трещины выскочил в тундру яркий солнечный лучик.

Высвободил богатырь солнце из-подо льда, взошел на самую высокую сопку и с
силой метнул солнце в небо. И на великую радость ненцев засияло солнце над
тундрой. Засияло пуще, чем прежде, чем при давних предках, засияло ярче и
горячее.

Растаяли льды и снега. Ожили озера и реки. Вернулись в тундру звери и
птицы. Хорошо, свободно, радостно стали жить ненцы, как никогда, ни в какие
времена не жили их предки.

А русский богатырь взял с собой молодых ненцев и ненок, чтобы учить их в
больших городах, чтобы стали они учителями и докторами.

Проведав о таких делах, рассердился бог Нум на своих злых духов и в гневе
превратил их в пыль и прах. А шаманов разогнал по тундре. Оставил на земле
вредить людям одну только злющую старуху хад - пургу. И перестал с тех пор
бог Нум смотреть на землю, а сам забрался так далеко и так высоко, что его
больше уже никто не увидит. Да и раньше-то ненцы его никогда не видели.

А богатыря того русского, как говорят старики ненцы, звали Ленин. И еще
говорят, что ненцы в благодарность подарили русскому богатырю волшебный
хаерад - цветок.

Такова легенда.

...Теперь ежегодно, когда после долгой полярной ночи лучистое, словно вновь
рожденное, солнце впервые показывается над горизонтом, заливая снежные
просторы радужным светом, все живое оборачивается к нему. Останавливаются в
тот момент оленьи и собачьи упряжки, и люди, затаив дыхание, смотрят на
солнце, приветствуя его радостными улыбками. Женщины, дети и старики
выходят из домов и чумов. Даже собаки, насторожив уши, не спускают глаз с
огненного диска.

В этот праздничный для всей тундры день ненцы вспоминают сказания и легенды
о потерянном и возвращенном солнце. В этот день они особенно ясно сознают,
что обновленное солнце пришло к ним вместе с Советской властью.

А когда после ослепительного полярного лета-дня солнце опять надолго уходит
за горизонт, в уютных домах на базах оседлости у ненцев ярко загораются
лампочки Ильича, могучего русского богатыря.

...Между тем теплоход прошел всю реку и вышел в открытое море. Просторное,
с одной стороны уже безбрежное, море было спокойно, и солнечные отблески
искрились, словно тонули и вновь вспыхивали на его лазурной глади.

3. ЛЕГЕНДА О ВОЖДЕ ВОССТАНИЯ

Море для Наташи, впервые оказавшейся на его бескрайних просторах, было уже
сказкой. Полный и загадочный горизонт можно увидать только на море. Из-за
горизонта приходят легенды и сказки. Так думала Наташа, потому что вскоре
на теплоходе, при легком морском волнении она встретилась с другой
легендой, словно пришедшей из-за горизонта. И опять ее рассказывал старый
сказочник Поморцев.

То была прекрасная, трогательная и героическая легенда. Легенда об отважном
Ваули Ненянге, об умном и сильном Ваули - вожде ненецкого народа, о том
славном герое тундры, что поднял своих соплеменников на смелое восстание, о
Ваули, который долгое время был грозой тундровых богатеев-многаоленщиков и
царских воевод. Он стоял за правду, защищая безоленных бедняков.

...В прошлом веке, лет полтораста назад, на Большой земле в тундре появился
возмутитель спокойствия, молодой ненец Ваули, по прозвищу Ненянг, что
по-ненецки означает комар.

В те времена, как и теперь, большие стада оленей паслись в тундре, но
владели этими стадами ненецкие богатеи-кулаки, а безоленные бедняки были у
них в батрачестве, в пастухах. Жили безоленщики, вечно забитые и голодные,
в беспросветной нужде и нищете. Все ненцы должны были платить в царскую
казну ясак - налог мягкой рухлядью. Назывались мягкой рухлядью песцовые и
лисьи меха. Если мехов хватало на ясак, жалкие остатки их ненцы выменивали
у русских торговцев на муку, чай и табак.

С горечью, гневом и негодованием смотрел благородный Ваули на нищенскую
жизнь своих соплеменников. Долго думал молодой охотник, как помочь
беднякам. И надумал. Кликнул Ваули клич по тундре, собрал своих ближайших
товарищей, таких же, как он сам, метких стрелков-охотников, и образовал из
них летучий отряд.

