кратное  сокращение  числа
жителей планеты.
     Оказывается, что Тимофеев-Ресовский  знал  заранее  такой
ответ и хотел посмотреть, как я до него дойду сам - элементар-
ный розыгрыш в его стиле.  Но он заставил меня задуматься  над
другим  вопросом - человечество взаимодействует с Природой как
единый вид. Что из этого должно следовать?
     А должно следовать многое.  В том числе и новое представ-
ление о прошлом настоящем и будущем общества.  Попытка просле-
дить  то,  что должно вытекать из этого факта,  привела меня к
полной перестройке моего представления о диалектике обществен-
ного развития.
     Другой разговор состоялся значительно позднее,  в Обнинс-
ке, когда я уже начал серьезно размышлять о биосферных пробле-
мах,  внимательно  читать  Вернадского и думать о том как нау-
читься изучать взаимодействие человека как биологического вида
и биосферы,  неотделимой частью которой он является.  Видя все
бесконечное разнообразие культур,  образов жизни, экономики, я
старался понять что же может стать отправной позицией для изу-
чения этого взаимодействия.  Да и вообще - как  можно  изнутри
системы  изучать  ее  всю в целом,  когда мы можем располагать
только локальной информацией: опыт над биосферой просто невоз-
можен, хотя бы потому, что он бесконечно опасен!
     И однажды,  после какого то семинара или совещания в  го-
родском доме  культуры в Обнинске,  в ожидании электрички мы и
разговаривали с Николаем Владимировичем о всех этих проблемах.
Я  ему подробно рассказал о своих сомнениях в возможностях эф-
фективного научного анализа и о том,  что  я  не  вижу  других
проблем столь же значимых для человечества.  Я сказал и о том,
что без машинной имитации глобальных биосферных  процессов нам
просто не обойтись. Но как к этому подступиться?
     Итак, в отличие от обычных, этот разговор начался с моего
монолога. Тимофеев долго не перебивал. Когда я кончил, он ска-
зал примерно следующее:"Я вижу,  что Вы дозрели. Без моделиро-
вания здесь не обойтись, хотя это и невероятно трудно. Но игра
стоит свеч.  Никто кроме Вас сейчас этим заниматься не сможет,
и не  станет,  а заняться этим необходимо".  Вот такое я тогда
получил благословение. Очень для меня важное.
     Это был  мой,  по  существу последний разговор с Николаем
Владимировичем. Вскоре  у  него скончалась жена и он сам начал
очень быстро сдавать. Как то вместе с Ю.М.Свирежевым мы поеха-
ли  его  навестить а Обнинск.  Тимофеев был уже другим - исчез
блеск в глазах,  ко многому он потерял интерес. Николай Влади-
мирович задавал вопросы как бы по инерции,  не очень вслушива-
ясь в ответы. Мне казалось, что у него начала сдавать память.
     Через некоторое время я узнал, что он скончался.

ГЛОБАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ:
ФОРРЕСТЕР, МЕДОУЗ И ПРОТЧИЕ

     В начале  семидесятых  годов термин "глобальные проблемы"
стал все больше и больше использоваться в языке ученых и поли-
тиков. Вышло несколько больших публикаций, которые были посвя-
щены этой проблематики.  Ей стал заниматься Международный Инс-
титут Жизни,  созданный профессором Морисом Маруа,  знаменитым
гистологом,  возник Римский Клуб. Наиболее важной из известных
мне, была работа профессора MIT Джея Форрестера "Мировая дина-
мика".  Эта работа была действительно пионерской. Автор сделал
попытку описать основные процессы экономики, демографии, роста
загрязнения и их взаимообусловленность в планетарном масштабе,
описать с помощью всего лишь пяти  переменных.  Он  разработал
специальный  язык описания,  так называемый "Динамо",  способы
программирования и анализа получаемых результатов. На меня эта
работа  произвела  большое впечатление.  Не своей научностью -
большинство используемых зависимостей брались с потолка  и  не
выдерживали даже благожелательной критики. И не своими метода-
ми,  которые очень напоминали методы плюс-минус факторов,  ис-
пользовавшихся инженерами для расчета электрических схем еще в
двадцатых годах. Особое впечатление на меня произвела смелость
автора,  поднявшего  руку  на проблему целостного описания би-
осферных процессов,  вкючающих и активную деятельность челове-
ка.  Эта  работа перекликалась с теми разговорами,  которые мы
вели с Тимофеевым-Ресовским и была своеобразным ответом на мои
сомнения. Я утвердился в необходимости подобной работы, хотя и
считал, что она должна быть проведена совсем по иному.
