оспелов, были люди из ВПК - че-
ловек  15-20,  не больше.  Мы хотели выработать общие принципы
внедрения современных методов обработки информации в  управле-
ние народным хозяйством, в политику, в военные дела. К сожале-
нию из этого совещания ничего не получилось -  более  того  мы
все перессорились.  И различие состояло даже не только в пони-
мании смысла самого понятия  "народохозяйственное управление".
Так,  например, я придерживался довольно крайней точки зрения,
считая,  что при любом уровне централизации,  при любом уровне
совершенства  вычислительных  машин,  управление не может быть
жестким. Более того,  жесткое управление смертельно опасно для
станы и  его  народного хозяйства!  Глушков придерживался иной
позиции.
     Для меня  такое  утверждение  было более чем тривиальным.
Занимаясь численными методами отыскания оптимальных решений, я
хорошо знал сколь они неустойчивы.  Небольшая неточность в ис-
ходных данных, помеха в реализации такого решения и мы получа-
ем результат, который может быть куда хуже неоптимального. Бо-
лее того,  принятого  даже случайно!  Расчет оптимума нужен не
для практической реализации "оптимального решения",  и тем бо-
лее не для директивного его утверждения, а для того, чтобы ви-
деть пределы возможного, чтобы не впадать в утопии. По сущест-
ву, именно с этого момента, с этого обсуждения, на которое ме-
ня пригласил Виктор Михаилович Глушков, у меня началось форми-
рования того миропонимания, которое я впоследствии назвал уни-
весальным эволюционизмом, миропонимания, которое мне позволяло
не только делать те или иные философские заключения,  но и вы-
воды чисто практического характера.
     Но тогда, на памятном совещании в клязминском пансионате,
этот, казалось бы, чисто научный спор перешел в ссору. Позднее
я понял ее  истинную  подоплеку.  Глушков  хотел  организовать
"шайку", как он говорил - "в нынешнее время люди живут  шайка-
ми!" Т.е. группу единомышленников, способных энергично на раз-
ных  горизонтах  реализовать волю атамана.  В качестве атамана
он,  разумеется, видел только себя. Я тоже видел необходимость
объединения,  но не в шайку,  а в команду, где капитан команды
работает "на команду".  Я тоже видел в качестве капитана такой
компьютерной  команды  Виктора Михаиловича - он был и моложе и
энергичнее,  вхож в самые высокие инстанции, да и ума у него -
целая палата.  И,  самое главное - он хотел быть во глае такой
группы единомышленников.  Но между командой и шайкой  -  столь
велика  разница,  что найти взимопонимание,  даже при единстве
теоретических возрений, было бы невозможно! А их то, как раз и
не было.
     Я это понял много позднее,  понял я и то, что своими тео-
ретическими рассуждениями я ему помешал тогда  во  многом.  Мы
расстались очень холодно и целый год при встречах только кива-
ли друг другу. Потом отношения нормализовались, но ни прогулок
по Голосиевскому лесу, ни совместных поездок за границу, а тем
более долгих,  содержательных  разговоров  уже,  увы,  никогда
больше не было. Но, логика жизни именно такова - пересекающих-
ся путей много, а совпадающих, практически нет! Может в этом и
состоит  прелесть  жизни и перспектива развития сообщества тех
существ, которые стали осознавать себя людьми!
     Вот эта дискуссия стала точком к  изменению  всего  моего
образа мыслей.  Понемногу  я  отошел от чисто информационных и
математических проблем. Человечество - часть Природы. Оно воз-
никло в результате сложнейших процессов ее развития как едино-
го целого.  Этот факт должен носить совершенно фундаментальный
характер и не может не определять особенности процесса общест-
венной эволюции.  Марксизм все время подчеркивает  особенности
общественных  процессов.  Их  определенное  противопоставление
"естественному" ходу вещей. Но, может быть надо идти с другого
конца:  понять  что  общего у процессов общественной природы и
самой Природы, учится у нее. Вдумываться почему все происходит
так,  а  не  иначе.  Надо  постараться не выделять Разум и его
носителя Человека из Природы,  а научиться видеть  их  в  кон-
тексте развития Природы, как явление самой Природы.
