разил, что эти лыжи, если их немножко переделать, вполне  годятся
как спинки к садовым стульям. С чувством удовлетворения прочла я  объявление
в  газетах:  "Изящество  и  комфорт!  Добротные  изделия  Великого   Запада!
Наконец-то получены в Финляндии!.."
     Продвинуть   на   рынки   фетр   оказалось   гораздо    труднее.    Как
засвидетельствовали представители отечественной шляпной  промышленности,  из
такого сорта материала невозможно сделать порядочной фетровой шляпы,  потому
что это так называемый "жесткий фетр", употреблявшийся войсками в тропиках в
качестве пола для палаток. Один старый русский  шляпный  мастер,  работавший
еще при царизме (теперь у него была маленькая мастерская  в  Валлила  и  уже
забронированное место на  кладбище  Малми),  когда  мы  пригласили  его  для
экспертизы, сказал, что купленный нами фетр годится разве что на котелки, но
ведь их теперь можно увидеть только в Лондоне да на старинных фотографиях. И
все же именно этот царский шляпник подал Энсио Хююпия блестящую идею.
     Однажды вечером, после  конца  рабочего  дня,  Энсио  задержал  меня  в
конторе.
     - Минна, можешь меня поздравить. Эврика!
     - Неужели ты тоже открыл закон Архимеда?
     - Нечто гораздо более важное. Ты, наверное, удивлялась тому,  что  меня
целый день не было в конторе.
     - Ты пил, чему же тут удивляться?
     - Нет, ни капельки! Я проводил важные совещания.  Акционерное  общество
"Петтерсон и Кумпулайнен, шляпное производство" с  будущей  недели  начинает
изготовлять шляпы по заказу объединения "Карлссон" и притом не  какие-нибудь
там обыкновенные шляпы, а цветные котелки -  коричневые,  серые,  голубые  и
зеленые. Первая партия - двести тысяч штук.
     - Что за безумие! Я не подпишу этой сделки.
     - Минна, выслушай меня! Не упускай такого случая в нашей жизни! Считай,
что фетр мы приобрели даром, так как продажа лыж его  уже  окупила,  значит,
придется уплатить только  за  изготовление  шляп.  Послезавтра  мы  получаем
образцы, а договор сможем подписать через неделю...
     - У тебя жар. Даже глаза покраснели.
     - Ну, не надо ехидничать!
     - Тебя лихорадит, Энсио. Тебе надо лечь в постель.
     - Хорошо! Тогда сама устраивай продажу  фетра!  Ты  стала  в  последнее
время  такой  осторожной,  что...  что...  скоро  начнешь  сохнуть  от  этой
добродетели.
     Я впервые видела Энсио Хююпия в таком неистовстве. Он  бросил  карандаш
на стол, резко встал, и отойдя к  окну,  стал  смотреть  на  уныло-безлюдную
улицу. Мне он положительно начинал нравиться. Какое удовольствие работать  с
мужчиной, который не только ни разу не  сказал,  но  даже  не  намекал,  что
интересуется  женщинами.  Может  быть,  у  него  наступила   преждевременная
старость: в ресторане  он  интересовался  только  прейскурантом  вин,  а  не
официанткой, на пляже читал газету.
     Я  предоставила  ему  спокойно  наслаждаться  видом  из  окна,  а  сама
принялась  перелистывать  бумаги.  Наконец  охватившая  его  душевная   буря
улеглась, и он произнес тоном раскаяния:
     - Минна...
     Я подняла глаза от дел и спросила:
     - Ну?
     - Я, кажется, тебя обидел?
     - Конечно.
     - В таком случае прошу прощения. Но ведь и ты меня обидела.
     - Разве ты не доволен балансом?
     Энсио молчал.  Как  приятно  было  наслаждаться  своим  превосходством!
Благородное мужское достоинство состояло в том, что мужчина всегда знал, что
и как надо делать. Он называл это моралью. Зато женщина угадывала,  что,  по
мнению мужчины, надо делать ей. Это именовалось внутренней чуткостью.
     Я уже не угадывала, а знала  наперед  поведение  собеседника  и  потому
терпеливо ждала, что  мой  компаньон  сейчас  продолжит  свои  фантастически
страстные доводы, - так он,  конечно,  и  поступил.  Его  план,  разумеется,
следовало принять, но меня сильно задело то обстоятельство, что Энсио  почти
заключил договор,  не  посоветовавшись  предварительно  со  мной.  Потом  я,
конечно, поняла, что мое раздражение было проявлением откровенного  эгоизма.
Я была похожа на  человека,  который  сердится  из-за  того,  что  не  может
прильнуть к замочной скважине одновременно и глазом и ухом.
     Итак, объединение "Карлссон" начало поставлять товар, имевший  поистине
историческое значение. Я взяла на службу двух специалистов в области  мод  и
тринадцать разъездных торговых агентов, гарантировав им заработок по меньшей
мере на полгода. Реклама и торговое представительство ринулись на покупателя
сразу же после того, как "Петтерсон и Кумпулайнен" изготовили первые образцы
котелков. Публичный показ этого нового каприза моды происходил  в  ресторане
"Адлон", куда были приглашены многие представители государственной власти  и
деловых кругов, законодатели мод и деятели искусств, а также редакторы газет
и журналов. Министр З. - он, впрочем, стал уже экс-министром - и его супруга
Шарлотта (урожденная  Примас-Теттерман)  взяли  на  себя  роль  покровителей
проводимого  мероприятия.  Демонстрацию   мод   открыл   шляпный   торговец,
коммерческий советник Сулеви Виртанен (член правления акционерного  общества
"Петтерсон и Кумпулайнен"), передав слово председателю  Совета  шляпных  мод
господину Виено Карвонену. Господин Карвонен прочел перед  высокими  гостями
яркую целенаправленную поэму, которую написал специально для данного  случая
наш заведующий рекламой Олави Хеймонен. Гости наслаждались  поэмой,  попивая
коктейли в приятно  непринужденной  обстановке  общего  флирта.  Поэма  была
написана в современном  стиле,  "свободным  размером".  У  меня  сохранились
экземпляры всех наиболее значительных творений поэта Хеймонена, и  потому  я
могу сейчас процитировать несколько ударных строк из его шляпного шедевра:

