изывали  народ  вооружаться, учиться приемам
рукопашного  боя   и  быть   готовым  к  яростной  схватке  за   процветание
Поднебесной.
     И вот парни  и молодые  мужчины, юные девушки и женщины  шли  к кузням,
несли  связки монет и просили кузнецов выковать  им мечи, и сабли, и длинные
ножи, и наконечники к копьям,  и насаживали их на длинные древки, оттачивали
мотыги  и  лопаты,  и  привязывали медные гирьки  к  длинным  шнуркам,  и из
буйволиных  кож  шили  себе  нагрудники и шапки, и закаливали тело в  долгих
физических упражнениях. А подростки распевали:
     - И от одного фонарика
     сгорают порой города.
     И в луже огромные волны
     Вздымаются иногда. (Разв.чары. стр.343)

     В  середине  второго месяца двадцать  шестого года  Гуансюя ( 1900 ) из
Шаньдуна от Чжу Хун-дэна пришел приказ  собрать все группы ихэтуаней Ляодуна
и  Южной  Маньчжурии и идти  к  Тяньцзину,  чтобы  с  севера  оказать помощь
шандунским  братьям и захватить этот город. Жун Мэй мигом разослала гонцов к
командирам  отрядов  и групп  и не  прошло и трех дней, как  огромная  масса
молодежи с красными и желтыми повязками на головах,  вооруженных самодельным
оружием двинулась по дороге вдоль берега моря на Шанхайгуань.


ИВАШНИКОВ. КИТАЙ.

     В марте месяце 1899 года  Ивашников получил письмо от поручика Минаева,
служившего  в  штабе  Приамурского   военного  округа   в   разведотделе   у
подполковника Альфтана.  Письмо  было сухо и кратко, как сух и немногословен
был  и  сам поручик. Правда, в конце, прощаясь,  Олег Николаевич приписал, -
Обнимаю!
     Ивашникова  растрогался  - это "Обнимаю"  говорило  о многом. Во всяком
случае, о расположении к нему его  прежнего наставника, учителя, покровителя
и  опекуна. Да,  но о  главном.  В  письме Олег Николаевич  извещал,  что во
Владивостоке уже осенью  этого года  откроется  Восточный  институт, второе,
после Томского университета, высшее учебное заведение в Сибири, и первое  на
Дальнем   Востоке.   Оно   будет   готовить  к  службе  в  администрации   и
торгово-промышленных   учреждениях   восточно-азиатской   части   России   и
прилегающих к ней государств. Проектом положения, разработанного канцелярией
генерал-губернатора   Приамурского  края  и  направленного   на   Высочайшее
утверждение,  предусмотрено  зачисление  в число слушателей и пяти офицеров.
Поручик Минаев сообщал,  что сам он подаст рапорт,  и советовал  последовать
его  примеру. Тем более, что полковник  Путята хорошо аттестовал  Ивашникова
подполковнику  Альфтану,  а все  офицерские  кандидатуры  для  зачисления  в
институт будут рассматриваться в  их  отделе.  Курс института предусмотрен в
четыре   года   и    делится   на   четыре   отделения:   Китайско-Японское,
Китайско-Корейское, Китайско-Монгольское и Китайско-Маньчжурское. Сам Минаев
собирается  поступать на Китайско-Японское  отделение, считая,  что отличное
знание этих стран и языков в ближайшее время будет крайне необходимо.
     Раздумывал  Ивашников   недолго.   Надежды  когда-нибудь   поступить  в
Петербургский или Московский университет растаяли давно, а для поступления в
Академию  Генерального  штаба, как  он уже  узнал, необходимы  были глубокие
военные знания и чин хотя бы поручика. Диплом же высшего учебного заведения,
пусть  и  гражданского, значил  многое.  Караульная при  миссии  служба  его
томила,  а  глубокое  знание языков, диплом, да и сама учеба по  направлению
разведотдела округа давали перспективу.
     Не откладывая, Ивашников написал рапорт, к  которому поверенный в делах
России в Корее Шпейер  приложил свою рекомендацию, и направил в штаб округа.
В июне Ивашникова отозвали  в штаб  округа, где ему, в числе других офицеров
было присвоено очередное  воинское звание, подпоручика. А  тепло встретивший
его Олег Николаевич был произведен в штабс-капитаны.
