тавили под угрозу подвоз снабжения в
Камчатку,   Русскую   Америку   и   на   Охотоморское   побережье.   Поэтому
генерал-губернатор  Восточной  Сибири   Муравьев   решительно   рекомендовал
правительству  уделить  особое  внимание  Амуру как  удобнейшей транспортной
артерии для доставки грузов на  восток. Из Санкт-Петербурга по  этому поводу
был сделан запрос в Пекин, но китайцы высокомерно отмалчивались, и император
Николай I разрешил Муравьеву сделать пробный сплав. В середине мая пятьдесят
четвертого  года,  на  только что построенном  в Шилкинском  заводе пароходе
"Аргунь", обеспечивавшим движение  вниз по реке пятидесяти барж  и множества
плотов,  с  более чем  тысячей  казаков  Муравьев,  предварительно  уведомив
местные   китайские  власти,  за  месяц  благополучно   спустился   к  посту
Мариинскому,  где оставил  сотню казаков и два горных  орудия. Доброе начало
доказало  всем сомневающимся важность  этого пути; он короток, пригоден  для
сплава, удобен для  заселения  и  позволяет регулярно  доставлять  грузы. Но
главным  же  было то, что  прибывшие  вовремя  в  Камчатку  люди  и  припасы
обеспечили отражение англо-французского  десанта.  Да и разведанные Амурский
лиман  и  гавани дали приют российскому флоту, когда  взбешенные неожиданным
разгромом  в  Петропавловске-Камчатском, союзники ринулись  его искать.  А в
пятьдесят пятом году со вторым  сплавом по Амуру в его низовья прибыли уже и
первые мирные переселенцы - крестьяне Забайкальской и Иркутской губерний.
     Неведомый Бакунин Степану Медникову был безразличен, а вот что за земли
там,  на  Дальнем Востоке,  какой  климат, не затеряется  ли он  с семьей  в
таежной глуши, не нападают ли на эту землю  иноземцы,  это его беспокоило. И
господин Маковский хорошо знал, что именно волнует переселенцев.
     Для охраны  своих Дальневосточных  рубежей  Россия  давно  нужда­лась в
удобной гавани, не замерзающей  максимальное количество зимних дней.  Ведь и
владения России здесь  были обширны: устье  Амура, побережье Охотского моря,
Чукотка,  Камчатка,  Курильские  острова, Сахалин,  Командорские,  Алеутские
острова,  Аляска...  Кроме  того,  водрузив  русский  флаг  в  устье  Амура,
Невельской  намеревался исследовать  побережье  Японского моря  до  Кореи и,
возможно,  колонизовать его. Но средств, а главное - людей, у него было мало
совсем, так что от этой задачи ему пришлось отступиться. Но годы шли и время
диктовало необходимость укрепления обороны дальневосточных рубежей  империи.
Отдаленность России-матушки, трудность  доставки людей и снабжения через всю
практически  бездорожную  Сибирь  подвергали  риску  утраты  всего  здесь  с
величайшим  трудом  добытого и  обжитого,  ставили под  сомнение способность
удержать то, что  уже привыкли считать едва ли не  исконно своим, на что уже
давно  смотрели как на неисчер­паемую кладовую, далекую правда,  но безмерно
щедрую - бесценной мягкой  рухлядью, лесом,  золотом, рыбой, морским зверем,
да  и  бог  весть что  сулила  эта неизведанная, не  хоженная, не  освоенная
дальняя земля.
     Исследования  в   Японском   море  начали  русские  моряки  на  фрегате
"Паллада".  Глава  дипломатической  миссии  адмирал  Путятин, возвращаясь из
Японии к устью Амура, прошел вдоль всего побережья от Кореи до Амура. Карта,
составленная штурманами  "Паллады", правда небольшого  участка  побережья  к
северу от  Кореи, была опубликована в Петербурге в пятьдесят седьмом году, А
годом ранее, в  пятьдесят шестом  году, во время  Крымской войны  английский
фрегат   "Винчестер"  в  поисках  ушедших  из   Петропавловской  гавани   от
многократно превосходившего численно неприятеля русских  кораблей,  случайно
зашел во владивосток­скую бухту, дав ей имя Порт Мэй, а самый полуостров, на
котором сейчас стоит город, обозначил именем их принца Альберта. Наше благо,
что  в  азарте  поисков маленькой  российской эскадры, англичане не  придали
должного внимания очень удобному расположению бухты и тому значению, которое
имела бы она в  их  умелых  и опытных руках.  Стоило  им высадить на берег с
десяток  солдат,  да   срубить  крошечный  форт,  да   поднять  флаг  своего
королевства,  как вся эта громадная территория от Кореи до наших поселений у
Амурского  лимана была  бы  безвозвратно утрачена  для  России.  А  вместе с
владивостокской бухтой мы утратили бы и удобный  выход  к Восточному океану.