Как говорится о том в легенде, молва о Ваули и о его призыве к восстанию
понеслась по тундре быстрее оленьих упряжек. Несли молву на стремительных
крыльях чудесные сказочные птицы. За молвой по ненецким стойбищам помчались
быстрые оленьи аргиши[2] со смельчаками. Были у этих смельчаков особые
стрелы - сигналы к восстанию. Этими стрелами звал Ваули Ненянг своих
соплеменников на борьбу против богатеев, царских воевод и чиновников.

На легких оленьих упряжках отряд Ваули всегда неожиданно и молниеносно
налетал на кулацкие стада и угонял оленей. Свою добычу Ваули раздавал
беднякам ненцам.

Пожилые и старые ненцы и ненки и даже ребятишки знали и уважали отважного
Ваули, любили его за добрые дела. Тайком все они помогали своему вождю и
покровителю. Бесстрашный ненец и его многочисленные товарищи стали грозой
для местных богачей, русских торговцев и царских чиновников. Отряд быстро
рос, а его внезапные налеты на стада и кулацкие чумы становились все более
дерзкими. И тогда царские воеводы послали в тундру много-много солдат и
казаков.

Однажды Ваули и несколько его товарищей попали в засаду и были схвачены. Их
привезли в Обдорск.

- Тогда это было село, - пояснил Поморцев своим слушателям, - а теперь
Обдорск - большой город и называется по-другому - Салехард.

Захваченных зачинщиков восстания сослали еще дальше, на восток. Но вскоре
они бежали из ссылки.

Ваули снова собрал отряд, и еще больше прежнего. Помимо отряда, сторонников
у Ваули в тундре становилось все больше и больше. Под надежной защитой и с
помощью повстанцев легче стало жить, и ликовала бедняцкая тундра. Зато все
сильнее озлоблялось на Ваули многооленное кулачье.

Перед очередной ярмаркой в Обдорске Ваули уговорил многих своих
соплеменников не платить налог и не менять меха у торговцев до его
распоряжения. Он сказал, что потребует установить новые цены на меха, более
выгодные для тундровых охотников.

До Обдорска, до купцов и царских воевод дошел слух, что полуторатысячный
отряд Ваули приближается к селу. Перепуганные чиновники и воеводы послали
гонцов за помощью, за казаками.

Но Ваули, предупрежденный об опасности, не пошел в Обдорск, а царские
войска выйти в тундру побоялись.

Тогда чиновники пошли на хитрость, на обман. Они приказали своему
ставленнику, местному князьку и богачу Тайшину выехать в тундру для
переговоров с вождем восстания.

В тундре Тайшин встретил огромный отряд вооруженных повстанцев. От имени
царских властей он клятвенно пообещал Ваули выполнить все требования
ненцев-бедняков - пастухов и охотников. А вождя сманил в Обдорск якобы в
гости для дальнейших переговоров.

Ваули отобрал два десятка самых сильных, смелых и надежных товарищей и
поехал в село.

Когда в Обдорске в сопровождении Тайшина он вошел в указанную ему избу и
едва успел скинуть совик, тут же ворвались казаки и стражники. Тайшин
обманул ненцев, коварно предал Ваули. После жестокой, но неравной борьбы
ненцев связали.

Ваули плюнул в лицо подошедшему к нему Тайшину, но плевок попал на мундир
исправника. Озлобленный исправник еще больше разгневался. Ваули жестоко
избили и заковали в кандалы. Потом его вместе с товарищами под стражей
отправили в далекий Тобольск. Военный суд приговорил вождя восстания к
смертной казни, а его верных друзей - к пожизненной каторге.

Говорили в тундре, что Ваули Ненянгу снова удалось бежать. Некоторые, в те
времена еще суеверные, ненцы передавали слухи, что казненный Ваули
бессмертен, что он воскрес и скоро вернется в тундру.

- Этого в легенде ненецкой нет, - сказал Поморцев, - но среди русских шли
разговоры о том, что отважного вождя ненецкого народа в Тобольске видели
декабристы.

Возвращения своего героя и защитника ненцы так и не дождались...

- Теперь, - сказал Степан Егорович, - старые ненцы говорят: "Дух нашего
Ваули вернулся!" Для них народная власть и новая жизнь в Заполярье - это и
есть дух их отважного вождя Ваули Ненянга, погибшего за свой народ
полтораста лет назад.

