обы женщина
со своей стороны видела все вокруг уныло-серым или мрачно-черным,  когда  ей
приходится ухаживать за такого рода трудным больным.
     Итак, ощущение цвета - это всего лишь обман. И вот, сама страдая  таким
ложным цветовым ощущением,  я  приехала  в  Латинскую  Америку  рассказывать
местным владельцам кофейных плантаций о том, что в  лесах  Финляндии  растет
"зеленое золото".
     В нашей стране издано и продолжает издаваться  бесчисленное  количество
иллюстрированных   журналов   и   записок   путешественников,   в    которых
рассказывается о странах и народах Южной Америки. Нельзя осуждать  людей  за
их любовь к экзотике, но все же я  оставляю  описания  природы  специалистам
этого   дела.   Таким   образом,   я   избегну   их   вполне   человеческой,
профессиональной зависти и буду говорить только  о  делах  коммерческих,  до
изображения которых могут унизиться лишь очень редкие поэты.
     Итак, целью моей было наладить  продажу  лесоматериалов  и  изделий  из
дерева в эту страну, известную  разведением  кофе,  вооруженными  путчами  и
католической, монотеистической верой в римского  папу.  Большинство  местных
жителей  днем  соблюдали  сиесту,  вечером  играли  на  гитарах,  а  к  ночи
собирались  в  церковь  на  мессу  и  раздачу  милостыни.  Они   производили
впечатление счастливых людей  и  говорили  о  небесах  так,  будто  они  там
побывали. Весьма счастливым и беззаботным  человеком  показался  мне  и  наш
почетный вице-консул, на визитной карточке которого я прочла следующее:

        "Доктор дон Хуан Иисус Мария Гонсало де Саец и Альканьесес".

     Я не знала, доктором каких наук он являлся, но сразу подумала, что едва
ли он доктор медицины,  ибо  тогда,  хотя  бы  из  жалости  к  больным,  ему
следовало бы сократить свое имя по крайней мере наполовину. Это был  мужчина
средних лет и, конечно, черноволосый, немного ниже меня, но  более  грузный.
От его волос и усов исходил сладкий  запах  фиксатуара,  а  изо  рта  разило
ромом. Он встретил меня в аэропорту на своем  новехоньком  "кадиллаке"  (чем
более отсталая страна, замечу кстати, тем  новее  автомобили  у  должностных
лиц), поцеловал мне руку, влюбился в мои глаза, волосы, фигуру (моя  чековая
книжка оставалась по-прежнему у меня в сумочке), а  заодно  и  в  Финляндию.
После  этого  он  позаботился  о  моем  багаже,  доставил  меня  в  отель  и
распростился очень галантно, пообещав вернуться через  час,  чтобы  показать
мне свой дом и познакомить с домочадцами.
     - Сеньора! Моя семья будет в восторге от вас. Я  получил  из  Финляндии
несколько писем, которые вас необычайно лестно рекомендуют. Последнее письмо
пришло вчера от посла нашей страны. Как поживает ваш почтенный супруг?
     - Он умер. Первый. А второй...
     - Иисус Мария!
     Я подумала, что он называет мне свое имя, причем сокращенно - для более
близкого знакомства, и ответила:
     - Минна!
     Маленькое недоразумение, которое может произойти даже со знающим языки,
не выбило грациозного дона Хуана из его колеи. Еще раз поцеловав  мне  руку,
он оставил меня на попечение отеля, где имелись  следующие  удобства:  вода,
холодная зимой и теплая летом; постель такая широкая, что на ней могли спать
пять взрослых  и  восемь  детей,  гитара,  ночная  ваза,  украшенная  ручной
художественной росписью, и электрический вентилятор.
     Аккуратный человек напрасно тратит свое драгоценное время, ожидая  тех,
кто опаздывает. В этом я могла убедиться с первого же дня,  так  как  доктор
дон Хуан Иисус Мария Гонсало и т.д. пришел не через час и не  через  два,  а
через восемь часов - незадолго до полуночи. Потом мне стало ясно,  насколько
это был бдительный консул. Представьте: он был способен на всенощные  бдения
за бутылкой рома, тогда как днем он, естественно, соблюдал сиесту.  Впрочем,
я, конечно, не имела права критиковать обычаи его страны. Я пришла в восторг
от его роскошного дворца и  от  его  семьи,  состоявшей  из  шести  взрослых
женщин. Я и по сей день не знаю точно, которая же из этих прелестных креолок
была его жена, так как он целовал и  ласкал  их  всех  поочередно,  рассыпая
нежные слова в таком изобилии, как пьяный - ругательства.
