показывает  на  разложенный  шезлонг.  Дама  на  него  садится  или
полуложится.
   ДАМА.  Во-первых,  как я уже  говорила, не  люблю трагедию. Вы, правда,
заверяете  меня,  что  в программе  участвует шут, который вызывает всеобщий
смех тем, что  ему  ничего не удается, но меня это как раз  и  не смешит, а,
наоборот,  печалит.  Итак, первый вопрос: уверены ли вы, что  ему ничего  не
удается?
   УД. Должен признаться, финал мне неизвестен.
   ДАМА. Как же так, ведь вы говорили, что знаете его.
   УД. Говорил, но имел в виду только роль трагического героя.
   ДАМА.  Относительно которого я  испытываю  сомнения,  настолько  ли  он
трагичен. Во всяком случае - для меня. Как я уже говорила, трагический герой
скорее смешит меня, если он сам себя воспринимает излишне трагично. Так что,
если сегодня вечером я пойду в  театр,  у меня будет  шанс посмеяться,  а не
только плакать, даже если шут и опечалит  меня.  Вы,  правда,  заверяли, что
трагический  герой играет свою роль превосходно, и что  не  воспринимать его
трагически  и  не  плакать   просто  невозможно.  Вы  настаиваете  на  своем
утверждении?
   Уд тем временем лег на другой шезлонг.
   УД. К сожалению, вынужден. Это великий актер.
   ДАМА. Жаль. Мне, следовательно,  остается только  рассчитывать, что шут
не  слишком меня  опечалит. Иначе говоря,  что на его долю выпадут  не  одни
только несчастья.
   УД. Чтобы так случилось, ему пришлось бы перестать быть шутом.
   ДАМА. А что, если ему, наконец, хоть в чем-то повезет. Как вы считаете?
   УД. Это зависит не от меня.
   ДАМА.  Значит, есть  все же хоть какой-то шанс, что  представление  мне
понравится.  Правда? (Пауза.)  Тогда предположим, что я пойду  в театр. Но у
нас всего два билета. Это означает, что одному из вас пришлось бы отказаться
от театра. Вы готовы отказаться?
   УД. Если вы пожелаете...
   ДАМА. Сейчас мы говорим не о моих желаниях, а о ваших. Ах  да, я совсем
забыла, ведь у вас нет  вообще никаких  желаний... (Пауза) Но,  возможно,  в
данной конкретной ситуации у вас все же есть хоть какое-то желание, ну, так,
в порядке исключения, конечно, только одно-единственное... (Пауза.) Или вам,
по-прежнему, все безразлично... (Пауза.) Не хотите отвечать?
   УД. Я... ничего здесь не решаю.
   ДАМА. Итак - ни да, ни нет. Ладно. Тогда поговорим  о вашем приятеле. А
он отказался бы?
   УД. За него я не могу решать.
   ДАМА. Но вы-то как считаете?
   УД. Думаю, что нет.
   ДАМА. Почему?
   УД Потому что он влюбился в вас.
   ДАМА. Да что вы!
   УД. И посему я полагаю, что пойти вы должны с ним, а не со мной.
   ДАМА.  Значит,  все-таки! Наконец-то  я  слышу,  что  у вас  есть  хоть
какое-то свое мнение.
   УД. Только по делу, которое непосредственно меня не касается.
   ДАМА. Какая беспристрастность.
   УД.  Ни  он, ни я не можем сопровождать вас без вашего  согласия. А это
означает, что вы сами должны выбрать одного из нас.
   ДАМА. Я ничего не должна. Я могу.
   УД. Однако, я считаю...
   ДАМА. Свобода выбора - моя привилегия.
   УД. Так вот - я считаю, что выбрать его, а не меня - ваш долг.
   ДАМА. Какой еще долг!
   УД.  Общественный.  Он, в  отличие  от меня, обделен природой. Судьбой.
Природа  слепа,  ей не  знакомо  понятие  справедливости.  Зато мы,  те, кто
составляет общество, руководствуемся именно этим  понятием. И потому вы, как
член  общества, обязаны искупить несправедливость,  совершенную  природой по
отношению к нему, выбрав его, а не меня. Элементарное чувство справедливости
требует этого от вас. Ликвидировать неравенство - ваш  долг, от которого  вы
не вправе уклоняться.
   ДАМА. Не вправе?
   УД. Выбрав  меня, вы  совершили  бы  поступок,  противоречащий  идеалам
гуманизма.
   Пауза.
   ДАМА. Вы правы.
   УД. С точки зрения общественной справедливости - нет иной альтернативы.
   ДАМА.  Полностью  с вами согласна. Тем более,  что выбрав вас,  я бы не
только усугубила несправедливость,  причиненную  ему судьбой, но  нанесла бы
ущерб и вам.
   УД. Мне? А это каким образом?