     Книга Форрестера была переведена на русский язык под моей
редакцией и я написал в качестве  послесловия  к  ней  большую
статью, в которой,  может быть,  впервые изложил некоторые мои
собственные подходы к построению моделей, имитирующих функцио-
нирования биосферы. Года через три, работая в Иельском универ-
ситете в качестве визитирующего профессора, я сумел прорваться
сквозь  секретарский  кордон  и  договориться  с  Форестером о
встрече.  Несмотря на мое почти  полное  незнание  английского
языка и его очень плохой французский мы с ним сумели  довольно
быстро  понять друг друга.  Он оказался симпатичным квакером -
среди них бывают и такие,  очень преданным своему делу,  очень
скромным в жизни и... весьма мало сведующим во всем кроме сво-
ей профессии - он был инженером-электронщиком, со всеми плюса-
ми и минусами своей профессии.  Все, что он делал казалось ему
гениальным и единственным в своем роде.  Сама по себе биосфера
его  интересовала очень мало.  Но вот,  использование вычисли-
тельной машины  для  прогностической  деятельности  и машинной
имитации реальных процессов,  где бы они не проходили -  такие
вопросы  его  очень  трогали  и он пользовался всякими возмож-
ностями,  для того чтобы узнать где его технология моделирова-
ния может быть использована.  Именно ЕГО технология описания -
о существовании других подходов к численному  анализу  сложных
динамических систем,  он просто ничего не знал. И, как мне ка-
залось, и знать не хотел.
     Я ему  рассказал  о некоторых опытах имитации,  которые у
нас были проведены.  Мне кажется, что он не очень мне поверил,
поскольку то, что мы делали было на порядок сложнее и интерес-
нее того, что умел Форестер. Хотя его техника была замечатель-
на своей  простотой и доступностью для лиц,  не владевших про-
фессионально математикой и физикой. Но уровень настоящей мате-
матики и физики ему был просто недоступен.
     Глобальными, то  есть  общепланетарными  проблемами стали
заниматься и международные организации и, в частности, ЮНЕСКО.
По инициативе одного из ее чиновников профессора Форти в 1971-
ом году в Венеции была организована первая конференция по гло-
бальным проблемам.  Ее основой,  если угодно,  осью был доклад
ученика Форрестера, Дениса Медоуза "Пределы Роста". Книга, из-
данная после его доклада сделалась бестселлером,  была переве-
дена  на множество языков и издана фантастическим тиражом.  По
существу вся конференция была посвящена ее изложению,  демонс-
трации техники языка "Динамо" и машинным экспериментам с пред-
лагаемыми моделями.
     Я бы  сказал,  что  Медоуз произвел "оглушающий" эффект -
своеобразный концерт группы "хеви металл" в чинном научном об-
ществе.  Все выступавшие его хвалили и пели дифирамбы ему, его
учителю и его коллегам. Единственным диссонирующим выступлени-
ем было мое.
     Сам Медоуз мне очень понравился:  смелый,  жизнерадостный
мальчишка - таким он был тогда.  И модели его  были  нужны,  и
паблисити им необходимо было устроить - люди должны знать, что
современный образ жизни, чреват множеством опасностей. Широкая
общественность должна быть информированна о том, что катастро-
фа  ворвется неожиданно и у нас не будет времени изменить курс
корабля и он сорвется в Мальстрем.  Но я категорически отказы-
вал работе Медоуза в научности. Как демонстрация студентам - и
только! Беда Медоуза (и его учителя, Джея Форрестера) состояла
в  том,  что  они  серьезно  полагали,  что ими предложен путь
исследования реальной динамики,  того,  что реально происходит
на планете.  И  что такое направление исследований исчерпывает
проблему. Он просто не понимал моих сомнений. Ему казалось от-
крытием сам факт экспоненциального роста после потери устойчи-
вости.