     После исключительно вкусного  и  прекрасно  сервированного  полуночного
обеда мы уединились в саду и приступили  к  переговорам.  Мой  гостеприимный
хозяин еще несколько недель назад получил образцы товаров и  познакомился  с
ними.
     - Сеньора, - сказал  он  с  изящным  поклоном,  -  в  нынешние  времена
международная торговля - это  меновая  торговля:  мы  покупаем  у  тех,  кто
покупает у нас.
     - А мы продаем тем, кто продает нам, - скромно ответила я.
     - Отлично, сеньора! Мы  готовы  продавать  вашей  стране  кофе,  какао,
шерсть  ламы,  удобрения  и  драгоценные  породы  дерева.  Сеньора,  у   вас
очаровательное ожерелье и великолепная прическа!
     - Благодарю вас! Финляндия со своей стороны готова продавать  все,  что
только мыслимо делать из дерева.
     - Мне это известно. Но для нас немыслимо покупать все. Фанеру  в  наших
краях немедленно  пожирают  термиты,  а  спрос  на  бумагу  здесь  ничтожен.
Сеньора, у вас изумительно пышная грудь.
     - Я это знаю! И это подтверждают многие, - ответила я с достоинством.
     - К тому же вы прекрасно говорите по-испански.
     Я вновь перевела разговор на деловую тему, хотя отлично помнила  старое
житейское правило: не мешай женатому  человеку  говорить  комплименты  чужой
женщине, ибо своей жене он все равно не станет их расточать.
     Первое деловое совещание не дало  никаких  результатов.  Мы  продолжили
переговоры следующей ночью, и доктор  дон  Хуан...  де  Саец  и  Альканьесес
объявил  мне,  что  он  еще  с  вечера  имел  важные  контакты  с   ведущими
представителями делового мира, с торгово-политическим  отделом  министерства
иностранных дел и с главой государства. Все они, оказывается, весьма  горячо
заинтересовались, но не финским "зеленым золотом" и не изделиями из  него...
а мной лично. Было настолько  необычно,  что  в  страну,  где  "мужчины  еще
оставались мужчинами, а  женщины  были  только  женщинами",  вдруг  приехала
женщина  ради  оживления  торговли.  О,  какое  огромное  поле  деятельности
откроется миссис Терннэкк, когда "Society for Stupidity  of  Men"  развернет
свою деятельность в международном масштабе!
     Почетный  вице-консул   Финляндии   осветил   мне   обстановку   вполне
убедительно: бумага здесь не требовалась  совершенно.  Я  предложила,  чтобы
книгоиздатели  его  страны  начали  выпускать  запретную  литературу,  тогда
потребление бумаги наверняка достигнет  рекордных  цифр.  Я  назвала,  между
прочим, катехизис Лютера и некоторые произведения Вольтера. Маркса и  Ленина
я не упоминала по политическим  соображениям,  а  Мюкль  был  тогда  еще  не
известен даже в собственной стране. Но честный доктор только пожал плечами и
сказал:
     - Безнадежное дело, любезная  сеньора!  Я  не  сомневаюсь,  что  выпуск
запрещенной литературы мог  бы  значительно  повысить  в  народе  интерес  к
чтению, но нашему народу еще не хватает  умения  читать.  В  столице  у  нас
шестьсот тысяч жителей, но лишь  четвертая  часть  из  них  умеет  читать  и
писать. А индейцам, живущим в джунглях, грамотность вовсе не нужна.
     Таким образом, неграмотность делала  ненужным  издание  газет  и  книг;
туалетной бумагой пользовалась только высшая знать; промокательная бумага не
требовалась, поскольку в сухом и  жарком  климате  чернила  высыхали  еще  в
бутылках; что же касается драгоценной бумаги  для  денежных  знаков,  то  ее
заказывали в Соединенных Штатах, где вся жизнь  нации  приносится  в  жертву
деланию денег.
     И тут я вспомнила о... гигиенических повязках. Я с вечера искала  их  в
десятках аптек и аптекарских киосков, пока один любезный провизор с длинными
сильными пальцами и усами настоящего Дон-Жуана не посоветовал  мне  зайти  в
посольство некой  великой  державы:  туда  названные  изделия  поступали  из
Франции дипломатической почтой без пошлины. Я принялась расхваливать консулу
финский товар.
