ких вершин,  что даже
самые "посвященные" не могут разобраться, где начало и где конец, где вопрос
и  где ответ, где вход  и  где  же, наконец,  выход!  На одном  из  закрытых
собраний руководящего состава  НТС его обвинили, в первую очередь Поремский,
в том, что он, Артемов, уж слишком любит  глубокое и мягкое кресло  и что  в
таком положении не все логические выводы делает головой"[64].
     С  превеликими  трудностями  в  1958 году  НТС принял  свою  программу,
которая  действует по сей день. Это дикая абракадабра, анализировать которую
совершенно невозможно. Но уяснить ее общее направление необходимо для оценки
потуг  ЦРУ на идеологическом поприще. Сочинители "программы" с самого начала
объясняют,  что  их  организацию  следует  величать  "Народно-трудовой  союз
(российских  солидаристов)".  В  двух  словах, стоящих  в  скобках,  ключ  к
идеологии  энтээсовцев,  которую,  в  свою  очередь,  они  рассматривают как
отмычку для подрыва советской системы. Не больше. Критик Артемова Поремский,
собственно,  так и ставит вопрос об идеологических задачах НТС: найти в СССР
"соответствующую замочную скважину и  подобрать  к ней соответствующий ключ.
Какую  скважину?  И   какой  ключ?  -  вот  в  этом   и  состоит  социальное
изобретение".
     В 1941-1945 годах,  когда  НТС  верно  служил  гитлеровцам,  энтээсовцы
продемонстрировали  на  практике  истинную  сущность  этого принципа.  Е. И.
Дивнич снова и снова подчеркивал, что нужно смотреть не на слова, а на дела.
     "Мне памятен, - писал Дивнич, - случайный разговор с солидаристом В. Д.
Поремским зимою  в 1941 году...  Разговор происходил  в  Берлине за обедом в
"Итальянском  ресторане"...  Поремский тогда  работал  диктором  на немецком
радио, где числился и я. В  то  время меня  раздирали внутренние  сомнения о
моей роли. Завязался разговор. Я высказал свое мнение - не пора ли бежать от
грязного дела: хозяева требуют от нас призывать советских солдат сдаваться в
плен немцам.  Мало  того что это ведет к поражению России, но  мы  еще знаем
нечеловеческие  условия  немецкого  плена.  Поремский не  переставал  жевать
спокойно,  слишком спокойно для русского патриота. Так мог жевать человек, у
которого совесть в полной гармонии с поступками.
     - Меня это ничуть не пугает. Я совершенно сознательно призываю. Главное
- свергнуть большевиков.
     - Но это захват России немцами!
     - Пустяки. Идея солидаризма их  растворит. В русской душе, когда  жизнь
будет  построена на  солидаризме,  потонут  немецкие чаяния захвата. Русская
водка, русская песня, русская женщина, русское радушие хоть кого переделают.
     Какая  еще  нужна  иллюстрация - сколько бы  ни определяли солидаризм в
программе"[65].
     Вероятно, очень уместная характеристика "солидаризма" в действии. Много
воды  утекло  с тех  времен,  но  и  в  наши  дни, разумеется,  среди  своих
энтээсовские главари  не скрывают:  "солидаризм" всего-навсего наукообразная
фраза,  а суть в  следующем:  "солидаризм не  столько система идей,  сколько
метод достижения целей". Так авторитетно разъяснил Редлих единомышленникам в
конце  1975 года. При таком  понимании нож и пишущая: машинка однозначны для
выражения "солидаризма".
     Малограмотная стряпня -  "программа" НТС рассчитана на ловлю душ самыми
низкопробными приемами дешевой демагогии. Сродни ей устав НТС. Чтобы придать
"документу"  респектабельность,  его  снабдили  "введением", претендующим на
некую  философию.  Первые   строки   ошеломляют:  "Население  земного   шара
подвергается опасности термоядерной, химической и бактериологической  войны,
опасности  перенаселения,  голода,  отравления воздуха  и  вод,  уничтожения
лесов,  катастрофических  изменений  климата.   Опасности  эти  планетарного
характера  и  грозят   всем  странам  независимо  от  их  общественного  или
политического   строя..."  Спустившись  с  заоблачных  "философских"  высот,
энтээсовцы пошли по проторенным антикоммунистическим дорогам.
