ельное отношение к жизни и очень отрицательное - к работе. Беспечно отдавшись этому настроению, он некоторое время сидел за своим рабочим столом и мечтательно следил за Барбарой, а потом, воодушевившись, схватил кусок кальки и мягкий карандаш и стал рисовать ее портрет.
     Вообще-то он был сторонником импрессионизма, а сюрреализм и абстракционизм оказывали на него временное влияние. Следы всех влияний можно было обнаружить и в портрете. Источник же его вдохновения не обращал на художника никакого внимания, и он рисовал совершенно без помех и с подъемом, пока вошедший в отдел Каролек не обратил внимание на его работу. Некоторое время он с интересом разглядывал завершаемое произведение.
     - Посмотри-ка, Барбара, - сказал он спустя несколько минут, едва сдерживая ехидный смешок. - Иди сюда, посмотри на свой портрет.
     Барбару охватило весьма тревожное предчувствие. Она встала и подошла к Лесю.
     - Что это? - спросила она после длительной паузы. - Что изображено на этом рисунке? Откуда ты взял, что это мой портрет?
     - Лесь все время смотрел на тебя, когда рисовал все это.
     - Вот как! Разрешите, узнать, пан Лесь, в какой степени ваш рисунок связан с моей персоной?
     Подозрительно вежливый тон Барбары содержал в себе зловещие нотки, но охваченный вдохновением Лесь не обратил на него никакого внимания. Он с любовью посмотрел на нее.
     - Я вас вижу именно так... - робко шепнул он.
     Барбара на мгновение потеряла дар речи. Портрет представлял собой набор геометрических фигур, среди которых только при большом воображении можно было увидеть деформированную женскую фигуру, лишенную одежды, в позе сфинкса, с явно выдающейся вверх задней частью и с чем-то вроде цветка в передней, изображающей, видимо, то, что должно было быть на месте зубов. Несколько минут Барбара не могла прийти в себя, молча вглядываясь в портрет.
     - Значит, вы меня видите так... - медленно произнесла она. - Вы только меня видите так или вообще всех женщин?
     - Только вас...
     - Тогда разрешите выразить вам свое искреннее соболезнование. Ведь целыми днями вы вынуждены находиться в обществе человека, которого вы видите вот так, - она показала на портрет. - Это же кошмар! Я горячо вам сочувствую. Я думаю, что для вас будет большим утешением не иметь перед глазами оригинал, поэтому я предлагаю повернуть ваш стол так, чтобы вы сидели ко мне спиной!
     Каролек начал глупо и неприлично хихикать. Януш из любопытства присоединился к компании сотрудников, стоящих возле Леся, и замер, ничего не говоря, потрясенный, видимо, образом, который был создан прямо у него на глазах. Еще кто-то заглянул в отдел и не преминул поинтересоваться, что это за толпа там, у стола? Через некоторое время возле Леся стояло уже семь человек. Последними к ним присоединились директор с главным инженером.
     - Это что? - поинтересовался главный инженер.
     - Портрет Барбары, - охотно пояснил Королек.
     И снова директор переглянулся с главным инженером. Самые мрачные их предположения, к сожалению, подтверждались.
     - Великолепно, - несколько неуверенно произнес директор. - Вы прекрасно схватили форму. Эта характерная черта...
     - Что?! - прервала его Барбара ледяным тоном. - Что ты сказал?!
     Директор вдруг осознал, что загнан в угол. С одной стороны - опасный сумасшедший, в руках которого он собственными глазами видел кухонный нож, а с другой стороны - разъяренная и непредсказуемая фурия. На мгновение у директора появилось страстное желание ретироваться, пока не поздно, но тут же он понял, что не имеет права делать этого. Он ведь директор, он ответственное лицо. И, решительно подойдя к Барбаре, он сделал попытку успокоить ее, не будучи уверенным в успехе:
     - У меня к тебе есть дело. Выйдем.
     Они вышли, оставив возле Леся главного инженера, который, придя в себя после первого потрясения от Лесева творчества, принялся убеждать окружающих, к их неописуемому удивлению, что картина Леся является, по его мнению, выдающимся произведением.
