это есть чуточку, - я хочу сказать лишь, что вы недостаточно
работаете над собой. Вы не используете  своих  возможностей  до  конца.  Я
могла бы ужасно гордиться вами, Джеральд!
   Джеральд. Это... просто потрясающе - услышать такое от вас, Мэдж.
   Мэдж. Почему именно от меня?
   Джеральд. Потому что мне очень хорошо известно, что вы обладаете острым
умом и что вы весьма критически мыслящая молодая женщина... несколько даже
устрашающая.
   Мэдж (сейчас в ней больше женственности). Глупости. Вы вовсе не думаете
этого. Я бы не хотела, чтобы вы так думали.
   Джеральд. Хорошо, не буду. На самом деле вы мне очень нравитесь,  Мэдж,
но я редко имею возможность доказать вам это.
   Мэдж (просветлев при этих словах). И вы мне всегда нравились, Джеральд,
и вот почему  я  говорю,  что  могла  бы  ужасно  гордиться  вами.  (Более
увлеченно и горячо, с подлинным энтузиазмом.) Мы будем строить новый  мир!
Эта страшная война была  очевидно,  необходима,  потому  что  она  явилась
великим  костром,  куда  мы  выбросили  весь  мусор  старого   мира.   Век
цивилизации может наконец начаться. Народ научился многому...
   Джеральд (с сомнением). Надеюсь.
   Мэдж. О, Джеральд, не будьте таким пессимистом, таким циником!
   Джеральд. Простите меня, но адвокату, даже молодому, приходится  видеть
немало людских типов в своей конторе. Перед ним  проходит  целая  вереница
людей, с их дрязгами и недовольствами. И порой я  сомневаюсь,  многому  ли
они способны научиться.
   Мэдж. Это потому, что вам приходится иметь дело с наиболее неразвитыми.
Но народ во всем мире  научился  многому.  Вы  увидите!  Не  будет  больше
нескончаемых вооружений. Не будет больше войн. Не будет больше  ненависти,
нетерпимости и насилия. О, Джеральд, я уверена, что,  когда  мы  оглянемся
назад, через двадцать  лет,  мы  будем  поражены  достигнутым  прогрессом!
Теперь ведь все совершается очень быстро...
   Джеральд. Вот это действительно верно!
   Мэдж. (начинает  немножко  ораторствовать,  очень  искренне).  Верно  и
остальное. Мы создадим новое содружество всех наций - так, чтобы они  жили
друг с другом в мире. Империализм исчезнет. И  в  конце  концов,  конечно,
исчезнет и капитализм. Не будет больше ни бумов, ни кризисов,  ни  паники,
ни стачек, ни локаутов, потому что и политическая и  экономическая  власть
будет в руках самого народа, возглавляемого лучшими  умами  каждой  нации.
Осуществится наконец социализм, и будет жить свободный,  благоденствующий,
счастливый народ, все будут пользоваться  равными  возможностями,  жить  в
мире со всем миром. (Декламирует с большим жаром и искренностью.)

   Подайте лук мой золотой,
   Подайте мне желанья стрелы!
   На колеснице огневой,
   С копьем в руке помчусь я смело.
   Не отступлюсь я от борьбы,
   Не заржавеет меч тяжелый,
   Пока воздвигнем новый град
   В просторах Англии веселой...

   Джеральд (искренне взволнованный ее пылом). Мэдж, вы  сегодня  какая-то
вдохновенная. Я... я не узнаю вас... Вы...
   Мэдж (с теплотой, счастливая). А я такая и есть. Ах, Джеральд!  В  этом
новом мире, который мы начнем строить, мужчины и женщины не  будут  больше
проводить время за глупенькой игрой в вопросы и ответы. Они пойдут  вперед
вместе... разделяя друг с другом все...

   Входят миссис Конвей и  Хейзел.  Мэдж  умолкает;  вид  у  нее  довольно
растрепанный. Джеральд, который действительно находился во власти ее слов,
оглядывается, приходя в себя.

