бивших в скале широкую
дорогу, так называемый "Пекинский проход" к Западным  воротам, по которому в
столицу прибывали послы богдыхана; гладили теплое дерево крытой лаком резьбы
боковых колонн  разрушенной уже  более года треугольной  арки,  воздвигнутой
шесть лет назад в честь последнего визита в Сеул  послов императора Небесной
империи;  бродили  по  старому, выкрашенному  в  красную краску с  массивной
загнутой  кверху  на китайский манер  крышей давно заброшенному королевскому
дворцу в сопровождении  двух жирных, желтых, нездорового вида евнухов-гидов,
занимавших   в    развалинах   дворца    маленькую    комнатку,   противными
детски-женскими  голосками  стращавших наперебой небылицами  о  привидениях,
якобы населявших дворец; прикладывали ухо к  низко, не более фута над землей
висевшему  "Большому   колоколу",  который,  после  удара  по  нему  тяжелым
молотком, долго гудит; лакомились отличным виноградом, необычайно сладкими и
душистыми   ярко-оранжевыми  мандаринами,   водянистыми   грушами,  крупными
полосатыми  ароматными яблоками  и  другими  фруктами,  которые  покупали  у
бродячих торговцев-попусанов.
     В  этих  долгих странствиях по городу Ен Пан-са познакомил Ивашникова с
историей страны, что помогло ему разобраться в текущих событиях.
     -  Название   Корея  произошло  от  сокращенного  названия   маленького
королевства  Ко-Корая,  притаившегося  в  снеговых горах  на  северо-востоке
Маньчжурии.  Воинственный  народ  этого  маленького  королевства  поочередно
завоевывал соседей  -  королевства  Фую и Чо-Сен.  Мудрые китайские историки
утверждают, что корейская нация произошла от  потомков фуйского  племени.  В
незапамятные  времена  клан в составе  нескольких семейств  вышел  из  Фую и
южнее, у реки Иэло, основал свое  государство. Королем был избран человек по
имени Ко-Кораи. По  мере  увеличения числа жителей, королевство расширялось,
пока не  поглотило соседние маленькие государства. В период "Трех царств"  в
Китае  -  третьем  столетии  по  европейскому летоисчислению  -  королевство
утвердилось в северной  части полуострова и на  берегу  реки Тэтонг возникла
его столица -город Пингъян. Видя рост нового государства  и  считая его пока
слабым, Китай в шестом веке пошел на него войной. Но храбрый корейский народ
обратил в бегство многочисленную китайскую армию. Собрались китайцы с силами
и вновь напали на маленькое государство, и столь они были многочисленны, что
не устояла корейская армия,  удалось  китайцам завоевать страну. Королевство
Ко-Кораи было уничтожено  и на долгих  три  века страна была присоединена  к
Китаю,  пока, собрав силы за счет пришельцев с северо-запада, в десятом веке
народ не  поднял восстание. Возглавил  восстание  буддийский  монах Кунг-Во,
объявивший  себя  королем. Один  из  офицеров  его  войска  по  имени  Ванг,
считавший себя потомком погибшей династии Ко-Кораи, свергнул  короля-монаха,
утвердился на королевском троне и даже, воспользовавшись междоусобной войной
в  Китае, присоединил занимавшее  юг полуострова королевство  Шинра к своему
государству. Так и  возникло в конце десятого века после Рождества  Христова
суверенное государство Чо-Сен, что означает  "Страна  Утреннего Спокойствия"
или  "Страна Утренней  Тишины".  Сын  короля  Ванга  дипломатично  вступил в
дружеские отношения  с Китаем и даже  стал  платить  императору  Поднебесной
небольшую дань,  признавая  себя вассалом. Это позволило  избегать в течение
почти  двух  столетий  опустошительных  нашествий  китайских  армий.  Однако
монгольские орды Чингизхана в тринадцатом веке заполонили Корею и попытались