     Через четверть часа все бюро уже было в курсе дела, что один из их сотрудников повредился в уме из-за жары. Лесь был приятно удивлен и никак не мог понять, кому он обязан за такую удивительную и непонятную благожелательность и внимание со стороны сослуживцев. Все как один - и мужчины и женщины - встречали аплодисментами каждую его реплику, оказывали ему всяческие услуги, стараясь угадать его малейшее желание. Даже Януш, все время подгонявший его работать, избегал теперь даже напоминать ему о сроках окончания интерьера.
     Лучезарное состояние Леся все усиливалось. В нем пробудилась горячая благодарность к окружающим, его мрачные мысли растворились где-то в голубой дали; угнетенности как не бывало. Радостный и возбужденный, Лесь совершенно забыл о своих зловещих намерениях, и память о них вернулась к нему только на следующее утро, по дороге на работу. По обыкновению, Лесь снова опаздывал и опять не мог придумать какое-либо правдоподобное объяснение. Вчерашнее настроение улетучилось совершенно, и сердце снова сжималось в немыслимой тоске и бессильной ненависти к администраторше.
     Он вошел в кабинет пани Матильды, отметился в книге приходов и задержался. Сделать вид, что он забыл о книге опозданий? Вероятно, он уже не успеет, сейчас она обязательно подсунет ему эту проклятую отвратительную макулатуру...
     Но ничего такого не произошло. Пани Матильда сурово посмотрела на Леся, забрала у него авторучку и, не говоря ни слова, вернулась к своим занятиям. Леся охватило беспокойство. Еще вчера, в конце рабочего дня, он сообразил, что его утреннее столкновение с директором и главным инженером не прошло бесследно и что его стали подозревать в помешательстве. Но это ему отнюдь не мешало. Он не был нисколько удручен внимательным и осторожным отношением к себе, ибо побочные следствия этого заблуждения были ему на руку. Если же теперь дело дошло до того, что и непреклонная до сих пор пани Матильда боится дразнить его книгой опозданий, видимо, устрашенная его состоянием, то дело усложняется. Еще неизвестно, до чего все это может дойти. Но во всяком случае, напомнить ей об этом дурацком документе он отнюдь на собирался.
     - Добрый день, друзья! - бодро сказал он, входя в отдел и ставя портфель на стол. - Вы случайно не знаете, почему пани Матильда не воткнула мне в зубы сегодня книгу опозданий? Это тоже связано с моим помешательством?
     - Отчасти, только отчасти, - вежливо ответила Барбара. - Есть более существенная причина, впрочем, довольно неприятная для вас.
     - Ты лучше скажи сразу, - по-приятельски предложил Януш. -Чистосердечное признание всегда являлось смягчающим обстоятельством.
     - В чем я должен признаться? - недоуменно спросил Лесь, и его беспокойство усилилось.
     - Да вы не отпирайтесь. Это же бессмысленно. Все равно все всплывет наружу.
     - Нет. Лучше сразу не признаваться. Пани Матильда ему этого никогда не простит, - запротестовал Каролек. - Просто ее надо тихонько подбросить.
     - Все равно не простит. Я бы советовал тебе обходить ее теперь десятой дорогой.
     - Я вижу, что жара и на вас вредно влияет, - обиженно сказал Лесь. - О чем это вы толкуете?
     - Ладно, ладно! Не строй из себя казанского сироту! Хоть перед нами-то не ломайся! Мы можем понять тебя. Ломай комедию перед Гипцио, перед Збышеком, перед пани Матильдой, но зачем перед нами? За кого ты нас принимаешь? Где ты ее спрятал? Дома?
     - Этой ночью? - спросил Каролек.
     - Вы случайно не сожгли ее в печке? - ехидно осведомилась Барбара. - Там были такие интересные записи.