   Миссис Конвей (с раздражающей материнской хлопотливостью). Мэдж, что  с
тобой? Волосы в  беспорядке,  нос  блестит,  вся  ужасно  растрепанная,  -
уверена, опять витийствовала о  социализме  и  нагнала  скуку  на  бедного
Джеральда.

   Возвышенного настроения как не бывало - Мэдж словно  ударили  по  лицу.
Она смотрит на свою мать,  затем  бросает  быстрый  взгляд  на  Джеральда,
читает на его лице что-то похожее  на  отстранение  от  нее,  отстранение,
по-видимому, окончательное, и, не говоря ни слова, поворачивается и уходит
из комнаты.

   Миссис Конвей (невинно, но зная, что произошло). Бедняжка Мэдж!
   Хейзел (с внезапным упреком). Мама!
   Миссис Конвей (изображая полнейшую непричастность). Что, Хейзел?
   Хейзел (многозначительна, указывая на Джеральда). Ты знаешь!
   Джеральд (растерявший половину своей мужественности).  Я  думаю...  мне
лучше уйти.
   Миссис Конвей. О нет, Джеральд, не уходите! Кей и Кэрол готовят чай,  и
мы все тут мило и уютно проведем время.
   Джеральд. По-моему, уже довольно поздно. (Смотрит на часы, пока  Хейзел
выскальзывает из комнаты.) Двенадцатый час. Я должен идти. У  меня  завтра
утром назначено деловое свидание, а сегодня надо  еще  успеть  просмотреть
некоторые дела. Так что... (Слегка улыбается.)

   Входит Кей, неся в руках ножки от  складного  восточного  столика.  Она
ставит их на пол и оборачивается к Джеральду; миссис  Конвей  раскладывает
столик.

   Джеральд. До свидания, Кей! Благодарю  вас  за  очень  милый  вечер.  И
надеюсь, что теперь, когда вы стали совсем взрослой, вы будете счастливы.
   Кей (с легкой улыбкой). Благодарю вас, Джеральд.  Вы  думаете,  я  буду
счастлива?
   Джеральд (улыбка внезапно исчезает). Я не знаю, Кей.  Право,  не  знаю.
(Снова улыбается и прощается с ней за руку.  Кивает  и  улыбается  Хейзел,
которая входит с чайным подносом.)
   Миссис Конвей. Нет, я провожу вас, Джеральд.

   Оба уходят. Хейзел и Кей во время разговора расставляют посуду.

   Хейзел. Я  всегда  думала,  что  гораздо  веселее  быть  женщиной,  чем
мужчиной.
   Кей. Не уверена. Иногда  кажется,  что  мужчины  безнадежно  тупы.  Как
деревяшки. А порой кажутся забавными.
   Хейзел (с несвойственной ей серьезностью). Кей, вот сейчас, в эту самую
минуту, я хотела бы не быть девушкой. Хотела бы быть  мужчиной,  одним  из
этих мужчин, с красным лицом и громким  голосом,  которым  совершенно  все
равно, что люди о них говорят.
   Кей (смеясь). Может быть, им все-таки не все равно.
   Хейзел. Я бы хотела быть одним из тех, кому все равно.
   Кей. К чему ты это?

   Хейзел качает головой. Входят Кэрол и Алан, неся чайные принадлежности.