     - А что это, собственно, такое? - спросил доктор дон Хуан  Иисус  Мария
Гонсало де  Саец  и  Альканьесес  в  полном  недоумении,  и  тут  мне  стало
окончательно ясно, что он  никоим  образом  не  доктор  медицины,  а  просто
окончивший двухгодичную вечернюю школу благовоспитанный сын кофейного короля
и доктор honoris causa благодаря заслугам отца и древности своего рода.
     Через два дня он уже знал, что "это" такое. Наверно, он  осведомился  у
домашнего врача или у своей жены. Во всяком случае, он решительно  отверг  и
этот артикул.
     - Сеньора! Это не может иметь сбыта в нашей стране. Здесь  этого  никто
не купит.
     - Но почему  же,  если  организовать  хорошую  рекламу?  Разумеется,  с
одобрения министерства здравоохранения.
     - Невозможно, милая сеньора! Католическая церковь предала  бы  все  это
дело анафеме. Мы не смеем гневить Его неприкосновенную святость.
     - Вы имеете в виду бога, господин доктор?
     - Бога? При чем же здесь  бог?  Я  имел  в  виду,  конечно,  папу,  его
святейшество. Но...
     Он погрузился в раздумье, встопорщил усы и вдруг прошептал:
     - Сеньора, вам известно, что я отец одиннадцати  детей  и  что  у  меня
шесть взрослых дочерей. В моей нравственности есть лишь  маленькие  прорехи,
но их пока еще никто не замечал. У меня было намерение стать священником, но
потом я влюбился в мою нынешнюю жену, а  ведь  вы  понимаете,  сеньора,  что
любовь не считается с обетом безбрачия. Я женился, начал  продавать  кофе  и
сделал моего отца счастливым. (О мадонна! Я уже два года не  был  на  могиле
отца!) Я богат,  могу  каждому  своему  ребенку  дать  в  приданое  кофейную
плантацию. Меня уважают всюду, даже в Финляндии,  которая  пожелала  назвать
меня  почетным  вице-консулом  одиннадцать  лет  назад.  Да,  репутация  моя
действительно безупречна, но...
     Тут он понизил голос до абсолютного шепота:
     - Но, рискуя всем (была ни была!) я куплю для моей  семьи,  то  есть  я
имею в виду для жены и дочерей моих, в подарок к рождеству  парочку  пакетов
этих повязок... Если можно?
     Я обещала исполнить его горячую просьбу, а также  поклялась  хранить  в
строгой тайне столь греховный поступок. Мне было ясно, что торговли  тут  не
развернешь, но все же я продолжала:
     - Сеньор, разрешите мне побеседовать на эту тему с вашей супругой?
     - О, пресвятая дева, что вы говорите! - ужаснулся дон Хуан Иисус  Мария
и т.д. - И не подумайте! Моя жена - сама чистота, сама невинность, сеньора.
     Так и на сей раз совещание закончилось весьма тощими  результатами.  Но
зато вечер следующего дня был уже гораздо плодотворнее. Наш консул еще  рано
утром  имел  основательную  беседу  с  министром  здравоохранения,  и   этот
развращенный современным воспитанием господин,  получивший  диплом  врача  в
Сорбонне, отнесся  к  вопросу  чрезвычайно  положительно.  Он  считал  такую
торговлю  даже  весьма  желательной.  Я  обрадованно   вздохнула   и   вновь
подчеркнула необходимость рекламы.
     - Нет,  нет,  никак  нельзя,  -  парировал  доктор  honoris  causa.   -
Единственный  человек,  кто,  пожалуй,  мог  бы  кое-что  сделать  в  данном
отношении, - это  Эвита  Перон,  которая  осмеливается  бросать  вызов  даже
авторитету его святейшества. Однако подобное выступление могли бы  опять  же
истолковать  как  вмешательство   в   поистине   внутренние   дела   другого
государства, и последствием было бы  объявление  войны.  Но...  Я,  кажется,
нашел выход. Дело это следует провести в тайне.
     - Но тогда товар не найдет покупателя.
     - Именно тогда-то он и найдет покупателя. Я только  доверительно  шепну
епископу, и он даст указание священникам, чтобы  три  дня  подряд  во  время
каждой  мессы  они  решительно  высказывались  в  проповедях  против   этого
безбожного изделия, продаваемого  тайно,  из-под  полы  во  всех  аптеках  и
аптечных киосках...