   ДАМА.  Углубила  бы ваши  метафизические  сомнения.  Вам  все  в  жизни
удается, а если вы и на этот раз добились бы успеха, перед вами во весь рост
встал  бы вопрос  о высшем смысле существования.  Вопрос, который,  как  мне
представляется, и есть ваша главная проблема, поскольку  других забот у  вас
нет. Очередной успех усугубил бы вашу метафизическую драму. Нет,  я не  могу
участвовать ни в чем подобном.
   УД. Не будем преувеличивать.
   ДАМА. Даже, если бы мне очень этого хотелось...
   УД. Даже тогда?
   Дама встает, подходит к Уду, становится позади него, кладет руку на его
плечо.
   ДАМА.  В  особенности... (Прикасается  кончиками пальцев  к  его щеке.)
...тогда.
   Уд  поднимает руку, чтобы обнять  ее. Дама резко освобождается от него,
отворачивается и отходит.
   Уд поднимается  с  шезлонга. Дама стоит, повернувшись  к  нему  спиной.
Пауза.
   УД. Я прошу вас усугубить мою метафизическую драму.
   ДАМА В обмен за...
   УД. Да, в обмен за.
   ДАМА. Но возместится ли ваш ущерб?
   Уд делает два-три шага по направлению к ней.
   УД. Я прошу.
   ДАМА. Хочу услышать это еще раз.
   УД. Прошу.
   ДАМА. Громче.
   УД. Прошу!
   Дама поворачивается к нему лицом.
   ДАМА. А я вас прошу внимательно посмотреть на меня.
   УД. Я это уже сделал.
   ДАМА. Видите, как я выгляжу?
   УД. С нашей первой встречи. Даже когда вы отсутствуете.
   ДАМА. Хорошо. Тогда скажите: разве я похожа на Карла Маркса?
   УД. На кого?
   ДАМА. На Карла Маркса. Или хотя бы на Робин Гуда.
   УД. Нет. Конечно же, нет.
   ДАМА.  Вот именно. И мне нет никакого  дела до искупления  общественных
несправедливостей и вообще до  любой благотворительной деятельности. Мне нет
также дела до ваших метафизических проблем. Нисколько,  ни капельки. И когда
я  что-либо  и кого-либо  выбираю, то  исключительно  и всегда так, как  мне
нравится.
   УД. Как или кто?
   ДАМА. Одно не  может  не  зависеть от другого. Вы мне очень нравитесь и
если бы  мой  выбор зависел  только  от  "кто", я бы тут же  выбрала вас, не
колеблясь. Но остается еще "как".
   УД. Но если - "очень..."
   ДАМА. Как - означает не только "очень",  "слегка",  больше  или меньше.
Как - означает также: как я во всем  этом выгляжу. Как себя чувствую. На что
могу  рассчитывать,  если бы выбрала - тебя?  Чего могу ожидать от тебя? Кем
для тебя стала  бы? Еще одним пустячком, еще одной удачной случайностью, еще
одним приятным эпизодом. Но - не более того. А я хочу быть чем-то большим. И
я есть нечто большее.
   УД. Для него?
   ДАМА. Да, для него. Для него мое значение столь велико, что из-за этого
я  и сама для себя тоже значу много. По меньшей мере - столько, сколько  мне
нужно.  Благодаря ему. Он возвратит  мне  то, что могу дать ему  я,  и  даже
больше, во сто крат больше, чем когда бы то ни было сможешь дать мне ты.
   УД. Значит, выбираешь его?
   ДАМА.  Нет, выбираю себя.  Ту,  какую  предпочитаю,  какая  мне  больше
соответствует. Ты, он  - какая все это чушь.  Ты думаешь: он. Он думает: ты.
Он, ты  - вы всегда  так  думаете и совершенно не умеете  думать иначе. А  я
думаю - я.
   УД. То есть - она.
   ДАМА. Да, она. Но ни он, ни ты не в состоянии этого понять.
   УД. Понимаю.
   ДАМА. Ты понимаешь только одно - что проиграл.
   УД. В данной ситуации - вполне достаточно.
   ДАМА. Кстати, о ситуации  - надеюсь, ты  сумеешь вести себя  правильно,
когда мы окажемся втроем.
   УД. Можешь на меня рассчитывать.
   Пауза.
   ДАМА. Ты не сердишься?
   УД. С чего ты взяла.
   ДАМА. Мне так неприятно...
   УД. Совершенно напрасно.
   ДАМА. Вы... простите меня?
   УД. Можете не сомневаться в моей дружбе и глубочайшем уважении.
   ДАМА. Уважении?
   УД. А также в искреннейшем восхищении.
   ДАМА. И это все?
   УД. Нет.  Примите,  пожалуйста, мою благодарность  за столь  интересную
беседу.
   ДАМА.  Ну...  хорошо. Но я бы  все  же предпочла, чтобы мы чрезмерно не
утрировали подобный тон. Я скоро вернусь, пойду переодеться.
   УД. Тогда - до свидания.
   Дама уходит направо.