Ведь  помимо весьма важного  стратегического положения - у  северного  стыка
границ Китая и Кореи, да в сутках с небольшим морского хода до Японии, да со
здоровым северным  климатом, этой  бухте  для  "Владычицы морей"  не было бы
цены. Позже, по  слухам,  англичане  каялись  в  своей  нерасторопности,  да
поздно.
     Немедленному освоению Россией этой грандиозно важной по своему значению
территории препятствовали наши весьма сложные отношения  с Китаем. Обитавших
здесь   многочисленных   народностей  тунгусского  происхождения  -  орочей,
удегейцев, гольдов,  нивхов - китайские императоры считали своими вассалами,
хотя  официальных  сношений  с  ними  не  имели  и не требовала  даже  дани.
Экономические  связи,  впрочем,  существовали: в  обмен  на дешевые  ткани и
изделия из  железа, тазы -  да-цзы, - что в  переводе с китайского  означает
"туземец" -  поставляли считающийся на востоке драгоценным  корень женьшень,
чудодейственные оленьи панты и меха. В пятьдесят девятом году,  да, тридцать
дет назад, осматривая  побе­режье Японского моря  от Императорской гавани до
Кореи,  генерал-гу­бернатор  Восточной  Сибири граф Муравьев-Амурский решил,
что в бухте Золотой Рог, названной так им  же  из-за несомненного сходства с
константинопольской  бухтой, необходимо,  вследствии  очень уж  удоб­ного ее
расположения, основать  военный порт. И  имя  порту подобрал благозвучное  -
Владивосток, помятуя о ранее возникшем Владикавказе и отводя будущему городу
не менее  важную  роль.  Тем  более,  что  в мае пятьдесят восьмого  года  в
китайском городе на Амуре Айгуне "ради большой, вечной взаимной дружбы обеих
государств"  был  заключен  трактат,   определивший  границу   между  нашими
державами,  который  спустя полмесяца  подкрепился  Тяньцзинским  договором.
Утвердив айгунский и тяньцзинский трактаты, китайский император Сяньфэн стал
колебаться:  Хоть  и  далеки те земли и населены они варварами, да  вдруг  в
будущем  понадобятся.   Но  тут   такие  беды  обрушились  на  императорское
семейство, что стало им не до далеких северных земель.
     Воспользовавшись  длив­шимся уже  десять лет  тайпинским  восстанием  и
вызванной им гражданской войной,  английские и французские войска подступили
к Пекину. Импера­тор  Сяньфэн очень испугался и из  города убежал, скрылся в
далекой  своей  провинции.  Русский  посланник  генерал-майор граф  Игнатьев
оказал помощь  императору Китая, уладил вопрос о выводе  иноземных войск  из
столицы и содействовал заключению мирного договора. Китай­ское правительство
было  благодарно  России  за  спасение  столицы  и  помощь  в  выводе  войск
захватчиков  и тогда же  подписало Пекинский договор, который смел последние
неясности ранее  заключенных  трактатов  и  подтвердил,  что  граница  между
Россией и Китаем будет проходить по Амуру, затем вверх по Уссури до впадения
в  нее реки Сунгачи,  по руслу  этой реки  до  озера  Ханка, которое граница
разделит пополам,  далее  пограничная  черта  пойдет  до реки Туменьула,  за
которой начинает­ся уже  Корейское королевство, и закончится  в  устье  этой
реки  в  Японском море. Благо и  поселений китайских там не  было, а русские
довольно  густо   заселили   уже   левый  амурский  берег.  Таким   образом,
присоединение Приамурья  произошло путем чисто  дипломатическим и  не стоило
России ни единой капли крови, ни единого выпущенного патрона.