     Рецепт  спасения  человечества,  как  и  следовало  ожидать,  вполне  в
традиционном духе НТС: коммунизм должен быть уничтожен, и все пойдет на лад.
Так  и сказано: "Освобождение  России союз считает  непременным условием для
мирного  разрешения конфликтов,  разъединяющих  современное человечество", а
посему, формулируется в  уставе "цель  союза  - устранение  коммунистической
диктатуры". После  этого, по логике составителей "устава", климат улучшится,
леса умножатся и т. д.
     Преимущественно   для  ЦРУ   Поремский  сочинил  "молекулярную"  теорию
революции.  Она   была   ответом   энтээсовцев   на  требования  обзавестись
"идеологией".  Энтээсовцы  вручили  ЦРУ  наскоро  перелицованное  старье   -
"молекулярную доктрину", с которой Поремский носился еще на рубеже сороковых
и  пятидесятых  годов,  то  есть  в  пору   самых  теплых  отношений  НТС  с
Интеллидженс сервис. Под крылом ЦРУ Поремский раздул ее значение  до  явного
абсурда:  энтээсовцы  хором  превозносят  для  внешнего  употребления  вздор
Поремского.  "Доктрина"  удобна  для  НТС тем,  что всегда можно ответить на
требования ревизоров из ЦРУ, где  ваши единомышленники  в СССР, беспардонной
ложью:  они-де есть,  только  их  простым  глазом  не  разглядеть,  если  не
вооружиться личным микроскопом Поремского.
     Вот   как   вознес,  например,   Редлих   "молекулярную   доктрину"   в
"теоретическом" докладе, прочитанном на заседании  руководства  НТС  в  1972
году  (надо думать, мысленно озираясь  на контролеров  из ЦРУ):  "Совершенно
очевидно,   что   при   достаточной   мощности   пропагандистского   потока,
оформляющего стремления  и чаяния людей,  можно настроить  их  так,  что они
будут  играть  как  хорошо  срепетировавшийся  оркестр  без  дирижера,  что,
обходясь  минимумом  организационных  начал,   можно   добиться   накопления
политического потенциала, который  Поремский удачно сравнивает с постепенным
охватом     молекул     переохлажденной     жидкости,     так     называемым
"предкристаллическим состоянием" (отсюда и  название его идеи "молекулярной"
теории, или доктрины). В этой "организации без организации",  в элементарной
солидарности единомышленников,  в готовности искать не то, что разделяет,  а
то, что объединяет людей, лежит ключ к успеху общего дела".
     Этот   вздор,   адресованный  Западу,  конечно,  поднимается   на  смех
руководителями НТС,  которые в  своем  кругу язвят:  у  нас  завелась  "одна
революционная молекула, да и то пьяная",  они-то уж точно знают,  что движет
творческим  воображением  Поремского   и  каковы  цели   сочинения  бредовой
"доктрины"   -   получать  долларовые   подачки  из   кармана  американского
налогоплательщика.
     Если говорить серьезно и  по существу, то притягательная сила описанной
"идеологии" близка к нулю, а быть может, величина отрицательная.
     Разумеется,  это  понимают  хозяева  НТС  -  руководство  ЦРУ,  которое
понукает энтээсовцев, требуя от них  отдачи. Отчего случаются истории просто
трагикомические.
     В ноябре 1979 года  "Посев"  печатает "Разговор с друзьями в России" Р.
Редлиха,  сопроводив  его  фотографией.  С  кем  говорят, неведомо,  но  кто
говорит, документально  показано:  изрядно потрепанный  жизнью Редлих  сидит
перед микрофоном. "В отношении финансирования нашего дела, -  жалуется он, -
мы бьемся как рыба об лед, крутимся как белки в колесе и бедны как церковные
мыши". Возможно,  в последние годы в ЦРУ стали несколько более  прижимисты и
держат аферистов  на  приличествующем им пайке - впроголодь. Но ограничения,
вероятно, все же касаются личного потребления, а не "дела".
     Уж  в  очень  большом  противоречии  с причитаниями  Редлиха  по поводу
стесненных  материальных обстоятельств  находятся анонсы в том же "Посеве" с
предложениями едущим в СССР туристам снабдить их "бесплатно" различного рода
антисоветской литературой, причем  с подробными инструкциями "Как  провозить
литературу в Советский Союз?". Например, в "Посеве" No 6 за 1980 год: "До 30
книг  и  журналов,  до 150  брошюр можно провезти  в чемодане  среди  вещей.
