- Какая работа?
     - Как - какая? А полы у тети Клары?
     - Ты что! Думаешь, я беру деньги у твоей тети? Разве можно?
     - Я сам не знаю, что я думаю, Лора. Кажется, я уже совсем ничего думать
не могу. Почему нельзя, чтобы она тебе платила? Почему?
     - Брать деньги у твоей тети!
     - Да-да, если ты для нее выполняешь работу, почему  бы  ей  не  платить
тебе по справедливости? Так принято во всем мире. Чтобы перемыть у нее полы,
надо ведь потратить целый день.
     - Брать деньги у твоей тети?
     Брось ты эти разговоры, Джош. Поделись с ней своим завтраком. Пусть ест
и молчит. Пусть набьет себе желудок, тогда ее, может быть, сон сморит.
     Приехал погостить в Райен-Крик. Программа  на  понедельник:  встреча  с
мисс Лорой Джонс. Программа на остальные дни недели:  все  повторяется,  как
икота, хотя за икоту винить приходится лишь самого себя.
     Джош развязал рюкзак и вытряхнул завтрак - смявшиеся пакеты  и  бутылка
лимонада, на удивление целая.
     - Здорово у тебя все смялось.
     - Если бы тебя так швыряли и пинали, Лора, ты бы стала калекой.
     Он стал разворачивать пакеты,  чувствуя  все  возрастающую  неловкость.
Гораздо лучше было бы их снова завернуть, да поскорее. (Тетя Клара,  что  вы
со мной сделали? Тетя Клара, вы предательница. Как можно есть такой  завтрак
на  глазах  у  других  ребят?)  Хлеб  грубого  помола,  черствый,  несвежий,
намазанный густым слоем какой-то черной овощной замазки. Большие куски сыра,
салатные листья. Морковка, молодая морковка, прямо с огорода,  обчищенная  и
связанная пучком. Какая-то банка и при ней ложка, а в банке  что-то  липкое,
наподобие патоки, и отдает рыбьим жиром.  И  еще  медовый  пряник,  помятый,
раскрошившийся.
     Почесывая ногу, Лора заметила:
     - Странный у тебя завтрак.
     И так,  только  в  более  умеренной  форме,  выразила  его  собственные
чувства.
     - Что же в нем странного?
     - Все странное.
     - Нет, ты скажи, Лора.
     - Ты что, осел? Это только ослы едят.
     - Очень смешно.
     - Или кролик? Может, это твой маленький братик в капкан попался?
     - Ужасно смешно. Просто умора. Это исключительно полезный завтрак.
     - Очень рада.
     - Рада?
     - Ну да, больше-то ничего хорошего о нем не скажешь.
     - Так ты его будешь есть или нет?
     - А ты сам-то собираешься его есть?
     - Конечно, собираюсь.
     - Ты всегда ешь такие вещи на второй завтрак?
     - А у вас разве другое едят?
     Лора с ожесточением скребет ногу, того и гляди кровь пойдет.
     - Ты ешь, а я посмотрю.
     - Вот это здорово! Я достал свой завтрак, все распаковал, хотя сам есть
не хотел, а теперь ты заявляешь, что будешь смотреть?
     - Угу.
     - Разве это не подлость?
     - Пойдем, если хочешь, ко мне домой, я тебе дам  приличную  еду.  А  то
наешься этого сена, еще заржешь, пожалуй, по-лошадиному.
     - Ишь ты какая юмористка, оказывается.
     - Так пошли к нам?
     Джош решил перехитрить ее:
     - Ты иди вперед, приготовь все. А я подойду в двенадцать часов.
     Видно было, как она размышляет, соображает, прикидывает.
     - Я думаю, тебе лучше сразу пойти со мной.
     - Нет, Лора.
     - Почему же?
     - Мне нужно сперва тут подсушиться.
     - Мало у тебя было, времени?
     - При тебе, что ли? Лора опять поразмыслила.
