и звезд!

Тусовка:

     Радости, радости, солнце мое!
     Все мы пред отъездОм Туда!
     Ты пробьешь, Иван, двери всех нирван!
     О Иван-Дурак-Сверхзвезда!

Ян (к народу): Пойте, друзья, все пойте Р*ождество!
               Митька <нрзб.>
               У нас троллейбусы запляшут, как козлята,
               Заслышав звуки "Праздника Травы"...


(*1) - Гаккеля. См. Историю Р*ождества о концерте 09.03.89 на выставке
"Трансавангард" в ЛДМ.

(*2) - Hа даче Яна. И никакого торча!
(*3) - Арбузова из группы "Луна", существовавшей в HЧ/ВЧ в 1988 г. Тогда он,
автор песни "Я был на Марсе" и многих других, был кумиром Яна.

(*4) - Макс Галицкий, Праотец-Основатель Р*ождества, ушедший в I.88,
постоянный творческий конкурент Р*-ва до 1990 г.

(*5) - Там действительно неразборчиво написано. Все это писалось на очень
жеваной бумаге очень твердым карандашом, а других письменных принадлежностей
иметь мне не было позволено.

(*6) - В виду имеется, очевидно, либо Микс, либо Петя Кришнаит. 


                            Московский проспект #2

Я по-прежнему люблю Московский проспект,
Хоть давно уже не был там,
И его предпочитаю всем остальным стритам.
Славный Невский проспект многократно воспет,
И Васильевский остров воспет,
А я хочу спеть о тебе, Московский проспект.

     Это утро, декабрь, дождь, плюс пять,
     Хоккеисты идут, и смеюсь, налегке, я,
     Понимая вдруг, что сегодня опять
     Не самый лучший день для хоккея...

Эта улица - большой и прекрасный мир
С тихим мудрым своим волшебством,
И теплей на душе, когда вспомнишь его.
Я по-прежнему влюблен в Московский проспект,
И в столице моей мечты
Я непременно поселюсь на нем, а возможно, и ты.

     Это раннее детство и поздняя старость   [Пусть расцветут голубые цветы
     В солнечных летних дворах               На серых твоих столбах
     Я каждый май возвращаюсь сюда           Весной я опять приеду сюда]
     Умирать и развеивать по ветру свой прах...

Мой синий трамвай, как синяя птица,
Улетает в туманную даль,
И твои тополя прогоняют мою печаль.
Это родина многих красивых бессмыслиц,
И я ее достойный сын.
Я иду за стихами в ближайший магазин.

Я включаю магнитофон, открываю
Окно в июньскую ночь;
Я пою свою песню под шум машин,
Уносящихся навеки прочь.

Или я, усталый, гляжу в окно,
Между крыш и деревьев, туда,
В бесконечную даль, откуда давно
Льется мертвая вода...

Улица прекрасных бессмыслиц
Проспект незаконченных снов
Я родился здесь и я возвращаюсь вновь

{1993?4?}
(c) Stepan M. Pechkin 1996


               Об обрядовых действиях в современных условиях

          1. Сущность обрядовых действий. Что это есть?
          2. Для чего оно надо?
          3. Для чего оно нам?
          4. Методика разработки обрядовых действий применительно к
               наличествующим условиям.

     0. Для начала устаканим базовые понятия, отправные точки и т.д.
Оглядимся. Мы стоим на позициях, как я это называю, рассудительного
материализма. Материализм он тем, что не допускает существования вещей
принципиально необъяснимых с точки зрения материи, а допускает только
существование вещей, временно необъяснимых. Единственная вещь, которая не
будет объяснена и вообще охвачена мыслью - это Бог. Им мы будем оперировать,
как математики - плюс-минус бесконечностью, и сделаем все возможное, чтобы
он не фигурировал в вычислениях.

     Твердо встав на эти позиции, мы вдруг обнаруживаем, что мир,
раскинувшийся вокруг, нисколько не утратил своего великолепия, и только
старая злобная бритва Оккама слегка притупила свое лезвие. Итак, можно
начинать.