Материал надо упаковывать  в  один пакет толщиной  около 10 см.  В  чемодане
пакет разместить  не на самом дне, но  и  не  на поверхности,  не вплотную к
стенкам  чемодана,  а в  середине,  со всех сторон  прикрыв  вещами. Если вы
берете с собой  не больше 1-2 книг,  полдюжины,  пары  газет  и журналов, то
лучше всего разместить их по карманам. Таким образом, материал может  быть с
наибольшей   вероятностью   (порядка   98%)   провезен   беспрепятственно...
Естественно,  декларировать (на таможне) литературу не следует, ни устно, ни
письменно".
     Эту литературу,  печатаемую на  Западе  на  деньги НТС, а точнее,  ЦРУ,
рекомендуется  рассылать по  неким адресам,  а  также "оставлять в  метро, в
телефонных будках, в книжном магазине на полке, в фойе театра, на стадионе -
в любом общественном месте". Надо думать, что все  это  стоит денег и денег,
включая  услуги  нечистоплотных людей,  берущих на себя  труд  выполнить эти
поручения, НТС.
     На  1980 год пало  50-летие существования НТС. Как и следовало ожидать,
главари организации  ознаменовали  его  выдачей порядочной  порции  "туфты",
адресованной западным спецслужбам. В дополнение к "молекулярной  теории" они
выдвинули  тезис о  неких  "конструктивных  силах",  которыми будто  бы  НТС
располагает  "в  верхнем  слое советского  общества".  Это  якобы "директора
предприятий",  "командиры  полков",  "настоящие  ученые".  На  них,  объявил
Редлих,   "мы  делаем  ставку...  на  них  ложится  задача  государственного
переворота". Окончательно заврались.
     Это все отчаяния выколотить новые долларовые подачки от ЦРУ.

9

     Как  ни  жалки  и  смехотворны  претензии  НТС,  сочинение  аферистами,
возглавляющими его  "молекулярной теории" революции, разного рода прожектов,
изумительных по идиотизму типа описанного обнаружения "конструктивных сил" в
СССР, -  свидетельство их нелегкой жизни под  бдительным надзором бюрократов
ЦРУ.  Последние  также  не очень вольны,  они, в  свою  очередь, под прессом
контроля высших властей.
     Исполнители   обязаны  быть  дисциплинированными.  В  июне  1982   года
скончался американский адмирал Р. Хилленкоттер,  прослуживший десятилетия на
флоте. "Нью-Йорк Таймс" откликнулась на его смерть некрологом, большая часть
которого была  посвящена  всего  трем  годам  службы  военного  моряка  -  в
1947-1950  годах.  Хилленкоттер  был  первым  директором ЦРУ.  Газета  нашла
некролог уместным  поводом  для  того,  чтобы  восхвалить рвение  адмирала в
проведении  подрывных  операций  в  те годы.  Хилленкоттер, заверила газета,
проводил их и тогда, когда "юрисконсульт ЦРУ утверждал, что ЦРУ не  имело на
это полномочий". Еще "Нью-Йорк  таймс" привела  слова  флотского  капеллана:
адмирал "являет собой пример, каким должен быть  американец"[66].
Прекрасно!  Не  военная служба  (Хилленкоттер был ранен  в Пирл-Харборе),  а
участие  в самых темных  делах ныне  служит  в США критерием "патриотизма" и
прочего в глазах официальных кругов. Р. Клин замечает:
     "Энтузиазм Вашингтона в пользу подрывных действий самого разнообразного
характера  выражался  в  серии  новых   директив,  каждая  новая  шире,  чем
предыдущая. В 1955 году СНБ  изменил  процедуру контроля в новой директиве о
проведении подрывной работы  СНБ-5412. Отныне  все планы подрывных  операций
официально  рассматривались  органом  "5412"  или  "специальной группой". Ее
название  и состав с  годами менялись: "комитет 303" при президенте Кеннеди,
"комитет 40"  при президенте  Никсоне.  Однако  в директивах  СНБ  неизменно
предусматривалось,  что   проекты  утверждают  именем   президента   ведущие
должностные лица  от  государственного  департамента, министерства  обороны,
председатель комитета начальников штабов и  представитель Белого дома в СНБ.