отсюда  перебраться  в  Японию,  но  безуспешно.  Могучий  ураган  растрепал
многочисленную флотилию Чингизхана и  погубил значительную часть его войска,
а оставшимся в живых  пришлось  убраться.  Корея,  находившаяся в постоянной
вассальной  зависимости  от  Китая,   начиная  с   пятнадцатого  века  стала
привлекать жадные взоры соседней Японии. Сперва, по соглашению с  правителем
соседнего острова Цусима, в порту Фузан корейский король разрешил постоянное
проживание японских купцов и регулярный товарообмен между двумя странами. Не
довольствуясь этим, в конце шестнадцатого века японский сегун Хидэеси послал
стопятидесятитысячную  армию  захватить  Корею, что  японцам  легко  удалось
сделать. Откупавшаяся легкой данью от Китая, Корея не имела врагов, армия ее
была  слаба, города защищены плохо, оружие устарело.  А японцы применили уже
огнестрельное  оружие, покупаемое ими у  португальских торговцев.  С помощью
Китая, приславшего двухсоттысячную армию, японцев удалось вытеснить на самый
край полуострова, но эта пятилетняя война стоила Кореи таких громадных жертв
среди  населения,  что  развитие  страны  безнадежно отставало  от  летящего
времени. К тому же, завоевывая Китай, в  семнадцатом веке вторглись  в Корею
маньчжуры,  захватили  столицу  и  заставили  короля,   в  знак  покорности,
отправить заложниками в  Пекин  двух своих  сыновей.  Испытав такие  ужасные
потрясения, потеряв массу народа и видя страну разграбленной и опустошенной,
корейские  короли решили совсем  отказаться  от всяческих  связей  с внешним
миром, чтобы не  давать повод кому бы то ни было вмешиваться в дела  страны.
Строить  гигантскою стену, подобно китайской, мы не могли, но образовали  на
границах  барьер,  выставив   вооруженные  кордоны  и  запретив  там  всякую
хозяйственную  деятельность.  Чтобы  не  быть   приманкой  для   иностранных
мореплавателей,   морские  побережья  были   опустошены,  судоходство  резко
ограничено,  а иностранцы, попавшие, подобно португальцу  Гамелю,  в  Корею,
задерживались  на  долгие,  долгие  годы.  Поэтому  Корею  и стали  называть
"государством-отшельником" и "запретной  страной". До начала нашего столетия
незначительная торговля с Китаем велась лишь на протяжении  двух-трех дней в
году на границе, да в Фузане велась небольшая торговля с Японией.
     Ивашников неоднократно уже бывал у него в небольшой, но опрятной фанзе,
где  жили его отец -  чиновник сеульского губернаторства, мать, жена,  очень
привлекательная  молодая  женщина,  у  которой  при  встрече  с  мужем  лицо
вспыхивало радостной улыбкой, два  младших брата, учившихся в русской школе,
и бабушка. И Ен Пан-са мало-помалу преодолевал свою сдержанность  и все чаще
стал заходить в его комнатку в миссии.
     - Бедная моя страна,  - продолжал  рассказывать он,  - бедна настолько,
что  очень  часто  из-за  наводнений  или засухи люди голодают  и  вынуждены
продавать своих детей в рабство или уходить в русскую Приморскую область.
     - Рабство? - для Ивашникова это звучало дико.
     - Да, вся земля в государстве принадлежит королю,  который назначает из
числа  привилегированного сословия янбаней, то же, что и русское дворянство,
на  все  чиновничьи  должности  в  королевстве  - от  сельского  старосты до
министра. Землю сдает в аренду король  только янбаням, а те, в свою очередь,
обрабатывают ее силами своих рабов или слуг, и лишь самые неудобные,  плохие
и крохотные участки сдают в поднаем. Родившиеся  от рабов становятся рабами,
попавшие  в  долговую  кабалу тоже становятся  рабами,  и только скрывшись в
русских пределах можно избежать рабства.