     На самом деле проблема бесконечно сложнее и  труднее, чем
это представлялась авторам работ по моделированию с использова-
нием форрестеровской техники.  И без настоящего описания  про-
цессов  взаимодействия  в  природе  и  с  природой обойтись не
удастся. В качестве первого шага я предлагал построить компь-
ютерную систему имитирующую взаимодействие океана, атмосферы и
биоты.  А деятельность человека - его экономику,  в частности,
задавать  в  качестве тех или иных сценариев.  Более того,  на
уровне импровизации,  я попытался набросать схему такой вычис-
лительной системы.
     Мой доклад был принят без всякого энтузиазма и его комен-
тировали весьма критически,  полагая саму возможность построе-
ния такой системы моделей и необходимого математического обес-
печения весьма  прорблематичным.  Тем не менее я возвращался в
Москву с новым пониманием проблемы и глубочайшим  убеждением в
том,  что  иного  пути  исследования глобальных проблем просто
нет!  Разумеется, одних моделей биосферного взаимодействия не-
достаточно  для глубокого анализа перспектив развития рода че-
ловеческого. Но  и  обойтись  без них нельзя - они необходимы.
Рождается новое направление фундаментальной  науки, бесконечно
важное  для людей и математические модели займут в нем важней-
шее место.
     В Москве, на семинаре в Вычмслительном Центре мой доклад
собрал необычно большую  аудиторию,  однако  особой  поддержки
я также не встретил.  Особенно резко высказался Дородницин.  У
нас своих задач достаточно,  зачем лезть в те области,  где мы
ничего не понимаем - таким был лейтмотив его коментариев.
     Но неожиданную поддержку я получил в секции наук о Земле.
После моего доклада очень активно выступил тогдашний вице-пре-
зидент Сидоренко и для предлагаемой работы мне было выделено 6
ставок - немало, даже по тем временам, когда на науку еще тра-
тили деньги.  Вместе с ресурсами Вычислительного  Центра,  это
позволило мне организовать две новых лаборатории.  Одна из них
должна была заниматься проблемами моделирования процессов био-
тической природы,  а другая - динамикой системы океан-атмосфе-
ра.  Руководить первой было поручено Ю.М.Свирежеву, а второй -
В.В.Александрову.  Работать они должны были в тесном контакте,
по единой программе.
     И началась счастливая жизнь.
     У Свирежева я честно учился тому что такое биота, ибо вы-
яснилось, что знал я о ней чудовищно мало.  Потом начал что-то
понимать и мы с Юрием  Михаиловичем  даже  написали  несколько
совместных статей.  однако  в  конце 70-х годов эта кооперация
начала давать трещины. Одной из причин нашего разрыва было то,
что Свирежев стремился делать не то,  что надо,  а то,  что он
мог,  что было относительно легко. А работа требовала концент-
рации усилий,  поисков нового качества. В результате, он начал
заниматься  какими то своими задачами и я потерял одну из мной
созданных лабораторий. Восполнить этот пробел я уже не смог. И
он пагубно отразился на всей последующей деятельности.
     Зато со второй лабораторией дела шли более чем успешно. И
здесь мне  было  гораздо  легче,  поскольку  я был профессором
именно по  гидродинамике,  то  есть понимал предмет,  а не был
только учеником, а Александров - человеком, лишенным тех амби-
ций Свирежева,  которые помешали нашей совместной работе. Сов-
местно мы трудились с ним вечерами,  обсуждая множество  дета-
лей.   Организовывали   семинары,   приглашая   самых   разных
специалистов, в том числе и из за рубежа.  Самым  трудным  для
нас  было обеспечение "равноточности" системы моделей:  все ее
компоненты должны вычисляться с одинаковой точностью. А решить
вопрос о том,  какие детали следует отбросить,  а какие сохра-
тить - всегда очень непростой вопрос.  Приходилось много  счи-
тать.