     - Я умею печь вкусные блины. Я добавляю в тесто разные приправы.  И  мы
едим их с томатным соусом. Я пеку много-много блинов. Хочешь  четыре  штуки?
Гарри съедает четыре блина с тарелку каждый.
     - Сколько дашь, Лора.
     Она нерешительно натянула поверх купального костюма платье, сунула ноги
в сандалии, но на душе у нее явно было неспокойно.
     - А ты правда придешь?
     - Приду.
     - Ко мне еще никогда ни один мальчик не приходил в  гости  к  завтраку.
Или к чаю. Я и не мечтала, что гость у меня будет вот такой, как ты.
     - Прошу тебя, Лора, не мучай меня.
     - Я напеку чудных блинов, Джош, вот увидишь. Ты знаешь, где я живу?
     - Конечно, знаю. Между домом дяди Джефри и магазином тканей.
     - Это Бетси там живет!
     Прямо зашипела, как кошка. Сейчас шерсть дыбом встанет. Что ты наделал,
Джош!
     - Нет, лучше пойдем со мной.
     - Слушай, Лора, ты объясни мне, где ты живешь, и все.
     - Знаешь, где пекарня?
     - Найду.
     - Напротив нее, через дорогу. На калитке есть имя: "Смит".
     - Я думал, твоя фамилия Джонс.
     - Так и есть, но на калитке другое имя. Ты придешь?
     - Да, Лора.
     - А как ты узнаешь, что уже двенадцать?
     - Буду слушать бой часов.
     - Каких часов?
     - Ты беги, Лора. Я приду.
     - Может быть, уже сейчас двенадцать?
     - Нет, Лора. Не может быть.
     - Ты меня не обманешь?
     - Нет! - С ума сойти. - Но если ты сейчас же  не  уйдешь,  я  не  успею
высушить одежду. А я не собираюсь сидеть за твоим столом мокрый.
     Обиженная, сомневающаяся, Лора отходила пятясь. Бедная маленькая  Лора.
Бедная большая  девочка.  Такая  неуверенная.  Оглянулась,  задрала  голову,
смотрит на мост.
     - А я спрыгнула. Спрыгнула! Теперь еще ты ко мне придешь, и  это  будет
самый счастливый день в моей жизни.
     Пошла наконец.
     Джош весь  сник,  съежился  на  земле,  внутренне  опустошенный,  будто
выжатый, сам не веря, что это он сейчас с ней говорил, а не  кто-то  другой.
Надо же! О господи!
     Лора  шла  по  тропинке,  то  и  дело  оборачиваясь,   наверно   хотела
удостовериться, что он в самом деле существует и никуда не исчез. Потом  она
скрылась из виду.
     С ума сойти.
     Джош Плаумен, ты низкое животное. Но ты не можешь пойти в этот дом. Это
просто невозможно.
     Тишина. Спокойствие. Восхитительная тишина и спокойствие.
     Джош снова вытянулся на земле, лицом вниз,  подставив  спину  ласковому
солнцу. Какое облегчение. Гора с плеч. Словно пружина внутри расслабилась, и
уже где-то  в  глубине  души  зашевелились  первые  ростки  будущих  стихов.
Какие-то  тени  мыслей,  не  обретшие  четких  очертаний.  Но  все-таки  они
возникли. Благодарю тебя,  господи,  что  ты  исцелил  мою  голову.  Тут  он
вспомнил про завтрак, брошенный на солнце. Ну  и  ладно.  Пусть  жарится.  С
вашей стороны, тетя Клара, это было нечестно. Я бы съел все  это  у  вас  за
столом, только бы сделать вам приятное, но разве можно было заставлять  меня
есть этот ослиный корм на глазах у ребят?
     Джош перекатился на спину, чтобы обсохнуть спереди. Надо  бы,  конечно,
снять одежду. В мокрой не очень-то приятно.  Снять  и  вывернуть  наизнанку.
Пусть солнце прожарит. Да ну еще, возиться. Чудесное тепло. Чудесное чувство
- куда-то  погружаешься,  все  глубже  и  глубже,  и  наплывает  знакомое  и
радостное биение стихов.