4. ЛЕГЕНДА О ВОЛШЕБНОМ ЦВЕТКЕ

Наташа спала на диване в отцовской каюте. Во сне она видела вождя восстания
Ваули Ненянга и сказочника Поморцева. Они ехали на оленьей упряжке и
разговаривали. И Наташа ехала вместе с ними куда-то далеко-далеко.

Как хорошо покачивает на нартах! Слышно какой-то чуть уловимый шум. Что
это?.. Полозья скрипят или приближается злая пурга?.. Ведь Наташа никогда в
жизни не ездила на оленях.

Наташа смотрит на Ваули Ненянга - с ним и со Степаном Егоровичем ей ничто
не страшно.

- Это очень хорошо, что девочка побывает в Заполярье, - говорит Степан
Егорович. - Она увидит много необычайного, услышит много интересного и
никогда ею не слышанного, она встретит много хороших, добрых и смелых
людей. Это очень хорошо, Петр Иванович.

"Почему Петр Иванович? - подумала Наташа. - С нами едет отважный ненец
Ваули, а сказочник говорит "Петр Иванович".

Она приоткрыла глаза. Но что это? Нет никакой тундры, нет нарт и оленей. И
нет Ваули Ненянга. Но есть Степан Егорович, и Наташа слышит его голос. И
напротив сказочника сидит Наташин отец, Петр Иванович, старший механик
теплохода. И Наташа лежит на диване, в его каюте. И шум слышится из
машинного отделения.

Теплоход размеренно покачивает.

Как жаль, что нет бесстрашного Ваули! Но зато все-таки она, Наташа
Лазарева, едет в Заполярье, на остров Новый. И еще оказывается, папа знаком
со сказочником Поморцевым.

- Девочка пойдет в тундру, - продолжал Степан Егорович, - и, может быть,
она найдет хаерад-цветок, солнечный цветок, приносящий земле тепло. Очень
давно один русский ученый видел этот цветок на Большой земле, недалеко от
отрогов Пай-хоя, у охотника Лап-тандера. Ученый назвал цветок полярной
гвоздикой. Он просил Лаптандера подарить или продать хаерад-цветок, но
охотник побоялся, что продажа теплого солнечного цветка рассердит других
ненцев и наведет на чум Лаптандеров горе и несчастья.

- Почему же солнечный цветок он назвал гвоздикой? - спросил Петр Иванович.

- Хаерад - цветок ярко-красный. А гвоздика, вы знаете, цветок революции,
символ счастья. Может быть, этот ученый слышал о Ваули Ненянге и знал, что
вождь ненцев всегда хранил у себя хаерад-цветок. И хранил он цветок солнца
вместе со своей стрелой восстания. А вот мой друг, нынешний председатель
островного Совета, Филипп Ардеев составил проект отепления заполярного
острова Нового. Проект изумительный, смелый, он может показаться
фантастическим, а кое-кому даже сумасбродным. Но в Москве и в Ленинграде
есть ученые, которые проект Филиппа считают реальным и поддерживают его.
Так вот, свой проект Филипп Ардеев называет "Хаерад-цветок", или "Полярная
гвоздика".

- Что же это за проект? - спросил механик.

- А где я найду солнечный цветок? - спросила Наташа.

- О, уже проснулась, полярница - сказал отец. - Вставай и знакомься. А
потом будем ужинать. Наташа встала и поздоровалась со сказочником.

- Где я найду солнечный цветок? - повторила она. - Какой он?

- Есть у нас в России такое растение - кипрей, а в народе его еще называют
иван-чаем, - оказал Степан Егорович. - Это удивительный цветок. Он выделяет
теплоту и тем спасает от заморозков другие растения, растущие рядом.
Писатель Константин Георгиевич Паустовский назвал кипрей заботливым и
самоотверженным цветком, защитником растений. И еще Паустовский сказал, что
жизнь, окружающая нас, хотя бы жизнь вот этого простенького и скромного
цветка кипрея, бывает интереснее самых волшебных сказок. Так вот,
хаерад-цветок, или полярная гвоздика, обладает таким же чудесным свойством,
как кипрей, еще даже в большей степени. Хаерад-цветок излучает теплоту,
обогревает вокруг себя воздух и почву, спасает от осеннего холода и от инея
соседние растения, пока их не покроет первый снег. Но кипрея всюду много, а
хаерад-цветок находили лишь очень редкие счастливцы. Листья кипрея иногда
заваривают вместо чая, потому он и зовется иван-чаем. А из хаерада чая не
заваривают, да и вряд ли он годится для этого. Зато, говорят, расцветая на
долгое время, он может на несколько метров вокруг себя даже снег растопить.
И сейчас во всем Ненецком округе, на всех заполярных землях едва ли сыщешь
два-три человека, которые видели бы волшебный солнечный цветок. И еще
говорят, что имеющий полярную гвоздику сможет заглянуть в далекое прошлое и
может увидеть далекое будущее. Вот этот хаерад-цветок и подарили Ленину
старые ненцы в благодарность за возвращенное солнце. Вероятно, потому
Филипп Ардеев и назвал свой проект отепления острова именем солнечного
цветка. И потому еще, что жители холодных стран всегда мечтали о тепле для
своей земли, а проект отепления заполярного острова - дело будущего.