                  Господин министр, любезные дамы и господа!
                  Тают тают талончики
                  единицы промтоварных карточек
                  ах как их мало и ах как нужны они
                  на чулки на рубашки на простыни
                  но без единички
                  ты можешь покрыть свою голову
                  о прекрасный венец творенья
                  новомодным убором
                  коричневым серым зеленым лазоревым
                  котелком котелком котелком
                  Следите за модою мистер
                  купите
                  котелок котелок котелок
                  йес сэр йес сэр йес сэр
                  без единички без единички
                  без единой единички

     По окончании  демонстрации  моделей  каждый  из  присутствующих  господ
получил в подарок новый котелок и пачку  рекламных  листовок.  На  следующий
день появились - в некоторых газетах даже на первой полосе - самые теплые  и
восторженные статьи о новинке, которой суждено произвести переворот в  модах
на мужские шляпы, - о цветных котелках! Провинциальные  газеты  перепечатали
из центральных репортаж и фото. В последних известиях по радио говорилось  о
"западном веянии в мире мужских мод"  (это  сообщение  вызвало  политические
споры, которые усилили разногласия между партиями и увеличили сбыт  котелков
нового образца). Издаваемый министерством  народного  обеспечения  бюллетень
"Недельный рацион" также сообщал о цветных котелках, которые  продаются  без
единиц, но не более чем по три штуки на семью.  Поэтому  в  личной  карточке
покупателя делают соответствующую маленькую пометку.
     В календаре "Общества содействия народному просвещению" я нашла однажды
следующую фразу: "Мыслящий человек не может  быть  стадным  человеком".  Это
мудрое изречение приходило мне на память каждый раз,  когда  Энсио  приносил
мне свежие данные о продаже котелков. Я могла лишь с радостью признать,  что
женщины проявляли в одежде свой индивидуальный  вкус,  а  мужчин  привлекала
стандартная  униформа.  Цветной  котелок  стал   нормой,   которой   мужчины
непременно хотели следовать. Они слепо  верили  рекламе,  которой  руководил
маленький коварный поэтишка. Повсюду в газетах пестрели объявления  -  перед
текстом, в тексте и после текста, - объявления в духе "большого мира", и тут
же - фотографии знаменитых боксеров-профессионалов, актеров, модных  певцов,
государственных деятелей и поваров,  улыбающихся  в  новеньких  котелках,  а
затем - последние новинки торгового словотворчества:  "О'кэй,  сэр!  Покупай
котелок!  Переходи  на  западный  стиль!"  "Robert  Taylor  Style"   -   вот
современный головной убор каждого финского джентльмена.  Только  ослы  ходят
теперь без котелка "Роберт Тэйлор". О'кэй, сэр! Йес, сэр! Одевайся аптудэйт,
купи котелок "Роберт"! Не отставай от моды, сэр, переходи на котелок!