     Ушла. Ушла. Ушла.
     Бог прекрасен. Бог справедлив.
     Вот и тетя Клара так говорила. Хотя она, может быть,  подразумевала  не
совсем то же самое.

19

     Который же это час? Давно пора вылезать из печки или  по  крайней  мере
убавить жар. Да ты, Джош, совсем испекся. Добавить  подливы  из  лимонада  -
одна бутылка.
     Присел, весь в поту, перед глазами круги. Солнце уже перевалило  зенит,
перешло черту и начало  спуск.  Скажем,  час  дня.  Сколько  же  времени  он
проспал?
     Где лимонад? На самом солнцепеке, черт бы  его  драл.  Разогретый,  как
теплый отвар от простуды, который пьешь непогожим зимним вечером.  Выругался
бы, да нельзя: ведь тетя Клара его сама выжимала. Джош вытащил пробку зубами
- горячий, да еще и горчит - чуть не поперхнулся раздавленной мякотью.
     В  двух  шагах  от  него,  скрестив  ноги,  сидит  рыжий   постреленок.
Физиономия измазана лакричным леденцом, голубые глаза вытаращены.
     - Вкусный лимонад, Джош?
     Застигнутый  врасплох,  Джош  беспомощно  заморгал,  лимонад   струйкой
побежал по подбородку, закапал на грудь.
     - Опять ты! - таким свирепым голосом, будто готов зарубить его топором.
     - Ага.
     - Ты что здесь делаешь? Другого места, что ли, не нашел?
     - Вкусный был леденец. А теперь я пить хочу.
     - Ну и иди домой к маме, попроси воды напиться.
     - А я хочу лимонада, вот чего.
     - Не получишь, не надейся.
     - Я лимонад люблю.
     - И я тоже, Сынок.
     - Это твой завтрак?
     - Да, - ответил, как отрубил.
     - Оставил его на солнце, мухи  вон  налетели.  Ты  его  все  равно  что
выбросил, вот что. Я твоей тетушке скажу. Она рассердится.
     - Ты ведь хороший мальчик, правда? -  в  голосе  Джоша  -  хрипотца,  в
сердце - злоба.
     - Я лимонад люблю. Очень даже.
     Джош с кривой усмешкой:
     - Ну, если так, я дам тебе, пожалуй, немного. - И протянул  бутылку.  -
Вот, отпей, Сынок, до сих пор.
     Сынок обтер горлышко бутылки грязной ладонью и  стал,  булькая,  умело,
как бывалый пьянчуга, лить лимонад себе в глотку.
     Джош обеспокоенно:
     - Все! Довольно!
     Сынок облизнулся, отрыгнул, два раза чихнул в бутылку и сказал:
     - Он горячий и противный.
     - Никто тебя не заставлял его пить. Отдавай.
     - А мне пить хочется, я долго на солнце сидел. Джош со стоном  смотрел,
как Сынок допивает его лимонад.
     - Спасибочки.
     - Да уж на здоровьице.
     Сынок утерся грязной рукой и сказал:
     - Опоздаешь.
     - Опоздаю. Куда?
     - На блины к Лоре.
     - Вот тебе на! Ты-то откуда знаешь?
     Сынок засопел и стал старательно разглядывать свое  ведерко  из  ржавой
жестянки с проволочной ручкой.
     - Я вот головастиков наловил, раки не ловятся.
     - Откуда ты знаешь про блины у Лоры?
     - Она меня послала проверить, где ты.
     - Она тебя послала? Ну вот, ты и проверил.
     - Ты же собирался прийти в двенадцать.
     - Еще нет двенадцати.
     - Есть. Уже больше двенадцати. Но я знал, что тебе не хочется идти, вот
и не стал тебя будить. Джош ничего не ответил. Опасный малый.
     - Я еще, может, сегодня увижу Лору. Могу сказать  ей,  что  ты  сказал,
пусть она провалится.