     И тогда мы поймем почему в Природе нет оптимальных  реше-
ний. Или,  может  быть еще более точно - почему течение любого
природного процесса ма можем рассматривать как  некую  экстре-
маль, для которой всегда есть свой функционал, который она ми-
нимизирует.  Это  факт чисто математической природы неожиданно
приобрел для меня,  глубокое соджержательное значение.  Беско-
нечное множество целей, а не просто случайный хаос.
     Вступив на дорогу подобных размышлений, я оказался неожи-
данно в глубокой изоляции.  Мое окружение - мои ученики и кол-
леги были "натасканы" на совершенно конкретную,  технически  и
математически ориентированную тематику.  Они просто не воспри-
нимали моих мудрстваний. Не понял меня и милейший Алексей Анд-
реевич Ляпунов,  с которым меня связывали дружеские  отношения
еще с довоенных времен. Ю.М.Свирежев, который ушел в биологию,
также отнесся к мои разговорам более чем  без  внимания,  хотя
они  и начали составлять основное содержание моей научной жиз-
ни. Но он меня свел с Тимофеевым-Ресовским, который, в отдичие
от других,  отнесся к моим разглагольствованием вполне серьез-
но, без иронии и с полным сочувствием.
     К сожалению мои контакты с Николаем  Владимировичем  были
очень непродолжительными и случайными.  Но я сделал из них два
важных для себя вывода.  Во-первых,  вопросы, меня волнующие -
вовсе не плод дилетанских размышлений. Они достаточно серьез-
ны и обоснованны,  чтобы их не отбрасывать,  а  заняться  ими,
приобретя определенный профессионализм. А во-вторых, для того,
чтобы превратиться в целостную конструкцию,  они должны прело-
миться сквозь призму какой-нибудь конкретной работы, связанной
с моими  профессиональными навыками.  Тогда они приобреут и ту
основу, которая позволит говорить о некоторой научной програм-
ме.
     Вот так я начал заниматься изучением  биосферы,  как  це-
лостной системы. Проблемы математического моделирования, кото-
рые на  первом  этапе  составляли  основное  содержание   этой
работы, постепенно  уступали свой приоритет вопросам методоло-
гическим. Я снова вернулся к размышлению над вопросами,  кото-
рые были подняты в дискуссиях с Глушковым, но уже на совершен-
но ином уровне. Теперь отправной точкой был для меня тот факт,
что  в  Природе  все  процессы идут под воздействием стохасти-
ческих факторов и с огромным уровнем неопределенности.  В  об-
ществе по иному тоже быть не может!
     Так постепенно начала формироваться та  система взглядов,
которую я позднее назвал универсальным эволюционизмом.  По су-
ществу, это оказался просто по другому трактуемый принцип  са-
моорганизации или  синергетики,  которой  стали  заниматься во
всем мире. Но в целом это оказался вовсе не пересказ, а доста-
точно оригинальная  и  самостоятельная конструкция,  самостоя-
тельный ракурс рассмотрения проблем  самоорганизации.  Она  не
только  допускала  развитие и разнообразные математические ин-
терпретации, но что еще важнее и многочисленные приложения.
     Но изложение всей этой  системы  взглядов  -  уже  далеко
выходит за  рамки  этого  сочинения.  Я это уже сделал в форме
лекций,  который прочитал в Московском  Университете  и  Русс-
ко-Американском  Университете.  Они  записаны на твердом диске
моего компьютера и если однажды найдутся средства для их  пуб-
ликации, то они смогут составить целую большую книгу.
     Итак, работы по  компьютерному  представлению  биосферных
процессов глобального  масштаба и проблемам оценки последствий
крупномасштабной ядерной войны,  завершились однажды моей отс-
тавкой. Но  я  перенес ее довольно спокойно,  поскольку у меня
оказался поготовленным широкий фронт работ, носящих методичес-
кий и методологический характер.
     Все к лучшему,  что происходит в этом  лучшем  из  миров.
Оказавшись на  едине  с компьютером,  я получил ту свободу для
размышлений,  которой у меня раньше никогда не было.  И  я  ей
воспользовался. Но это уже другая тема.