                        "Robert Taylor Style" отныне
                          нужен каждому мужчине!"

     Олави Хеймонен оказал неоценимую услугу финнам, обучив их  американской
модной терминологии. Котелок "Роберт" стал самым ходовым  товаром,  новинкой
дня,  символом  стадного  духа  мужчин  и  пробным  камнем   четкой   работы
театральных и ресторанных вешалок.  Хотя  меновая  стоимость  котелков  была
весьма незначительна, однако же все газеты  каждый  божий  день  помещали  в
отделе "смесь" сотни маленьких  объявлений,  которые  начинались  прямо-таки
классическими словами: "Обменили котелок..."
     Если бы реклама котелков строилась  на  том,  что  это  финский  товар,
финский труд, и финская мода, если бы назвать изделие  отечественным  именем
(например, шляпа "Матти", головной убор  "Калевала"),  тогда,  возможно,  мы
изготовили бы две тысячи штук, а  продали  всего  триста  восемьдесят,  ибо,
согласно неофициальной статистике,  в  Финляндии  было  именно  такое  число
патриотически настроенных мужчин,  которые  с  подлинной  самоотверженностью
покупали всегда только отечественные изделия. И каждый  раз  -  в  последний
раз! Но Энсио Хююпия, автор идеи "Robert Taylor Style",  и  Олави  Хеймонен,
претворивший эту идею в жизнь, знали своих соотечественников лучше,  чем  я:
им надо было предложить что-то заграничное и притом с заграничными жестами и
словами. Космополитический дух пробудился даже в  сельской  "глубинке",  где
зажиточный крестьянин и батрак, получающий плату натурой, - словом,  каждый,
кто отправлялся в село или в  ближний  городок  за  бутылкой  отечественного
напитка, приготовленного из чисто финского дерева...  -  приносил  домой  из
лавочки "йессер" и шляпу - "Ропестуле"*. Из знакомых  мне  мужчин  в  городе
Хельсинки только двое ни разу не надели цветных котелков: судейский помощник
Энсио  Хююпия  и  заведующий  рекламой  объединения  "Карлссон"  поэт  Олави
Хеймонен. Может быть, им хотелось казаться оригинальными, а может, они и без
того были довольны своей внешностью, как воинственный  князь  церкви  времен
Ренессанса - кардинал Федерико Сансеверино, который произнес  однажды  такие
мужественные  слова:  "Что  касается  моего   тела   в   целом,   то   я   в
нерешительности, поскольку ноги уже  не  так  резвы,  как  хотелось  бы.  Но
верхней частью туловища и головой своей я совершенно доволен".
     ______________
     * "Robert Style" - в произношении финского крестьянина.

     За шесть недель в Финляндии было распродано триста сорок тысяч шестьсот
семьдесят  котелков  "Роберт",  то  есть  больше,  чем  обручей   "хула-хуп"
двенадцать лет спустя. И  все-таки  потребности  мужчин  не  были  полностью
удовлетворены, поскольку кончился фетр. Управление лицензий охотно выдало бы
нам импортное разрешение (на  некоторых  чиновников  управления  не  хватило
котелков "Роберт"), но из страны-поставщика пришло  лаконичное  уведомление:
"Все остатки фетра со складов отосланы в  отсталые  страны  Азии  в  порядке
помощи голодающим. Возобновления производства не  будет,  если  не  начнется
новая война".
     Операция "Котелок" принесла объединению  "Карлссон"  десятки  миллионов
марок прибыли. Энсио купил себе американскую легковую машину, а я  -  танкер
водоизмещением шесть тысяч тонн. Больше я не могла отказываться от почетного
звания экономической советницы и от нового гороскопа. Последний я заказала у
одного  финского  шведа,   ученого-астролога,   который   испытывал   острые
экономические затруднения. Вот что мне предсказывали звезды:

            "Противоречивые  силы  планет попытаются нарушить ваши планы.
       Не  падайте духом и отправляйтесь в путешествие, которое предложит
       вам  ближайшее  будущее.  Под  этими  знаками жаркая волна счастья
       пройдет  сквозь  вас,  и  вашей  великой  удаче  будут завидовать.
       Счастливый  день  -  среда,  счастливый  миг - в пятницу, 23 ч. 50
       мин.".