     Если вам нравится считать, что есть этот мир, в котором вы читаете мои
строки, и какой-то другой, в котором все не так, то вольно же вам. Мне
больше нравится мысль, что мир один, но раскрывается он по-разному.
Принципиальной же разницы между этими двумя моделями нет. Если вы считаете,
что магия - лептонный механизм, а лептоны накачиваются прановым насосом, или
же, что магия - это направленный поток фотонов и ксенонов, который падает на
нас стремительным домкратом - ради бога. Кто первый получит практические
результаты, тот и будет по-своему прав. И еще одно: эксперимент, удавшийся
один раз - это не истина и не ложь. Это именно эксперимент, удавшийся один
раз. То же касается и эксперимента, удавшегося n раз, где n - натуральное,
не ноль и меньше бесконечности, которую мы назовем опытом и примем за
непреложную истину. Это строго говоря. А вообще несколько десятков удачных
опытов меня уже убедили бы вполне.

     Ибо я собираюсь заняться совершенно практическими, конкретными вещами,
и в теорию вдаюсь постольку, поскольку она направляет и организует практику.
Мы не будем спорить о количестве ангелов на острие иглы. Если нам
понадобится эта цифра, мы получим ее опытным путем.

          1. Что такое есть обрядовое действие?

     Для того, чтобы действие приобрело характер обрядового, необходимы два
момента: ритмическое повторение и скрытый смысл. Если с первым проблем вроде
нет (одноразовый акт не может быть обрядом, об этом говорит и словесный ряд:
обряд - обычай - обычно - многократно и с определенным циклом повторения),
то вот со вторым будет труднее.

     Скрытый, тайный смысл - не любая тайна, сокрытая в действии. Тайный
смысл - это тот смысл, который исполняющий действие вкладывает в него.
Границы здесь самые широкие. От нуля, что означает действие, совершаемое
совершенно автоматически, безо всякой смысловой нагрузки, по привычке, т.е.
в состоянии "снободрствования" - соответственно, к нулю сводится и
обрядовость этого действия. Любое же действие, совершаемое с какой-либо
степенью осознания его магичности, признается в рамках нашей теории имеющим
таковую и несущим магическую нагрузку. Вопрос о том, зависит ли мощность
этой магической нагрузки от степени ее осознания, пока оставим открытым.
Факт тот, что действие, производящееся с осознанием его магического значения
(в состоянии, приближающемся к бодрствованию) и повторяющееся с определенным
ритмическим циклом, в рамках нашей теории является обрядом.

     Тут я постулирую следующее: Тайный смысл обрядового действия - это
обращение к силам. Это могут быть стихии мира сего, того, чего угодно,
персонифицированные и безличные силы, силы объектов места и времени, это
может быть много чего, но именно посредством обряда производится обращение к
ним с целью взаимодействия и задействования. В каждом обряде можно увидеть
обращение к силе.

          2. Для чего оно нам надо.

     Как мы уже выяснили, у обряда имеется два аспекта, смысл и ритм.
Рассмотрим их обои.

     а) смысл. Нет ничего проще. Сутью обрядовой магии является
систематическое привлечение силы от каких-то внешних источников на
какие-либо цели. Практически все известные обряды подпадают под эту схему.
Не будем притворяться и делать вид, что нам ни от кого ничего не надо. Вся
задача в том, чтобы правильно сформулировать просьбу и правильно найти того,
к кому с ней обратиться. И тогда - если только это действительно то, что нам
надо - "нам всем будет лучше", причем без угрызений совести с нашей стороны,
ибо в нашем мире что-то отнять можно только от того, что предназначено для
отнятия, и не обидится - либо это акт воровства, и рано или поздно все
виновные в нем будут наказаны, а отнятое конфисковано, а все потому, что мы
нарушили условие - правильно выбрать требуемое и отправителя. Потому что
гармония мира не требует воровства.

     б) Ритм. Волею обстоятельств мы живем жизнью импульсивной, подчиненной
очень сложному, почти хаотическому ритму, являющемуся дифференцией большого
количества ритмов в очень сложных условиях. Как и всякий хаос, этот
ритмический квазихаос вызывает распыление энергий, необходимых для дел,
важных и полезных для мира, а также ненужную порчу настроения вследствие
этого. В то же время обрядовая деятельность является, по принятому нами
определению, деятельностью ритмической, и подчиняет жизнь своему ритму.
Скептики спросят: а почему бы не заняться чем-нибудь ритмическим попроще,
попрактичее, например, рубкой дров, или там...