   Сцена 5.
   Уд снова складывает шезлонг, который  перед этим разложил, и ложится на
другой шезлонг. Закрывает глаза.  Крики чаек,  ритмичный шум моря.  С  левой
стороны входит Неуд.

   Сцена 6.
   Неуд  одет в  купальный костюм-трико в поперечную полоску,  закрывающий
его  тело до  локтей  и колен и несколько  напоминающий  шутовской костюм из
бурлеска.
   НЕУД. Пришла?
   УД. Нет.
   НЕУД. Ее еще нет?
   УД. Если не пришла...
   НЕУД. Не понимаю, что могло случиться.
   УД. Она опаздывает. Это нормально.
   Неуд нетерпеливо прохаживается по пляжу. Уд наблюдает за ним.
   УД. Для тебя даже лучше.
   НЕУД. Почему лучше?
   УД. Можешь, пока ее нет, проверить как обстоят дела  с этим самым твоим
плаванием.
   НЕУД. Зачем?
   УД. Тебе, наверное, не хотелось бы осрамиться перед ней.
   НЕУД. Что же, мне два раза в воду входить?
   УД.  На твоем месте я бы немного потренировался, прежде чем она придет.
Когда ты пытался плавать в последний раз?
   НЕУД. Плавать? Двадцать лет тому назад.
   УД. И с тех пор даже не пробовал?
   НЕУД. Ни разу.
   УД. И намереваешься рисковать в ее присутствии? Без всякой подготовки?
   НЕУД. Ничем я не рискую. Одно ее присутствие придаст мне сил. При ней я
все смогу. Это просто чудо!
   УД. Чудо - может быть, но не техника.
   НЕУД. Что ты можешь об этом знать.
   УД.   О  чудесах  -  ничего,  а  вот  о  технике  знаю  немало.  Я  был
инструктором.
   НЕУД. По плаванию?
   УД.  А также  дипломированным спасателем. То было раньше, еще  до того,
как я выиграл первенство округа на двести метров кролем.
   НЕУД. Первенство?
   УД. Я  побеждал  на  нескольких чемпионатах.  Имею разные там  кубки  и
медали. (Пауза.) Что с тобой?
   НЕУД. Ничего.
   УД. Ты что-то не в духе. Только что был в лучшем настроении.
   Неуд останавливается на берегу, смотрит вдаль.
   Пауза.
   УД. А еще я участвовал в соревнованиях по прыжкам с трамплина.
   НЕУД. И как?
   УД. О чем ты?
   НЕУД. О прыжках.
   УД. А, никак. Второе место.
   НЕУД. Только второе?
   УД. Да. На первенстве страны.
   НЕУД. Ага.
   УД. ...И только благодаря тому, что получил больше всех очков за стиль.
Не о чем говорить.
   Пауза.
   НЕУД. Может, мне все же попробовать?
   УД. Что?
   НЕУД. Ну... немного потренироваться...
   УД. Знаешь, я подумал и считаю, что не стоит.
   НЕУД. Почему?
   УД.  А вдруг разуверишься  в себе  и  у тебя опять  возникнет комплекс.
Насчет техники никогда заранее  не угадаешь,  особенно после такого  долгого
перерыва, но чудо  всегда  может произойти. Особенно - в твоем случае. Лучше
дождись ее. Я хочу сказать - чуда.
   НЕУД. Я, наверное, все-таки попробую.
   УД. Как хочешь. Мне безразлично.
   Уд  разворачивает газету  и  начинает  читать, не  обращая внимания  на
Неуда. Тот совершает руками плавательные движения.
   НЕУД. Кажется, это делается вот так.
   Уд продолжает читать газету.
   Посмотри.
   Уд отрывается от чтения и смотрит на Неуда.
   УД. А что, совсем неплохо.
   НЕУД. Ну, тогда я пошел в воду. (Входит в воду, для этого спускается за
край сцены, стоит по колени в воде.) Б-р-р-р, холодно.
   УД. Это с непривычки. Ничего удивительного, двадцать лет.
   Неуд наклоняется и брызгает водой себе на лицо.
   НЕУД. Кажется, даже двадцать один.
   УД. Двадцать один?
   НЕУД. Кажется, да.
   УД. Ты же говорил, что всего двадцать.
   НЕУД. Перепутал, наверное.
   УД. Тогда не теряй времени.
   Уд  встает,  оглядывается  на правую  кулису.  Неуд входит в  воду  еще
глубже.
   НЕУД. Ох, как же мне это не нравится.
   Уд подходит к кромке воды.
   УД. Не медли.
   Теперь Неуд  виден только по пояс. Он останавливается и оборачивается к
Уду.
   НЕУД. У меня к тебе просьба.
   УД. В чем дело?
   НЕУД. В случае чего, спасай меня.
   УД. О, можешь быть спокоен.
   НЕУД. Мне бы не хотелось умирать сейчас.
   УД. Еще бы.
   НЕУД. Теперь, когда я встретил ее... Понимаешь...
   УД. Не надо ничего объяснять.
   НЕУД. Мне хочется жить.
   УД. Потому что влюблен.
   НЕУД. Вот именно. (Заходит в воду все дальше, пока не исчезает.)

