раз-
вешивающие белье. Потом закурил и вышел из кухни.
   - Тереса, - позвал он.
   Одна из девушек, в мокром платье, облепившем тело, откликнулась.
   - Будь осторожен, - шепнула Ана.
   Девушка подошла.
   - Что случилось? - спросил Дамасо.
   - Залезли в бильярдную и все унесли, - сказала девушка.
   Она говорила так, будто знала все до мельчайших подробностей. Расска-
зала, как из заведения выносили вещь за вещью и в конце концов выволокли
бильярдный стол. Она рассказывала настолько убедительно, что  ему  стало
казаться, будто именно так все и было.
   - Дьявольщина! - сказал он, вернувшись к Ане.
   Ана стала что-то вполголоса напевать. Дамасо, пытаясь заглушить в се-
бе беспокойство, придвинул стул вплотную к стене. Три месяца назад, ког-
да ему исполнилось двадцать лет, тонкие усики, за которыми  он  ухаживал
не только со свойственной ему бессознательной склонностью  к  страданию,
но даже с некоторой нежностью, придали немного мужественности  его  ско-
ванному следами оспы лицу. С тех пор он стал чувствовать себя  взрослым,
но этим утром, когда воспоминания прошлой ночи тонули в трясине головной
боли, он не находил себе места.
   Кончив гладить, Ана разделила белье на две равные стопки и  собралась
уходить.
   - Возвращайся скорее, - сказал Дамасо.
   - Как всегда.
   Он последовал за ней в комнату.
   - Вот клетчатая рубашка, - сказала Ана. - Во фланелевой тебе  показы-
ваться теперь не стоит. - И, заглянув в его  прозрачные  кошачьи  глаза,
объяснила: - Мы не знаем - вдруг кто-нибудь тебя видел.
   Дамасо вытер потные ладони о брюки.
   - Никто меня не видел.
   - Мы не знаем, - повторила Ана, подхватывая под ту и другую  руку  по
стопке белья. - И лучше тебе сейчас не выходить. Сперва пойду я и покру-
чусь там немножко. Я не покажу вида, что мне это интересно.
   Ничего определенного никто в городке не знал. Ане пришлось  выслушать
несколько раз - все по-разному - подробности одного и того  же  события.
Закончив разносить белье, она, вместо того чтобы, как всегда  по  суббо-
там, отправиться на рынок, пошла на площадь.
   Она увидела перед бильярдной меньше народу,  чем  ожидала.  Несколько
человек стояли и разговаривали в тени  миндальных  деревьев.  Сирийцы  с
цветными платками на головах обедали, и, казалось, будто их лавки  дрем-
лют под своими брезентовыми навесами. В вестибюле гостиницы, развалясь в
кресле-качалке, раскрыв рот и разбросав в стороны руки и ноги, спал  че-
ловек. Все было парализовано полуденным зноем.
   Она прошла на некотором расстоянии от бильярдной.  На  пустыре  перед
входом стояли люди. И тогда она вспомнила то, что слышала  от  Дамасо  и
что знали все, но помнили только завсегдатаи:  задняя  дверь  бильярдной
выходит на пустырь. Через минуту, прикрывая живот руками, она уже стояла
в толпе и смотрела на взломанную дверь. Висячий замок остался целым,  но
одна из петель была вырвана. Какое-то время Ана созерцала плоды скромно-
го труда одиночки, а потом с жалостью подумала о Дамасо.
   - Кто это сделал? - спросила она, ни на кого не глядя.
   - Неизвестно, - ответил чей-то голос. - Говорят, какой-то приезжий.
   - Да уж конечно, - сказала женщина за ее спиной. - У  нас  в  городке
воров нет. Все друг друга знают.
   Ана повернулась к ней и сказала улыбаясь:
   - Правильно.
   По ее телу струился пот. Рядом стоял дряхлый старик с глубокими  мор-
щинами на облысевшем затылке.
   - Много унесли? - спросила она.
   - Двести песо и еще бильярдные шары, - ответил старик, до  странности
пристально ее разглядывая. - Скоро будем спать не закрывая глаз.
   Ана отвернулась.
   - Правильно, - снова сказала она.
   Покрыв голову платком, она пошла прочь. Ей казалось, что старик  про-
вожает ее взглядом.
   В течение четверти часа люди на пустыре стояли  тихо,  как  будто  за
взломанной дверью лежал покойник. А потом народ зашевелился, все  повер-
нулись, и толпа вытекла на площадь.