     Только теперь Лесь, к своему ужасу, понял, что случилось. Пропала книга опозданий, пропала таинственным образом, и на него, Леся, пало подозрение в краже. Эта весть потрясла его до глубины души, причем не сам факт исчезновения книги, а то, что ему и в голову не приходило раньше такое простое решение всех его затруднений. И никак не мог осознать всей значимости изменений, которые произошли в его жизни в связи с этим радостным для него известием... Книга опозданий растаяла, словно туман, словно облако, словно сахар в стакане чая. Продолжительные поиски, участие в которых приняли не только пани Матильда, но и все сотрудники, не дали никакого результата. Может быть, еще и потому, что никто, кроме пани Матильды, особенно и не старался найти ее. Исчезнувший документ не пользовался особой симпатией у сотрудников бюро, и его дематериализация возбудила всеобщую тихую радость. На подозреваемого Леся все стали смотреть довольно доброжелательно, признавая, что это была великолепная мысль.
     Исключение составляла лишь пани Матильда. Лишенная всяческих человеческих качеств, уже на склоне жизни, педантично аккуратная, всемерно обязательная, неукоснительно пунктуальная, она имела репутацию драгоценного камня высшего качества. Исчезновение документа государственной важности она сочла ударом, несчастьем и личным оскорблением. Она переворачивала все полки и шкафы со все возрастающим беспокойством, а подозрение, что инициатором кражи был Лесь, укреплялось в ней все больше и больше. Никто ведь не опаздывал так часто, как он.
     Лесь же тем временем был переполнен счастьем. Подозрения были сущим пустяком по сравнению с небывалым удовлетворением, которое он испытывал с того момента, когда исчезла проклятая книга. В нем царило творческое вдохновение. И вот он сел за стол и внимательно просмотрел все чертежи.
     - Янушек, что будем делать с этим шкафом? - нетерпеливо спросил он. - Мы включим его в наш сегмент?
     - А ты можешь предложить что-нибудь другое? - удивился Януш, который как-то не мог припомнить, чтобы в последнее время Лесь работал. Он поднялся и подошел к Лесю с недоверием в душе. - Знаешь, мне кажется, получается очень неплохо! Когда это ты все успел?
     - Если я работаю, то - ого-го! - гордо сказал Лесь и забарабанил пальцами по груди, которая выпятилась, символизируя тем самым творческую силу.
     Януш посмотрел на Леся скептически, ибо ему пришло в голову, что точно так же била себя в грудь горилла, как известно, не отличавшаяся особым интеллектом, так что не известно еще было, что имел в виду Лесь. Однако он побоялся развить эту мысль и вернулся к шкафу.
     - Давай включим, - решил он. - Ты доделай еще складной стол, стеллажи и берись за колористику. Остальное закончу я.
     Лесь продолжал работать. Переполнявшее его чувство должно было найти какой-то выход. Если бы он мостил шоссе и делал бы это в полной тишине, то и тогда его усилия были бы для него мало изнуряющими. И вот он запел. В пространство понеслись его ревущие порывы.
     Первой не выдержала Барбара, ближе всех находившаяся к Лесю.
     - Пан Лесь! Не могли бы вы прекратить свои завывания? - спросила она сухо, но сдержанно.
     - Барбара!.. - с упреком сказал Лесь, прервав пение. Он взглянул на нее и вдруг вспомнил, как два дня тому назад он наблюдал в тиши отдела четыре ноги, совершенно выпавшие из его головы неизвестно почему. Это воспоминание чрезвычайно его расстроило.
     - Я знаю, - сказал он огорченно, испытывая при этом сильное сокращение мыслительной деятельности и не понимая даже смысла своего ответа, - здесь есть туфли, пение которых было бы для вас гораздо приятнее!
     Каролек с Янушем вздрогнули. Барбара так и застыла над чертежной доской. А Лесь поднялся и вышел из отдела с мрачным лицом и насупленными бровями.
     - Видишь, что ты наделала! - беспомощно развел руками Януш. - ведь он так хорошо работал!
     - Пение туфлей... - задумчиво произнес Каролек. - Интересно, что бы это могло означать?
     - Откуда мне знать, каков период повторения его приступов? - раздраженно воскликнула Барбара. - Я думала, что у него уже все в порядке.