     - Посмей только!
     - Я бы съел шоколадную лягушку, вот мне чего хочется.
     - А по уху получить тебе не хочется?
     - Если бы у меня был пенни, я мог бы пойти и купить себе шоколадку. И я
бы не пошел тогда к Лоре.
     - Нет у меня пенни.
     - А ты поищи.
     - По-твоему, я миллионер, что ли?
     - Я могу сказать Лоре, что ты сказал, она уродина.
     - Только попробуй!
     - Могу сказать Гарри, что ты обманул его сестру, потому что она жирная.
     Джош посмотрел на него в недоумении. Джош не верил своим ушам.
     - Ах ты, гаденыш! А  вчера  еще  нес  тетикларины  книги.  Пел  псалмы.
Собирал пожертвования в тарелку. Сколько монет ты спрятал себе в карман?
     - Я могу и это передать Гарри. Мы с Гарри родня,  вот  что.  Мы  с  ним
рядом живем. И еще  я  своему  папе  могу  сказать.  У  папы  есть  знакомый
полицейский в Балларате.
     - Держу пари, Сынок, что твой папа знаком  только  с  тем  полицейским,
который сажает его под замок. Нашел тоже, кем меня пугать.
     Но пострел уставился в свою жестянку и  молчал.  То  ли  он  ничего  не
понял, то ли размышлял, оценивал силы противника.  Господи,  ну  что  будешь
делать с таким чудовищем?
     - Ладно. Бери мой завтрак.
     - Если я съем у тебя завтрак, об этом может узнать  твоя  тетушка,  вот
что.
     - Маленький,  а  какой  негодяй.  Надеюсь,  мне  не  придется  с  тобой
встретиться, когда ты вырастешь. Ну хорошо, у меня есть карандаш! Годится?
     - У меня у самого есть три карандаша. Я лучше хочу шоколадную лягушку.
     - Ладно, я дам тебе еще один  пенни,  но  имей  в  виду,  это  будет  в
последний раз.  В  самый,  самый  распоследний.  Если  ты  снова  явишься  с
вымогательствами, я из  тебя  все  мозги  вытрясу.  -  Джош  стал  шарить  в
карманах. - Я из-за тебя совсем без денег останусь. На всю неделю. Иди домой
и скажи своей маме, чтобы она тебя утопила!
     Он искал, но ничего не находил. Силы небесные. Он потерял все деньги!
     - Давай мой пенни!
     Джош сквозь зубы:
     - Нету твоего пенни.
     - Тогда я про тебя скажу.
     Тут Джош взорвался:
     - Иди. Иди говори, что хочешь! Говори, кому хочешь! Наплевать мне!  Нет
у меня ни пенни. Нет у меня денег. Я их потерял. Все деньги потерял!
     - Давай мой пенни!
     - Я из тебя сейчас котлету сделаю, Сынок.
     - Отдавай пенни!
     - Я тебя предупредил...
     Маленький людоед попятился:
     - Ты меня не тронь. Ты меня не бей. Я маме скажу, я папе скажу.
     И стал  отступать  задом,  совсем  как  Лора,  такой  же  расстроенный,
неуверенный. Потом вдруг повернулся и бросился бежать.
     - Я маме скажу! Я папе скажу!
     Бежал, громко плача, бросив возле Джоша свое ржавое ведерко.
     Деньги... где же он их обронил? Может, в лесу, когда убегал от кролика?
А может, на насыпи? Или когда лез через проволочное ограждение и свалился? А
может, на дне пруда?
     Сынок отбежал уже далеко, но слышно было, как он орет, будто его режут.

20

     Джош Плаумен шагал по желтому жнивью к  желтому  горизонту,  туда,  где
начиналась широкая желтая равнина, на которой некогда люди умирали от  жажды
и лишений - если повезет. Куда люди уходили и  пропадали,  рассчитывая,  что
там их ни за что не отыщут. На придорожном указателе  значилось:  "Мельбурн,
110  миль".  Удивительно.  От  Мельбурна   считалось   только   95.   Шагал,
прихрамывая, опираясь  на  палку,  за  плечами  болтался  пустой  рюкзак,  в
карманах, где должны быть деньги, тоже пусто. Шел и грыз  увядшую  морковку.