   Хозяин бильярдной стоял в дверях вместе с алькальдом  и  двумя  поли-
цейскими. Он был маленький и круглый, в брюках, которые, если бы не  его
большой живот, наверняка бы с него свалились, и в очках, похожих на  те,
которые делают дети. От него исходило подавляющее всех  чувство  оскорб-
ленного достоинства.
   Его окружили. Ана, прислонившись к стене, стала слушать, что он расс-
казывает, и слушала до тех пор, пока толпа нс начала редеть. Тогда с го-
ловой, отяжелевшей от жары, она отправилась домой  и,  миновав  соседей,
оживленно обсуждавших происшедшее, вошла в свою комнату.
   Дамасо, провалявшийся все это время на кровати, снова и снова с удив-
лением думал, как это Ана, дожидаясь его прошлой ночью, могла не курить.
Увидев, как она входит, улыбающаяся, и снимает с головы мокрый  от  пота
платок, он раздавил едва начатую сигарету на земляном полу,  густо  усы-
панном окурками, и с замиранием сердца спросил:
   - Ну?
   Ана опустилась перед кроватью на колени.
   - Так ты, оказывается, не только вор, а еще и обманщик.
   - Почему?
   - Ты сказал мне, что в ящике ничего не было.
   Дамасо сдвинул брови.
   - Да, ничего.
   - Там было двести песо, - сказала Ана.
   - Вранье! - Дамасо повысил голос.
   Он приподнялся, сел и снова полушепотом продолжал:
   - Всего двадцать пять сентаво.
   Она поверила.
   - Старый разбойник, - сказал Дамасо, сжимая кулаки.  -  Хочет,  чтобы
ему рожу разукрасили.
   Ана весело рассмеялась.
   - Не болтай глупостей.
   Он не выдержал и тоже расхохотался. Пока он брился, жена  рассказала,
что ей удалось узнать.
   - Полиция ищет приезжего. Говорят, он приехал в четверг, а вчера  ве-
чером видели, как он крутится у двери, - сказала она. - Говорят, его  до
сих пор не нашли.
   Дамасо подумал о чужаке, которого никогда не видел, и на какой-то миг
ему показалось, будто тот и в самом деле виновник происшедшего.
   - Может, он уехал, - сказала Ана.
   Как всегда, Дамасо понадобилось три часа, чтобы привести себя в поря-
док. Сперва тщательное подравнивание усов. Потом умывание в фонтане  па-
тио. Со страстью, которую за время, прошедшее с их первого  вечера,  так
ничто и не могло потушить, Ана наблюдала от начала до конца  всю  долгую
процедуру его причесывания. Когда она увидела, как он, в красной клетча-
той рубашке, перед тем, как выйти из дому, смотрится в зеркало, она  по-
казалась себе постаревшей и неряшливой. Дамасо  с  легкостью  профессио-
нального боксера стал перед ней в боевую позицию. Она  схватила  его  за
руки.
   - Деньги у тебя есть?
   - Я богач, - улыбаясь, ответил он, - ведь у меня двести песо.
   Ана отвернулась к стене, достала из-под корсажа скатанные в  трубочку
деньги и, вынув одно песо, протянула мужу:
   - Возьми, Хорхе Негрете1. Вечером Дамасо оказался о друзьями на  пло-
щади. Люди, прибывавшие на базар из соседних деревень,  устраивались  на
ночлег прямо среди ларьков со снедью и лотерейных столиков, и едва  нас-
тупила темнота, как уже отовсюду доносился их храп. Друзей Дамасо,  судя
по всему, интересовало не столько ограбление бильярдной, сколько переда-
ча по радио бейсбольного чемпионата, которую они не могли слушать  из-за
того, что заведение было  закрыто.  За  горячими  спорами  о  чемпионате
друзья не заметили, как они, не сговариваясь и не поинтересовавшись  да-
же, что показывают, вошли в кино.
   Шел фильм с Кантинфласом2. Дамасо сидел в первом ряду балкона и весе-
ло хохотал, не испытывая никаких угрызений совести. Он  чувствовал,  что
выздоравливает от своих переживаний. Была прекрасная июньская ночь, и  в
паузы между диалогами, когда слышен был только стрекот проектора - будто
моросил мелкий дождик, - над открытым кинотеатром нависало тяжелое  мол-
чание звезд.
   Вдруг изображение на экране побледнело, и из глубины  партера  послы-
шался шум. Вспыхнул свет, и Дамасо показалось, будто  его  обнаружили  и
все на него смотрят. Он вскочил было, но увидел, что все словно приросли
к своим местам, а полицейский, намотав на руку  ремень,  яростно  хлещет
кого-то большой медной пряжкой. Хлестал он ею огромного негра. Закричали
женщины, и полицейский тоже закричал, перекрывая их голоса:
   - Сволочь! Сволочь!