     Проведя предоставленный ему  за три года службы отпуск в  родном Турьем
Роге, в конце  сентября Ивашников прибыл во Владивосток учиться в  Восточном
институте.
     Вскоре  приехал  и  Олег  Николаевич. Ивашников  остановился  у  своего
дядьки,  коллежского  асессора,  служившего  столоначальником   в  городском
полицейском управлении. Двоюродный брат Ивана Ивашникова Петр, его ровесник,
студент  2-го  курса юридического  факультета  Томского университета,  еще в
августе уехал в Томск, и  его комната, в которой Ивашников прожил  семь лет,
учась в гимназии,  была опять предоставлена ему в  полное распоряжение. Да и
дядькина жена, Мария Аристарховна, любила  Ивана не меньше, чем своего сына,
и была рада, что дом ожил молодостью.
     Петр Лукич, дядька Ивана,  службой  своей  тяготился, не раз говаривал,
что бросит ее к чертовой матери, но что-то его удерживало. Привычка, видимо,
да и сравнительно немалый оклад жалования. Он хоть и  не нес постовую службу
и не  гонялся  за преступниками, но домой возвращался усталый. Разговорчивым
он не  был  и  на  просьбы  иной  раз  рассказать о нашумевшем  преступлении
советовал заниматься своими делами и не быть излишне любопытным. Жили они на
тихой Японской улице в Экипажной слободке.
     Штабс-капитан Минаев жил у товарища, в угловой комнатке в казарме роты,
но  заниматься там  было  невозможно, часто  собирались  холостые  офицеры и
устраивали пирушки. Поэтому вечера они просиживали над учебниками в  комнате
Ивана, а уже на  ночь Олег Николаевич шел к себе вдоль бухты в Гнилой  угол.
Хоть  и  недалеко,  с  пару  верст  будет,  да  по  осенней грязи,  разбитым
проселком, к тому же револьвер держать приходилось  наготове  -  ночные тати
пошаливали. Марья Аристарховна, видя его мучения, и с мужем посоветовавшись,
предложила однажды Олегу Николаевичу  перебраться к ним, разделить комнату с
Иваном.  Олег  Николаевич  принялся было  отказываться, но Петр Лукич твердо
поддержал  супругу,  да  и  Иван  был   рад.  И  Олег   Николаевич  не  стал
упорствовать.
     Подпоручик  Ивашников  и   штабс-капитан  Минаев  пользовались  большим
успехом  у местных  барышень  на  выданье,  и успешно конкурировали  даже  с
блестящими,  несколько  высокомерными,  весьма  нарядными  в строгой морской
черной с золотыми шевронами форме  молодыми  флотскими  офицерами. Гуленами,
впрочем, они не были и наукам предавались всерьез. Но молодость брала свое и
по  субботам  они посещали  Морское собрание,  где обзавелись широким кругом
знакомых и даже друзей. Спиртным они не злоупотребляли и  в нередких стычках
держались  твердо,  за   что  их  уважали,  а  наиболее  горячие  головы  из
друзей-соперников и побаивались.
     Мария Аристарховна  с пониманием относилась к развлечениям молодежи.  -
Когда и  погулять, как не в молодости,  - вздыхала она, глядя на Ивана. -  А
вам, сударь, -  обращалась она к Минаеву,  - и жениться  пора. Тридцать лет,
скоро и перестарком станете.
     Олег Николаевич отшучивался, говорил, что не созрел внутренне для столь
ответственного  шага,  но однажды расстроился и возразил,  что  жениться ему
никак невозможно. Вот посмотрите. Подпоручик  имеет жалование и столовых 477
рублей, в поручиках я получал 495, а сейчас, штабс-капитаном, 522. В год. На
эти  деньги  я,  холостой,  едва  свожу  концы  с  концами.   Тем  более  во
Владивостоке, где все дороже, чем в России, едва ли не вдвое.
     Заниматься  приходилось много, но лекции читали сильные профессора, так
что  учение приносило радость. Курс обучения был рассчитан на  четыре года и
предусматривал  глубокое   изучение  богословия,   китайского,  японского  и
английского языков, общий курс географии и этнографии Китая, Кореи и  Японии
с   общим  обзором   их  политического   устройства   и  религиозного  быта,
политической   организации  современного  Китая   и   Японии,  и  обзор   их
торгово-промышленной деятельности,  новейшей истории и истории их сношений с
Россией, коммерческой  географии  Восточной Азии и истории торговли Дальнего
Востока,  политической   экономии,  международного  права,  государственного
устройств  России и главнейших европейских государств, основ  гражданского и
международного  права  и  судопроизводства,  счетоводство  и  товароведение.
