жасно и нечестно. Это жестоко, жестоко.
   Фреда. Пусть вас это не обидит. А  он  хотел  правды  -  так  он  ее  и
услышал.
   Роберт. Я страшно огорчен, Олуэн. Вероятно, я был очень глуп. Мы всегда
были добрыми друзьями, и я всегда очень искренне вас любил.
   Олуэн. Довольно, довольно. О, Фреда, как вы только могли! Вы  не  имели
права говорить этого.
   Фреда. Но ведь это же правда? Не так ли? Ты хотел правды, Роберт,  -  и
вот тебе правда, во всяком случае, частица ее. Олуэн влюблена в тебя целую
вечность. Я точно не знаю,  с  какого  именно  времени,  но  наблюдаю  уже
полтора года. Жены, ты знаешь, всегда замечают такие вещи. Но этого  мало,
теперь скажу тебе то, что уже  давно  жаждала  сказать:  мне  кажется,  ты
просто глуп, что не заметил  всего  этого  сам,  что  не  ответил  на  это
чувство, не решился давно уже на какой-нибудь смелый поступок.  Если  тебя
кто-нибудь любит столь сильно, - так,  боже  мой,  воспользуйся  же  этим,
насладись этой любовью, ухватись за нее крепко, пока еще не поздно.
   Олуэн (пристально глядя на нее). Фреда, теперь я все понимаю.
   Фреда. Понимаю - что?
   Олуэн. Все о вас. Мне следовало понять это раньше.
   Роберт. Если вы хотите этим сказать о своем  прозрении,  что  Фреда  не
слишком любит меня, - вы правы. Мы с ней не очень были  счастливы.  Как-то
так вышло, что брак наш не удался. Никто этого не знает...
   Фреда. Напротив, все знают.
   Роберт. Не означает ли это, что ты обо всем им рассказала?
   Фреда. Нет, конечно, я им ничего не говорила. Но если ты подразумеваешь
под словом "им" тех, кто нас близко знает, наш тесный кружок, - то они  не
нуждаются в том, чтобы им об этом говорили.
   Роберт. Но вот Олуэн только что призналась, что она впервые это поняла.
   Олуэн (мягко). Нет, Роберт, об этом я знала раньше. Я думала  совсем  о
другом, когда...
   Роберт. Так о чем же?
   Олуэн. Лучше воздержаться от объяснений. (Отворачивается.)
   Фреда. Хотите сыграть в благородство? Можете не  стараться,  Олуэн,  мы
слишком уже далеко зашли.
   Олуэн (в тоске). Нет, это не то. Дело в  том,  что...  что  я  не  могу
говорить об этом. В этом для меня есть что-то ужасное. И  я  не  могу  вам
сказать почему.
   Фреда (внимательно смотря на нее). Что же - ужасное?
   Олуэн. Что-то действительно ужасное. Не будем больше говорить об этом.
   Фреда. Но, Олуэн...
   Олуэн. Я сожалею, что сказала, что все поняла. Это  у  меня  вырвалось.
Прошу вас...
   Фреда. Прекрасно. Но вам нужно еще  объяснить  насчет  этих  денег.  Вы
сказали, что все время думали, будто их взял Роберт?
   Олуэн. Мне казалось, что именно он должен был это сделать.
   Роберт. Ну а если вы были в этом уверены, отчего же ничего не сказали?
   Фреда. О, Роберт,  неужели  ты  не  уразумеешь,  почему  она  не  могла
сказать!
   Роберт. Намекаешь, что она меня покрывала?
   Фреда. Ну разумеется.
   Роберт. Олуэн, мне ужасно совестно. Я  понятия  не  имел.  Хотя  нахожу
совершенно невероятным - как вы могли  думать,  что  я  такой  человек,  и
продолжать любить меня по-прежнему, никому ничего не сказав.