     И вот, двадцатого июня шестидесятого  года военный транспорт "Маньчжур"
под  командованием капитан-лейтенанта  Шефнера в три  часа пополудни вошел в
бухту Золотой Рог. Туман  рассеялся  и взорам моряков открылась великолепная
просторная  бухта  с  изумрудными  от зелени  отлогими  бере­гами,  с густым
строевым лесом,  полным дичи, со звонкими речушками,сбегающими  с  невысоких
окрестных сопок...  Моряки  доставили  на шлюпках на  берег тридцать человек
солдат  с командиром прапорщиком Кома­ровым,  шанцевый  инструмент, бревна и
доски, заготовленные еще в Николаевске для постройки  жилья. Ступив в густые
береговые заросли, кто-то заметил  странное рыжее животное и  громким криком
оповестил об этом товарищей. Страх, к счастью, оказались напрасными, это был
не  тигр, а  любопытный  пугливый  дикий козел. Тигры,  впрочем, и  до  сего
времени  частенько  навещают  город, любят они полакомиться собачками.  А  в
бухту каждый  год  заплывает  кит, - добавил  он,  заметив  округлившиеся от
изумления и радостного восторга глаза мальчишек.
     Господин  Маковский   рассказывал  живо,   увлекательно,  обращался   к
крестьянам-переселенцам  и  солдатам-новобранцам подчеркнуто уважи­тельно  и
они  платили ему  молчаливой благодарностью и симпатией,  которую переносили
уже  на  дальние  земли,  освобождаясь  внутренне  от неясного страха  перед
томившей неизвестностью.
     - Установив границу  с Китаем,  Россия  была крайне заинтересована  как
можно  скорее заселить вновь приобретенные земли, и чтобы укрепить там  нашу
государственность,  и чтобы  возникли  села  и  казачьи  станицы  с обильным
населением, чтобы земли обрабатывались и производили достаточно продуктов не
только для быстро  растущего населения, но и для войск, охраняющих восточные
рубежи гигантской  нашей империи,  да и  для  вывоза на обмен товарами  иных
стран. К тому же существует и постоянная необходимость  в скорейшем развитии
Владивостока  как  береговой  базы  Сибирской  военной   флотилии,  крупного
военного  и  тор­гового  порта. Грузы для всего Дальнего  Востока удобнее  и
дешевле  завозить  морем,  а для этого  нужно  строить  порт  с  причальными
стен­ками,  судоремонтными  мастерскими,  сухими   доками,  пакгаузами   для
хранения грузов, и позаботиться о населении,  которое и станет строить город
с  его  домами и улицами,  заводами  и  фабриками, складами  и  мастерскими;
трудолюбиво  начнет  производить тысячи и тысячи  вещей, без  которых  жизнь
современного  человека с  его неутолимой жаждой деятельности  и  привычкой к
определенному комфорту просто невозможна. Ощущая настоятельную необходимость
заселения  обширного  края,  военный  губернатор  Приморской  области  решил
водворять  в  южные  ее районы  отслуживших  срок военной  службы  солдат  и
отбывших  наказание   ссыльных.   Уже  в   сентябре  шестидесятого  года  из
Николаевска в  залив Святой Ольги  были  направлены  четверо  мужчин  и  три
женщины из числа ссыльных и  водворены  на жительство в  поселке  Новинка, в
полуторах верст от военного поста. Через год к ним присоединились еще четыре
семейства ссыльных, ранее отбывавших каторгу. Для обзаведения на новом месте
и  чтобы  нацелить  на  крестьянский труд каждой  семье выдали по  лошади  и
корове,  по две овцы, семена овощей и злаков, а так как на поселение прибыли
они  поздно,  то их поставили на довольствие  -  мужчинам давали  солдатский
паек,  а  женщинам - половину...  Но  бывшие обитатели  остро­гов  оказались
малоподходящим контингентом для долгого и упорного труда на необжитой земле,
да  и женщины,  не  венчанные со своими хозяевами,  переходили от  одного  к
другому и служили лишь яблоком раздора, а не основой хозяйства. Поселенцы не
занимались  сельским трудом, а перебивались случайными заработками в гавани.
