ну, чтоб от села кто не
подошел.
   Слепцов. Ладно, ступай... Ну, что у вас?
   Заикин. Пожалуй, здесь.
   Исправник. Уж вы поточнее, милостивый государь. Ведь землю рыть,  мерзлую
землю.
   Слепцов. Господин исправник, приказываю я и говорю я. Вы ведите  рабочих.
[312]
   Исправник. Да разве ж я претендую?
   Заикин. Боже мой, какой позор, какой позор!
   Слепцов. Возьмите себя в руки, Николай  Федорович.  Vous  n'etes  pas  un
homme(1).
   Заикин. Легко говорить dans votre situation(2).
   Лопаты глухо врезались в снег. Он был достаточно глубок и плотен,  однако
в скором времени уже обнажилась прошлогодняя трава. Послышался  звук  кирки,
бьющей о мерзлую землю.
   Слепцов. Дьявол! Так мы и до утра не управимся.
   Исправник. Что вы, господин ротмистр.  Люди  застоялись  -  вмиг  отроют.
Ну-ка, ребята...
   Заикин. Какой позор. Я совсем потерян.
   Авросимов. Да вы успокойтесь. Сейчас  найдут...  Уж  коли  вам  так  того
хочется...
   Заикин. Оставьте меня...
   Слепцов. Что?
   Авросимов. Я успокаиваю господина Заикина. Он совсем не в себе.
   Слепцов. Ну, что там?
   Исправник. Покуда - ничего... Ежели предмет деревянный, он мог и  сгнить,
хотя... ежели срок недолгий...
   Слепцов. Мы же уговорились.
   Исправник. Да вы меня не так поняли.
   -------------------(1) Вы не мужчина (фр.)
   (2) в вашем положении (фр.). [313]
   Слепцов. Что-то пока ничего, Николай Федорович...
   Заикин. Да?.. Может, к дороге поближе?..
   Слепцов. Ведь должен быть ориентир. Вы же военный...
   Заикин. Да, да, конечно... Вот здесь... Точно, вот здесь...
   Исправник. Что, не то место?
   Слепцов. Ах, Николай Федорович! Да возьмите себя в руки. Здесь, что ли? А
может, здесь?..
   Заикин.  Сейчас,  сейчас...  Боже,  какой  позор!..  Немного   к   дороге
поближе...
   Слепцов. Ну вот, видите!  Время  же  потеряно,  черт.  Вы  не  суетитесь,
Николай Федорович, не нервничайте, а еще раз проверьте. Вот черт!..
   Исправник. Поразительно, как это в моей округе что-то зарывают, а я и  не
знаю. Ежели б предмет был железный, его легче было бы найти,  я  уверен.  Он
что, в виде погребца, да?..
   Слепцов. Уймитесь наконец. C'est malhonnete!(1)
   Исправник.  Je  veux  faciliter  votre  tache(2).  Вы  меня   неправильно
понимаете.
   Заикин. Ну, что там? Что же?..
   Слепцов. Покуда - ничего. У меня предчувствие, что ничего и не будет. Это
место не похоже на то, где можно что-нибудь зарыть.
   -------------------(1) Это же непорядочно! (фр. ).
   (2) Я хочу облегчить ваш труд (фр.). [314]
   Заикин. Боже мой, боже мой...
   Авросимов. А может, и не зарывалось ничего, а так, слух пошел?
   Слепцов. Что?
   Исправник. Здесь тоже ничего. Aucun  resultat(1).  Может  быть,  ближе  к
лесу? Quoique j'en doute(2).
   Слепцов. Эй вы, что за остановки? Давайте, давайте!
   Исправник. Странная у вас компания.
   Авросимов. Чем же сударь?
   Исправник. Этот прекрасный подпоручик очень удручен, как  будто  решается
его судьба. J'ai vu ses larmes(3).
   Авросимов. Это от холода, сударь.
   Исправник. Bien sur(4). Он что, причастен?
   Слепцов. Ну, что там у вас?
   Авросимов. Вы потише, сударь.