     А Лесь тем временем доказывал, что у него действительно есть отклонения в психике. Он ходил по отделам и заглядывал под столы, подробнейшим образом изучая все мужские ноги и совершенно игнорируя женские. Его появлению сопутствовали молчание и встревоженные взгляды вытаращенных глаз. Весь персонал бюро опасался ненормальных.
     В результате обследования Лесь выяснил, что аналогичные югославские туфли носят пять человек. Такое количество возможных соперников привело его к совершеннейшей растерянности и отбило охоту работать. Поэтому он пошел пить пиво и, сидя возле будки, с грустью думал о том, что книга опозданий в конце концов отыщется и с пятью соперниками ему не справиться, то есть дальнейшая его жизнь будет совсем пропащей.
     На следующий день книга опозданий еще не была найдена. Новая волна надежды и связанный с этим подъем духовных сил заставили наброситься его на работу. Старательно избегая встреч с администраторшей, с ненавистью глядящей на вора, он не покидал бюро и даже не вставал со своего рабочего места, так что к концу рабочего дня ему удалось окончить все чертежи мебели.
     В течение нескольких следующих дней угнетение, постоянно терзавшее его душу, потихоньку удалялось, уменьшалось и наконец пропало где-то в бесконечности. Ежедневный кошмар перестал давить на его расстроенную психику, и жизнь стала приобретать новые обаятельные краски. Лесь отчетливо стал чувствовать, как в нем расцветает нечто небывалое. Состязание с таинственным соперником, погоня за взглядами Барбары внезапно приобрели значение допинга, пробудили в нем творческое вдохновение и побудили его наброситься на колористику. Он еще покажет всем, чьи ноги имеют право стоять с ногами Барбары здесь через несколько недель! Груды бумаг с пробами высились у него на столе и играли всеми цветами радуги, когда на него обрушился очередной удар.
     Счастливый, беззаботный, ничего не подозревающий и как всегда опаздывающий Лесь вошел в бюро, сделал запись в книге прибытия и... помертвел. Админимтаторша торжественно и радостно протягивала ему книгу опозданий!
     - Как же это?! - душераздирающе крикнул Лесь. - Нашлась?!
     - Как видите. Сегодня утром.
     - Где?!
     - Представьте себе, в шкафу. Лежала на самом верху. Я никак не могу этого понять. Вероятно, ее кто-то подбросил.
     Сияние пани Матильды привело Леся в самое мрачное состояние. Творческое вдохновение как корова языком... Он с трудом добрался до рабочего места и опустился на стул, тупо уставившись на раскинувшуюся перед ним радугу.
     Но так продолжалось недолго. Через два часа по бюро распространилась новая неприятная новость: исчезла книга секретных документов!
     Истерзанный, измученный Лесь получил маленькую толику удовлетворения. Была в мире все же хоть какая-то справедливость! Пани Мтильда стала проявлять признаки душевного расстройства. Она уже ничего не делала, только переворачивала вверх дном свой кабинет в поисках ценного документа, а находившийся здесь же и тоже немного нервничающий директор вертел в руках книгу опозданий, словно надеялся извлечь из нее информацию - след, который бы приоткрыл тайну новой пропажи.
     В течение нескольких дней начальница отдела кадров разыскивала книгу секретных документов, директор безнадежно пытался решить загадку новой кражи, а Лесь бессмысленно размазывал по бумагам все оттенки гуаши, неизбежно получая при этом колористические абсурды. Но вот все снова вдруг разительно изменилось. Неожиданным и непонятным образом нашлась книга секретных документов, но зато снова исчезла книга опозданий. Несчастная пани Матильда была близка к помешательству. Лихорадило все бюро - все были страшно заинтригованы невероятными исчезновениями. Было совершенно неясно, зачем и кому понадобилось красть эти книги попеременно. Во вновь найденных документах не происходило никаких изменений, вычеркиваний или подделок, которые хоть что-нибудь могли бы прояснить.
     А у Леся вновь пробудилось вдохновение. Внезапно он нашел нужное сочетание красок и стал работать с удвоенной энергией. Коллеги сперва смотрели на него с недоверием, потом с изумлением, и наконец с чем-то вроде уважения.