{лето 1994}



                     Реферат по современной философии
			     учащегося гр. N 207
		Санкт-Петербургского Лицея Радиоэлектроники

   Философия современного молодежного андеграунда через призму фольклора

     Вот уже совсем немало времени занимаюсь я этим вопросом. Судя по тому,
что ни к одному из ответов на вопросы, которые я себе ставлю, я пока не
приблизился, а, похоже, напротив, все больше и больше отдаляюсь, занятия мои
заходят достаточно далеко и достаточно серьезны, чтобы стать темой хотя бы
для этого, в сущности, незначительного эссе.

     Как я попал в ту среду, о которой веду разговор, сейчас навряд ли имеет
большое значение. Место, которое я в ней занимаю, безусловно, далеко от
того, чтобы я мог претендовать на какую бы то ни было объективность, но, мне
кажется, объективность в этом вопросе совсем не главный критерий. Объективно
обо всем этом сможет сказать лишь тот, кто уже (еще, вообще) ни в чем не
замешан, а свидетельство такого человека будет представлять уже совсем не
тот интерес. Итак, я не претендую ни на какую долю истины в своих
наблюдениях, но если это и заблуждения, то они - мои собственные, и дались
мне недешево. Hа все возражения, однако, я смогу ответить одним простым (и
весьма распространенным) способом: а судьи кто?

     Обезопасив таким образом себя и лишив свою работу всякого научного
смысла, я приступаю к ее сути.

     Hе так уж просто ответить на вопрос, о ком это все? Эта среда
объединяет в себе людей настолько разных по происхождению, темпераменту,
убеждениям, вере, образу жизни, социальным условиям и политическим
представлениям, по творческой активности, таланту и чуть ли не всему, что
могло бы объединять людей, что я до сих пор с большим трудом нахожу в них
всех что-то общее. То есть, с большим трудом осозна, а на уровне интуиции
ощущаю безошибочно. В этой среде распространено какое-то шестое чувство,
которое позволяет угадать своего в любой одежде, в любой обстановке, в любой
ситуации - по манере ли держаться, по походке ли, по посадке головы, по
выражению ли глаз? Hаука еще не сказала здесь своего слова, а у меня не
хватает запаса социопсихологических знаний, чтобы взяться за это самому.

     Безусловно, среда эта неоднородна. Она разделена как на несколько
больших подсред. <...> В принципе, в течение жизни в этой среде человек
может пройти по многим ее подсредам, но общего правила тут нет. В каждой
подгруппе-подсреде (именовавшейся где-то около весны 1989 года, после чего
этот термин как-то вышел из употребления) "течением", существуют весьма
четкие страты, устанавливаемые временем пребывания в Большой Среде (пусть
далее это будет Андеграунд). Время пребывания, собственно, само по себе не
столь важно - "олдовость" есть понятие относительное, связанное, во-первых,
с накопленным опытом, во-вторых, с обработкой этого опыта, его усвоением, а
в-третьих, с поколением. Существуют три самых ярких градации: "пионеры" -
зеленые новички, практически никого и ничего не знающие, но очень
стремящиеся узнать; не имеющие либо не усвоившие (пока) опыта, обо всем
имеющие весьма идеализированные представления, бросающиеся в крайности; не
очень их уважают, но втайне, по-моему, многие завидуют. Средний возраст,
который из первых уже вышел, уже многое знает, и почему фунт лиха, и как
добывается истинный Кайф (здесь и далее без кавычек и с заглавной буквы
будет обозначать не разовое удовольствие и не состояние полного счастья и
блаженства, а философскую категорию, пожалуй, более всего соответствующую
понятию "благодати" в христианстве или индуистской Ананде), уже вполне
отдающий себе отчет в том, что не все в мире любовь и цветы, и находящийся
подчас из-за этого в серьезных кризисах. Как правило именно этот этап
характеризуется переходом на самообеспечение, началом самостоятельной жизни.
Hемногие - ну, скажем, не все - находят в себе жизненные силы, уверенность
или, с другой стороны, безрассудство и неприкаянность оставаться в
Андеграунде и перейти в третью возрастную категорию - "олдовость". Это, как
правило, люди, которым уже под или за 30, либо во многом уже
разочаровавшиеся, либо, напротив, совершенные лесковские "очарованные
странники", либо угрюмые мизантропы, либо добродушные философы. Это
достаточно сложные люди, общение с ними непросто, и уж никаким сомнениям не
подлежит то, что психика их не сохранилась в неприкосновенности.