   Исправник. Я так и знал. Quelle monstruosite!(5)
   Слепцов. И опять ничего. Вот черт!
   Заикин. Может, они плохо роют? Mais je me souviens, je me souviens(6).
   Авросимов. Вы не можете осуждать.
   Исправник. Нет уж, могу! И даже смею!
   -------------------(1) Никакого результата (фр.).
   (2) Хотя я сомневаюсь (фр.).
   (3) Я видел его слезы (фр.).
   (4) Естественно (фр.).
   (5) Какое чудовищное злодейство! (фр.).
   (6) Я же помню, помню... (фр.). [315]
   Слепцов. Ну что еще? О чем вы?
   Исправник. Господин ротмистр, мы напрасно теряем время.
   Слепцов. Это еще почему?
   Исправник. Ежели недавно зарыт предмет, ежели тут недавно  зарывали,  как
же могла трава сохраниться? C'est impossible, impensable(1).
   Слепцов. Черт! Trahison!(2) Что же вы молчали?
   Исправник. Я было пытался, но вы, etant de mauvaise humeur,(3) всякий раз
обрывали меня...
   Слепцов. Вы всякий раз говорили о чем угодно, только  не  об  этом...  Мы
теряем время и деньги!.. Николай Федорович, голубчик, что же это, а?
   Заикин. J'ai rien a vous dire(4).
   Слепцов. Ладно, до рассвета есть время. Сделаем передышку и попробуем еще
раз. А вы, сударь, подумайте хорошенько, черт возьми!  Мы  не  можем  partir
bredoille(5).
   Авросимов. Сударь, вспомните о том, кто несчастнее вас...
   Заикин. Оставьте меня!.. Неужели вам радостна будет моя гибель?
   Авросимов. Это не гибель, а жертва...
   -------------------(1) Это же невозможно, исключено (фр ).
   (2) Предательство! (фр.).
   (3) находясь в нерасположении (фр.).
   (4) Мне нечего вам ответить (фр.).
   (5) уходить с пустыми руками (фр.). [316]
   Заикин. Я уже жертвовал... Ничего из сего не вышло...
   Авросимов. Да вы не сожалейте об том.
   Заикин. Оставьте меня!.. Кабы вы знали про все, вы бы меня не мучили.
   Слепцов. Да, действительно, глубже копать уже некуда. Вы ведь утверждали,
что не глубоко, да?
   Заикин. Говорил... Сударь, Николай Сергеевич...
   Исправник. Люди готовы, можно начинать.
   Слепцов. Мы начинаем, господин Заикин.  Мы  пробуем  еще  раз.  На  вашей
совести...
   Заикин. Хорошо, давайте еще раз... Помнится мне, что действительно  ближе
к лесу. Да, да, теперь вспоминаю. На той же линии, только ближе...
   Слепцов. Здесь, черт возьми?
   Заикин. Да, пожалуй...
   Слепцов. Или здесь?
   Заикин. Нет, нет, хотя, впрочем, возможно и здесь...
   Слеп цов. Ну?
   Заикин. Да, скорее всего, здесь...  Да,  я  помню...  Конечно...  Николай
Сергеевич, выслушайте меня...
   Слепцов. А, черт... Господин исправник, приступайте...
   И  снова  глухо  ударили  лопаты,  и  тяжелое  [317]   дыхание   копающих
перемешалось с шорохом мерзлой земли. Что-то там  бубнил  ротмистр  Слепцов,
перебегая от одного мужика к другому, взмахивая руками  в  отчаянии  или  во
гневе. Подпоручик черной тенью неподвижно застыл в стороне,  и  в  его  позе
тоже сквозило отчаяние. Из лесу крикнула птица, кто-то позвал,  пронзительно
и тоскливо.
   Мысль о том, что в сей тайной работе нет  резона,  все  больше  и  больше
терзала Авросимова. Действительно, уж  коли  страшен  был  заговор,  так  не
бумажками этими, ради которых столько мук, и слез, и унижений. Или это опять
игра? Уж не заигрались ли в нее, чтобы видимость  была  истинного  служения?