   Кэрол. Алан говорит, что он хочет пойти спать.
   Кей. Ах нет, Алан! Не порти нам удовольствия!
   Алан. Каким образом?
   Кей. Тем, что ты пойдешь спать.  Это  мое  рождение,  и  ты  не  смеешь
уходить, пока я тебя не отпущу.
   Кэрол (строго). Совершенно правильно, Кей. (Идет к Алану.) Это  потому,
что мы очень-очень любим тебя, Алан, хоть ты и ужасный чурбан. И ты должен
закурить свою трубку для уюта! (Ко всем.) Робин и Джоан милуются сейчас  в
столовой. Я предвижу, что они доставят нам массу хлопот.
   Кей (пока Хейзел и Кэрол усаживаются). Если бы вам случилось  влюбиться
в кого-нибудь, как бы вы предпочли - чтобы это было дома или где-нибудь  в
другом месте?
   Хейзел. В другом месте. Дома слишком обыкновенно. Где-нибудь  на  яхте,
или на террасе в Монте-Карло, или на острове в Тихом океане. Чудесно!
   Кэрол. Слишком много захотела зараз. Жадина!
   Хейзел (холодно). Да, я жадная.
   Кэрол. Это уж точно. (Остальным.)  Вчера  утром  она  принимала  ванну,
читала "Зеленый плащ" и ела шоколад с орехами!
   Кей (которая сидела задумавшись). Нет, влюбиться здесь, дома, -  совсем
не обыкновенно. Я думаю, это было бы самое лучшее. Представь себе, что  ты
вдруг несчастлива. А быть влюбленной и несчастной где-то за сотни миль,  в
чужом доме, - вот это ужасно! (Внезапно умолкает, вздрагивает.)
   Кэрол. Кей, что с тобой?
   Кей. Ничего.
   Кэрол. Меня просто дрожь пробирает.

   Кей резко отворачивается от них и идет к окну. Хейзел  смотрит  на  нее
(остальные двое - тоже), затем, подняв брови,  бросает  взгляд  на  Кэрол,
которая строго покачивает головой. Входит миссис Конвей и с  удовольствием
глядит на чайный стол.

   Миссис Конвей (весело). Ну, а теперь давайте  пить  чай,  и  нам  будет
хорошо всем вместе! Где Робин?
   Кэрол. Флиртует с Джоан в столовой.
   Миссис Конвей. О, разве Джоан еще не ушла? Я в самом  деле  думаю,  что
она могла бы оставить нас одних. В конце концов это ведь первый  раз,  что
мы собрались все вместе здесь, в доме - за сколько времени? -  по  крайней
мере за три года. Я разливаю. Иди, Кей! Что с тобой?
   Кэрол (многозначительным шепотом, серьезно). Шш! На нее нашло.

   Кей оборачивается. Вид у нее довольно измученный. Мать смотрит на нее с
заботливой улыбкой. Кей удается улыбнуться в ответ.

   Миссис Конвей. Вот это лучше, дорогая. Ты  у  меня  чудная,  дитя  мое,
правда?
   Кей. Нисколько, мама. Где Мэдж?
   Алан. Она пошла наверх.
   Миссис Конвей. Поди, милый, к ней и скажи, что мы все здесь, собираемся
пить чай,  и  попроси  ее  хорошенько,  дорогой,  -  особенно  от  меня  -
спуститься к нам.
   Хейзел (скорее про себя). Держу пари, что она не придет.

   Алан уходит.

   Миссис Конвей (начинает разливать чай). Совсем как в  прежние  времена.
Правда ведь? Кажется, что мы так долго дожидались этого. Мне надо бы снова
погадать сегодня.
   Хейзел (с жаром). О да, мама, пожалуйста!
   Кей (довольно резко). Нет!
   Миссис Конвей. Кей! В самом деле! Ты, может быть, чересчур взволнованна
сегодня!
   Кей.  Нет,  не  думаю.  Прости,  мама,  мне  как-то   очень   неприятно
показалось, что ты сегодня будешь возиться с картами. Я  никогда  особенно
этого не любила.
   Кэрол (торжественно). Я верю, что исполняется только плохое.
   Миссис Конвей. Нисколько! Вы помните, как я предсказала Мэдж гертонский
диплом? Я ведь говорила, что она его получит, правда? И я всегда  уверяла,
что Робин и Алан вернутся домой. Я ясно видела это по картам.

   Входят Джоан и Робин.

   Джоан. Я... я думаю, мне пора идти, миссис  Конвей.  (Порывисто,  Кей.)
Большое тебе спасибо, Кей! Это был самый замечательный день в моей  жизни.
(Внезапно целует ее с большим  чувством,  затем  торжественно  смотрит  на
миссис Конвей, которая обдумывает создавшееся положение.) Я  действительно
чудесно провела время, миссис Конвей. (Стоит совсем рядом с ней.)