   Сцена 7.
   Уд стоит  на  берегу, наблюдая  за  Неудом  в море,  спиной к зрителям.
Ритмичный  шум  волн  становится  громче.  Уд  закладывает  руки  за  спину.
Продолжает стоять. Громкий  шум моря,  крики  чаек. Это продолжается  долго.
Сценическое  время  все  тянется   и  тянется.  Наконец,  когда  ожидание  и
бездействие  становятся  невыносимы,  Уд отворачивается от моря.  Подходит к
сложенному шезлонгу и раскладывает  его.  Затем  вынимает  из  пляжной сумки
коробку, достает сигару. Закуривает, выпускает клуб дыма. Ложится в шезлонг,
курит.

   Сцена 8.
   С правой стороны входит Дама, на ней купальный халат, подобный тому,  в
который одет Уд, только белого цвета. Увидев ее, Уд гасит сигару и встает.
   ДАМА. Его еще нет?
   УД. Нет.
   ДАМА. Как странно.
   УД. Немного странно, согласен.
   ДАМА. Мы же ясно договорились встретиться на пляже, все трое.
   УД. И мне даже казалось, что эта встреча необыкновенно важна для него.
   Дама кладет  пляжную  сумку возле  второго шезлонга, походит  к берегу.
Стоит и смотрит на море, спиной к зрителям.
   Если я только не ошибся.
   Дама отворачивается от берега и садится в шезлонг.
   ДАМА (про себя). Интересно, какую он придумает отговорку.
   УД. Мне тоже.
   ДАМА. У вас нет никакого права высказываться по этому вопросу!
   УД. Тогда сменим тему.
   Пауза.
   ДАМА. Я потом думала об этой вашей метафизике.
   УД. Ну, и...
   ДАМА. Все это вздор. Не верю ни в какие ваши страдания.
   УД. Жаль.
   ДАМА. Вы все это придумали, чтобы казаться интереснее.
   УД. Как вижу, безуспешно.
   ДАМА. А если в этом даже что-то и есть - для вас она, в сущности, очень
дорога.
   УД. Что?
   ДАМА. Эта самая ваша метафизическая драма, которую вы себе придумали.
   УД. Откуда вам известно?
   ДАМА. Да, да.  Вы бы не позволили отнять  ее у вас ни  за что на свете.
Именно это и означает, что драма ваша придуманная.
   УД. Но все же - только придуманная или в этом все-таки что-то есть?
   ДАМА. И то, и другое.  Сначала вы ее себе придумали, а  потом сами же в
нее и поверили. Подлинные  драмы  отличаются тем, что человек с  радостью от
них избавляется. А придуманные стремится удержать любой ценой. Это как раз и
есть ваш случай.
   Пауза.
   УД. А я нисколько не верю в ваши чувства.
   ДАМА. К вам? Конечно же, никаких чувств не испытываю.
   УД. Я не о себе говорю, я говорю о нем. Какие бы чувства  вы к  нему ни
испытывали, все это также придумано.
   ДАМА. Я уже сказала, что вы не имеете права...