Глава XI. МОЯ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННАЯ КАРЬЕРА


ПОМЯНЕМ МАРКА ТВЕНА

     Мне помнится, что у Марка Твена есть прелестный рассказ о
том,  как он редактировал сельскохозяйственную газету и что из
этого вышло. Эпизод, описанный великим писателем мог произойти
не  только  в Америке.  Мало ли кто и почему,  например у нас,
становился редактором  той  или  иной газеты.  Так ли уж важны
компетентность и порядочность редактора? Есть и куда более ве-
сомые  качества,  позволяющие  невежде  занять  важный  пост в
средствах массовой информации.  Ну, а что из этого получается,
мы тоже знаем по собственному,  чаще всего,  горькому опыту. И
вряд ли  надо  приводить примеры.  Поэтому рассказ Марка Твена
нас развлекает,  как и литературное мастерство автора, но вряд
ли он способен нас удивить необычностью ситуации - у нас могло
бы быть даже и почище!.
     Я же хочу рассказать о событии поистине невероятном и ко-
торое могло случиться только в нашей стране, ибо Моисеев Ники-
та  Николаевич,  различающий  сельдерей  от петрушки только по
вкусу,  мог стать действительным  членом  сельскохозяйственной
академии только в Советском Союзе и нигде больше.
     Несмотря на все юмористическое,  что есть в этой истории,
она, на самом деле, заняла в моей деятельности и судьбе весьма
значительное место. История моего превращения в сельскохозяйс-
твенного академика  началась  довольно давно и помогла мне по-
нять много важного о жизни моей страны.  Это оказалось необхо-
димым, прежде всего, мне самому, когда, как и любому граждани-
ну, пришла пора задуматься о том,  какими путями-дорогами  нам
выходить из того болота, в который нас загнала судьба.
     Но обо всем по-порядку.

ОБ ИВАНЕ НИКОЛОВЕ
И ПОЛЬЗЕ ОТДЫХА НА ЗОЛОТОМ БЕРЕГУ

     В Болгарии живет и работает один очень интересный человек
- профессор политической экономии Иван Николов, по русски Иван
Николаевич. В  семидесятые и восмидесятые годы он был директо-
ром института управления при ЦК БКП.  По тем временам Иван Ни-
колаевич  был  вольнодумцем,  позволял  себе по каждому поводу
иметь собственное мнение и по этой причине  болгарские  власть
имущие,  его не очень жаловали. Но у него была блестящая граж-
данская и партийная биография.  Был он, и подпольщиком, и пар-
тизаном,  воевал  с  фашистами еще тогда,  когда Болгария была
союзницей Гитлера.  Да и специалист он  был  известный.  И  не
только в Болгарии.  Так,  например, он был первым из известных
мне экономистов, которые стали выступать с критикой официально
принятой  в социалистических странах интерпретации понятия об-
щенародной собственности.  Если к этому добавить, что несмотря
на  все сложности характера,  Николов был человеком открытым и
порядочным, то станет понятным, почему он пользовался уважени-
ем и  симпатиями  болгарской  интеллигенции  и был нелюбим на-
чальством. Пользовался он известностью и авторитетом в опреде-
ленных,  в том числе и партийных, кругах Советского Союза, что
также было немаловажным.
     Одним словом,  начальство его не любило,  но и не трогало
на престижном посту директора цековского института.  Да и тро-
нуть его в то время было не просто.  Однажды,  все-таки Живков
нашел способ  его  отстранить  от должности и назначить вместо
него Огняна  Панова  -  человека  совершенно  другого калибра,
вполне заурядного, зато послушного. Но это все произошло позд-
нее и  к  моему рассказу непосредственного отношения не имеет.
     Мы с Николовым были друзьями. Объединяло нас многое. Тут
и общие дела,  особенно после того, как я принял на себя заве-
дование кафедрой информатики в Академии Народного хозяйства. И
общие, по тем временам крамольные взгляды по многим политичес-
ким и  экономическим  вопросам.  Немаловажное значение имело и
то, что мы были ровесниками и принадлежали к военному  поколе-
нию. Но  самым  главным объединяющим началом была обоюдная лю-
бовь к природе,  к туризму, спорту. В шестидесятые и семидеся-
тые годы я часто бывал в Болгарии и мы много с ним  ходили  по
полонинам Пирина,  ездили на его родину,  в столицу Болгарской
Македонии,  город Петрич. Там мы поднялись на стык границ Гре-
ции, Болгарии и Югославии. Там же в Петриче нас приняла слепая
"ясновидящая",  которая с удивительным  пониманием  рассказала
мне о моем собственном внутреннем мире.
