каемками на высоком воротнике и на рукавах, костюм был чуточку великоват,
но ведь Наташа еще должна была расти. А главное, костюм настоящий,
спортивного общества "Водник". И не было этих несносных туфель, а были
отличные кеды. В таких кедах можно будет хорошо ходить и по песку и по
тундровым болотам.

У Наташи две толстенькие косы, заплетенные тоже голубыми лентами. Наташа
одно время подумывала: а неплохо бы освободиться от длинных волос,
остричься под мальчишку, но мать воспротивилась, и отец поддержал маму.
Какая же это девочка, какая это школьница без кос? А глаза у Наташи тоже
голубые, глаза северянки. Это хорошо. Вот только нос чуть-чуть вздернут. Но
Наташа мирится с этим хотя бы потому, что у отца тоже такой нос,
широковатый, и от этого лицо его всегда кажется веселым и добрым.

Словом, у Наташи все такое же, как у отца: глаза, и нос, и волосы. И,
конечно, такой же характер, о котором мама говорит: "Упрямый. Настойчивый.
Беспокойный. Вообще, какой-то такой..." А Наташа считает, что характер у
нее обыкновенный и главное - отцовский. Но у папы боевые заслуги. Во время
войны он служил на торпедном катере, отличился в боевых действиях против
гитлеровцев и награжден двумя боевыми орденами. А совсем недавно за
отличную работу на теплоходе, на котором плыла Наташа, папа получил орден
Ленина.

Что ж, Наташа тоже когда-нибудь отличится, совершит что-нибудь особенное.

На теплоходе Наташе уже давно все было знакомо. Она бывала и на капитанском
мостике, и в машинном отделении и даже, к ужасу мамы, спускалась в трюмы.

Появление сказочника обрадовало и Наташу. Она знала его и часто встречала
на улицах своего города. А однажды старый сказочник и художник даже
приходил к ним в школу и рассказывал ребятам свои забавные и веселые сказки
и чудесные легенды.

Когда теплоход отошел от причала, Наташа побежала в каюту, чтобы сообщить
отцу о сказочнике. Но Петра Ивановича в каюте не было. При отходе старший
механик находился в машинном отделении.

Наташа снова поднялась на палубу и увидела Поморцева, окруженного
пассажирами. Он что-то рассказывал. Наташа подошла и прислушалась.

2. НЕНЕЦКАЯ ЛЕГЕНДА О РУССКОМ БОГАТЫРЕ

- Есть у ненецкого народа, - негромко и чуть певуче, по-северному, говорил
старик Поморцев, - небольшая легенда.

...Когда-то очень давно-предавно хорошо жилось ненцам на своей тундровой
земле. Много было оленей. Несметно водились в тундре белый песец и голубой
песец, рыжая и чернобурая лисицы и горностай, в море-океане - тюлень, нерпа
и морж, рыба всякая. И птицы разной было вдоволь.

Посмотрел однажды всемогущий бог Нум с неба на землю и затрясся от гнева.

"Негоже так, - в ярости буйной раздумывал Нум. - Негоже, чтобы равная жизнь
и на небе и на земле была!"

И послал он на землю своих злых духов, приказал им испортить жизнь ненцам.

Через год снова посмотрел Нум на землю. Хуже стали жить люди, а все-таки в
каждом чуме есть мясо и сало, есть шкуры и одежда. Ненцы даже песни поют.

Опять позвал всемогущий бог Нум злых духов, стал их ругать на чем свет
стоит: плохо выполнили духи приказ Нума.

Попросили злые духи у Нума, у своего повелителя, в помощь себе земных
колдунов-шаманов. Согласился Нум, дал им земных шаманов. Спустились злые
духи на землю, призвали к себе шаманов, стали совет держать - сообща
думать, как сделать ненцев несчастными.

Самое страшное придумал самый старый и самый хитрый шаман.

Он сказал:

- Нужно отнять у людей солнце, и тогда не будет на земле хорошей жизни.