     - Сам я, - с виноватой улыбкой  продолжал Ен Пан-са, - по происхождению
янбань, но так как не занимаю чиновничьей должности на королевской службе, а
работаю  переводчиком  в  русской  миссии,  то  стал относиться  к  среднему
сословию  - чуньин. Есть у нас и простолюдины  - янъины  -  это  все те, кто
живет  своим  трудом  и  торговлей  -  крестьяне,  ремесленники,   торговцы,
музыканты,  певцы,  танцоры...  Государственная религия  -  конфуцианство  -
настойчиво  проводит  догму беспрекословного подчинения  всего народа власти
короля  и  незыблемость  разделения  общества  на  сословия.  Все это  вкупе
настолько   зажало  мою  бедную   Корею   в   жестких  рамках  беспросветной
безысходности,  что волей-неволей  рано  или  поздно  у  людей  должна  была
возникнуть  мысль  о  поисках  выхода.  Испокон  веков  Корея  находилась  в
вассальной  зависимости  от  Китая, но  Поднебесная империя  сама  настолько
заскорузла  в  древних  канонах,  настолько  сама  была   заинтересована   в
незыблемости существовавшего положения в Корее, что нужно было искать иного,
если и не сюзерена, то покровителя во всяком случае. И домогательств-то было
много. Лет тридцать назад  французы и американцы  предприняли  попытку силой
утвердиться на нашей земле, но на силу мы ответили силой  и успешно отразили
их военные десанты. Сложилось такое положение, что  мы могли вступить в союз
с одной из трех  держав - Китаем, Россией или Японией, как нашими ближайшими
соседями.  Поднебесная  империя  устраивала королевский  двор уже  тем,  что
гарантировала   привычный  образ  правления   и  существования.  Но  она  не
устраивала  тот,  пусть и небольшой,  круг просвещенных, -  он  выделил  это
слово, -  молодых  людей,  желающих  осовременить  страну.  Тем  более,  что
пример-то  рядом. Да,  - кивнул он  Ивашникову,  - японская империя нынешней
эпохи  Мэйдзи. Какой скачок от  замкнутости, косности и отсталости  к  росту
промышленности  и торговли, образования и  культуры. Вот  на Японию и  стали
ориентироваться наши "прогрессисты".
     С  "прогрессистами"  Ивашников  и  Минаев  уже  имели  тесную встречу и
серьезный разговор, поэтому прапорщик и навострил уши.
     - Лет  пятнадцать  назад в стране начались большие  волнения, вызванные
притеснением  народа нашими управителями всех уровней и рангов. Эти волнения
удалось погасить неумеренными обещаниями, а затем и полицейскими  мерами, но
недовольство неизбежно должно было вырваться  вновь. И через два года, да, в
восемьдесят  четвергом, "прогрессисты",  заручившись у  японского посланника
обещаниями самой широкой поддержки и помощи, предприняли попытку переворота.
Время они выбрали, казалось бы, удачное. Китай  в это время был занят войной
с   Францией   из-за  Тонкина.  Как  часто  бывает   в   подобных   случаях,
"прогрессисты" уверовали в  свою силу и  удачу.  Главой из движения был  Ким
Ок-кюн, первое лицо в  королевства после короля. Свои надежды он возлагал на
высших чиновников,  офицеров  армии и  солдат, которым,  что  давно вошло  в
привычку, если не обычай, месяцами, а  то и годами не выдавали жалованье. Но
его противники в китайской партии тоже не дремали и приготовились к схватке,
что  стало известно Ким Ок-кюну. "Прогрессисты" принялись  истреблять  своих
противников и призвали на помощь  японцев, которых было  более двух  сотен в
столице в составе охраны японской миссии,  и  даже захватили дворец вместе с
королем.  Китайская  партия  подняла  своих  сторонников,  вывела  на  улицы
китайские  и корейские воинские  части в  Сеуле и силами  более  трех  тысяч
человек  выбила "прогрессистов" и японцев  из города. Тогда  отношения между
Китаем и Японией обострились настолько, что едва не привели к войне, и Китаю
пришлось  отступить, обязавшись по Тяньцзинскому договору не держать в Корее
войск. Ким Ок-кюн бежал в Японию, его семья была полностью истреблена, а сам
он спустя десять лет был убит  в  Шанхае. После  изгнания японцев из Сеула у
микадо возникла мысль послать в Корею войска и захватить южную часть страны,
но  тут вмешался русский посланник в Токио Давыдов,  сумевший  предотвратить
войну. С тех пор  наши  отношения с  Японией  стали натянутыми, что  заметно
ощущалось и в окружении короля и,  особенно, среди народа. Простые люди были
чрезвычайно недовольны засилием  японцев в торговле  и производстве товаров,
ведь  их дешевые  изделия  заполнили  Корею,  а местные  товары не  находили
покупателей.  Тогда-то впервые и  возникла  в  ближайшем  окружении королевы
надежда найти сильного покровителя в лице России. Русским было предоставлено
право селиться в столице и крупных портовых городах, покупать землю и стоить
дома. Но  вы  же знаете русскую наразворотливость.  Кроме, разве  что, купца
Шевелева да  китобоя  Дыдымова, в то время не  нашлось ни  единого русского,
заинтересовавшегося бы  торговлей  с  Кореей.  А  настойчивые домогательства
Китая, Японии, европейских стран  и  Североамериканских  соединенных  штатов
продолжались. Европейцы осторожно вползали в Корею, посылая сюда миссионеров
и  открывая  религиозные  школы.  Тогда  всполошились  монахи, ведь  пришлые
миссионеры покушались на  умы людей, отвращали  их от религии предков, учили
ересям, запрещали молиться в храмах и кумирнях, лишали монахов их и без того
скудного пропитания. Религиозная секта  То-гагу-то, то есть  восточных наук,
гонимая  официальной  корейской религией, взбудоражила сельское  и городское
бедное  население, обвиняя  иностранцев  в ухудшении  жизни  .  Их  девизы -
"Общество должно  быть преобразовано по  добродетельным принципам  Конфуция.