Не увенча­лась успехом и попытка  заселить  край отслужившими срок  воинской
службы солдатами. Надежды возлагали на поселившихся в шестьдесят втором году
близ  Святой  Ольги  и  основавших   деревню  Фудин  на  левом  берегу  реки
Аввакумовки  пятнадцать  солдат,  но из них  только четверо  были женаты,  а
остальные бобыли, и хозяйство  вести они  не стали. Каждому поселенцу  сразу
вручили по  сто  тридцать  рублей,  но  и  этой суммы  оказалось  совершенно
недостаточно    для   приобретения    сельско­хозяйственного   инвентаря   и
продовольствия до первого урожая. Поэтому  отслужившие солдаты занялись либо
охотой, либо поисками случайных заработков в гавани.
     Молодые солдаты  веселыми  издевками  прошлись  по  своим  неудачли­вым
предшественникам и в  своем озорстве  даже несколько переусерд­ствовали,  от
чего присутствовавшие  женщины  возмущенно зафыркали.  Впрочем,  батальонный
командир,  пожилой  усатый  подполковник, тут  же  призвал  свое  воинство к
порядку.
     -   А   отчего   не   попытались   организовать  вольное   переселение?
-поинтересовался морской офицер.
     -  В  шестьдесят  первом  году в американских  газетах,  издаваемых  на
чешском языке,  было напечатано  письмо,  в  котором горячо  расхвали­вались
природные  богатства Приамурского края.  Автор письма  выразил  надежду, что
русское  правительство  не  откажет  чехам  в  позволении  колонизовать  эти
пустующие  земли, поможет им материально  на первона­чальное  обзаведение  и
разрешит сохранить управление  в собственных селениях по обычаям поселенцев.
В  то  время в Америке жило  довольно много чехов  и  значительная часть  их
обратилась  в  русское  посольство в  Вашингтоне  с просьбой  о  переезде  в
Южно-Уссурийский  край.  Ими были выбраны два  делегата  - издатели  чешских
газет Мрачек  и Барто-Летовский, отважно  пустившиеся через  океан.  В конце
июля  шестьдесят  второго  года  на  клипере   '"Наездник"  они  прибыли  во
Владивосток,  выбрали  для  предполагаемого  заселения   участок  на  берегу
Уссурийского  залива и подали  прошение о выделении земель, но их условия не
устроили  Удельное  ведомство  русского правительства. А  немного  ранее,  в
апреле  шестьдесят  первого   года  Удельным  ведомством   в   газетах  было
опубликовано сообщение о заселении Амурской области и Южно-Уссурийского края
и сообщены правила для  привлечения желающих поселиться. Вкратце эти правила
сводились  к  следующему.  Государство  отводило  будущим  поселенцам по  их
избранию свободные участки казенной земли во временное владение или в полную
собственность, в последнем случае  с  уплатой трех рублей за десятину земли.
Селиться можно было как отдельными хозяйствами, так  и  целыми  обще­ствами,
состоящими не менее чем  из  пятнадцати  хозяйств.  Земли для поселенцев  не
жалели - отводили по сто десятин на семью. К тому же поселенцы освобождались
от отбывания рекрутской повинности  в течении десяти наборов, и навсегда  от
подушных податей. Лишь по истечении двадцати  лет,  предусматривали правила,
поселенцы будут  обязаны платить  государству поземельную подать,  которая к
тому времени будет установлена.
     Крестьяне-переселенцы    слушали   внимательно,    заинтересованно,   и
одобрительно  кивали   головами  столь  привлекательным  правилам  Удельного
ведомства.  Однако  Степан  имел  несколько  иное  мнение  и  осмелился  его
высказать,   чувствуя   молчаливую  поддержку   жены,   -   Земли   далекие,
неизведанные,  да  и переезд в копеечку выйдет. Дело сомнительное...  Вон  и
сейчас не много охотников перебраться туда находится.
     Господин  Маковский  согласно  кивнул  и продолжал, давая  понять,  что
главное  еще  впереди,  -  Для  скорейшей колонизации  южной части  русского
побережья  Японского  моря  у  Удельного   ведомства  родилась  новая  идея.