С годами основную ответственность за эти дела постепенно стал нести помощник
президента  по  национальной  безопасности -  пост, который в шестидесятые и
семидесятые  годы последовательно  занимали  М.  Банди,  У.  Ростоу и  Генри
Киссинджер"[67].
     Вот  так  обстоят  дела  в  этой  области  на  практике.  Прямая  линия
ответственности в  правительственной  иерархии  Соединенных  Штатов  начисто
лишает основы  апокрифические истории о мнимой независимости ЦРУ, которое-де
может   творить   дела,   неведомые   высшим   руководителям   американского
государства.  Действительно,  как-то   трудно  представить,  чтобы,  скажем,
отъявленные   проходимцы   из   НТС   находились   в   поле   зрения   столь
высокопоставленных инстанций. Просто непостижимо для  здравого  рассудка. Но
это так. Легенда о пронырливом ЦРУ, способном  на явную несуразицу за спиной
высшей  власти,  очень полезна именно для самой этой власти. Собственно, это
имели в виду штатные историографы ЦРУ, когда в выводах в официальной истории
ведомства,  написанной  для  комиссии  Ф.  Черча,  почти  с  горькой  обидой
записали:
     "В конечном  итоге  большая часть  ответственности за  размах подрывных
действий  и  любые   злоупотребления   должна  быть   возложена   на  высших
государственных деятелей. Процедура принятия решений в СНБ создала атмосферу
неопределенности,  что  позволило  рассматривать  соответствующие  акции без
ограничений индивидуальной ответственности...  По  мере расширения масштабов
подрывной  работы  политики  сочли  полезным  сохранять   двусмысленность  в
процессе  принятия  решений  в  интересах  сохранения  тайны  и  возможности
"правдоподобного отрицания" подрывных акций.  Ни  от  кого в правительстве и
меньше всего от президента не требовалось  официально поставить свою подпись
под данной программой подрывной  работы.  Глава разведывательного сообщества
(директор  ЦРУ) отвечал за ее выполнение,  но не  за принятие решения  о  ее
проведении.  В  СНБ  группа  лиц   несла   коллективную  ответственность  за
определение целей политики.  Но  они  даже не пытались  установить критерии,
вводящие  моральные  или  конституционные   ограничения  на  деятельность  в
интересах  достижения   этих  целей.   Аналогичным  образом   функционировал
конгресс.  В  конгрессе  горстка   членов  комитета  проводила  бюджет  ЦРУ.
Некоторые члены комитета  знали о главных  направлениях  работы  ЦРУ, другие
предпочитали ничего не знать"[68].
     Хотя  написавшие эти строки определенно приглашали разрыдаться вместе с
ними   по   поводу   печальной   участи   ЦРУ   в    джунглях   американской
государственности,  высказанное ими примечательно совершенно в другом плане.
Цели  любой операции ЦРУ всегда отражают виды  государственного руководства.
То, что при попытках  их  достижения случаются осечки, выставляющие США иной
раз на посмешище перед всем миром, - другой вопрос.
     Терпит очередной провал не только ЦРУ, а вся политика Вашингтона.


"КЛУБ ГОСПОД" И НАУКА.

1

     На рубеже сороковых и пятидесятых годов по  академической общине  в США
пронесся клич:  "Ученые - в ЦРУ!" Ветераны РА УСС охотно мобилизовались. Как
же, лестно послужить в "клубе господ", как иной раз именуют ЦРУ. Профессорам
сулились  не  только  сказочные  зарплаты,  но  и удовлетворение  тщеславия,
предлагалось  снова  личное участие в разработке самых  деликатных  аспектов
американской политики. Коротко говоря, работа  во вновь созданном управлении
национальных оценок (ОНЕ) -  мозге ЦРУ. Те, кто  возглавил управление с 1950
года, принесли в него не только непосредственный опыт трудов под крышей УСС,
но и результаты размышлений по поводу американской  внешней политики в канун
и в годы второй мировой войны.
     Они не пустили по ветру несколько лет выпавшей им академической свободы
между  УСС и ЦРУ, а написали ряд  книг, вошедших  в официальную американскую
историографию. У. Лангер в соавторстве с С.  Глисоном  замахнулись на четыре
тома - США  во внешнем мире с 1937 по 1945 год.  По-видимому, возвращение  к
прежним  занятиям с  1950 года  в  ЦРУ ополовинило  работу.  Увидели свет  в
1952-1954  годах  только два  тома:  "Вызов  изоляционизму  1937-1940  гг.",
"Необъявленная  война 1940-1941 гг.", которые, как,  вероятно, сочли авторы,
отражали коренные проблемы в период, когда писались эти книги.