   Фреда. Но это же совершенно естественно.
   Олуэн (вместе с Фредой). Вот почему я вам говорила, что  мучилась  этой
мыслью.
   Фреда (патетично). Если кого-нибудь действительно любишь, то тут уж  не
рассуждаешь, а тот человек может делать все, что  угодно,  быть  подлым  и
низким, и ты ему все простишь или  даже  просто  не  заметишь.  Во  всяком
случае, некоторые женщины будут поступать именно так.
   Роберт. Не представляю, чтобы ты так поступала, Фреда.
   Фреда (возвращаясь к своему обычному тону). Не представляешь? Ты  очень
многого обо мне не представляешь. Но вот что я хотела сказать вам,  Олуэн:
если вы подозревали, что Роберт взял деньги, выходит, вы знали, что Мартин
их не брал?
   Олуэн. Да, я была уверена - после разговора с Мартином в тот  последний
вечер, - что он их не брал.
   Фреда (с горечью). Но вы оставили нас всех  в  убеждении,  что  он  это
сделал.
   Олуэн. Я знаю, знаю. Но это уже  не  могло  иметь  значения,  не  могло
больше обидеть Мартина. Он был там, где уже не обижаются. И я чувствовала,
что мне надо молчать.
   Роберт. Молчать ради меня?
   Олуэн. Да, ради вас, Роберт.
   Роберт. Но ведь Мартин взял эти деньги.
   Олуэн. Нет.
   Роберт. Ведь из-за этого он и сделал то, что сделал.  Боялся,  что  его
изобличат. Он был ужасно нервный, он всегда... бедный малый. Он просто  не
мог выдержать того, что его ожидало.
   Олуэн. Нет, совсем не то. Вы должны верить мне. Я  полностью  убеждена,
что Мартин никогда не касался этих денег.
   Фреда (пылко). Мне всегда казалось странным, что он на это  пошел.  Это
было совсем не  похоже  на  Мартина  -  пойти  на  мелкое  жульничество  с
поддельным чеком. Я знаю, он мог быть бешеным, а подчас и довольно грубым.
Но не мог быть расчетливым, коварным мелким воришкой. Это было совсем не в
его характере. И потом, он не очень ценил деньги.
   Роберт. Но тратил их порядочно. Он сильно запутался  в  долгах,  должен
тебе сказать.
   Фреда. Да, но в том-то и разница. Его мало тревожили долги. Он мог быть
весел и беззаботен, будучи кругом в долгу. Денежные дела не волновали его.
Ты, например, не переносишь долгов. Ты совсем другой человек.
   Олуэн. Да, это и было одной из причин, почему я думала, что вы...
   Роберт. Да, я понимаю. Хотя сам считаю:  люди,  которые  о  деньгах  не
думают, которым долги безразличны, -  они-то  как  раз,  скорее  всего,  и
способны воспользоваться чужими деньгами.
   Фреда. Возможно, но не таким путем - трусливым и подлым. Это совсем  не
похоже на Мартина.
   Роберт (после паузы, в раздумье). Меня  интересует,  Олуэн,  почему  вы
были так уверены, что я взял деньги?
   Олуэн. Почему? Да потому, что сам Мартин был в этом уверен.  Он  сказал
мне об этом.
   Роберт (удивленно). Мартин вам это сказал?
   Олуэн. Да, это было первое, о чем мы с ним говорили.
   Роберт. Мартин полагал, что я их взял. Но он меня, кажется, знал лучше.
Как он мог так думать?
   Фреда. Ты тоже думал, что он вор. Ты тоже, видимо, его знал не лучше.
   Роберт. Да, но тут есть разница. Тут  были  особые  причины.  И,  кроме
того, мне кое-что еще сообщили. Впрочем, я совсем не был уверен до  конца.
Только после того, как он застрелился, ко мне пришла уверенность.
   Олуэн (с растущим волнением). Вы сказали, что вам что-то  сообщили.  Но
ведь и Мартину тоже кое-что сообщили. То есть ему попросту сказали, что вы
взяли этот чек.
   Роберт (смотря на нее). Боже мой!
   Олуэн. И знаете, кто ему сказал, что вы взяли этот чек?
   Роберт. Начинаю догадываться.
   Фреда. Кто?
   Роберт (с раздражением). Стэнтон, что ли?
   Олуэн. Да, Стэнтон.
   Роберт. Но он же сказал, что Мартин взял чек.
   Фреда. О, но ведь он...