     Одним словом к конуц 70-х годов  первый  вариант  системы
моделей был  разработан.  Это  был настоящий совместный труд и
совместное обучение:  Дородницын в одном был совершенно прав -
учиться пришлось многому.
     Дальше шел  труднейший  этап  разработки  математического
обеспечения -  выбор  алгоритмов,  разностных  схем и реальное
программирование - все это сделал Александров сам! Мое участие
здесь было минимальным.  Я выступал скорее в роли критика.  Но
провести конкретные расчеты с использованием полной модели, мы
тогда еще не смогли. Вычислительный Центр располагал в то вре-
мя только вычислительной машиной БЭСМ-6, а ей задача была явно
не по зубам.
     Выручили американцы. Руководитель американской климатоло-
гической программы профессор Бирли выделил средства  для того,
чтобы нашу систему моделей отладить в центре климатологических
исследований в городе Боулдер и Александров  уехал  на  восемь
месяцев в Штаты.  Он не просто отладил программу и провел мно-
жество компьютерных экспериментов,  но и снял с дисплея фильм,
с которым и вернулся домой. Фильм запечатлел динамику изобар -
линий равного давления, рассчитанных по начальным данным на 31
декабря 70 - го года.
     Я взял фильм Александрова и полетел в Новосибирск, где Г.
И.Марчук, который тогда был председателем Сибирского отделения
Академии, собрал группу синоптиков.  Когда на экране  появился
знаменитый сибирский антициклон,  то его зразу же узнали и ау-
дитория в один голос сказала: типичный январь! Это была высшая
оценка качества модели,  ибо стало ясно,  что модель правильно
отражает основные особенности динамики атмосферы и гидросферы.
Ни на что,  кроме качественного соответствия реальности расчи-
тывать мы и не могли.  Одобрение синоптиков было очень важно -
тем самым была доказана  возможность  использования  математи-
ческого  моделирования  в  этих  сложнейших  процессах взаимо-
действия таких биосферных процессов, как перемещение воздушных
масс, образование облачности, движение океанических вод и т.д.
и их взаимодействие, что было особенно важным.
     Мы понимали,  что сделан лишь первый и очень робкий  шаг,
что впереди предстоит еще понять как научится, в рамках созда-
ваемой системы,  описывать динамику биоты,  как включить в нее
описание  активной деятельности человека и найти ответ на мно-
жество других труднейших вопросов. Но памятный семинар в Ново-
сибирске,  на  котором  специалисты-синоптики узнали январский
климат,  для меня был ответом на сомнения, которые меня мучили
- не есть ли моя затея с моделированием биосферы, затея, в ко-
торую я вовлек уже значительное количество людей и средств ре-
зультатом  моего легкомыслия?  Эти сомнения казались тем более
основательными, что  подобных прецедентов нигде,  ни в Штатах,
ни в Европе не было.  Наша работа носила,  действительно, пио-
нерский характер.
     Мы нащупали  брод.  Теперь  надо  было  аккуратно по нему
продвигаться. Предстояли годы тяжелой  профессионально сложной
работы. Несмотря  на  то,  что Свирежев не захотел быть членом
команды, работа шла и достаточно успешно.

КАРЛ САГАН И
ПЕРВЫЕ СЦЕНАРИИ ЯДЕРНОЙ ВОЙНЫ

     "Проблема ядерной ночи" возникла неожиданно. До марта 83-
го года мы о ней не думали. Все наши усилия были направлены на
создание инструмента для анализа характера возможных взаимоот-
ношений человека и биосферы, не нового варианта форестеровской
"Мировой  динамики",  годной  для  демонстрации  потенциальных
опасностей, на  уровне  студенческих  семинаров,  а настоящего
инструмента научных исследований.  О каком либо конкретном его
использовании,  до  поры  до  времени,  речь и не шла.  Только
А.М.Тарко, активный член нашей команды в конце 70-х годов сде-
лал  попытку оценить возможные изменения продуктивности плане-
тарной биоты при удвоении концентрации углекислоты в  атмосфе-
ре. Я думаю, что это была первая работа такого характера.