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

"КАРМЕН" И "СЕНЬОРА"

     В самый разгар эпидемии цветных котелков - лишь немногие знали источник
инфекции  -  миссис  Рэйчел  Терннэкк  появилась  в  Хельсинки.  Ее  поездка
несколько раз откладывалась и в итоге оттянулась на одиннадцать месяцев.  За
это время я почти забыла о возложенных на меня ответственных задачах. Миссис
Рэйчел Терннэкк не знала, что такое "Robert Taylor Style", и это было вполне
понятно, поскольку и сам Роберт Тэйлор также не  имел  о  нем  ни  малейшего
представления. Увидав повсюду околпаченных господ и джентльменов -  эпидемия
никого не пощадила,  -  миссис  Терннэкк  приняла  их  за  отставных  солдат
национальной гвардии, которые со штатским костюмом продолжают носить цветной
шлем. Когда я рассказала, в чем корень зла, она с восторгом воскликнула:
     - О-о-о, миссис Каалисин-Кэнэнэнни! Какое восхитительное варьете!
     Ей  так  понравился  вид  хельсинкских  улиц,  что  она  отказалась  от
посещения женской клиники, здания парламента, Дворца детей и финской бани  -
всего, что финское консульство в Нью-Йорке включило в программу ее поездки в
качестве объектов, требующих ознакомления. Я очень удивилась, узнав,  что  в
программе   отсутствовали   Дом   одиноких   матерей,   Дворец   президента,
Национальный музей, рынок  Хаканиеми  и  Башня  стадиона.  Это  объяснялось,
вероятно, кратковременностью визита миссис Терннэкк. Она прибыла в Хельсинки
лишь на четыре часа, поскольку очень торопилась посетить  одну  деревушку  в
Афганистане, где,  по  слухам,  каждая  совершеннолетняя  женщина  и  поныне
пользовалась правом иметь пятерых законных мужей одновременно.
     За время краткого посещения Хельсинки миссис  Терннэкк  сумела  все  же
получить  основательное  представление  о  положении   финской   женщины   в
позднекалевальском обществе. Заметив, что в трамваях и автобусах -  которые,
кстати, всегда настолько переполнены, что даже мужчинам не  хватает  сидячих
мест, - кондукторами работают женщины, она  просто  в  ужас  пришла.  Миссис
Терннэкк  считала  необходимым  освободить  женщин  от  работы  в   качестве
парикмахерш и официанток, продавщиц мяса и  разносчиц  газет.  Наконец,  она
откровенно признала, что засилье мужчин в Финляндии все еще так велико,  что
приступить к обмеру седалищ  было  бы  совершенно  безнадежным  делом.  Пока
приходилось ограничиться лишь первоначальной просветительской деятельностью.
     С целью поддержания таковой  она  передала  "Союзу  служащих  женщин  и
домашних хозяек" чек на сто долларов для покупки на эту  сумму  кондитерских
изделий, имеющихся в  коммерческой  продаже  (без  карточек),  и  устройства
торжественного распития кофе по случаю  ежемесячного  собрания,  на  котором
будут обсуждаться работы членов союза. Кружку  рукоделия  "Жены  директоров"
она  также  подарила  сто  долларов  на  приобретение  магнитофона.   Других
пожертвований миссис  Терннэкк  на  сей  раз  не  делала.  Зато  она  весьма
рекомендовала  свой  знаменитый  Фонд  стипендий,  из  которого  талантливые
любители науки могли получать  безвозвратные  ссуды  на  проведение  научных
исследований. Конечно, имелись в  виду  преимущественно  те  науки,  которые
способствуют улучшению условий жизни женщин.  Кстати,  она  была  необычайно
рада узнать, что я по-прежнему являюсь  генеральным  директором  объединения
"Карлссон" и его главным акционером, причем у меня нет времени днем спать  в
своем директорском кабинете, но  нет  также  и  необходимости  принимать  на
службу в штат объединения своих бывших любовников.
     Едва я отделалась от миссис Терннэкк, как на меня, точно гром с  ясного
неба, свалился наш заведующий рекламой Хеймонен. Ему удалось  издать  второй
сборник своих стихов - в честь такого события он отрастил окладистую  бороду
и женился. Теперь он пришел просить внеочередной оплаченный отпуск сроком на
год, чтобы провести медовый месяц за границей. В одиночестве. Жена вынуждена
оставаться дома, так как она ждет ребенка. Я переговорила с Энсио Хююпия,  и
он, как юрист, посоветовал мне следующее:
     - Наш  исключительно  ясный  и  простои  закон,  составленный  в  такой
популярной форме, что его положения  способен  понять  каждый,  кто  получил
высшее юридическое  образование,  не  обязывает  работодателя  предоставлять
служащим  оплаченный  отпуск  для  свадебной  поездки,  за  исключением  тех
случаев, когда указанная поездка совершается во время  обычного,  очередного
отпуска. Отпуска по беременности и  на  время  кормления  грудью  даются  по
нашему закону только женщинам. Следовательно, и с этой точки  зрения  нельзя
удовлетворить заявление  заведующего  рекламой  Олави  Хеймонена,  желающего
получить отпуск на время беременности и кормления, чтобы убежать за  границу
от своих прямых обязанностей кормильца семьи. Дело ясное,  и  всякие  жалобы
бесполезны.
     Когда я сообщила бедному рифмоплету решение малого правления, он тут же
потребовал расчет. К счастью, в это время  нам  нечего  было  рекламировать,
поскольку  следующее  мое  предприятие  было  снова  общеполезным   и   само
рекламировало себя. Все же Олави  Хеймонен  оказал  нашему  объединению  ряд
ценных услуг: система ПУ, клейстер "Карлссон", чернила  "Минна",  кровельный
толь  "Армас",  паркетная  мастика  "Энсио"  и,  наконец,  котелок  "Роберт"
благодаря ему пользовались таким большим успехом. Учтя все это, я выдала ему
дополнительно два месячных оклада. Получив деньги, он выразил недовольство и
заявил, что глубоко презирает женский деспотизм. Затем он уехал  в  какой-то
мирный уголок на лоне природы и стал петь дифирамбы финской мадонне.