   Олуэн (вместе с Фредой). Боже мой, он...
   Роберт. Он убедительно доказал мне.  При  этом  уверял,  что  не  хочет
выдавать Мартина, говорил о круговой поруке, связывающей нас всех.
   Олуэн. Но, поймите, то же самое он говорил Мартину. И Мартин никогда бы
не поделился со мной, если б не знал... ну, что я вас не выдам...
   Роберт (задумчиво). Стэнтон...
   Фреда (решительно). Тогда сам Стэнтон и взял эти деньги.
   Олуэн. Похоже на то.
   Фреда (тоном судебного  следователя).  Уверена,  что  так  и  было.  Он
способен на это. Вы же видите, как он сумел обмануть  Мартина  и  Роберта,
натравив их друг на друга. Может, ли быть что-нибудь отвратительнее?
   Роберт (в раздумье). Но отсюда еще не следует, что сам Стэнтон был этим
вором.
   Фреда. Уверена, что был.
   Роберт. Подождите. Давайте разберемся. Старику  Слейтеру  потребовались
наличные деньги, и мистер Уайтхауз подписал чек на предъявителя, на  сумму
пятьсот фунтов. Слейтер всегда настаивал на чеках на предъявителя - одному
богу, впрочем, известно  почему.  Чек  остался  лежать  на  столе  мистера
Уайтхауза. Слейтер не пришел на другой день, как обещал,  а  когда  явился
через три дня, чека на месте не оказалось. В этот  промежуток  времени  он
был предъявлен в банк и реализован. Причем это был другой банк,  а  не  то
отделение, услугами которого постоянно пользовалась фирма, так как чек был
выписан на личный, счет мистера Уайтхауза. Только Стэнтон,  Мартин  или  я
могли воспользоваться этим чеком - и еще милейший старый  Уотсон,  который
никак не мог взять его. Следует отметить -  никто  из  нас  троих  не  был
известен в этом отделении банка, но они заявили, что человек, предъявивший
чек к оплате, был моего возраста или возраста Мартина. Судя по этому,  они
имели довольно смутное представление о наружности преступника. Но то,  что
они запомнили, во всяком случае, совершенно исключает Стэнтона.
   Олуэн. Насколько я помню, мистер Уайтхауз  не  хотел,  чтобы  вас  всех
опознавали в банке.
   Фреда. Нет, он слишком их всех любил и притом был слишком расстроен.  К
тому же в то время он был болен.
   Роберт. Мне казалось, единственно,  чего  он  хотел,  так  это  личного
признания того, кто взял деньги.
   Олуэн. Он мне так и сказал.
   Фреда. И мне тоже. Это очень похоже на  папу.  Но  что  тебя  заставило
поверить, что Мартин взял чек?
   Роберт. Показания банковских служащих указывали на Мартина и  на  меня,
но про себя-то я знал, что не брал.
   Фреда (медленно). А Стэнтон сказал тебе...
   Роберт. Стэнтон сказал мне, что видел, как Мартин  выходил  из  комнаты
твоего отца.
   Олуэн. А Мартину - как вы выходили из той же комнаты.
   Фреда (со страстным убеждением). Стэнтон сам взял эти деньги.
   Роберт (в гневе). Взял ли он деньги  или  нет  -  это  и  придется  ему
разъяснить нам. (Идет к двери, открывает ее и снимает с рычага  телефонную
трубку.) Неудивительно, что он не одобрял нашего разговора и был рад,  что
может избежать его. У него на совести слишком много такого, что приходится
скрывать.
   Олуэн (печально). У нас  у  всех,  похоже,  на  совести  слишком  много
такого, что нам приходится скрывать.
   Роберт. Ну, так на сей раз будь что будет, а мы прольем свет на все эти
тайны.  Стэнтон  обязан  дать  нам  объяснение.  (Вызывает  по  телефону.)
Чэнтбери, один-два.
   Фреда. Когда?
   Роберт. Сегодня ночью.
   Фреда. Ты хочешь всех вызвать сюда обратно, Роберт?
   Роберт. Да. (Звонит.) Алло, это ты, Гордон... Стэнтон у вас? Ну, так  я
хочу, чтобы вы оба вернулись сюда... Да, да, чем дальше, тем больше... Это
чертовски важно... Да, мы все в этом заинтересованы...  О,  нет,  конечно,
нет. Мы можем обойтись без Бетти.