     Однажды зимой мы с Иваном Николовым сделали попытку  под-
няться на главную вершину Риллы - Малевицу. Нам тогда было лет
по 50 и мы были во вполне приличной альпинистской форме. Одна-
ко был туман, шел плотный снег и на гребне, мы просто не нашли
вершину - заветного тура. Но зато чуть было не попали в страш-
ную  лавину,  которая прогрохотала от нас в десятке метров.  А
вечером в горной хиже - так по болгарски называют  хижины,  во
множестве разбросанные по склонам рильского хребта,  отогрева-
лись болгарской сливовицей и вспоминали опасные перепетии неу-
давшегося восхождения двух старых альпинистских "зубров". Иван
поднял тогда рюмку за здоровье прекрасной и вечно юной  краса-
вицы  Малевицы,  отвергнувшей притязания двух стариков.  Одним
словом,  у нас было немало оснований для  взаимного  интереса,
взаимного времяпрепровождения и взаимной симпатии.
     И вот однажды Иван Николов пригласил меня приехать в Бол-
лгарию. На этот раз не для работы, а "просто так" - отдохнуть,
причем вместе с женой.  Конечно приглашение, как это было при-
нято по тем временам,  исходило не только от него, а было сог-
ласовано с болгарскими "инстанциями". Вернее, приглашал он сам
по телефону,  но затем, дней через 10-15 последовало официаль-
ное приглашение: ЦК БКП меня приглашало вместе с супругой про-
вести 18 дней в санатории ЦК на берегу Черного моря.
     Получив такое высокое приглашение,  я отправился в Прези-
диум Академии  оформлять необходимые документы.  Но не тут то
было: оказывается,  что в служебные заграничные  командировки,
причем,  за счет Академии,  я ездить имею право.  А вот просто
так - покупаться в море - ни, ни! Даже по приглашению братской
компартии (приглашение было подписано одним из секретарей ЦК).
Дело в том,  что по характеру своей  работы  в  Вычислительном
Центре Академии Наук,  мне полагался допуск к секретной работе
самой высокой формы.  А подобным засекреченным персонам  отды-
хать и развлекаться можно было только дома. Вот так!
     Сначала я был в отчаянии.  Отпуск я уже оформил и  деньги
за билет отдал.  Но потом меня осенило - такое бывает иногда и
с ученой братией.  Я позвонил в Болгарию  Ивану  и  эзоповским
языком объяснил что и как? Иван Николаевич все мгновенно понял
(просек, как тогда говорила моя младшая дочь) и через несколь-
ко дней я получил еще одну теллеграмму. В ней я приглашался на
целый месяц в ивановский институт для чтения лекций и совмест-
ной работы.  Вот так.  И больше никаких вопросов с оформлением
документов теперь уже не было. Более того, я ехал не в отпуск,
а  в  командировку и дорогу мне оплачивала тоже Академия.  Мне
оставалось только купить билет жене!
     Когда мы прилетели в Софию, то к самолету подкатила длин-
ная черная машина. Жена мне сказала: "гляди какого-то московс-
кого прохиндея приехали встречать". А прохиндеем то оказался я
сам. Поскольку именно я был гостем ЦК,  а гостей столь высокой
инстанции  принято встречать по протоколу и даже коньяком уго-
щать.
     Далее были 18 солнечных сентябрьских дней на берегу  теп-
лого  ласкового  моря  -  отпуск без всяких забот (и даже не в
счет отпуска),  какой я не видел уже много лет.  Затем София и
неделя напряженной работы - надо-же было отработать ивановское
приглашение. Ну, а затем Москва. А там случилось то, ради чего
написано это небольшое повествование.
     Когда я пришел к себе в институт,  секретарша мне сказала
не без ехидства:"пока вы там купались в  Черном  море,  я  Вас
выбрала в академики ВАСХНИЛ,а".