Вот и подпоручик так искренне, так чистосердечно восклицал,  что,  мол,  все
неправда, напраслина, что этого,  мол,  быть  не  могло,  то  есть  не  было
склонности к цареубийству. Да мало ли, чего я понапишу! Нет уж,  сударь,  вы
меня в действии уличите, а опосля и казните, а так я пред вами чист.
   "А ежели он прав? - вдруг подумал наш герой с ужасом - Хотя кто же  нынче
посмеет это подтвердить?  Противники-то  разве  подтвердят?  А  друзья  ведь
отрекутся..."
   "Дуняша, как же ты от выкупа отказалась?"
   А может, это ротмистр розовощекий ее принудил? Чего же она  так  печально
глядела? Хотя чего же она так легко туда шла,  словно  [320]  в  церковь,  в
своей домотканой рубахе? По этому скрипящему коридору?.. Ах, это не  Пестелю
по своему коридору идти... Жалеет ли он о своем поступке?  Вестимо,  жалеет,
ежели бросился за кружкой перед ним, перед Авросимовым, который  даже  и  не
граф... Ах, вздор все, пустое. Вон он как перед графом сидит с  дерзостью...
Да где вы взяли дерзость-то? Как где? Или я не вижу? Да что вы, сударь, один
страх и есть... Полноте, не страх вовсе,  а  скорбь...  Да  как  он  посмел,
ротмистр несчастный, Дуняшу к себе силком заполучить?.. Как  он  мог  правом
своим воспользоваться, лицемер, говорящий, что они, мол, тоже люди!.. Ах, да
оставьте вы, ей-богу, она как на праздник к нему шла... Вот как?
   И надо было, покуда пистолет в ладони не охладел, ринуться к ротмистру  в
опочивальню, где он готовился к наслаждению, чтобы поднять его с ложа,  его,
считающего  себя  в  полной  безнаказанности.  Ах,  как   вскочил   бы   он!
"Перестаньте дрожать, сударь, я не разбойник. Надеюсь, вы не  откажетесь  от
честного поединка... Где и когда?"
   Исправник. Командир Вятского полка Пестель неподалеку здесь жил.
   Авросимов. Ну и что?
   Исправник. Хмурый был человек. Злодейство на его лице было написано.  Как
это он один, однако, против всех решился?
   Авросимов. А нынче все против него... [321]
   Исправник. И поделом... Видите, как это ужасно, нарушать общий ход жизни!
   Слепцов. Ну вот. Опять трава. Нас водят за нос, как  детей!  Предчувствие
меня не обмануло. Я как знал, что вылазка будет неудачна. Николай Федорович,
ваши шансы теперь - пыль. Vous comprenez a quel point  votre  situation  est
compliquee?(1)
   Заикин. Боже мой, я сам во всем виноват! Какой невероятный позор.  Je  me
sens menteur(2).
   Слепцов. Vos regrets, vuos pouvez les garder(3). Они не помогают.  Ладно,
хватит. Que les juges decident(4). Господин исправник, отправляйте мужиков.
   Заикин. Господин ротмистр, Николай  Сергеевич.  Je  veux  faire  un  aveu
important(5). Теперь уже все равно.
   Слепцов. Что еще?
   Авросимов. А может, рытье до завтра отложить? Обдумать все...
   Заикин. Ах, оставьте с вашими советами, Бога ради! Николай Сергеевич...
   Слепцов. Да говорите, черт возьми! Soyez donc un homme! (6)
   Заикин. Теперь уж все равно. Vous avez
   -------------------(1) Вы понимаете всю сложность вашего  положения?  (фр
).
   (2) Я чувствую себя лжецом (фр.).
   (3) Раскаяния оставьте при себе (фр.).
   (4) Пусть решают судьи (фр.).
   (5) Я хочу сделать важное признание (фр ).