   Фреда и Олуэн переглядываются.

   Роберт. Ну, превосходно. Приезжайте как можно скорее. (Вешает трубку. В
передней закрывает дверь и зажигает свет у входа.) Они возвращаются.

   Занавес



ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

   При поднятии занавеса Роберт, Фреда и Олуэн стоят в тех же позах, что и
в конце первого действия.

   Роберт. Они возвращаются.
   Фреда. Все?
   Роберт. Нет, кроме Бетти. Она ложится спать.
   Олуэн (с легким оттенком горечи). Мудрая маленькая Бетти.
   Роберт. Не понимаю, почему вы говорите таким тоном, Олуэн, точно  Бетти
от чего-то увиливает. Вам очень хорошо известно, что  она  не  замешана  в
этом деле.
   Олуэн. Вы так думаете?
   Роберт (встревоженно). А что, разве нет?
   Фреда (мрачно усмехаясь). Бедный Роберт, взгляните только на него.  Так
и видишь, как он убеждает себя: "Это действительно уже серьезно".  Как  мы
все все-таки выдаем себя. Удивительно, что у нас еще есть секреты друг  от
друга.
   Роберт. Но, черт побери, Олуэн, вы  просто  не  имеете  права  задевать
таким образом Бетти. Вы прекрасно понимаете, что лучше не впутывать  ее  в
эту историю.
   Олуэн. Да, конечно, мы не должны пачкать ее чистого юного воображения.
   Роберт. Ну, что же, она действительно  моложе  нас  всех  -  и  страшно
впечатлительна. Вы же видели, что было с ней как раз перед уходом. Ей была
не под силу создавшаяся обстановка.
   Олуэн. Но это было совсем не потому.
   Роберт. Очевидно, вы не любите ее, Олуэн. Я не могу  понять  -  почему?
Она всегда так восхищалась вами!
   Олуэн (чистосердечно, без всякой насмешки). Ну, что же, мне очень жаль,
Роберт, но я не могу ей  отплатить  тем  же,  -  я  восхищаюсь  только  ее
наружностью. Не могу сказать, чтобы я ее не любила. Но... во мне нет к ней
той жалости, того сочувствия, которые мне хотелось бы или которые я, может
быть, должна была проявлять к ней.
   Роберт (недовольный ее ответом). Вы не питаете  к  ней  жалости?  Разве
есть какая-нибудь необходимость вам  или  кому-нибудь  жалеть  ее?  В  вас
чувствуется какое-то раздражение, Олуэн.
   Фреда (к ней полностью вернулось самообладание). Я  не  думаю,  Роберт.
Хотя, вероятно, наш сегодняшний вечер располагает к  подобному  состоянию.
Кстати, я сейчас стою перед весьма щекотливой проблемой - перед проблемой,
которую приходится решать только хозяйкам. Если человека призывают обратно
в дом, для того чтобы обозвать лжецом, подлецом, мерзавцем, а возможно,  и
вором, - следует ли приготовить для него несколько сандвичей?
   Роберт (раздраженно). От меня он никаких сандвичей не получит.
   Фреда (поддразнивая его). Ах так, нет  честности  -  нет  и  сандвичей,
таков твой девиз? Не так ли? О, дорогой мой, какими мы сделались  мрачными
без Мартина! И в каком бы он был восторге от всего этого. Он бы непременно
выдумал какие-нибудь немыслимые и невероятные грехи и  разыграл  покаяние.
О, пожалуйста, не глядите так ужасно  серьезно,  вы  оба.  Могли  бы  быть
немного повеселее... ну, хоть на минуту.
   Роберт (мрачно). Боюсь,  что  нам  недостает  твоего  легкомыслия,  моя
дорогая Фреда.
   Фреда. Мне кажется, у меня такое настроение потому,  что,  невзирая  на
все, я себя  чувствую  немного  хозяйкой,  ожидающей  гостей,  и,  как  ни
странно, не могу не думать о комплиментах и сандвичах.

