в Петербурге.
     Они  недолго  помолчали,  размышляя, как  перейти  к  главной теме,  и,
наконец,   Ивашников  продолжил,  -  Господин  Покотилов  весьма  обеспокоен
развитием  событий  в  Китае и  считает,  что  создавшееся  положение  может
привести к катастрофе империи.
     - Что однажды  родилось, непременно когда-нибудь  созреет, - философски
ответил   Тянь.   -   Мы   пожинаем  плоды  своей   собственной  слабости  и
нерешительности. Вот  перед нами пример Японии. Они,  как и  мы, пытались не
пустить иностранцев, но уж если увидели, что самоизоляция неизбежно  ведет к
упадку  государства, экономической и  военной слабости,  уж если перетерпели
бесцеремонный обстрел столицы американскими пушками,  то здраво решились  на
обновление. Мы же цепляемся за обветшалые догмы, латаем дыры...
     -  Господин  Покотилов  искренне  сочувствует  вам  и считает,  что для
облегчения  обновления Китая  вам не  следует изгонять  иностранцев. Без них
Китай  еще более закостенеет. Стремительный прогресс  идет  во всех областях
науки и техники  и только иностранцы  могут прямо  сейчас  помочь вам  стать
современной  державой. Конечно же, этот  процесс болезненный, но  все  новое
рождается в муках...
     -  Это-то  понимают  все,  но  никто  не  желает   лишаться  доходов  и
привилегий. Если вчера сановники сонно купались в роскоши, то завтра обещает
им весьма беспокойную жизнь.
     - Господин Покотилов уверен, что  крайности,  в вашем случае  реформизм
Кан  Ю-вэя и откровенный анахронизм князя Дуаня, чреваты  очень тяжелыми для
Китая последствиями. Реформизм Кан Ю-вэя, его решительная  готовность широко
открыть двери  иностранным  товарам  ведут к  стремительному обнищанию и без
того  бедного  населения,  и,  как   следствие,  взрыву  ярости.  Лозунг  же
"Вышвырнем иностранцев" нереален, как вы  уже не раз убеждались.  Вооружения
несравнимы, а  силы  армий  несопоставимы. Вот  вам и  поражение  от  Англии
шестьдесят  лет назад, от Англии и Франции сорок лет назад, от Японии - пять
лет  назад.  Иностранцы приходят в ваш  дом  уже и не  спрашивая  позволения
хозяев.
     Господин Тянь невозмутимо пил чай.
     -  Господин  Покотилов  полагает,   что  наиболее  разумна  в  нынешнем
положении  политика   Ли  Хунчжана   -  сохранение  целостности  Китая,  его
традиционных институтов и  широкое  привлечение  иностранных  капиталов  для
создания новых рабочих мест, для обновления Китая.
     -  Да  мы уже  и без того  в  долгах, как в шелках, как гласит  русская
поговорка, - ответил господин Тянь.
     -  Но  я говорю не  о займах, - не согласился Ивашников.  -  Иностранцы
привозят  не золото  или бумажные деньги;  они прокладывают железные дороги,
строят  фабрики  и заводы,  привлекают  на  работу ваш бедный  люд,  учат их
производить  нужные  вещи, торговать  или  внутри  страны,  или  вывозить за
границу.  Богатеет народ  -  богатеет и  государство. Это отнюдь  не прежняя
политика  - не стесняйся, бери  и не  думай,  когда  отдашь.  Развивайся  вы
экономически и вам будет  значительно легче расплатиться с прежними долгами,
и в будущем  вам будут охотно давать  в долг, зная, что Поднебесной есть чем
расплатиться.
     - Так то оно так, - соглашался господин  Тянь,  - да тот ли  человек Ли
Хунчжан? Вы же  знаете, что после  того, как японцы захватили у нас Тайвань,
Ляодун и острова Пэнхуледао, германцы отняли  Цзяочжоу, русские бесцеремонно
обосновались в  Люйшунькоу и Даляньване,  а  англичане -  в  Вэйхайвэе, и Ли
Хунчжан не смог ни задобрить алчущих тигров, ни отвести беду от Поднебесной,
его репутация  при  дворе сильно пошатнулась.  Великие  князья  Цин  и Дуань
открыто говорят,  что китаец Ли делает все,  чтобы Поднебесная престала быть
достоянием династии Цин.