   (6) Ну будьте же мужчиной! (фр.) [322]
   ete bon envers moi, et moi j'ai abuse de votre bonte(1). Я лжец. Мне  нет
прошения. Вы были мне как брат, как отец, а я j'ai tout detruis(2).
   Слепцов. Подпоручик, перестаньте жаловаться, в самом деле. Je ne veux pas
en entendre parler(3). Садитесь, господа, в кибитку.
   Вот снова лошади рванули и понесли одуревших от усталости и разочарований
людей к месту их ночлега.
   В  светелке,  после  того  как  расстались  с  неугомонным   исправником,
случилось маленькое происшествие, которое послужило началом дальнейших новых
испытаний нашего героя.
   Всему на свете есть предел, а нынче, то есть в эту злополучную ночь, душа
Авросимова  взбунтовалась.  Истерзанный  общим  ходом   дела,   он,   словно
разъяренный зверь, затаившийся  в  кустах  и  выжидавший  удобного  момента,
подкарауливал свою жертву, в  которую  велением  души  превратился  ротмистр
Слепцов. Все теперь в ротмистре возбуждало в нем гнев: и голос, и улыбка,  и
то, как он ходит, как ест, как стакан подносит ко рту...
   - Послушайте, - сказал ротмистр подпоручику, сидящему на  своей  лавке  в
обреченной позе, - вы взялись меня одурачить? Я на вас положился  и  получил
за это. Надо
   -------------------(1) Вы были ко  мне  добры,  а  я  злоупотребил  вашей
добротой (фр.).
   (2) растоптал это все (фр.).
   (3) Я не желаю слушать (фр.). [323] было мне держать вас за арестанта,  а
не за друга, в которого я поверил и которого полюбил всей душой.
   Тут несчастный подпоручик заплакал, не стесняясь.
   - Николай Сергеевич, - сказал он, плача, - я хочу вам сказать... но  это,
если вы... если это останется меж нами...
   - Что же вы можете мне сказать? Что  вы  теперь  можете?..  Ну  говорите,
говорите... Я даю слово...
   - Николай Сергеевич, - проговорил подпоручик с трудом, - делайте со мной,
что хотите... Я рукописи не зарывал...
   При этих словах ротмистр побледнел и долго пребывал в оцепенении.
   - Для чего же вы всё это проделали?  -  с  ужасом  и  стоном  спросил  он
наконец. - Вы понимаете, что это значит? Что же  теперь,  сударь?..  Но  мне
даже не потерянное время и невыполненный приказ  столь  ужасны,  сколь  ваша
неблагородная ложь...
   - Господин ротмистр, - проговорил подпоручик уже в полном отчаянии, -  не
называйте меня лжецом, - слезы так и текли по его лицу. - Да, я обманул вас,
но в обмане моем  не  было  злого  умысла.  Когда  братья  Бобрищевы-Пушкины
отреклись от сего, а они, они ведь зарывали сии злополучные бумаги!.. так  я
решил взять на себя вину их... Всю дорогу, видя ваше со мной  обхождение,  я
страдал [324] и метался, понимая, что поступаю с вами подло, ввергнув вас  в
авантюру... Но поймите человека, очутившегося средь двух огней!
   - Нет! - крикнул ротмистр дрогнувшим голосом, словно борясь  с  собой.  -
Нет! Вы не смели, черт возьми, морочить голову  мне,  господину  Авросимову,
следствию и государю! - Вдруг он поник и сказал с болью: - Как вы сами  себя
наказали! Как отягчили свою судьбу...
   - Я не хотел зла, не хотел зла, - пуще прежнего зарыдал подпоручик.
   Милостивый  государь,  жизнь  раскрывала  перед  нашим  героем  множество
страниц. Он повидал молчаливых преступников, с дерзостью встречавших вопросы
судей, не желавших отрекаться от собственных  злодейств;  были  и  другие  -
истекающие слезами и раскаивающиеся. Их раскаяния начинались с порога, и  уж
трудно было, даже невозможно было их остановить, Бог им судья... Но это была
новая страница, когда  на  глазах  Авросимова  свершилось  чудо  падения  от
страстного взлета в бездну, от самопожертвования к рыданиям  и  страху,  ах,
ведь недавно совсем этот мальчик дух свой укреплял благородным  стремлением,
а тут вдруг повернулся спиной к собственному благородству.