Право  должно быть восстановлено, для чего надо  изгнать японских  варваров.
Чиновники  и  дворяне  должны  быть  вооруженной  силой  изгнаны  из  Сеула.
Нравственные  понятия  опять  войдут  в  силу  на  основе  учения  китайских
мудрецов" - нашли широкую поддержку особенно среди бедных янбаней,  чунъинов
и янъинов. Три года назад, весной,  небольшая  группа тонгаков  - прозелитов
этой  секты  -  сельских жителей  пришла ко дворцу и  подала королю прошение
прекратить  на них гонения, признать  давно казненного  основателя их  секты
мучеником,  святым  и  невиновным  в   наложенных   на  него  обвинениях,  и
воздвигнуть ему  памятник.  Они  громко  выражали перед  королевским дворцом
недовольство наводнившими страну иностранцами, грозя выгнать их  вон. Бедный
наш король  пообещал выполнить их прошение,  но губернаторы  провинций стали
хватать известных им тонгаков, что привело к взрыву недовольства и следующей
весной вспыхнуло восстание. Возбуждаемые тонгаками люди захватывали власть в
поселениях   -   от  деревней  до   городов  -  и   заставляли  всех  мужчин
присоединяться к ним.  Во время  этого  восстания погибло  много японцев, не
только  потому, что их особенно не любили в Корее, но и потому, что их здесь
развелось великое множество. Тогда японцы ввели свои войска и силой подавили
восстание.  Подавляя восстание,  они захватили  Сеул и дворец  с  королем  и
королевой. Китайцы, возмущенные  явным  нарушением  Тяньцзинского  договора,
попытались  оказать Японии  вооруженное  сопротивление, но  были  жесточайше
разбиты.  А о  Симоносекском мирном договоре  вы знаете.  Наша  королева  не
желала, чтобы Корея была  зависимой от Японии, а больше всего она боялась за
благополучие  семьи  Минов,  из  которой  она   родом  и  которая  считается
богатейшей в стране. Имея большое  влияние на короля, она потребовала у него
искать защиты и покровительства России. Японцы же были отлично осведомлены о
настроениях  королевы,  у  них  везде  есть свои шпионы,  знали  ее  сильный
характер, опасались ее  влияния на короля, и  замыслили  убить  королеву.  В
сентябре прошлого года, ночью, японцы окружили королевский дворец, разогнали
охрану  и  ворвались внутрь. Король,  бессильный защитить королеву  и самого
себя,  велел Ли  Бом-чжину,  своему двоюродному  брату, бежать за  помощью в
русскую и американскую миссии. А в это время японцы искали  королеву по всем
помещениям дворца.  Они настолько озверели,  что, не  зная королеву  в лицо,
принялись убивать дам из свиты  королевы. Королева, находившаяся среди своих
фрейлин,  не  выдержала  этого зрелища  и бросилась бежать.  Японский офицер
догнал нашу бедную королеву, кулаком сбил с ног,  вскочил ногами на грудь  и
заколол  саблей .  Потом  японцы  унесли королеву в  соседнюю  рощу,  облили
керосином  и сожгли.  Русский  посланник  господин  Вебер  прибыл во  дворец
поздно, когда  это  злодеяние  уже  свершилось.  Немедленно  после  убийства
королевы из числа министров были удалены и затем и умерщвлены все сторонники
сближения  с  Китаем и Россией. Захватившие страну  японцы  принялись  силой
изменять наши национальные обычаи, запретили носить корейскую одежду, курить
длинные  трубки, велели мужчинам остричь шишаки на  голове, что воспринялось
как оскорбление.  Король боялся разделить  участь королевы и  в январе этого
года, в паланкине, в которых прибывали во дворец фрейлины, дежурившие у тела
королевы, с наследником сумел выскользнуть  из охраняемого японцами дворца и
укрыться здесь, в русской миссии. Народ с ликованием узнал о спасении короля
и растерзал на площади рынка двух министров, ставленников японцев.