   Миссис Конвей  испытующе  смотрит  на  нее.  Джоан  храбро,  хотя  и  с
некоторым смятением, выдерживает ее взгляд.

   Робин. Ну, мама?

   Миссис Конвей смотрит на него, затем - на Джоан и неожиданно улыбается.
Джоан улыбается ей в ответ.

   Миссис Конвей. Так вы это серьезно, дети?
   Робин (пылко). Да ну, конечно же!
   Миссис Конвей. Джоан?
   Джоан (очень торжественно, волнуясь). Да.
   Мисс Конвей (с видом побежденной). Я думаю, ты  выпьешь  с  нами  чашку
чая, не правда ли?
   Джоан (порывисто обнимает и целует миссис Конвей). Я очень счастлива!
   Кэрол (громко, весело). Чай! Чай! Чай!

   Передают друг другу чашки и т.п. Входит Алан.

   Алан. Мэдж говорит, что слишком  устала,  мама.  (Усаживается  рядом  с
Кей.)
   Миссис Конвей. Ну, я думаю, мы мило проведем  время  и  без  Мэдж.  Кей
могла бы прочесть нам что-нибудь из нового романа, который пишет...

   Одобрительные восклицания со стороны Джоан и  Робина,  недовольна  лишь
Хейзел.

   Кей (в ужасе). Нет, нет, не могу, мама!
   Миссис Конвей.  Не  понимаю  -  почему?  Когда  касается  меня,  то  ты
считаешь, что я должна петь для вас всегда, когда вам хочется.
   Кей. Это другое дело.
   Миссис Конвей (обращаясь главным образом к Робину и Джоан). Кей  всегда
окружает такой торжественностью  и  таинственностью  свое  писание...  как
будто она стыдится его.
   Кей (храбро). Я и стыжусь... в известном смысле... Я знаю, что оно  еще
недостаточно хорошо пока. По большей части оно глупо, глупо, глупо!
   Кэрол (с негодованием). Это неправда, Кей!
   Кей. Нет, правда, мой ангел! Но оно не всегда будет таким.  Оно  должно
стать лучше, если я только буду продолжать. И тогда вы увидите...
   Джоан. Так ты этим и хочешь заняться, Кей, -  только  писать  романы  и
всякие такие вещи?
   Кей. Да. Но просто писать - это еще ничего не значит. Суть в том, чтобы
писать хорошо -  уметь  чувствовать  и  быть  искренней.  Почти  никто  не
обладает тем и другим одновременно, в особенности женщины-писательницы. Но
я попытаюсь и стану такой. И что бы ни случилось, я  никогда,  никогда  не
буду писать иначе, как только то, что я хочу писать, что  я  чувствую  как
подлинно свое, глубокое. Я не буду  писать  только  затем,  чтобы  угодить
глупым людям, или ради денег. Я буду..." (Внезапно умолкает.)

   Остальные выжидающе смотрят.