Доверенное  лицо  Удельного  ведомства  Фуругельм,  брат  капитан-лейтенанта
Фуругельма,  командира транспорта  "Князь Меньшиков", первым  обследовавшего
эти  берега  еще в пятьдесят четвертом году,  отправился в Приморье и выбрал
для  начального  заселения остров Каза­кевича,  который  с семьдесят первого
года стал называться Русским, и район побережья от реки Майхэ, что впадает в
Уссурийский залив, на юг до залива Америка, названного так экипажем русского
парохода-корвета "Америка", открывшего  его в пятьдесят девятом  году, Всего
Фуругельмом было выбрано для заселения около полумиллиона десятин.  Удельное
ведомство  отводило  переселенцам  по  пятьдесят  десятин земли на семью.  И
льготы предусматривались большие. В первые двадцать четыре года подати с них
не взыскивались, а по истечении этого срока устанавливалась арендная плата в
пятьдесят  копеек за  десятину.  Если  семья  бралась  обрабатывать  больший
участок земли,  то бога ради, и оброк устанавливался за площадь, превышающую
пятьдесят десятин.  Однако и требования выдвигались, чтобы на представленном
участке колонисты  в течении первых же  двух лет  построили дом  и распахали
пашню.
     - Я слышал, иностранцы охотнее  брались колонизовать южное Приморье чем
русские и малороссы. Видимо, деловая жилка  в них больше  развита. Как у них
получается?  -  поинтересовался пожилой чиновник  народного  образования,  с
семьей направляющийся к новому месту службы.
     - Как сказать... Вот, к примеру, в шестьдесят восьмом году из Финляндии
на пароходе "Александр II"  в бухту  Находка, что  в заливе Америка, прибыли
сто  шестнадцать человек -  компания была пестрая  -  фельдшеры,  фотографы,
колбасники, кирпичники... Здесь располагалась фактория Удельного ведомства и
люди надеялись  найти  землю обетованную и  кущи райские. Но климат оказался
непривыч­ным  -  холодная бесснежная зима,  промозглые  сырые  весна и лето,
вековая дремучая тайга, никогда не паханные земли в расспадках горных рек...
Впрочем, нет.  Сучанская долина - одно из лучших для земледелия мест в крае.
Как бы то ни было, навыков к крестьянскому труду финны не имели,  поэтому их
затея  провалилась  и  через  год-полтора  колония  распалась,  а  колонисты
разбежалась кто  куда. Часть  их, впрочем, осела во Владивостоке,  ремеслами
занялись,  торговлюшкой. Но  с тех пор и до начала восьмидесятых годов морем
новые переселенцы в Приморскую область не  прибывали.  Заглохло и  поселение
сушей -  от  двух до трех лет  на  телегах  через всю  Сибирь, бездорожьем -
невыносимый,  трудный, мучительный,  голодный путь, и  одолеть его удавалось
далеко не каждому  крепкому  взрослому  человеку, а  уж детям и подавно... К
тому  же  неудачники, что не смогли  осилить дикую  природу и утвердиться на
новых  местах, вернувшись в родную  деревню,  такое рассказывали о тяготах в
пути,  невыносимых лишениях, падеже скота, нетронутой целине, вековой тайге,
редких и весьма  малочисленных поселениях, беглых каторжанах, грабивших всех
на дорогах  Сибири, что  даже задавленные  нуждой  и  безземельем  крестьяне
перенаселенных центральных губерний России и Малороссии не рисковали  пытать
счастья.  Между  тем дальневосточные богатства привлекали внимание англичан,
французов,  американцев,  немцев,  да  и Китай  энергично принялся  заселять
прежде  безлюдные пограничные  с нами просторы Северной  Маньчжурии. Все это
создало большую  опасность  для  владений России на Дальнем Востоке. Вон,  в
семьдесят  восьмом году английский  военный  корабль пренаглейше  вторгся  в
бухту Золотой Рог,  а  после требований наших  военных властей  покинуть ее,
перебрался  в  соседнюю бухту Диомид.  Там англичане даже высадили  на берег
военный десант!  Хорошо, до стрельбы  дело  не дошло,  наши солдаты  срочной
службы кулаками и пинками согнали англичан в воду и они убрались восвояси.
     Здесь солдаты  дружно  засмеялись,  а  их бравый  командир  воинственно
подкрутил  правый рыжый  ус  и,  словно  после  одержанной  крупной  победы,
принялся закуривать папиросу.
     - Но  военных  сил на  Дальнем Востокек у нас было явно мало, -  развел
руками господин Маковский, - и поэтому крайне опасно зависеть от Европейской
России - пока оттуда получишь подкрепление, блокируй неприятель  Владивосток
с моря,  или,  не  дай бог,  высади  он десант  на суше. Словом,  сама жизнь
настоятельно требовала широкого  привлечения людей на далекую нашу окраину и
скорейшего  создания  здесь  даже  и   не   форпостов  военных,  а