     Работа  У.   Лангера  и  С.  Глисона  стала,  безусловно,  обязательным
источником,  и далеко не  только в США  при изучении событий кануна и начала
той  войны.  Ее просто нельзя обойти,  и не из-за сверхценной интерпретации,
ибо,  в сущности, повторяется  официальная  версия  Целей  внешней  политики
Вашингтона,  а  потому,  что  много больше полутора тысяч страниц содержания
этих  томов  написаны  на  документах,  и материалах,  открытых  только  для
авторов.  Вот и получилось, замечает французский исследователь А. Гэрин, что
"все вплотную  занимающиеся историей второй мировой  войны знают имя Уильяма
У. Лангера, но лишь считанные осознают - он человек ЦРУ"[1].
     Генералы  Дж.  Маршалл  и Д.  Эйзенхауэр озаботились уже  в  1946  году
приступить к  написанию 99-томной истории  армии  во  второй  мировой войне.
Эйзенхауэр потребовал, чтобы этим занялись в основном  гражданские историки,
ибо, если  вверить  дело  "банде  престарелых  полковников", создание  труда
затянется по крайней мере, на 25 лет. Высшее командование США стремилось без
оттяжки получить 99-томное  исследование  для  извлечения опыта из  минувшей
войны  для  предстоявшей. Перед отобранными историками  были открыты  архивы
вооруженных   сил.  Р.  Клин,  написавший  головной   том  без  одной  книги
стотомника, получил возможность исследовать механизм функционирования высшей
власти в США в чрезвычайных обстоятельствах. И не он один. Во всяком случае,
в  ЦРУ пошла  профессура,  умудренная  опытом  теоретической  и практической
работы.
     Правительство   сгорало   от   нетерпения  без   промедления   сказочно
обогатиться  интеллектуальным  капиталом  от  ЦРУ, а  для  этого  не  жалели
долларов. У. Лангер и  К° были  порядком озадачены: им предложили  набрать в
управление   национальных  оценок   1000  человек!  Ученые  объяснили,   что
количество в науке автоматически не переходит  в качество,  и сказали: нужно
примерно   30  человек.   После   некоторых  препирательств   администраторы
согласились,  и в  управлении  за  все время  его  примерно  двадцатилетнего
существования  никогда не  было  занято  более  ста  ученых[2]. В
первые  годы,  когда в Вашингтоне  чуть ли не  с языческой верой молились на
управление,  авторитет   Лангера   был   непререкаем.   Еще  бы!   Вероятно,
высокопоставленные  чиновники  внутренне  уверовали,  что  ОНЕ  имеет  некий
магический  кристалл, заглядывая в который ученые укажут пути, как наверняка
поразить Советский Союз.
     Кристалл этот  разросся до  размеров хорошего айсберга.  Вершина  - ОНЕ
покоилась на  тысяче сотрудников  управления  разведки  плюс  еще  2  тысячи
человек, занятых в центральной справочной службе - секретной библиотеке ЦРУ,
оборудованной    компьютерами,     и     в    различных    исследовательских
подразделениях[3]. Когда за плечами Лангера стоял директор ЦРУ, а
за  его спиной  -  Совет  национальной  безопасности, тогда  Лангер держался
соответственно с чиновным людом независимо  от постов, которые они занимали,
скажем,  в  госдепартаменте  или вооруженных  силах.  Сверля взором,  словно
экзаменатор,  допрашивающий   нерадивого  студента,  рассказывали  очевидцы,
Лангер  враждебно  гнусил:  "Ну,  генерал,  все это пустые слова,  а я  хочу
добраться до сути, и чтобы было понятно" и т. д.
     Руководители   ОНЕ,   надо   полагать,   возомнили    себя   избранными
интеллектуалами.   Помимо   Лангера,  их  было   семеро  -  четыре  историка
(профессора  Ш.  Кент,  Л.  Монтегю,  Д.  Ван Слик,  Р.  Зонтаг),  профессор
экономики  К.  Гувер,  бывший командующий  американскими войсками  в  Европе
генерал  К. Хебнер и  юрист М. Фостер. ОНЕ  привлекло  помощь со стороны так
называ