   - Что  же  нам  делать?  -  спросил  ротмистр,  когда  страсти  несколько
поулеглись. - Участь  ваша  будет  ужасна,  господин  подпоручик,  ежели  не
найдется кто-либо в сем осве[325] домленный, ежели вы его не найдете... Ведь
должен был кто-то с вами об том разговаривать...
   - Да, да, конечно, - проговорил подпоручик, едва сдерживая  рыдания...  -
Такой человек есть... Дозвольте мне с  ним  встретиться,  и  я  уговорю  его
раскрыть вам тайну.
   - Кто он?
   - Сударь, - вновь зарыдал подпоручик, - я назову вам человека,  ежели  вы
пообещаете мне... дадите слово... Ежели в вас осталась хоть капля былого  ко
мне расположения, вы дадите слово, что оставите его имя в тайне... ибо он  к
сему делу совершенно непричастен...  Если  вы  дадите  слово...  Ему  просто
показали, где зарыта рукопись, а какая - он не  ведает...  ежели  вы  дадите
слово... ежели вы дадите слово...
   - Назовите же мне его, - сказал  Слепцов  несколько  в  растерянности.  -
Время уходит. Я даю вам слово.
   - Вы слышите? - обратился Заикин к нашему герою. - Он  дает  слово...  Вы
дали слово, господин ротмистр,  Николай  Сергеевич,  что  не  предпримете  к
названному лицу никаких мер...
   - Сей человек, - проговорил Заикин строго, -  мой  родной  брат  Фединька
Заикин,  который  здесь...  в  Пермском  полку  подпрапорщиком...  ежели  вы
дозволите мне с ним увидеться...
   - Нет, - сказал ротмистр. - Это исклю[326] чено. Вы напишете ему  письмо.
Горе вам, ежели он упрется! Я предвижу ужасный поворот в вашей судьбе...
   - Сударь...
   - Я хочу спасти вас. Еще одна возможность...
   - Я не стою вашей доброты...
   - Вы напишете ему как бы из Петербурга,  поняли?..  Как  бы  из  крепости
пишете, - оцепенение покинуло ротмистра. Он заходил по светелке. -  Вы  тоже
пишите, господин  Авросимов...  -  шепнул  он  нашему  герою.  -  Вы  пишите
подробный отчет о случившемся.  -  И  снова  громко:  -  Время  не  ждет.  Я
постараюсь раздобыть в полку фельдъегеря  нынче  же...  -  Исчезнувший  было
румянец вновь заиграл на его щеках. - Не медлите, господа, - рассвет.
   Подхваченные этим вихрем, и узник, и вольный дворянин равно заторопились,
и  в  желтом  сиянии  свечи  их  перья  помчались  по  бумаге,  разбрызгивая
петербургские чернила.
   Не буду утруждать вашего внимания донесением Авросимова, ибо он ничего не
добавил к безуспешной ночной работе, свидетелями  которой  вы  уже  были,  а
господин подпоручик Заикин написал следующее:

   "Любезнейший брат Фединька - я знаю верно что Павел Пушкин  тебе  показал
место где он зарыл бумаги, - мне же он  показал  и  видно  неверно,  я  чтоб
спасти его взял на  себя  вызвался  и  жестоко  быв  обманут  погибаю  [327]
совершенно. Тотчас по получении сей записки, от Николая Сергеевича  Слепцова
покажи ему сие место, как ты невинен, то тебе бояться и нечего ибо ты будешь
иметь дело с человеком благородным моим приятелем который ни мне ни тебе зла
не пожелает. Прощай будь здоров и от боязни не упорствуй, ибо  тебе  бояться
нечего а меня спасешь.
   Любящий тебя брат твой
   Николай Заикин.