   Алан (подбадривая ее). Продолжай, Кей!
   Кей (смущенно, растерянно). Нет... Алан...  я  кончила...  Или  если  я
собиралась еще что-то сказать, то забыла - что... Ничего особенного...
   Миссис  Конвей  (не   слишком   озабоченно).   Ты   уверена,   что   не
переутомилась, Кей?
   Кей (торопливо). Нет, мама. Правда!
   Миссис Конвей. Я вот думаю, что будет с тобой, Хейзел, когда Кей станет
знаменитой писательницей? Может быть, один из твоих майоров или  капитанов
явится за тобой.
   Хейзел (спокойно). И совершенно  напрасно!  Искренне  я  предпочла  бы,
чтобы никто из них не являлся.
   Робин (поддразнивая). Она думает,  что  может  сделать  гораздо  лучшую
партию.
   Хейзел (спокойно). Я  знаю,  что  могу.  Я  выйду  замуж  за  высокого,
довольно красивого мужчину, лет на  пять  или  на  шесть  старше  меня,  у
которого будет много денег, он будет любить путешествовать.  И  мы  с  ним
объездим весь мир, но у нас будет свой дом в Лондоне.
   Миссис Конвей. А как же бедный Ньюлингхем?
   Хейзел. Мама, я ни за что не соглашусь  провести  всю  жизнь  здесь.  Я
лучше умру. Но ты будешь приезжать и гостить у нас в Лондоне, и  мы  будем
давать вечера, чтобы люди могли приходить и любоваться на мою  сестру  Кей
Конвей, знаменитую писательницу.
   Робин (дурачась). А насчет вашего  братца  Робина,  знаменитого  -  ну,
знаменитого такого или сякого, - тоже будьте уверены.
   Джоан (слегка поддразнивая). Ты ведь  еще  не  знаешь,  что  ты  будешь
делать, Робин!
   Робин (хвастливо). Ну, дайте мне только срок! Я всего двенадцать часов,
как освободился от армии. Но я, черт возьми,  чего-нибудь  да  добьюсь!  И
никаких разговоров о том, чтобы "начинать с нижней ступеньки лестницы",  и
всякой  такой  чепухе!   Сейчас   такое   время,   когда   молодым   людям
предоставляются все возможности, и я уж своего не упущу. Вот увидите!
   Миссис Кенией  (с  комической  тревогой,  хотя,  по  существу,  не  без
серьезности). Уж не вздумаешь ли и ты бежать из Ньюлингхема?
   Робин (хвастливо). О... насчет этого я пока  ничего  сказать  не  могу.
Начать можно и  здесь:  в  этом  городишке  стараниями  милейших  подлецов
спекулянтов завелись кое-какие деньги, а нас тут, слава богу,  знают,  так
что это  могло  бы  помочь...  Но  я  не  гарантирую,  что  пущу  корни  в
Ньюлингхеме, не бойся! Ты не удивляйся, Хейзел, если я окажусь  в  Лондоне
раньше тебя. И также раньше тебя,  Кей.  И  буду  делать  большие  деньги.
(Хейзел.) Может быть, больше, чем этот твой высокий, красивый парень.
   Кэрол (резко, подчеркнуто). У Хейзел всегда будет много денег.
   Миссис Конвей (забавляясь). Откуда ты знаешь, Кэрол?
   Кэрол. Просто знаю. На меня это вдруг снизошло.
   Миссис Конвей  (все  еще  забавляясь).  Вот  так  раз!  Я  думала,  что
пророчица в этом семействе - я. Пожалуй, будет не совсем благородно,  если
я отправлю мою соперницу спать.
   Кэрол. Еще бы! Но я вам  скажу  другую  вещь.  (Внезапно  указывает  на
Алана.) Алан - вот счастливец.
   Робин. Старина Алан?
   Алан. Я... знаешь, Кэрол... я думаю... ты ошибаешься.
   Кэрол. Я не ошибаюсь. Я знаю.
   Миссис Конвей. Ну, это уж слишком! Мне принадлежит право знать  в  этом
доме.      Подождите      минутку!      (Закрывает      глаза,       затем
полушутливо-полусерьезно.) Слушайте. Я вижу Робина - он  носится  повсюду,
зарабатывает  массу  денег,  становится  очень  важным  и  даже   помогает
некоторым из вас. С ним - верная молодая жена. И Хейзел,  конечно,  -  она
очень важная. У нее муж - высокий и очень красивый, почти такой, каким она
его представляет. Кажется, он получает титул.
   Робин. О честолюбие!
   Миссис Конвей. Я не вижу, чтобы Мэдж вышла замуж,  но  зато  она  очень
скоро станет начальницей большой школы и  одной  из  тех  женщин,  которые