Добрую  службу Ивашникову  сослужили  и  собственные,  накопленные  в  Корее
знания, тем более, что, находясь в главной зоне противоборства между Японией
и  Китаем,  он  имел  бездну  информации  об  этих  двух странах.  Об  Олеге
Николаевиче и говорить было нечего. Имевшие общепризнанный мировой авторитет
петербургские профессора Позднеев, Таберио и Подставин  часто  обращались на
лекциях к нему с просьбой освежить их материал новейшими примерами.
     Как и другие студенты, Ивашников и Минаев не довольствовались лекциями,
но стремились овладеть живой  речью, для чего одевались попроще и заходили в
китайские лавчонки, харчевни и прачечные, часто бывали на Семеновском ковше,
где хозяевами рыбного базара  были  практически одни  китайцы.  Новые знания
ложились на хорошо удобренную  почву и росли как на  дрожжах.  Ивашников уже
свободно говорил едва ли не на  любую тему с китайцами и маньчжурами, а уж о
Минаеве и слов нет...
     В конце марта  1900  года во Владивосток приехал подполковник Альфтан и
пригласил их для беседы в штаб крепости.
     - По  донесениям наших  военных агентов  в  Китае  полковников Вогака и
Дессино,  там  сейчас складывается  напряженная  обстановка.  Тайные  секты,
имеющие большое влияние в народных низах, сразу после установления правления
Цинской  династии  стали проводить  работу во всех  провинциях  за свержение
маньчжуров. Особенно  эта работа  усилилась с  недавнего времени, в ответ на
захват колоний в Китае европейцами. Но если раньше очаги недовольства тлели,
то сейчас, как сообщают наши военные агенты и дипломатические представители,
после  захвата  германцами Цзяочжоу и широкого  проникновения  в  Шаньдун, а
также с  занятием нашим  военным флотом Порт-Артура и началом  строительства
железной дороги через Маньчжурию, грозят взрывом. А взрыв недовольства низов
в  такой  густонаселенной  империи, как Китай, может  вызвать  далеко идущие
последствия, непредсказуемые, надо сказать, и чреватые обострением отношений
с Россией. Разведотдел штаба округа получил кое-какую информацию о положении
в Китае от наших офицеров в  Ляодуне  и по трассе КВЖД - Китайской Восточной
железной  дороги,  но  нужны  сведения  из  Пекина и  из  Южной  Маньчжурии.
Штабс-капитану  Минаеву  надлежит  немедля отправляться  в  Пекин,  куда  он
назначается  начальником охраны Российской дипломатической  миссии, что пока
входит  в  компетенцию секретаря  посольства, а  подпоручику Ивашникову  - в
Тяньцзин, в распоряжение советника начальника кавалерии столичной Чжилийский
провинции  китайского  генерала Не  Ши-чэна  лейб-гвардии  Гусарского  полка
полковника Воронова. Нам нужны точные данные  из  Пекина о позиции различных
группировок в окружении  императрицы,  так  как сведения,  получаемые  через
Министерство  иностранных дел от  русского  посланника в Китае Гирса в Штабе
округа считают  неполными или далекими от действительности. В то  же  время,
если  восстание  в  Шаньдуне  разгорится,  то возбужденные  массы восставших
двинутся  вдоль Большого императорского  канала к  Пекину  и город  Тяньцзин
станет узловым пунктом борьбы, откуда можно будет контролировать положение в
Центральном Китае. Полковник Воронов грамотный, боевой  офицер  и  ему нужен
толковый помощник. А занятия в институте  продолжите, как только  разрядится
обстановка   в   Китае.  Там  вы  получите   ценнейший  опыт  стратегической
разведывательной работы.


     С документами студента Восточного института Ивашников прибыл в Тяньцзин
и  остановился  в  фешенебельном,  но  сравнительно  недорогом  Астер-хаузе,
европейской гостинице, правда, в самом скромном номере.