     Но в  марте  83-го года,  известный американский астроном
Карл Саган публикует ряд сценариев  возможной  ядерной  войны,
которая сопровождается обменом ядерными  ударами  мощностью  в
тысячи мегатонн. Такая ситуация не могла не иметь глубоких пла-
нетарных климатических последствий. Чисто умозрительно Саган и
его коллеги  создают  представление  о  ядерной ночи,  которая
должна была бы наступить после грандиозных городских пожаров и
той пелены сажи, которая окутала бы планету после ядерных уда-
ров... Как  следствие  ядерной  ночи  должна  была бы начаться
ядерная зима, так как поверхность планеты стала бы недоступной
для солнечного света и начала бы быстро остывать.
     Когда мы  получили  эти материалы,  то я сказал В.В.Алек-
сандрову и сотруднику  его  лаборатории  Г.Л.Стенчикову:  "Вот
шанс, который  нельзя  упустить.  Сегодня  только наша система
способна проверить справедливость гипотезы астронома!" К этому
времени усилиями Александрова и,  главным образом, Стенчикова,
сама вычислительная  система  и  ее иатематическое обеспечение
были доведены до такого уровня совершенства,  что мы уже  были
способны проводить расчеты на нашей старушке БЭСМ - 6.
     В июне - июле 83-го года все расчеты и вся иллюстративная
графика были сделаны. Когда Стенчиков принес мне первые расче-
ты,  то я не поверил своим глазам и заставил его несколько раз
перепроверить  вычисления,  вариируя разные начальные условия.
Но цифры неумолимо показывали одно и тоже.  Даже в том случае,
если обе враждующих стороны используют лишь 30-40% своих ядер-
ных арсеналов для удара по городам, то в верхние слои атмосфе-
ры поднимется такое количество сажи,  которое на много месяцев
закроет Солнце. Температуры на всей поверхности Земли, за иск-
лючением  небольших островов в океане - мировой океан окажется
превосходным термосом, сделаются отрицательными. А в некоторых
районах Земного шара, как например, в Саудовской Аравии темпе-
ратуры понизятся до 30 и более градусов ниже нуля. Лишь к кон-
цу года начнется постепенное повышение температуры.
     Но планета не вернется к первоначальному состоянию. Биота
не выдержит такого удара.  Тропические леса погибнут, а вместе
с ними и все то,  что в них живет. Судьба северных лесов будет
зависеть от того в какое время года произойдет ядерная катаст-
рофа. Если она случится зимой,  то повидимому леса смогут  вы-
жить, а  если  летом,  то и тайгу постигнет судьба тропических
джунглей. Океанической биоте будет легче выдержать удар. Одна-
ко и ей предстоит катастрофическая перестройка.
     Итак анализ сценариев возможной ядерной войны показывает,
что произойдет полная перестройка всей биосферы. Она не исчез-
нет, но перейдет в новое состояне,  качественно  отличное  от
современного. И  в  этой новой биосфере места для человечества
уже не будет. Даже если не учитывать смертельный уровень ради-
ации, который установится на поверхности Земли!
     31-го октября 83-го года в Вашингтоне состоялась  гранди-
озная двухневная  конференция, посвященная  оценке последствий
возможной ядерной войны.  Первый день был для прессы - с блес-
тящим докладом выступил К.Саган.  Второй день был посвящен про-
фессиональному анализу проблемы и основной доклад Вычмслитель-
ного Центра   с   изложением  модели,  техники  ее  анализа  и
результатов расчетов делал Александров.  Это был  наш  триумф.
     Американцы смогли сделать анализ возможной  динамики  ат-
мосферных  изменений  только  для  первого месяца после обмена
ядерными ударами.  Мы же смогли дать картину  целого  года.  Я
спрашивал   руководителя  американского  центра,  проводившего
расчеты о причине того,  почему они ограничились только  одним
месяцем. Американцы имели значительно более соверщенную модель
динамики атмосферы. Но она не была состыкована с моделью дина-
мики океана.  У нас модели были достаточно примитивны,  но они
были объединены в целостную систему.  А океан - это такой тер-
мостат,  который, в конечном счете и определяет судьбу биосфе-
ры.  Чисто атмосферные расчеты могут дать более или менее пра-
вильное  представление о ходе