   Негр покатился между рядами, преследуемый двумя другими полицейскими,
бившими его по спине. Наконец им  удалось  схватить  его;  тот,  который
хлестал пряжкой, своим ремнем скрутил ему руки за спиной,  и  все  трое,
толкая, погнали его к двери. Все произошло так быстро, что Дамасо  понял
случившееся, только когда негр прошел мимо него. Рубашка на  негре  была
разорвана, лицо вымазано пылью, потом и кровью. Он повторял рыдая:
   - Убийцы! Убийцы!
   Свет погас, и снова стали показывать фильм. Дамасо больше ни разу  не
засмеялся. Он курил сигарету за сигаретой и, глядя на экран,  видел  ка-
кие-то несвязные куски. Наконец снова загорелся свет, и  зрители  теперь
переглядывались, словно напуганные явью.
   - Вот здорово! - воскликнул кто-то с ним рядом.
   - Кантинфлас хорош, - не взглянув на говорившего, сказал Дамасо.
   Людской поток вынес его к двери. Торговки снедью,  нагруженные  своим
имуществом, расходились по домам. Хотя шел двенадцатый час, на улице бы-
ло много народу - дожидались зрителей, чтобы узнать от них, как  поймали
негра.
   На этот раз Дамасо прокрался в комнату так тихо, что, когда Ана в по-
лусне почувствовала его присутствие, он, лежа на  спине,  докуривал  уже
вторую сигарету.
   - Ужин на плите, - сказала она.
   - Я не хочу есть, - ответил Дамасо.
   Ана вздохнула.
   - Мне приснилось, будто Нора лепит из масла фигурки мальчиков, - ска-
зала она, еще не совсем проснувшись.
   И только теперь, поняв, что спала, что незаметно  для  себя  заснула,
она растерянно протерла глаза и повернулась к Дамасо.
   - Приезжего поймали, - сказала она.
   Дамасо отозвался не сразу.
   - Кто сказал?
   - Поймали в кино, - начала рассказывать Ана. - Сейчас все пошли туда.
   И она рассказала до неузнаваемости искаженную версию  происшедшего  в
кино. Поправлять ее Дамасо не стал.
   - Бедняга, - вздохнула Ана.
   - Что еще за бедняга? - вспылил Дамасо. - Ты что,  хочешь,  чтобы  на
его месте был я?
   Ана хорошо знала мужа и потому ничего ему не ответила.  Она  слушала,
как он, тяжело дыша, курит, - до тех пор, пока не запели первые  петухи.
Потом услышала, как он встает, и, не выходя из комнаты,  принимается  за
какую-то непонятную работу, которую можно делать в  темноте,  на  ощупь.
Услышала, как он копает землю под кроватью (это длилось больше  четверти
часа), а потом - как раздевается в темноте, стараясь делать все как мож-
но тише и даже не подозревая, что все это время  она,  чтобы  не  мешать
ему, притворялась спящей. Что-то шевельнулось в  потаенных  глубинах  ее
души, и Ана догадалась теперь, что Дамасо пришел из кино, и поняла,  по-
чему он зарыл шары под кроватью.
   Бильярдная открылась в понедельник, и ее сразу заполнили возбужденные
завсегдатаи. На бильярдный стол был наброшен  большой  кусок  фиолетовой
ткани, что придавало заведению траурный вид. На стене висело объявление:
оЗа отсутствием шаров бильярдная не работаетп. Вошедшие читали  объявле-
ние с таким видом, будто это для них новость. Некоторые  подолгу  стояли
перед ним, с удивительным упорством перечитывая его снова и снова. Дама-
со вошел одним из первых. Он провел на скамьях для  болельщиков  немалую
часть своей жизни, и едва открылась дверь бильярдной, как он  уже  снова
был там. Очень трудным, хотя и не очень долгим, делом было выразить  со-
чувствие. Дамасо через стойку хлопнул хозяина по плечу и сказал:
   - Вот ведь неприятность какая, дон Роке!
   Тот покивал, вздыхая, с горькой улыбкой.
   - Что поделаешь, - сказал он и продолжал обслуживать посетителей.
   Дамасо, взобравшись на один из табуретов у стойки,  вперил  взгляд  в
призрак стола под фиолетовым саваном.
   - Как чудно! - сказал он.
   - Это точно, - сказал человек, сидевший на соседнем  табурете.  -  Да
еще на страстной неделе!