x x x

     Четвертого марта 1947 года я  вылетела  самолетом  в  Нью-Йорк,  откуда
незамедлительно продолжала свой путь в Южную Америку,  в  государство  К.  Я
снова выступала в качестве неофициального представителя Финляндии. Нет, я ни
в коей  мере  не  представляла  правительство  или  какие-либо  политические
группировки. Я была посланницей капитала, который не характеризуется никаким
цветом, если не считать прилагательного "черный", каковое часто  связывается
со словом "капитал" и, таким образом, является его фигуральным определением.
Не знаю, почему в народном  языке  деньги  представляются  черными,  хотя  в
действительности они обычно играют всеми цветами радуги. Роскошно издаваемые
журналы писали, что бывшие короли Европы,  а  также  египетский  Фарук  пьют
исключительно цветные коктейли и носят цветные защитные очки. Кстати, черный
цвет всегда напоминал мне  о  делах,  поскольку  наше  объединение  все  еще
вырабатывало типографскую краску и кровельный толь.
     Надеясь хоть временно  оторваться  от  будничных  забот,  я  попыталась
усвоить современное учение, согласно которому цветов вообще  не  существует.
Различаемые  нами  цвета  -  это  только  лживая  видимость  и  политическая
пропаганда. Ощущение цвета является лишь результатом какого-то  неизвестного
процесса, порождающего в нашем мозгу яркие зрительные образы. Действительно,
какой-то особый фактор должен действовать в  мозгу  мужчины,  заставляя  его
видеть небо необычайно синим, лес -  сказочно  зеленым,  а  женские  губы  -
маняще алыми  (в  то  время,  когда  бедняга  болен  любовным  недугом);  и,
вероятно, должна также существовать какая-то причина для того, чт