- А вы видели полярную гвоздику? - спросила Наташа.

Степан Егорович отрицательно покачал головой.

- Нет, я никогда не видел хаерад-цветка. Но я видел рисунок цветка,
сделанный моей ученицей, ненецкой девочкой Любашей-Мэневой. Она нашла
хаерад и нарисовала красками, но сорвать побоялась. Когда Мэнева вернулась
в становище и рассказала о цветке, ей не поверили. Ей сказали, что цветок
нужно было вырыть с корнями и привезти в становище, чтобы посадить
поблизости. Недели через две Любаша-Мэнева снова поехала в глубь острова на
охоту, но цветка солнца она найти уже не могла. Так и посчитали, что всю
эту историю Мэнева сама придумала. Но я верю Любаше-Мэневе, она правдивый
человек. И она очень хорошо нарисовала полярную гвоздику. Я именно таким и
представлял этот волшебный красный цветок. А тебя, Наташа, на острове я
познакомлю с Мэневой. У этой женщины - матери Илюши Валея, печальная
история, но окончилась она для Мэневы-Любаши все-таки хорошо.

В каюту принесли ужин - салат из помидоров, шницель и кофе. По приглашению
Петра Ивановича все принялись за еду. Обычно механик завтракал, обедал и
ужинал в кают-компании с командным составом теплохода, но сегодня у него
был гость, и ужинать он остался в своей каюте.

- Степан Егорович, а я найду полярную гвоздику? - спросила Наташа.

- Может быть, и найдешь. Но на острове есть еще другая полярная гвоздика,
только это не хаерад. Ботаники ее называют Дианчис супербюс. Такой гвоздики
на острове можно найти много, но она не излучает тепла. Мы будем искать
хаерад-цветок вместе. Мы позовем Илюшу Валея и его мать Любашу-Мэневу. А
может быть, с нами поедет в тундру и отец Илюши. Он хороший охотник, и
лучше его никто не знает остров.

- Пойду в машину, посмотрю, - сказал Петр Иванович, поднимаясь. - Извините
меня.

- А мы - на палубу, морем полюбуемся. - Поморцев тоже встал. - Я расскажу
Наташеньке о Мэневе.

5. ЛЮБАША-МЭНЕВА

Они познакомились и подружились давно, еще тем летом, когда на остров Новый
привезли по бревнам разобранный дом - школьное здание. Он - знаменитый на
Севере сказочник и художник Степан Егорович Поморцев и маленькая девочка
Любаша, которую по-ненецки звали Мэнева.

После короткого канонадного шторма бледная июльская ночь присмирела над
Медвежьей губой на острове Новом. Незаходящее полярное солнце укрылось за
серыми клочковатыми облаками. Сухие, лохматые снежные перья тихо ложились
на палубу и на тенты люков пришедшего парохода. Редкие и легкие, в унылом
застывшем воздухе снежинки были почти невидимы.

Едва пароход отдал якорь на рейде губы, как к его борту подошли пузатый
четырехвесельный вельбот и полдесятка стрельных ненецких лодок.

На вельботе приехал председатель островного Совета Филипп Ардеев.
Старенький, но еще крепкий вельбот - прошлогодний подарок моряков
гидрографического судна - был гордостью председателя.

Капитан на мостике еще отдавал штурману последние распоряжения, а
председатель по штормтрапу уже ловко вскарабкался на борт парохода. За ним
так же быстро и ловко поднялась девчушка-ненка лет восьми. Она была одета в
новенькую паницу, расшитую затейливыми цветными узорами-лентами.

- Ты чего, Филипп Иванович, торопишься? - крикнул с мостика капитан. - Не
мог подождать парадного трапа?!