     В словах Ен  Пан-са звучала  такая горечь,  такая  жалость  к  погибшей
королеве и опозоренному королю,  такое негодование к японцам, что Ивашникову
только и осталось выдохнуть, - Да, бурная у вас жизнь.
     - Сейчас, особенно после  заключения в мае этого года русско-корейского
договора в Москве, положение в  стране  такое,  что  лишь  усиление  русских
позиций,  главным образом  в  финансах, армии и промышленности  Кореи  может
закрепить симпатии короля и народа к вам, русским...

     Осень  выдалась пасмурной, ненастной, дождливой. Тайфуны один за другим
обрушивались  на  город, из  провинций  доходили  известия  о многочисленных
бедствиях,  приносимых ужасными ветрами и бурными потоками срывавшихся с гор
паводков,  цены на продукты питания  в лавчонках и на базаре сильно выросли,
что простолюдины встретили бурей возмущения.
     Ивашников продолжал свои, большей частью одиночные, вылазки в город, не
опасаясь  быть  узнанным, главным  образом  по  отдаленным,  узким,  тесным,
грязным,  засыпанным желтой опавшей листвой,  обломанными ветром  ветками  и
принесенным  водой черт-те откуда  мусором  улочкам;  сидел  на корточках  и
лакомился  фруктами  у  жаровен  приметных  в  своих  широких  белых  шляпах
попусанов - торговцев снедью, заходил в маленькие  бедные лавочки и старался
в  совершенстве  овладеть   совершенно  самобытным,  резко  отличающимся  от
китайского,  маньчжурского  и  японского корейским языком, отмечая,  правда,
часто появляющиеся в  последнее  время заимствования  из языков  соседей  и,
даже,  английского  и  русского.  Английского  -понятно: большое  количество
миссионерских школ вводили в лексикон главным образом церковную фразеологию;
русский же  встречался редко и резко, в форме коротких команд, и усвоен был,
нетрудно   догадаться,  многочисленными  зрителями,  наблюдавшими   строевые
занятия корейских взводов под руководством русских офицеров на широком плацу
неподалеку от нашей миссии.  Иногда  поднимаемая в разговорах людей проблема
засилия  иностранцев  сводилась, главным  образом,  к надеждам  на  мудрость
короля. Простолюдины часто выражали неудовольствие пронырливыми японцами, но
охотно покупали дешевые их товары.
     Несколько  раз за последние два месяца в Сеул приезжала Ким Де-кун,  но
встретиться с ней удалось лишь однажды. Ее  дядюшка за важные услуги  королю
во  время  его  бегства  из  своего дворца  в  русскую  миссию  был назначен
столичным  губернатором и перебрался  из  миссии  в свою резиденцию. Но  Ким
Де-кун  под надуманным  предлогом  побывала  в миссии  на  половине  короля.
Ивашникову повезло ее увидеть  и  они улучили минутку для свидания. Разговор
толком не получился. Ивашников больше любовался ее личиком, чувствовал тоску
от  того,  что свидание  столь  коротко, и  она тоже держалась скованно.  Их
беседа была бессвязной. Ким Де-кун,  впрочем,  сказала, что надеется к концу
года перебраться в Сеул, к дядюшке. Потом она доверительно сообщила ему, что
симпатии молодых людей, учившихся в  миссионерских школах, принадлежат более
американцам, англичанам и даже японцам, нежели русским, и что на предстоящем
празднике  Кэчхунчхол  -  Дне  национального  основания  Кореи  -  готовится
какое-то враждебное русским выступление. Инициаторами  этой затеи  выступают
молодые   знатные   люди,  объединившиеся   в   так   называемое   "Обществе
независимости", активную роль в котором играет молодой янба