   Звонок в передней.

   Фреда. А, вот и они. Тебе, Роберт, придется их впустить самому.

   Роберт выходит. Как только обе  женщины  остаются  одни,  их  поведение
резко меняется. Обе говорят быстро, шепотом.

   Олуэн. Вы действительно давно догадались?
   Фреда. Да. Больше года. Мне часто хотелось сказать  вам  что-нибудь  по
этому поводу.
   Олуэн. Что бы вы сказали?
   Фреда. Точно  не  знаю.  Какую-нибудь  глупость.  Но  что-нибудь  очень
хорошее, дружеское. (Пожимает ей обе руки.)
   Олуэн. А о вас я узнала лишь сегодня вечером, Фреда. А теперь  мне  все
это кажется таким очевидным. Не понимаю, почему раньше мне в голову ничего
не приходило.
   Фреда. Я тоже не понимаю.
   Олуэн. Это все совершенное сумасшествие, не правда ли?
   Фреда. Совершенное  безумие.  И  с  каждой  минутой  оно  усугубляется.
Впрочем, мне все равно. А вам? Это все-таки дает какое-то облегчение.
   Олуэн. Да, отчасти. Но в то же время  становится  как-то  жутко.  Точно
несешься в машине, у которой отказали тормоза.
   Фреда. А впереди опасные повороты и страшные тупики.

   За дверью слышны мужские голоса. Первым входит Стэнтон, следом - Гордон
и Роберт.