     Кроме того, существует некоторое весьма ощутимое региональное
географическое разделение. По тем или иным причинам, от совершенно
прозаических до вполне мистических, в разных городах и краях нашей бывшей
необъятной родины развитие Андеграунда шло по-разному. Каждый регион - это
свой отпечаток, свой стиль общения, своя, чуть отличная шкала ценностей.
Петербургская тусовка породила некогда массу музыкантов и исполнителей,
художников, писателей, но после словно бы выдохлась, и инициативу
перехватил, например, Свердловск. Москва славилась поэтами. Северные области
порождали философов и пропагандистов исконного, американизированного
хиповского образа жизни. С Украины шли отчаянные люди, способные на многое -
пассионарии Андеграунда. С Дальнего Востока время от времени являются люди,
поражающие своей глубиной и самобытностью, и так далее, и грустно, что
сейчас это общение и циркуляция затрудняются, а местами и полностью
прекращаются какими-то совершенно "левыми" причинами, и уже не съездить на
всесоюзные тусовки ни на Гаую, ни в Вильнюс на Казюкас, ни в Крым.

     Hаконец, самая небольшая, но самая действенная категория, по непонятной
скудости андеграундного языка тоже называемая тусовкой (впрочем, как знать,
ожет, и в этом таится глубокий смысл) - конкретная компания хорошо знакомых
друг с другом людей, объединяемая общими интересами, общими воззрениями,
происхождением, местом учебы или работы, творчеством, просто территориальным
местом сборов (тоже "тусовкой"), либо сплачиваемая фигурой лидера или
наиболее характерного члена, по которому часто и получает названия. Следует
сказать, что для возникновения вполне достаточно одного признака. Hа данный
момент в Петербурге я могу насчитать около двух десятков таких
компаний-тусовок в среднем по 10-30 человек в каждой. Одни из них сейчас
более активны, другие менее видны и заметны, но все они входят в то, что я
назвал Андеграундом, избегая термина "Система", который хотя и
общеупотребителен, но интуитивно непонятен, и, кроме того, неполон.

     Мысль собрать антологию андеграундного фольфлора пришла ко мне довольно
давно, когда я начал понимать, что это не просто байки и притчи,
рассказываемые для увеселения общества, но что в них, как и в народных
сказках, сокрыта душа этого странного, едва определимого народа, его
философия, его мудрость и опыт, зачастую парадоксальный для внешнего мира.
Hе все то, что я собрал, я сам понимаю - мой личный опыт еще не велик. Hо
чем больше я занимаюсь этим, тем дальше отступает разочарование, и тем
больше я начинаю уважать тех, с кем живу - пусть не каждого конкретно, но
всех вообще.

     В этом обзоре я представлю только некоторые особенно глубокие
произведения из своей коллекции, насчитывающей уже около полутора сотен
анекдотов, притч, баек, песен и песенок, стишков и сказок.

{1991}


                             Солнце из-за леса

   Сказка для волосатых внучков волосатых дедов Тохи и Степан Маркелыча

     Итак, страна. География сперва. Экономическая, сами понимаете. Пески,
сосны, обрывы, скалы. Земли тяжелые, чуть что не бросовые. Нечерноземье.
Леса зато светлые. Валуны во мхах. Мхи седые, лишайники, речки - чистые, как
горные - геологически старинные речки все боле. Ручьи по лесам. По лесам же
и нечисть - в основном, лешие и странные животные. А это не так уж страшно.
Больше сказками пугают. Фольклор здесь есть, есть. Старики по селеньям да
старые охотники по трактирам куда как много чего рассказывают. Дракона
недавно закололи. Правитель - Эркхарт - потом указ издал задним числом, и
ругался, говорят, сильно. Дикари, мол, хулиганы, дракон-то уже лет сорок как
никого не трогал, а их ведь мало совсем, герои всякие, вроде этих,
поперебили. Надо же было на расплод оставить, а ежели ты герой, так трудовой
какой подвиг взял бы и совершил, чем зверушку рюхать. Ну, это уж он через
край хватил, народ в стране был, в общих чертах, работящий, да и дракон был
не зело безобидный.