Думал о тете Кларе. Думал о Лоре. Думал о Сынке.  Сочинял  записку,  которую
найдут рядом с его телом.
     Я не знаю, тетя Клара, почему все так вышло. Просто у  меня  врожденный
дар - нарываться на неприятности. Раз - закрутилось,  и  пошло-поехало.  Так
всегда бывает. Где что не так, там обязательно я. А вот  где  мои  деньги  -
этого я не знаю.
     Посмотрите на мои руки: все ногти обломаны.  Это  я  в  земле  копался,
искал монетки. Четыре  недели  тяжкого  труда.  По  субботам  я  расчерчивал
теннисные корты. По воскресеньям подстригал газоны. Экономил на всем. А этот
постреленок только сунется туда - и сразу найдет, можно не сомневаться.
     Мне очень жаль, тетя Клара, но откуда  я  знал,  что  маленький  людоед
побежит домой с ревом? Я его пальцем не тронул. Я, если  б  схватил  его  за
горло, так бы вот, кажется, и придушил. Вымогатель паршивый.  Уж  у  него-то
деньжата водятся. Монетки  под  матрацем,  монетки  под  половицей.  Монетки
зарыты в саду. Запирайте  свое  серебро,  тетя  Клара.  Он  же  готовится  в
преступники. Не про то вы ему рассказываете, тетя Клара... Он вот наслушался
о египетской резне. Но ведь если господь бог может рубить  у  людей  головы,
почему же тогда Сынку нельзя за их счет поживиться? А вы говорите, они живут
в открытую, друг у друга на виду. Да в этом поселке, наверно, от таких,  как
он, каждый вынужден втихую откупаться.
     Теперь насчет Лоры. Вы должны понять, тетя Клара: Лора -  хищница.  Вас
при этом не было, вы не поверите. Из-за таких, как она и этот Сынок, у вас в
поселке просто страшно жить. Да я бы не пошел к ней домой, даже если б  надо
было пожар у них заливать. Пусть рвет на себе волосы - ничем  не  могу  быть
полезен. Пусть кричит со всех крыш - мне дела нет. Если повесится на  люстре
- пошлите цветы. Позволить, чтобы она запустила в меня когти? Да я бы от нее
всю жизнь не отделался. Я еще мальчик, я пока жениться не собираюсь.
     Мне все равно, что они вам будут  рассказывать,  тетя  Клара.  Мне  все
равно. Все равно. Я не знаю, как это случилось. Что-то такое затевалось. А я
как  раз  проходил  мимо.  Чему  быть,  того  не  миновать,  если  окажешься
поблизости.
     Он брел в желтую даль  и  разговаривал  с  птицами.  Это  были  вороны.
Пронзительно каркающие черные вороны. После них остаются лишь чистые  кости.
Прочь, мерзкие стервятники. Поищите другое место и другое тело. Разве вы  не
видите, что я еще дышу?
     Это как история, тетя Клара. Как война.  Просто  я  там  оказался.  Тот
человек, что приходил к нам в школу, опираясь на палку, он нам рассказывал о
войне. Мы хохотали  как  безумные.  Потом,  говорил  он,  обязательно  нужно
посмеяться, хоть в самое то время тебе совсем не до  смеху.  Потом,  говорил
он, все выглядит так, словно человеческую трагедию разыгрывают шуты.  Я  как
раз об этом сейчас размышляю, тетя Клара, и мне это час от  часу  становится
яснее. Он не рассказал нам, как его скрючило.  Не  рассказал,  как  чуть  не
погиб. Я прочитал об этом в книге, написанной кем-то другим, в  истории  его
полка: мама эту книгу в библиотеке откопала. Там, тетя Клара,  было  все,  о
чем он говорил. Было все, но страшно серьезно, без всяких шуточек.  Они  все
были героями, и все были как железные. Никто не дрогнул.  Никто  не  намочил
штаны. Живой человек, говорил он, должен уметь смеяться.