     Утром,  наняв на причале рикшу, прежде всего направился в  Тяньцзинское
отделение  Русско-китайского   банка,  куда  имел  рекомендательное  письмо,
которое  оставил  у  секретаря.  Затем  Ивашников  отправился  к  полковнику
Воронову. Еще во Владивостоке ему сообщили, что полковник, женатый на дочери
богатого  владивостокского промышленника  и купца, ведущего  чайную торговлю
Старцева, живет в его  доме в Тяньцзине. Слуга-китаец сообщил Ивашников, что
полковника  сейчас  дома  нет,  но  к обеду,  к  двадцати  часам,  он должен
вернуться.
     В распоряжении Ивашникова было порядка восьми часов, которые он и решил
посвятить знакомству с городом.

     Лейб-гвардии полковник  Воронов оказался  черноусым высоким,  стройным,
молодым  еще,  одетым в китайскую  кавалерийскую форму  офицером.  Он крепко
пожал руку одетому в  штатский  костюм, и потому  лишь щелкнувшему каблуками
при  представлении подпоручику  Ивашникову и с  явной симпатией пригласил  к
себе в кабинет.
     Все среди китайцев, да китайцев, - со смехом говорил он, усаживая гостя
под  медленно  крутящимися  широкими  крыльями   новомодного  электрического
вентилятора,  - жена гостит у своего отца во Владивостоке. Отправил от греха
подальше. Вы-то хоть знаете, что здесь происходит?
     -  В общих чертах, -  ответил Ивашников. -  На улицах, правда, довольно
много  детей  и подростков занимаются  своей митинговой  гимнастикой,  но  в
целом, на мой взгляд, все спокойно.
     -  О,  тут  вы  глубоко  заблуждаетесь,  подпоручик.  Китай  бурлит,  а
гимнастические  экзерсисы  молодежи  -  лишь  белая  пена  на  могучих валах
народного возмущения.  Территориальные уступки  европейцам,  завезенные  ими
дешевые  товары и станки, выпускающие  массу дешевых и качественных изделий,
быстрое пароходное сообщение между отдаленными портами, заменившее сообщение
на   медленных  джонках  по  каналам,  плюс  старое   недовольство  китайцев
поработившими их  маньчжурами и послужили факелом  во  взрывоопасную  бездну
многомиллионного населения империи.
     - Ну, причем же здесь станки и джонки, господин полковник?
     -   Вы  недооцениваете  значения  машинной   продукции  и  современного
транспорта. Сами  по себе станки и пароходы значат, действительно, не много,
но  они  разоряют  китайцев.  Скажем,  дешевые  товары  лишают   средств   к
существованию  каждых  девять  человек  из десяти ремесленников,  особенно в
ткацком производстве. Железные дороги  доставляют эти товары вглубь Китая, а
пароходы лишают работы сотни тысяч лодочников  и кули на специально прорытых
для сообщения  каналах и вызывают запустение тысяч  прежде  густо заселенных
поселений вдоль каналов.
     - Ну, что поделаешь, это неизбежный процесс...
     -  Конечно, машинное производство повсеместно заменяет ручной труд,  но
китайцы связывают стремительное  свое обнищание с иноземцами  и в озлоблении
мстят.
     - Властям  следовало бы предвидеть подобный результат, на примере, хотя
бы английских луддитов, и как-то занять людей...
     -  Власти и  пытались, в Европе закупали  машиностроительные  заводы  и
оборудование  для фабрик, но вы же знаете,  что такое чиновник на жаловании.
Ему хоть  трава не расти,  но  свое жалование он получит исправно.  Надо  бы
отдать это дело в частные  руки, чтобы был  личный интерес,  вот тогда бы  и
сдвинулись каменные  жернова.  Реформаторы поняли суть проблемы  и  два года
назад хотели провести дворцовый переворот и оттеснить впадающую в старческий
маразм вдовствующую императрицу. Но силенок собрали они мало, да и мужеством
их  бог явно обделил. И их сто дней  реформ окончились конфузом,  а для  них
самих - частью смертью, а частью - изгнанием.
     - Я немного знаком с новейшей историей Китая, - поскромничал Ивашников,
-  и помню, что  реформаторы  -  суть  представители тех  же  господствующих
классов.
     - Не совсем. Вы, должно быть, знакомы  со всеобщей  историей, в военных
училищах ее преподают неплохо...
     - Я имею всего лишь гимназию...