     По стране - замки. У моря - на утесах, среди сосен старые башни -
красиво. С умом строили, с чувством. Под замками порой деревушки - рыбаки,
землепашцы, где земля мало получше. Дальше от моря - скотоводы. Луга же есть
по рекам заливные, маленькие, а луга, и покосы. Той же козе много не надо.
Все остальное - леса. В них - охотники, углежоги. Чем дальше, тем дремучее
леса. А за ними, говорят - Озеро. Огромное, берегов не видно, но - озеро,
потому как вода пресная. Только редко кто до него добирался. Может, даже, и
нет никакого озера - никто же не проверял.

     Городок, в сущности, один - на севере, Тинборг. Столица, естественно.
Там Эркхарт живет, правитель. Вассалов своих мелких особо не притесняет;
тех, кто в глушь подалее, бывает, лет по десять при дворе не видит. При
дворе же все честь по чести - пажи, гоф-дамы, турниры, винище, как правило,
рекой.

     Нравы в людях вольные: говорят, и правитель, и половина его, Армгильда,
с рогами ходят. А с виду все чинно - с ангельскими ликами все ходят, в
сторону только хихикают. А почему? А потому, что есть об том дворе старичок
один, божий одуванчик, именем Урнгольт. Святый отец. Изнутри аж добродетелью
светится. И говорит, как сам дух святой. Личико, как яблоко печеное,
улыбается, волосики реденькие, седенькие. Так бы и гладил всех по головке, и
гладил. Ну, все и ходят, глазья в землю потупивши или к небу возведя - не
хотят старика огорчать. Сердится он сильно от неблагочиния какого ни то. И
ждут все тихо, пока он сам того, вознесется. От, мол, когда разгуляемся:
преемника-то старик себе вырастить не сумел, Сирнгольт, младший помощник
его, из пивной неделями не вылазит, служанок всех по заду перехлопал. Такой
инда бутылем благословит. Ну, вот, и времечко настанет, пронеси-помилуй!

     Ишшо в городке том живут ремесленники разные. По Стране сети плетут.
Оружье куют немудрящее. Замки строят. Бочки мастерят - тоже работа важная.
На всякое, в сущности, мастерство свои искусники тут найдутся. Кроме
дурацкого - то дело нехитрое. Торговлишка всякая потихоньку дует морем.
Чужестранцев, собственно, нет почти - им через скалы не пробраться, а то,
может, дорогу забыли. Свои, значит, плавают. Много небылиц привозят. И своих
хватает на вывоз.

     По дорогам - кои получше - шляются от замка к замку артисты бродячие,
эвона какое слово. Веселые люди, безбашенные. Герцог какой, бывало, актерку
в охотничий домик потащит, а к герцогине уже в спальню комик какой залезет
или, чего пуще, трагик. А спектакли эти добропорядочным людям вовсе смотреть
не стоит. Ни стыда, ни совести, страмота одна, и только. Потому и пускают их
в Тинберг только на зиму - чтоб на улицах не безобразили, не дай бог святой
отец увидит. А раз они под его окнами собрались на новый год частушки свои
бессовестные петь. Уж тут сам правитель, хоть и сквозь пальцы обыкновенно на
это смотрел, осерчал, высекли самых буйных на площади - долго после
чесались. Народ так и хохотал - секли-то больше для порядку, не со зда, чай
не злодеи, так - баловники. Гоф-дамы платочиками прикрывались - надо думать,
чтобы не подмигнул кто из голозадых некстати.

     Дворяне, что победней или шибко гордые, по замкам своим сидят. Бывает,
друг с дружкой сцепятся - ну так, как подушками подерутся. Правитель пушек
держать не разрешил, да и на ружья смотрел косо; вот особо и не дрались.
Обычно с утра копья-пики точат, а к вечеру, гляди