   Когда почти все посетители разошлись по домам обедать,  Дамасо  сунул
монетку в щель музыкального автомата и выбрал мексиканскую балладу, мес-
то которой на табло он помнил. Дон Роке в это время переносил  стулья  и
столики в глубину заведения.
   - Зачем это вы? - спросил Дамасо.
   - Хочу положить карты. Надо же что-то делать, пока не пришлют шары.
   Двигаясь неуверенно, как слепой, со стулом в каждой руке, он был  по-
хож на недавно овдовевшего.
   - А когда их пришлют? - спросил Дамасо.
   - Надеюсь, пройдет не больше месяца.
   - К тому времени старые найдутся, - сказал Дамасо.
   Дон Роке окинул удовлетворенным взглядом выстроившиеся в ряд столики.
   - Не найдутся, - сказал он, вытирая рукавом лоб. -  Негра  не  кормят
уже с субботы, а он все равно не говорит, где они.
   Он посмотрел на Дамасо сквозь запотевшие стекла.
   - Наверняка он бросил их в реку.
   Дамасо закусил губу.
   - А двести песо?
   - Их тоже нет, - ответил дон Роке. - У него нашли только тридцать.
   Они посмотрели в глаза друг другу. Дамасо не сумел бы объяснить,  по-
чему взгляд, которым они обменялись, показался ему  взглядом  двух  соу-
частников. К концу дня Ана увидела из прачечной, как он возвращается до-
мой; по-боксерски подскакивая, он наносил удары  невидимому  противнику.
Она вошла за ним в комнату.
   - Все в порядке, - сказал Дамасо. - Старик поставил на шарах крест  и
заказал новые. Будем надеяться только, что он их не дождется.
   - А с негром как?
   - Ничего страшного, - ответил Дамасо, пожав плечами. - Если  шаров  у
него не найдут, им придется его выпустить.
   После ужина Ана и Дамасо сели на улице у входной двери и разговарива-
ли с соседями до тех пор, пока не замолчал динамик кино и  не  наступила
тишина. Когда ложились спать, настроение у Дамасо было приподнятое.
   - Я придумал самое выгодное дело на свете, - сказал он.  Ана  поняла,
что мысль, которой Дамасо хочет с ней поделиться, он вынашивал весь  ве-
чер.
   - Пойду по городкам, украду шары в одном, продам в другом. Везде есть
бильярдные.
   - Доходишься, что тебя пристрелят.
   - Выдумала: пристрелят, - сказал он. - Это только в кино бывает.
   Он стоял посреди комнаты, переполненный радостными планами. Ана нача-
ла раздеваться, внешне безразличная, на  самом  же  деле  слушая  с  со-
чувствием.
   - Накуплю вот столько костюмов, - и Дамасо показал рукой размеры  во-
ображаемого шкафа - от стены до стены. -  Отсюда  досюда.  И  еще  куплю
пятьдесят пар обуви.
   - Помогай тебе бог, - сказала она.
   Дамасо посмотрел на нее с неприязнью.
   - Не интересуют тебя мои дела.
   - Слишком они для меня умные, - сказала Ана.
   Она погасила лампу, легла к стене и с горечью продолжала:
   - Когда тебе будет тридцать, мне будет сорок семь.
   - Дуреха, - сказал Дамасо.
   Он ощупал карманы в поисках спичек.
   - Тебе тоже не надо будет тогда стирать белье, - добавил он не совсем
уверенно.
   Ана протянула ему горящую спичку. Она смотрела на пламя, пока оно  не
погасло, а потом отбросила обуглившуюся спичку в сторону.  Дамасо  вытя-
нулся в постели и снова заговорил:
   - Знаешь, из чего делают бильярдные шары?
   Ана не ответила.
   - Из слоновьих бивней, - продолжал он. - Поэтому их очень трудно раз-
добыть, и нужен, по крайней мере, месяц, чтобы их сюда доставили. Понят-
но?
   - Спи, - прервала его Ана.- Мне в пять вставать.
   Дамасо вернулся в свое естественное состояние. Первую половину дня он
проводил, покуривая в постели, а после сиесты, готовясь к выходу на ули-
цу, начинал приводить себя в порядок. Вечерами он  слушал  в  бильярдной
радиопередачи чемпионата по бейсболу. У него была похвальная способность
забывать свои идеи с таким же энтузиазмом, с каким он их рождал.
   - У тебя есть деньги? - спросил он в субботу у Аны.
   - Одиннадцать песо. - И она добавила мягко: - Это плата домохозяину.
   - Я хочу тебе кое-что предложить.
   - Что?
   - Одолжи их мне.
   - Надо платить хозяину.
   - Потом заплатишь.