Председатель махнул рукой, хотел что-то ответить, но тут же попал в объятия
Степана Егоровича Поморцева, своего старого знакомого.

Последовали обычные при подобных встречах, нарочито бодрые и в то же время
стеснительные "Ну, как?", "Что нового?", "Как здоровье?" И такие же ответы,
краткие, улыбчивые "Да так", "Все хорошо". Они не виделись два года и
теперь с любопытством рассматривали друг друга.

Девочка, смело и бойко взобравшаяся по зыбкому штормтрапу, на палубе вдруг
присмирела и прижалась к переборке.

- А это кто? - спросил Поморцев. -У тебя, Филипп Иванович, дочерей-то,
кажется, не было.

- Не было, - смущенно ответил председатель. - Теперь вот есть.

- Ну здравствуй, - Поморцев протянул девочке руку. -.Давай знакомиться. Как
тебя зовут?

Девочка исподлобья взглянула на Поморцева и нахмурилась.

- Люба ее зовут, - сказал председатель.

- Люба, Любовь, - сказал Поморцев. Он высвободил из рукава паницы руку
девочки. - А меня зовут дед Степан Поморцев. Я тебе, Люба, сказки буду
рассказывать. Много-много сказок! Паница у тебя богатая, Люба. Прямо княжна
самоедская!

Девочка перестала хмуриться, но молчала и удивленно смотрела на бородатого
и гривастого, невысокого человека в поношенном черном плаще.

Минут десять спустя капитан, сказочник и гости с острова уже сидели в
кают-компании.

- Значит, школу привезли? - спросил председатель.

- И школу, и учителя, - сказал Поморцев. - Теперь, Люба, ты будешь учиться
в школе. Будешь?

Девочка дичлнво молчала.

К чаю Поморцев принес из своей каюты банку варенья, а Любе подарил плитку
шоколада с гривастым львом на этикетке.

Девочка долго рассматривала этикетку, потом посмотрела на Поморцева и
неожиданно сказала:

- Ты такой. У тебя голова такая. Капитан и сказочник расхохотались. Люба
смутилась и добавила:

- Только у тебя глаза не такие, не злые...

- Вот это хватка, - продолжал смеяться капитан. - Вот сравнила! Мы думали,
что вы, Степан Егорович, больше похожи на моржа, а оказывается, вы - лев. И
в самом деле похож, и правильно подметила: глаза то у вас не львиные.
Только шевелюра с бородой.

Подступало утро. Оно было таким же бледным и унылым, как и полярная ночь.

Председатель ушел в каюту к капитану. Сказочник остался с Любой на палубе.
На первых порах Степан Егорович рассказал коротенькую сказку. Люба
внимательно слушала, но все время молчала, не сказала ни одного слова. И
все же она становилась все доверчивее и спокойнее.

А еще больше они познакомились и потом подружились уже на острове - в
маленьком домике островного Совета, где жил председатель Филипп Иванович
Ардеев.

Всех знал на острове Новом Степан Егорович, даже шамана, ныне безработного
и редко появляющегося в становище Медвежьем. А вот маленькую ненку Любу,
которую по-ненецки звали Мэнева, он увидел в первый раз.

Ее историю Поморцев узнал позднее от Филиппа Ивановича, у которого жила
девочка.

Отец Любы-Мэневы погиб на глазах у товарищей вблизи от Медвежьей губы в год
рождения дочери. С двумя другими молодыми ненцами он выехал охотиться на
чистиков, а встретился с моржом. Оба ствола ружья у охотника были заряжены
дробью, бессильной перед огромным зверем. В скорости хода крошечная
стрельная лодка тоже уступала моржу. Страшный удар бивнем по корме решил
исход борьбы.

Русский поп крестил девочку в часовне и назвал Любовью, а бабка Тасей
противилась попу, ненавидела свою невестку Устинью, мать Любы, и звала
девочку Мэневой. Тасей, уже взрослой, сама была насильно окрещена, но крест
не носила.

Она была еще не старая, но злая и упрямая женщина. Через год после гибели
сына Тасей выгнала из чума невестку, и той пришлось с маленькой дочерью
пойти к старому отцу Хатанзею.

Свои три десятка оленей Любина бабка пасла в глубине острова, далеко в
тундре. Она зналась с шаманом и в своем чуме хранила деревянных божков.
Выезжая на охоту и на рыбалку, Тасей прятала древних дедовских божков под
малицей в надежде на их помо