     Сначала мне эта фраза показалась нелепым розыгрышем. Жена
всегда смеялась  над тем,  что овощи и ягоды я различаю только
по вкусу. Но действительность оказалась именно таковой - я был
избран,  притом единогласно,  действительным членом Всесоюзной
Сельскохозяйственной Академии им.  В.И.Ленина.  И выбрала меня
действительно моя серетарша!  Как же такое могло случиться? Да
еще в мое отсутствие!
     Может быть в моем рассказе не все будет точно,  каких  то
деталей я  могу и не знать,  но за логику событий ручаюсь.  Но
все-таки рассказ я начну с гипотезы,  которая основывается  на
слухе, хотя и весьма правдоподобном. Итак, события развивались
следующим образом:
     Самое высшее  начальство  (тогда  секратарем  ЦК  КПСС по
сельскому хозяйству был М.С.Горбачев) решило ввести  в  состав
ВАСХНИЛ,а несколько действительных членов большой, т.е. Всесо-
юзной Академии, причем по таким специальностям, которые, вроде
бы  нужны сельскому хозяйству,  но в Составе ВАСХНИЛ,а должным
образом не  были  представлены.  И там наверху было решено,  в
частности,  выбрать одного действительного члена ВАСХНИЛ,а  по
информатике,  точнее по сельхозинформатике: время такое, что и
сельское хозяйство должно стать компьютеризованным.
     Кандидатура на эту вакансию была, естественно, единствен-
ная. Предендовать на это место мог только Е.П.Велихов - везде-
сущий Велихов.  Тем более,  что тогда он был еще и академиком-
секретарем отделения информатии. Кандидатура, по тем временам,
безупречная ибо он всегда умел быть близким к престолу и буду-
щему генсеку, в том числе. И, в самом деле, кто же кроме Вели-
хова?  Но...дальше начинается еще одна гипотеза, хотя в ее ос-
нове не слух,  а  слова  А.А.Никонова,  тогдашнего  президента
Сельхозакадемии.
     Велихов тут, Велихов там, Велихов всюду - это насторожило
власти. А на этом фоне выясняется,  что Е.П.Велихов никогда не
имел дело с обработкой больших массивов информации, а с инфор-
мационными проблемами сельского хозяйства тем более. Когда все
эти  обстоятельства  были осторожно доложены М.С.Горбачеву он,
якобы сказал:"ищите другого академика,  который хоть когда ни-
будь  занимался  проблемами обработки сельхозинформации".  Вот
тут то  и  всплыла  моя кандидатура - почему?  - я об этом еще
расскажу.  И она оказалась, в некотором смысле безальтернатив-
ной,  ибо  другого  действительного члена Всесоюзной Академии,
который удовлетворял условию  -  "хоть  как-нибудь  заниматься
сельхозинформатикой" просто не было.
     Меня "доложили",  а  затем меня "одобрили".  Но тут вдруг
оказалось, что меня нет в Советском Союзе и мой  адрес  никому
не известен. Я беззаботно купался на Золотом берегу, а все сро-
ки представления документов уже миновали. Назревал скандал.
     Положение спасла  моя  секретарь - весьма лихая дама.  Не
долго думая,  она не только составила все необходимые  бумаги,
но и  ...расписалась  за меня всюду где это было нужно,  в том
числе и на документе о том,  что я собираюсь баллотироваться в
действительные члены Сельзозакадемии (кто  мог  сомневаться  в
том, что я разрешаю себя избрать действительным членом сельхо-
закадемии?).  А дальше все шло,  как  по  накатанному.  Я  был
единственным  кандидатом на единственное место по информатике,
я никому не мешал,  поскольку был бесконечно далек от внутрен-
ней  жизни ВАСХНИЛ,а и не собирался в нее вмешиваться.  Именно
всех это и устраивало, так же как и то, что вводить информати-
ку  в работу Сельхозакадемии,  я явно не собирался.  Результат
однозначен: галочка была поставлена, я был избран единогласно,
а начальство осталось довольным.
     Вот так - бесплатный отпуск, причем на халяву, как теперь
принято говорить,  причем,  в самый,  что ни на есть бархатный
сезон,  принес мне еще одно академическое звание. Может быть и
не столь уж мне нужное,  и совсем мало заслуженное, если гово-
рить честно. Но все же...
     Эта анекдотическая  ситуация  наглядно показывает преиму-
щество тог