заседают во всяких комитетах и ездят в Лондон давать показания, - она этим
очень счастлива и все такое.
   Робин. Бьюсь об заклад, что так и будет с нашей славной Мэдж!
   Миссис Конвей (весело). Я буду приезжать к ней в гости -  очень  важно,
мамаша начальницы, - и другие учительницы будут приходить обедать и  будут
очень почтительно слушать, как я рассказываю о моих детях...
   Джоан (счастливая, восхищенно). О, миссис Конвей! Я так и вижу все это.
Вы будете чудесно проводить время.
   Миссис Конвей (в том же настроении). Потом  -  Кэрол.  Ну,  разумеется,
Кэрол пробудет со мной еще много лет...
   Кэрол (возбужденно). Я не уверена в этом. Я еще точно не решила, что  я
буду делать. Есть столько всяких возможностей.
   Джоан. О, Кэрол, я думаю, ты могла бы пойти на сцену!
   Кэрол (с возрастающим возбуждением). Да, я могла бы, конечно, и я часто
думала об этом. Но я не хотела бы полностью отдаться сцене. В  промежутках
между выступлениями я хотела бы писать картины -  просто  так,  для  себя,
мазала бы как сумасшедшая, изводила бы массу, массу  самых  ярких  красок,
тюбик за тюбиком, киноварь, и королевскую синюю,  и  изумрудно-зеленую,  и
желтую, и кобальт, и китайскую белую. А потом  хорошо  бы  мастерить  себе
всякие удивительные платья. И  пурпурные  плащи.  И  черные  крепдешиновые
рубашки, вышитые оранжевыми драконами. А готовить!  Да,  разные  соусы,  и
пряники, и блины. А сидеть на вершинах гор и спускаться по рекам в лодках!
Дружить со всевозможными людьми! Я поселилась бы вместе с Кей в Лондоне, в
квартире или в маленьком домике, и Алан приезжал бы к нам гостить и  курил
бы свою трубку, и мы говорили бы о книгах и высмеивали  смешных  людей,  а
потом поехали бы за границу...
   Робин (кричит). Стоп, стоп, тише!
   Миссис Конвей (забавляясь, любовно). Как только удастся тебе  все  это,
милая моя дурочка!
   Кэрол (возбужденно). Я уж как-нибудь совмещу. Главное -  это  жить.  Не
нужно мне ни денег, ни положения, ни титулованных  мужей,  ни  всякой  там
дребедени - только жить.
   Миссис Конвей (заразившись общим настроением). Хорошо, дорогая! Но, где
бы вы ни были, вы все, и чем бы вы ни занимались, вы  будете  сюда  иногда
возвращаться. Правда ведь? Я буду приезжать и навещать вас, но вы все тоже
будете приезжать и навещать меня, все  вместе,  может  быть,  с  женами  и
мужьями  и  вашими  собственными  милыми  детишками,   не   богатые,   или
знаменитые, или еще какие, но просто вы  сами,  вот  как  сейчас,  радуясь
нашим старым, глупым шуткам, порой играя в те же старые,  глупые  игры,  -
одна большая, счастливая семья. Я вижу, как мы все снова здесь...
   Кей (с ужасным криком). Не надо! (Стоит, глубоко взволнованная.)

   Остальные смотрят на нее в немом изумлении.

   Миссис Конвей. Кей, что с тобой?

   Кей, все еще взволнованная, начинает  плакать.  Остальные  обмениваются
недоуменными взглядами.

   Кэрол (спешит к ней, полная нежности, и  обнимает  ее  одной  рукой;  с
торжественностью ребенка). Я не хочу заниматься всеми этими  вещами,  Кей,
право, не стану. Я буду с тобой и буду заботиться о тебе,  где  бы  ты  ни
была. Если ты не захочешь, я никогда тебя не покину. Я буду  заботиться  о
тебе, дорогая.

   Кей перестает плакать и  смотрит  на  Кэрол  недоумевающим,  задумчивым
взглядом. Кэрол возвращается на свое место рядом с матерью.

   Миссис Конвей  (с  упреком,  но  нежно).  В  самом  деле,  Кей,  -  что
случилось?
   Кей (качает головой, затем очень серьезно смотрит  на  Алана;  стараясь
овладеть какой-то мыслью). Алан... пожалуйста,  скажи  мне...  я  не  могу
этого вынести... а есть что-то... что-то... что ты мог бы сказать мне...
   Алан (пораженный, взволнованный). Прости меня, Кей! Я не  понимаю.  Что
это?
   К