     Доктор дон Хуан... де Саец и Альканьесес протянул мне дрожащую  руку  и
сказал:
     - О размерах поставок  договоримся  завтра.  Я  сначала  посоветуюсь  с
министром здравоохранения. Только, сеньора, милая сеньора, обещайте же  мне,
что вы ничего не скажете об этом моей жене, ни слова, даже под пыткой!
     Я обещала. И вот мы стояли друг против  друга,  мрачно  серьезные,  как
смертники, как Иисус и Иуда, - проданный и получивший за свое  предательство
тридцать сребреников...
     Тотчас  после  совещания  я  телеграфировала  Энсио,  чтобы  он  выслал
авиапочтой как можно более наглядные образцы всех видов и сортов  упомянутых
изделий. Я также запросила его, может ли наше объединение в  короткие  сроки
освоить новое производство. Через три дня  прибыли  посылки  с  образцами  и
телеграмма от Энсио, в которой я прочла буквально следующее:

            "Отправлять   посылки  неудобно  тчк  Лучше  закажи  сырье  и
       постарайся   наладить   изготовление   на  месте  тчк  Подробности
       письмом".

     Очень многие мои знакомые всегда недоумевали, почему в конце зимы  1947
года я столь неожиданно исчезла с арены общественной  жизни  и  возвратилась
назад только в январе 1948 года (ходили нелепые слухи чуть ли не о  каких-то
крупных  мошенничествах,  хотя  я  не  находилась  на  службе  ни  в   одном
благотворительном обществе; говорили также о нервном потрясении,  о  бегстве
за границу, ну, и, конечно, о предметах обычных женских подозрений).  Теперь
я могу дать всему этому  исчерпывающее  объяснение.  Объединение  "Карлссон"
основало в  вышеуказанном  южноамериканском  государстве  свое  промышленное
предприятие, для чего туда из Финляндии были доставлены  машины  и  на  трех
грузовых пароходах необходимое сырье: химически очищенная целлюлозная вата и
перевязочная  марля.  Картонные  коробки  для  готовых  изделий  производила
фабрика объединения  "Карлссон"  в  Питэямяки,  а  яркие  и  привлекательные
цветные этикетки для коробок обеспечивала типолитография Тильгмана.  Изделия
"Кармен" и "Сеньора" благодаря рекламе, которую нам  бесплатно  предоставила
церковь, сразу же стали пользоваться огромным спросом, и на  моей  маленькой
фабрике вскоре уже работало около двухсот пар ловких женских  рук.  Молва  о
наших  изделиях  быстро  распространилась  и  в  другие   латиноамериканские
государства. Даже старухи индианки, которым уже перевалило за семьдесят лет,
и те начали употреблять "Кармен" и "Сеньору".
     Получив тридцать миллионов марок  чистого,  освобожденного  от  налогов
дохода, я продала фабрику одной докторской семье.  Меня,  разумеется,  могут
спросить: в какой мере моя деятельность была общественно полезной? Отвечу: я
доставила народу Финляндии большую радость к рождеству 1947 года, прислав из
Южной Америки пароход, груженный  хорошим  кофе.  Мы  покупали  у  тех,  кто
покупал у нас. Финское  "зеленое  золото"  обменивалось  на  кофе,  какао  и
удобрения.  По-моему,  государство  К.  поступило  совершенно   справедливо,
назначив меня своим почетным консулом в Финляндии,  а  руководители  финской
деревообрабатывающей промышленности со своей  стороны  имели  все  основания
устроить в честь моего возвращения торжественный ужин в  ресторане  "Савой".
Ведь я наладила торговые связи со страной,  которая  наотрез  отказалась  от
фанеры, древесностружечных плит и бумаги, но которая все же  стала  покупать
целлюлозную вату, перевязочную марлю и картонные коробки, а позднее  -  даже
писчую и туалетную бумагу. Женщина продавала - женщины покупали.  И  мужчины
тоже были счастливы.