   Прошу тебя ради Бога не упорствуй, ибо иначе я  погибну,  чорт  знает  из
чего из глупостей от ветрености и молодости. Если я пишу тебе  сию  записку,
то ты смело можешь положиться на Николая  Сергеевича  Слепцова,  ибо  я  ему
совершенно открылся. Помни что упорство твое погубит меня и Пушкиных  ибо  я
должен буду показать на них. Прошу еще раз не бойся и покажи".

   -  Николай  Сергеевич,  но  вы  дали  слово,  вы  дали  слово,  -  сказал
подпоручик, вручая ротмистру письмо.
   Слепцов, весь кипя, схватил письмо и донесение, составленное Авросимовым,
и исчез, и вскоре наши герои услышали, как кибитка  умчалась  от  постоялого
двора.
   Наш герой, будучи не в силах  видеть  отчаяния,  обреченности  и  падения
молодого офицера и не имея  способов  поддержать  его,  ибо  молодой  офицер
полностью его не замечал, вышел вон из дома, чтобы просвежиться по  морозцу,
а когда воротился, застал возле [328]  дверей  светелки  двух  уже  знакомых
жандармов, которые, даже несмотря  на  сильную  духоту,  не  сымали  с  плеч
казенных тулупов. Их присутствие снова неприятно кольнуло его, тем более что
унтер Кузьмин, развалившись прямо на полу перед дверью, и не подумал  убрать
свои ноги перед шагающим Авросимовым, мало того -  предерзостно  поглядел  в
глаза нашему герою.
   Заикин лежал на лавке в любимой своей позе, подложив руки под  голову,  и
слезы медленно текли по щекам.
   - Все кончено, - вдруг сказал он, едва наш герой вошел в светелку. -  Что
же теперь будет, сударь? Теперь мне и жить нельзя после всего.  -  Авросимов
спервоначала удивился, что подпоручик обращается к нему, а  после  удивление
сменилось участием, такова уж была натура нашего героя. - Что же с Фединькой
будет? Подвел  я  мальчика,  подвел!  Будто  и  можно  положиться  на  слово
ротмистра, да сомнения меня грызут... Я очень ослаб. Знаете,  даже  вот  рук
подымать не хочется... Не нарушит ли ротмистр слова?..
   - Вы успокойтесь, - посоветовал Авросимов. - Даст Бог...
   - Не даст, - вдруг засмеялся подпоручик. - Не даст, да и всё тут. Уж коли
раз не дал, так больше и подавно... Уж коли с Пестелем не дал... С Пестелем,
сударь!
   - Вы отрекаетесь? - без удивления, даже [330] как бы  равнодушно  спросил
наш герой. - Нет, вы говорите... Отрекаетесь? Уж если отрекаетесь,  то  чего
махать кулаками? Ведь верно?..
   - Полноте, не давите на меня... Вы знаете, как я  пришел  к  нему?  Какие
прекрасные бури бушевали во мне? Как я горел?..  Вот  то-то,  сударь...  Все
было отринуто: любовь, суета жизни, личное  устройство.  Нетерпение  сжигало
меня, нетерпение, сударь. Картины, одна прелестнее другой, возникали в  моем
юношеском воображении,  подогреваемые  рассказами  старших  моих  товарищей.
Когда я засыпал, я видел перед собой предмет своего вожделения - страну, где
ни подлого рабства, сударь, ни казнокрадов и грабителей, ни  унижения  одних
другими, вы слышите? Ни солдатчины со шпицрутенами,  но  где  добродетель  и
просвещение во главе... И синие моря, и зеленые горы, и воздух чист и  ясен.
Ну чего вам  еще?  Нет  грязных  трактиров,  где  умирают  в  пьянстве,  нет
постоялых дворов, где хозяева - клопы и  тараканы,  нет  рубища...  Господи,
всего лишь два года назад в моей голове созревало все это! И тут я пришел  к
нему, как простой пастух к Моисею. И я увидел его холодные  глаза.  Господи,
подумал я, неужто я смешон?
   - Как вы это себе мыслите? - спросил он.
   Я рассказал ему с жар