     -  Вот как? Довольно странно...., но ,  тем не менее,  и в гимназиях ее
изучают.  Вспомните-ка Великую  Английскую  революцию,  Великую  Французскую
революцию,  во  главе  которых  встали  представители  нового  класса.  Увы,
историческая  неизбежность  - смена  общественных  формаций,  сопровождается
гигантскими   катаклизмами.  Тоже   и  в  Китае.  Под  иностранным  влиянием
зарождающаяся буржуазия сбрасывает оковы, рвется к политической власти.
     - Однако у нас, в России, такое не происходит...
     -   Как  сказать,  подпоручик,   как   сказать....  И  наши  толстосумы
тужатся....  Да,   но  о  Китае.  Ситуация  здесь   такова  -  представители
радикальной буржуазии  не сумели удержаться на  гребне и волна стихии грозит
снести  легонький  павильон императорской  власти.  Сейчас  восставшие,  для
прикрытия  своих  подлинных  намерений,  используют  лозунг  "Поддержим Цин,
смерть иностранцам", но этот  лозунг  вдруг  может трансформироваться  самым
неожиданным образом. Не в наших интересах быть безучастными созерцателями. У
нас в Китае значительные интересы,  гарантами которых являются  вдовствующая
императрица и ее  ближайшее  окружение. Поэтому  мы  не  можем допустить  их
свержения. Генерал Не Ши-чэн, советником  которого я являюсь,  находится под
моим влиянием.  Используя его армию, я стараюсь препятствовать проникновению
восставших китайцев из Шаньдуна в столичную Чжилийскую провинцию и далее,  в
Маньчжурию, и этим сохранить Цинов.
     - А кто такой, этот генерал Не Ши-чэн? Достаточно ли он надежен для нас
как командующий армией?
     -  Вполне грамотный  офицер, неплохо воевал  в  Корее против японцев, -
кратко, не вдаваясь в подробности ответил  полковник  Воронов. - И службист,
неукоснительно выполняет приказы Пекина.
     - А те, кто отдает ему приказы?
     - Вот здесь-то самая  большая  неясность. В окружении императрицы  идет
борьба различных течений. Она колеблется, находится попеременно под влиянием
то одной  группы, то другой, и ее  приказы непредсказуемы... Но это уже не в
наших силах каким-то образом изменять направление  мыслей императрицы. Хотя,
есть  одно весьма  важное обстоятельство. Императрица  очень чутко чувствует
баланс сил и старается быть во главе именно стороны, берущей  верх.  Так что
все  зависит  от  военных успехов  и  неудач  восставших.  Массы  восставших
грандиозны,  но они вооружены большей частью самодельным холодным  оружием и
нам  с генералом  Не  пока  удается отражать  их  натиск. Но  если  новейшее
германское и английское оружие, хранящееся в арсеналах Пекина, попадет в  их
руки,  то противодействовать им будет невозможно. Я, признаться, со  страхом
жду  со  дня  на  день  известий,  что  огнестрельное  оружие  поступает  на
вооружение "боксеров". Разведотдел округа сейчас ведет большую игру в Пекине
с целью оставить оружие  на  складах,  но с надежными людьми  для проведения
операции у  них плохо. Поэтому полковник Вогак, наш военный  агент  в Китае,
просил меня  отправить  прибывающего ко  мне на помощь офицера, имея  в виду
вас, подпоручик,  в Пекин.  Туда  в охрану дипломатической  миссии  назначен
опытный  офицер,  в  распоряжение  которого вы и поступите.  Игра  предстоит
крупная, от  итогов  которой  зависит не только будущность  наших  с  Китаем
отношений, но и судьба самого Китая.
     Ивашников  понял,  что судьба опять сводит его  с Олегом Николаевичем и
повеселел.
     - Слушаюсь, господин полковник. Когда прикажете отбыть?
     -  Вы  молоды и скоры на подъем.  Давайте-ка  прямо завтра.  На днях из
Порт-Артура   прибыл   отряд  военных  моряков.  Вместе  с  ними  вы  вполне
благополучно,  надеюсь,  доберетесь  до  Пекина.  Моряков  затребовала  наша
дипломатическая миссия  для охраны  своей  территории.  Обстановка в  Пекине
значительно  осложнилась  и полагаться  на дюжину казаков  посланник уже  не
может.

     Днем 31 мая с отрядом  военных  моряков, которыми командовали лейтенант
барон Раден  и мичман  Ден, подпоручик  Ивашников последним поездом  недавно
построенной  железной  дороги  едва  ли  не чудом  пробился  на  захваченную
восставшими станцию Ма-цзя