     Теперь во всех аптеках и аптечно-химических киосках нашей страны  стали
продаваться южноамериканские пакеты "Кармен" и "Сеньора" - точно такие,  как
те, производство которых я некогда начинала.  Это  импортный  товар,  однако
сырье для него экспортируется в Южную Америку из Финляндии. Мы получаем  эти
товары согласно соответствующим торговым соглашениям, и посему они плывут по
морям и океанам, совершая кругосветные путешествия.  Много,  ох,  несказанно
много работы у  миссис  Рэйчел  Терннэкк!  Она  продолжает  свою  неутомимую
деятельность, чтобы объединить женщин всего мира. Она  знает,  что  единение
умножает силы, потому-то столь многие  любители  пения  вступают  в  хоровые
кружки.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

МОЯ ЛИНИЯ

     "За тобой всегда идет большинство, потому что ты привлекаешь дураков на
свою сторону", - сказал мне Энсио Хююпия на заседании малого правления,  где
я подробно докладывала о своей южноамериканской поездке. За эти  одиннадцать
месяцев я, правда, трижды побывала в Финляндии, но каждый  из  приездов  был
столь непродолжительным, что я не успевала полностью отчитаться. С  тех  пор
как  милые  латиноамериканские  женщины  стали  пользоваться  первоклассными
изделиями   "Кармен"   и   "Сеньора",   продажа   кофе   с   наценкой    "на
благотворительные нужды" прекратилась в  Финляндии  окончательно.  Многие  с
нескрываемым   раздражением   весьма   неделикатно    намекали,    что    за
новоприобретенным  кофе  стоят   известные   промышленные   круги,   которые
совершенно бесстыдно воспользовались услугами некой небезызвестной  дамы.  Я
невольно вырвала из рук десятков  благотворительных  обществ  и  объединений
лучшую статью их доходов! О, как я презирала людей, которые  перешептывались
у меня за спиной - особенно в театрах и в кино! Именно поэтому  я  вышла  из
"Союза женщин-служащих и  домашних  хозяек",  из  "Вечернего  клуба  деловых
женщин  города  Хельсинки",  из  общества  "Сделаем  национальные  украшения
модными!", а также покинула знаменитый клуб "Фемина".  Впрочем,  год  спустя
все эти общества прекратили свое  существование,  так  как  у  них  не  было
возможности устраивать распродажу кофе по дорогой цене для поддержания своей
деятельности.
     В результате совещаний с Энсио относительно планов на будущее мы пришли
к единодушному выводу: наша деятельность была слишком  многосторонней.  Надо
было создать новую организацию, избегая излишнего распыления средств. И  вот
мы  прекратили  производство  более  десяти  видов  различной  продукции   и
отправились в большое морское плавание. У нас  и  раньше  было  два  хороших
грузовых парохода - "Минна I" и "Минна  II",  перевозивших  лесоматериалы  в
Англию и средиземноморские страны,  а  также  танкерное  судно,  совершавшее
рейсы из Финляндии в порты Черного моря.  Но  на  линии  Финляндия  -  Южная
Америка  ощущалась  досадная   нехватка   тоннажа.   Это   признавали   даже
представители  государственной  власти,  с  которыми  я  вела  переговоры  о
долгосрочном займе на льготных условиях - при пониженном  годовом  проценте.
Министр О. - бывший штатный оратор молодежных организаций, у  которого  были
могучие голосовые данные,  а  руки,  похожие  на  хлебные  лопаты  (говорят,
внешность он унаследовал  от  отца,  а  дар  речи  -  от  матери),  он-то  и
порекомендовал мне обратиться к президенту  республики.  Я  последовала  его
совету, и в один прекрасный день мне была предоставлена возможность доложить
президенту Паасикиви о своих планах приобретения торговых судов  и  открытия
линии Финляндия - Панама. Президент выслушал все мои доводы спокойно, затем,
протирая очки, довольно сухо сказал:
     - Мадам, я не желаю ничего слышать об этих новых линиях. Потрудитесь  и
вы придерживаться моей линии.
     Он снова надел очки и встал:
     - Я много слышал о вас, мадам  Карлссон-Кананен.  Есть  у  вас  ко  мне
другие дела?
     Других  дел  у  меня  не  было.  Я  вышла  из  кабинета  в  подавленном
настроении, но, дойдя до своей машины, я достала из сумочки мое единственное
серьезное оружие - губную помаду  и  решительно  наметила  свою  собственную
линию. Затем я велела  шоферу  ехать  домой,  где  меня  уже  дожидался  мой
греческий  деловой  знакомый  и  партнер  Ахиллес  Агапитидис,  занимающийся
морскими перевозками грузов.