     - Вы знаете, а у него получается даже здорово! - воскликнул Януш, просматривая работу Леся в его отсутствие. - Кто бы мог подумать!
     - Он вообще очень добрый, хоть и недотепа, - отозвалась Барбара.
     - Бели бы он все время так работал, то далеко пошел бы. Кстати, куда это снова его понесло?
     - Может быть, привязать его к стулу? - предложил Королек. - Сроки совсем поджимают.
     - Ты что, ошалел? А вдруг у него снова будет приступ? Что там у него было в последний раз? Носки?
     - Туфли, - уточнил Каролек. - И не у него, а у Барбары.
     Творческий подъем тем временем продолжался. Исключая короткие отлучки за пивом и на балкон для встреч с упоительной блондинкой напротив, он не отрывался от работы. Доля уважения и признания, появившаяся в глазах Барбары, дала ему новый импульс для полета. С момента, когда снова была найдена книга опозданий и украдена книга секретных документов, внутренняя колористика была почти уже закончена.
     Удивительные кражи официальных документов, непонятным образом связанные между собой, были темой для различных предположений. Никто не в состоянии был объяснить этого. В конце концов все решили, что кражи осуществляет Лесь, на которого временами что-то "находило".
     - Я могу понять, с какой целью он крадет книгу опозданий, - задумчиво говорил главный инженер директору. - Но на кой черт ему нужна книга секретных документов?
     - Может, для маскировки? - предположил директор.
     - Вполне вероятно. Но зачем он тогда подбрасывает их назад?
     - Понятия не имею. И вообще, где он их прячет? Ведь мы перерыли все бюро!
     - Домой он их не носит, я ручаюсь, потому что специально за ним слежу. Через окно он их выбрасывает, что ли?
     - Через окно? С третьего этажа?.. Но ведь это как-то должно было отразиться на них. Самое удивительное и самое главное, что с начала этих краж он стал бешено работать. Я даже поражен этим. Совершенно не предполагал, что он такой способный работник. У него получаются очень неплохие проекты. Если бы он все время так работал, то я не обращал бы внимания на его вечные опоздания...
     Итак, мнение о Лесе уже подверглось значительной метаморфозе, когда все внезапно разъяснилось. Совершенно измученная пани Матильда попросила аудиенции у директора и объяснила секрет происходившего о документами, причем ее лицо покрывалось то бледностью, то румянцем. Через полчаса об этом секрете уже знало все бюро. Дело в том, что книга опозданий и книга секретных документов составляли одно целое. Просто треть книги заполнялась с одной стороны, а треть - с другой и вверх ногами. В зависимости от того, какой стороной вверх лежала книга, терялся тот или иной документ. Это преудивительнейшее обстоятельство и ввергло администраторшу в безграничное отчаяние, а весь персонал бюро - в настоящую эйфорию.
     - Это от жары, - призналась ужасно сконфуженная пани Матильда. - Со мной никогда ничего подобного не случалось. Пан Лесь, проотите меня. Ведь я все время подозревала вас.
     Прощение Леся ей удалось получить без особого труда, а в поведении его произошла непонятная метаморфоза. Его автограф снова стал регулярно появляться в книге опозданий, но атмосфера вокруг стала совершенно иной. Лесь долго не мог понять, в чем дело, пока окольной дорогой не дошло до него известие, что оба начальника решили не обращать внимания на его постоянные опоздания при условии, что он будет работать так же, как тогда, когда заканчивал внутреннюю колористику. Но он никогда так и не узнал истинной причины, что они решились на это (старательно скрывая друг от друга) из-за опасения перед помешанным...
     Итак, Лесь теперь полностью избавился от мучительных мыслей и преступных намерений. Он отказался от убийства администраторши и теперь сам удивлялся, как мог прийти ему в голову такой дурацкий план. Он кончал колористику, превращая ее в настоящее произведение искусства, и всем своим существом ловил малейшие признаки внимания со стороны любимой женщины. Знаки рождали новые надежды, вскормленное этими надеждами чувство полыхало все более ярким пламенем, и все указывало на то, что желанная минута приближается, что она - вот тут, близко, совсем рядом.
     На