   Она отрицательно покачала головой. Схватив ее за руку, Дамасо не  дал
ей подняться из-за стола, за которым они только что завтракали.
   - Всего на несколько дней, - сказал он, ласково и в то же время  рас-
сеянно поглаживая ее руку. - Когда продам шары, будут деньги на все.
   Ана не согласилась.
   Этим вечером в кино, даже разговаривая в перерыве с друзьями,  Дамасо
не снимал руки с ее плеча. Картину смотрели невнимательно. Под конец Да-
масо стал проявлять нетерпение.
   - Тогда я просто отберу их, - сказал он.
   Она пожала плечами.
   - Или придушу первого встречного, - пригрозил Дамасо, проталкивая  ее
к выходившей из кино толпе. - Меня посадят за убийство.
   Ана улыбнулась про себя, но осталась такой же непреклонной.
   Они ссорились всю ночь, а утром Дамасо с демонстративной и угрожающей
спешкой оделся и, проходя мимо Аны, буркнул:
   - Не жди, больше не вернусь.
   Ана не смогла подавить легкую дрожь.
   - Счастливого пути! - крикнула она вслед.
   Дамасо захлопнул за собой дверь, и для него началось бесконечно  пус-
тое воскресенье. Кричащая пестрота рынка и яркая одежда женщин, выходив-
ших с детьми из церкви после восьмичасовой мессы, оживляли площадь весе-
лыми красками, но воздух уже густел от жары.
   Он провел день в бильярдной. Утром несколько мужчин играли там в кар-
ты, ближе к обеду народу ненадолго прибавилось, но было ясно,  что  свою
прежнюю привлекательность заведение утратило. Только вечером, когда  на-
чалась передача бейсбольного чемпионата, заведение  наполнилось  жизнью,
хоть в какой-то мере напоминавшей былую.
   После закрытия бильярдной оказалось, что Дамасо  бредет  без  цели  и
направления по какой-то площади, которая словно истекала кровью. Он  по-
шел по улице, параллельной набережной, на звуки веселой музыки, доносив-
шиеся с другого ее конца. Дамасо увидел огромный и  пустой  танцевальный
зал, украшенный только гирляндами выгоревших бумажных цветов, а в глуби-
не его, на деревянной эстраде, небольшой оркестр. Воздух был напоен уду-
шающим запахом помады.
   Он сел у стойки. Когда музыкальная пьеса кончилась, юноша, игравший в
оркестре на тарелках, обошел танцевавших мужчин  и  собрал  деньги.  Ка-
кая-то девушка оставила своего партнера и подошла к Дамасо.
   - Как дела, Хорхе Негрете?
   Дамасо усадил ее рядом. Буфетчик, напудренный и с цветком гвоздики за
ухом, спросил фальцетом:
   - Что будете пить?
   Девушка повернулась к Дамасо:
   - Что мы будет пить?
   - Ничего.
   - За мой счет.
   - Дело не в деньгах, - сказал Дамасо. - Я хочу есть.
   - Какая жалость! - сказал буфетчик. - С такими глазами!
   Они прошли в столовую в глубине зала. Судя по  фигуре,  девушка  была
совсем юной, но слой румян и пудры и блеск накрашенных губ  скрывали  ее
настоящий возраст. Кончив есть, Дамасо пошел с ней в ее комнату в глуби-
не темного патио, где слышалось дыхание спящих животных. На кровати  ле-
жал грудной ребенок, завернутый  в  цветное  тряпье.  Девушка  перенесла
тряпье в деревянный ящик, туда же положила ребенка и поставила  ящик  на
пол.
   - Его могут съесть мыши, - сказал Дамасо.
   - Они детей не едят, - сказала она.
   Она сменила красное платье на другое, более открытое, с крупными жел-
тыми цветами.
   - Кто папа? - спросил Дамасо.
   - Понятия не имею,- сказала она. И, подойдя к двери, добавила: - Сей-
час вернусь.
   Он услышал, как она повернула ключ в замке, Дамасо повесил одежду  на
стул, лег и выкурил одну за другой несколько сигарет.  Постельное  белье
вибрировало в такт мамбе. Дамасо не заметил, как заснул. Когда он  прос-
нулся, музыки не было и от этого комната показалась ему еще больше.
   Девушка раздевалась около кровати.
   - Сколько сейчас?
   - Около четырех. Ребенок не плакал?
   - Вроде бы нет, - ответил Дамасо.
   Девушка легла рядом и, разглядывая его  слегка  блуждающими  глазами,
начала расстегивать ему рубашку. Дамасо понял, что она  изрядно  выпила.
Он хотел было погасить лампу.
   - Оставь