   УД. Конечно же, имею. По принципу  реванша. Вы насмехаетесь  над  моими
страданиями,  а  это  дает мне право говорить, что я думаю о ваших чувствах.
Считаю, что они придуманы.
   ДАМА. Я вам запрещаю!
   УД.  Слишком поздно. Теперь  я договорю до конца. Вы их себе придумали,
поскольку нуждаетесь в них. Если мои страдания не подлинны, то  ваши чувства
- также.  Подлинные чувства познаются  по тому,  что они  просто существуют,
сами по себе и независимо от нашей воли, нуждаемся  мы в них или нет.  Самые
же  подлинные  -  те,  в  которых мы  вовсе не нуждаемся, которых не  хотим,
которым противимся...
   ДАМА. Полагаю, что мне нет нужды дольше оставаться в вашем обществе.
   УД. Хорошо. Тогда я удаляюсь. (Встает.)
   ДАМА. Нет, это я ухожу. (Встает.)
   УД. Вы больше его не ждете?
   ДАМА. Нет. Если я ему нужна, он знает, где меня найти.
   УД. В театре.
   Дама берет свою пляжную сумку и направляется в правую сторону.
   У меня есть предложение.
   Дама останавливается.
   Если вы намерены удалиться, а я также, то... удалимся вместе.
   Пауза.
   ДАМА. Это бессмысленно.
   УД. Зато логично.
   ДАМА. В таком случае... Но  только потому, что так совпало. Без  всякой
другой причины.
   УД. Разумеется. Никакой другой причины и нет.
   Уд складывает оба шезлонга. Пауза в диалоге.
   ДАМА. Но мне все же как-то не по себе.
   УД. Почему? Ведь речь идет только о логичности.
   ДАМА. Я думаю вовсе не о нас с вами. Странно, почему  он до сих  пор не
пришел.
   УД. Ах,  вы вот  о чем.  Не стоит  тревожиться.  Ведь здесь  совершенно
безопасно, спокойно... Маленький, курортный городок. Погожий, летний день...
   ДАМА.  Он  мне  признался,  что  перед  встречей  со  мной  намеревался
покончить жизнь самоубийством.
   УД. Возможно. Так ведь это было до того, как он встретился с вами.
   ДАМА. Вам он ничего не говорил?
   УД. Да, говорил. Но это было давно.
   Уд заканчивает складывать  шезлонги, закрывает зонт, берет свою пляжную
сумку и присоединяется к Даме. Оба направляются в правую сторону.
   ДАМА. А ты... помышлял когда-нибудь о самоубийстве?
   УД. О, да... Был даже близок к нему.
   ДАМА. И что тебя спасло?
   УД. Осознал, что сделать это никогда не поздно.
   ДАМА. Никогда?
   УД. Конечно. Покончить с собой можно даже за полчаса до смерти.
   ДАМА. Мне нужно еще успеть к парикмахеру.
   УД. Даже за пять минут...
   Они уже возле выхода за кулисы.
   Да! И эта мысль утешает.
   Выходят направо.