Когда солнце спустилось низко-низко, злые духи сняли его с небосвода и
отдали шаманам. А шаманы спрятали солнце под самым большим ледником. И
стало в тундре совсем темно и холодно.

"Будем держать солнце взаперти семь лет, - порешили шаманы. - Сделаем
подряд семь полярных ночей. И в темноте тайно будем уводить у ненцев
оленей".

А одна только полярная ночь длится несколько месяцев.

Все холоднее и холоднее становилось в тундре. Озера и реки промерзли до
дна. Земля покрылась ледяной корой. Пропал ягель - олений корм. Стали
гибнуть от голода олени у ненцев и звери от холода в тундре. Печальной и
голодной землей стала тундра.

Охотники возвращались из тундры без добычи. И если бы над тундрой не сияла
путеводная Нгер-нумгы - Полярная звезда, без нее охотники не нашли бы
дорогу к своим чумам и погибли бы.

Долго-долго тянулись семь полярных ночей подряд. Шаманы стали еще жаднее и
надумали пока оставить солнце под ледником. "Пусть еще семь полярных ночей
подряд пройдет, - порешили они. - Мало еще мы отобрали у людей оленей".

Из тундры улетели все птицы. Ненцы стали болеть разными болезнями. Многие
замерзли, потому что не было оленьих шкур и мехов. Многие умерли с голоду,
потому что не было мяса и сала, не было рыбы и морского зверя.

Прошло еще семь полярных ночей подряд. Созвал Нум своих злых духов,
похвалил за то, что испортили жизнь на земле.

Понеслись духи на землю, созвали всех шаманов, стали злую думу думать.
"Если освободим солнце, - думали духи и шаманы, - всемогущий Нум опять
разгневается, потому что ненцы опять будут жить хорошо. Солнце, еще горячее
и светлое, пусть лежит под ледником и остывает".

Обрадовались такому решению шаманы: "Последних оленей у ненцев уведем, пока
они совсем не станут безоленными. А без оленей в тундре не житье. Олень
ненца кормит, олень ненца одевает. Ненцы все перемрут. Останемся мы одни.
Тогда и солнце достанем из-под ледника..."

Одна за другой проходили полярные ночи. Даже шаманы потеряли им счет.

Все так бы и продолжалось. И погибли бы ненцы в своем родном краю. Но
однажды в тундре появился русский богатырь. Он пронесся по тундре с такой
быстротой, что за его упряжкой не могли угнаться даже самые быстрые ветры.
Он собрал всех бедьяков-ненцев и так сказал:

- Мы, русские, отказались от своего бога. Мы прогнали всех своих богатеев и
попов-шаманов. Если хотите, чтобы не вымер, чтобы продолжался ваш род,
берите луки и стрелы, идите в бой против кулаков-многооленщиков и шаманов.
Отберите у них ваших оленей. Я вам помогу!

Семь дней темных и семь ночей тьма-тьмущих длилась битва бедняков ненцев во
главе с русским богатырем против шаманов и злых духов. Стрелы летели
подобно пурге. Не выдержали шаманы и духи, разбежались, а многие попали в
плен к беднякам.

После битвы посмотрел русский богатырь на мертвую тундру, огляделся и
далеко-далеко увидел столб пара.

- Что это? - спросил он у ненцев.

- Мы не знаем, - отвечали ненцы. - Спросим у пленных шаманов. Они все знают.

Привели пленных шаманов. Русский богатырь спросил у них, почему пар
поднимается над тундрой.

- Это под землей костер горит, - отвечали хитрые шаманы. - Там хозяин
тундры живет.

Не поверил русский богатырь шаманам, пошел туда, где виднелся пар. На пути
встретил он горячую реку, что вытекала из-под ледника. Догадался русский
богатырь, что обманули его шаманы. Догадался, что здесь спрятано украденное
солнце. Ударил он с силой своим острым топором по леднику - ледник
раскололся. И из