     Что ты делаешь, Джош?
     Смеюсь.
     С такой вытянутой физиономией?
     - Я смеюсь!
     Противно смотреть, когда мальчишка плачет.
     Джош уселся на камень, одной рукой подперев подбородок, другой  отгоняя
от глаз мух.
     Маленькая Лора Джонс, что я  с  тобой  сделал?  Тетя  Клара,  может,  и
поймет, но ты никогда. Ты прочитала мне свое стихотворение, ты прыгнула ради
меня с моста, рисковала ради меня жизнью,  напекла  для  меня  блинов,  а  я
обошелся с тобой как бессердечный негодяй.
     Я плачу о тебе. Слез нет, но я о тебе плачу.

21

     С легким южным ветерком донеслось далекое  поскрипывание.  Затем  среди
безбрежной  равнины,  словно  пририсованные  с  краю   пейзажа,   показались
маленькие фигурки человека и лошади с  телегой  и  стали  с  каждой  минутой
приближаться, расти, словно  задались  целью  превратить  пейзаж  в  портрет
человека с лошадью и телегой на фоне пейзажа.
     Джош забавляется этой мыслью, как игрушкой. Вертит ее  и  так  и  этак.
Поэты покрупнее, чем Джош, писали о менее значительных  вещах.  Джош  побрел
навстречу картине. Человек, лошадь и скрипучая телега уже сходили с полотна.
     На голове у лошади шляпа, сквозь шляпу торчат уши. Опусти уши,  лошадь,
и не будешь слышать скрип. В плоской телеге на высоком ящике сидит  человек.
Подложи под себя подушку, возчик, и тебе не  будет  жестко.  На  дне  телеги
подпрыгивают охапки сена. Перетянись веревкой, сено, тогда не вывалишься  на
дорогу. Свесив ноги через задний борт, на телеге едут  мальчишки.  Подложите
руки себе под колени, ногам не будет больно.
     Джош посторонился, пропуская телегу.
     - Не в ту сторону идешь, парень. Охота уже закончилась. Полезай к нам.
     Телега остановилась. Человек смотрит сверху вниз, а мальчишкам и головы
поворачивать не пришлось.
     - Я Митчелл, друг твоей тетушки. Мы в церкви с тобой виделись. Я думал,
ты придешь с ребятами. Что случилось?
     Ах, Джош, мог бы ты догадаться, мог бы сообразить.
     - Ничего не случилось, мистер Митчелл. Не поспел. Вот и все.
     - Как-нибудь в другой раз?
     - Да, сэр.
     - Залезай, Джош. Места много. Отвезу тебя домой.
     - Я еще не готов идти домой, сэр. Меня не ждут раньше четырех.
     - Тогда лучше поспеши. Уже больше пяти.
     - Не может быть.
     - Точно. Залезай, Джош.
     Джош прошелся вдоль телеги, высматривая, где сено лежит  не  до  самого
борта. Свободное место только рядом с Гарри, Биллом и Рексом. Гарри протянул
ему руку. Джошу не хочется ее брать, но приходится, потому что возчик следит
и явно хмурится. Джош положил в телегу свою палку, ухватил за руку  Гарри  -
тот без надобности сильно стиснул ему пальцы и втянул его в телегу.
     - Спасибо, мистер Митчелл. Я уже влез.
     - Но-о-о. Пошел!
     Подпрыгивая вместе с телегой и морщась от пронзительного  скрипа,  Джош
старается усесться в сене поглубже, и в животе у него вдруг  все  сжимается,
потому что он замечает трех убитых кроликов и большую птицу  с  размозженной
головой, замечает кровь на штанах у Гарри и глупую ухмылку  Рекса.  У  этого
мальчишки, наверно, тик.
     - Ты