   Занавес.


   Постановка  и  публичное  исполнение  пьесы  - только по письменному
разрешению автора перевода. ls.buhov@mtu-net.ru



    Славомир Мрожек.
    Портрет


   Slawomir Mrozek. Portret
   © Diogenes Verlag, Zьrich, 1992
   © Леонард Бухов, перевод с польского, 1989
   Тел. (095) 257.69.41
   E-mail: ls.buhov@mtu-net.ru

   Пьеса написана в 1987 году. Публикация перевода: ВААП-ИНФОРМ, 1990.



   Действующие лица
   в последовательности их появления на сцене

   БАРТОДИЙ, около 40 лет
   ОКТАВИЯ, 43 года
   АНАТОЛЬ, около 40 лет
   ПСИХИАТР, женщина 30 лет
   АНАБЕЛЛА, 20 лет


   О хронологии пьесы

   Время,  в  котором   происходит  действие   пьесы   -  как   собственно
историческое время (отличающееся от времени сценического, то есть от момента
театрального представления), так и содержащиеся в тексте соотнесения  с иным
историческим  периодом, выходящим  за  рамки  исторического времени пьесы, -
приведены ниже. Однако прежде чем заинтересованные лица (актер, режиссер или
просто читатель) ознакомятся с этими  уточнениями,  автор  просит принять во
внимание,  что,  -  хотя  координация  времени  и  действия  пьесы  способны
выдержать  экзамен  на  правдоподобие,  -  пьеса  не  претендует на точность
исторического документа.  Например:  автору  не известен ни  один, вызвавший
широкую  общественную реакцию, случай освобождения из заключения в  Польше в
1964 году. Точно так же образ Анатоля - всего лишь авторский вымысел, однако
это не исключает возможности  того, что  отдельные черты  образа  реальны, а
некоторые реальны наверняка.
   Историческая   эпоха   наиболее  выразительно   может   быть   передана
(визуально)   с  помощью  костюмов.  Выбор  степени  исторической   точности
постановки автор предоставляет ее  создателям: решение может  быть абсолютно
точным,  относительно точным  или  вообще  неточным.  История  (в  смысле  -
повествование)  в этой  пьесе достаточно синтетична,  чтобы  сохранить  свою
актуальность, каким бы ни было постановочное решение.

   ИСТОРИчЕСКОЕ ВРЕМЯ ПЬЕСЫ (ЕЕ СОБСТВЕННОЕ)
   АКТ I
   а. БАРТОДИЙ (сцена  1) - весна 1964, пролог, и особое его соотнесение с
концом Акта I и началом Акта II.
   б. БАРТОДИЙ, ОКТАВИЯ (сцена 2) - осень 1962.
   в. БАРТОДИЙ, АНАТОЛЬ, ПСИХИАТР (сцена 3) - зима 1964.
   г. БАРТОДИЙ,  АНАТОЛЬ,  игра  в шахматы (сцена 4)  - зима  1964, вскоре
после визита к психиатру.
   д. БАРТОДИЙ, АНАТОЛЬ, ОКТАВИЯ (сцена 5) - весна 1964.

   АКТ II
   БАРТОДИЙ, АНАТОЛЬ, АНАБЕЛЛА - наутро после заключительной сцены Акта I,
в течение одного дня и одной ночи.

   АКТ III
   а. ОКТАВИЯ, АНАБЕЛЛА (сцена 1) - осень 1964.
   б. ОКТАВИЯ, БАРТОДИЙ (сцена 2) - вскоре после предыдущей сцены.
   в. ОКТАВИЯ, АНАБЕЛЛА (сцена 3) -