   Стэнтон (в дверях). Я не понимаю зачем. Прошу прощения, Фреда,  но  это
дело рук Роберта. Он настаивал на нашем возвращении.
   Фреда (холодно). Ну, что же, я думаю, Роберт был прав.
   Гордон (направляется к кушетке  и  растягивается  на  ней).  Во  всяком
случае, какое-то развлечение. Ну-с, в чем же дело?
   Роберт. В основном дело касается пропавших денег.
   Гордон (с отвращением). О! Черт, я так и  знал!  Почему  вы  не  можете
оставить в покое бедного Мартина?
   Роберт. Подожди, Гордон. Мартин не брал этого чека.
   Гордон (вскакивая на ноги). Что? Как - не брал? Ты в этом уверен?
   Фреда. Да.
   Гордон. Вы знаете, я никогда не мог этого понять. Это было так непохоже
на Мартина.
   Стэнтон (обращаясь к Фреде и Роберту). Вы  действительно  уверены,  что
Мартин не брал денег? А если не он, то кто же? И если не брал,  то  почему
же застрелился?
   Роберт (очень спокойно). Мы не знаем, Стэнтон. Но надеемся, что вы  нам
это разъясните.
   Стэнтон (подняв брови). Вы изволите шутить, Роберт.
   Роберт. Нисколько. Я не стал бы вас вызывать сюда для шуток. Однажды вы
сказали мне, что совершенно уверены в том, что Мартин взял этот чек, - так
ведь?
   Стэнтон. Ну разумеется. И  разъяснил,  почему  так  думаю.  Все  данные
указывали на это. Случившееся потом подтвердило, что я был прав.
   Роберт. Вы полагаете?
   Стэнтон. А разве нет?
   Фреда (в внезапном, страстном порыве). Однако если это и так, то почему
Мартину высказали, что в краже подозреваете Роберта?
   Стэнтон (в смущении). Не будьте смешны, Фреда. Зачем я стал бы говорить
Мартину о своих подозрениях?
   Фреда. Да, именно, зачем? Вот это-то мы и хотим узнать.
   Стэнтон. Но, простите, я этого не говорил.
   Олуэн (спокойно). Нет, говорили.
   Стэнтон (оборачиваясь к ней, с отчаянием). Олуэн! Вы тоже против меня!
   Олуэн. Да, я тоже. Оттого, что вы  солгали  Мартину,  уверив  его,  что
Роберт взял этот чек, вы доставили мне долгие-долгие часы страданий.
   Стэнтон. Но я совсем этого не хотел, Олуэн. Как мог  я  знать,  что  вы
пойдете к Мартину и он вам все расскажет?
   Олуэн. Не важно, могли вы знать или нет. Это была низкая, подлая  ложь.
После этого мне не хочется больше говорить с вами.
   Стэнтон. Простите меня, Олуэн. Я бы предпочел все что угодно, только не
это. Можете ли вы этому поверить, скажите? (Смотрит на нее  с  мольбой  во
взоре, но не получает ответа.)
   Фреда (язвительно-холодно). По-видимому, все остальные мало что для вас
значат? Но все-таки вы нам обязаны дать некоторые объяснения.
   Роберт. Прекратите лгать, Стэнтон. Вы уже достаточно натворили.  Почему
вы стремились стравить нас с Мартином?
   Фреда. Тут может быть только один ответ. Потому что он сам взял чек.
   Гордон (с большим жаром). Стэнтон, вы не могли этого сделать!
   Стэнтон. Но я это сделал.
   Гордон (возбужденно, подбегая к Стэнтону, с угрожающими жестами). Какая
же вы после этого  сволочь,  Стэнтон!  Мне  наплевать  на  деньги.  Но  вы
навлекли позор на Мартина. Вы заставили всех поверить в  то,  что  он  был
вором.
   Стэнтон.  Не  будьте  таким  истерическим  дурачком,  в   самом   деле!
(Отталкивает его от себя.)
   Роберт. Замолчи, Гордон.
   Стэнтон. Замолчите и прекратите, пожалуйста, махать передо мной руками.
Мы пока не собираемся устраивать здесь чемпионат по боксу.
   Гордон. Но вы навлекли...
   Стэнтон. Ничего я на Мартина  не  навлекал,  никакого  позора,  как  вы
выражаетесь. Он был не из тех, на кого можно было навлечь, и вам следовало
бы это знать. Просто случилось так, что в разгар всей  суматохи,  поднятой
из-за денег, он взял да застрелился. Вы все сразу сделали  вывод,  что  он
поступил так потому, что присвоил  деньги  и  боялся  разоблачения.  Я  не
препятствовал вам так думать, вот и все.  Вы  с  таким  же  успехом  могли
предположить любую причину самоубийства. И как бы то ни было,  с  ним  все
свершилось и он ушел от нас. А там, куда он  удалился,  ему,  наверное,  в
высокой степени безразлично, считает ли кто-нибудь здесь  его  повинным  в
краже пятисот фунтов стерлингов или нет.
   Роберт. Но вы сознательно стремились взвалить вину на  Мартина  или  на
меня.
   Фреда. Тут и сомневаться не приходится. Это-то и  делает  его  поступок
столь мерзким.
   Стэнтон. Нет, право. У меня и в мыслях не было, чтобы кто-нибудь другой
был наказан вместо меня. Я только стремился выиграть время.  Я  взял  этот
чек, потому что мне спешно понадобились деньги и, чтобы вывернуться, я  не
видел иного выхода. Я  полагал,  что  за  какую-то  неделю  сумею  покрыть
недостачу, а ежели нет, смогу сговориться со стариком Слейтером, который в
таких делах большой дока. Но когда все вышло наружу, мне  необходимо  было
выиграть время, и выход, который вы знаете, показался мне самым простым.
   Роберт. Но вы же не могли сами реализовать чек в банке?
   Стэнтон. Нет, я нашел для этого кое-кого  -  человечка,  который  умеет
держать язык за зубами. По чистому совпадению