     - Плох хозяин, что  вперед не смотрит. Господин Покотилов  считает, что
Ли Хунчжан еще  полон сил, и  сама судьба  предназначила ему  именно в  этом
возрасте   совершить  выдающийся  подвиг  -   обуздать   ихэтуаней,   спасти
маньчжурскую династию и возродить Китай. Передайте, пожалуйста, господам Сюй
Цзин-чэну и Юань Чану это мнение  господина  Покотилова и попросите проявить
настойчивость,  убедить  императрицу сделать  верный выбор и правильный шаг,
срочно вызвать из Кантона господина Ли Хунчжан.
     Тянь  нерешительно  ответил,  - Спасителем  империи  себя  уже  объявил
великий князь Дуань. Он открыто опирается на ихэтуаней.
     - Последний  иностранный десант,  прибывший вчера в Пекин, весьма мал и
предназначен  только для охраны дипломатических  миссий. Но сейчас готовится
большой десант, которому ихэтуани противостоять не смогут. Тогда Пекин опять
попадет в руки грубых и безжалостных англичан и французов. Уж на сей раз они
потребуют очень многого. И ведь сама жизнь императрицы будет в  опасности, -
привел едва ли не крайний довод Ивашников.
     - Вообще-то министры  Юань  Чан и Сюй Цзин-чэн склоняются к тому, чтобы
просить императрицу  Цыси  вызвать  в столицу  Поднебесной Ли  Хунчжана. Но,
кроме   весьма  сомнительных  доводов   в   защиту   подмоченной   репутации
Ли-дипломата,   нужно  что-то  более   веское.   Тем   более,  что  вы  явно
недооцениваете силу наших армий. Ведь после войны с Японией прошло пять лет,
мы извлекли уроки, армии сейчас неплохо вооружены и  обучены германскими, да
и русскими офицерами, хотя  бы и  полковником Вороновым. Армии, по уверениям
главнокомандующего Жун Лу и великого князя Дуаня, вполне могут противостоять
вашим десантам.
     -  Этого-то  господин  Покотилов  и  опасается  больше всего.  Встретив
сильное сопротивление, объединившиеся державы будут вызывать из метрополий и
колоний новые и  новые полки  и может случиться так, что зальют  Поднебесную
кровью,  принесут  неисчислимые беды и  разрушения.  Дипломаты в  посольском
городке  ежедневно   обсуждают  создавшееся   положение   и  оценивают  ваши
возможности к сопротивлению. Они не считают ихэтуаней серьезным противником,
и дадут рекомендации своим правительствам сломить сопротивление вашей армии,
если она выступит  на  стороне восставших.  Обдумайте  возможность  удержать
императрицу Цыси и главнокомандующего Жун Лу от этого опрометчивого шага, не
вовлекайте  в  противоборство  с  объединенными  державами  вашу армию  и не
раздавайте хранящееся  в  арсеналах  вооружение ихэтуаням.  На  этот  раз вы
будете иметь дело не с жалкой Японьюшкой, а едва ли не с десятком держав.
     - Да, но вернемся к старому Ли. Верно говорят: пролитая кровь взывает к
отмщению, а звон золота - к взаимному удовлетворению, - намекнул Тянь.
     -  И я  думаю, что  господин  Покотилов,  директор Пекинского отделения
Российско-Китайского банка, и известный вам господин Ухтомский, который, как
мне сообщили, на днях отправляется в Шанхай  для  встречи  с  Ли  Хунчжаном,
обсудят вопросы финансовой помощи  Поднебесной и лично тем, кто способен  на
что-то, - согласился Ивашников.
     Договорившись встретиться здесь же через неделю, они расстались.

     В русской  миссии Ивашникова привлекли к подготовке  обороны  на случай
попытки ихэтуаней разгромить посольский городок.

     И они  встретились.  Господин Тянь рассказал,  что  он передал суть  их
разговора  министру Цзунли-ямыня  Сюй  Цзин-чэну и  тот вместе  с Юань Чаном
настойчиво убеждал императрицу Цыси разогнать ихэтуаней и вызвать в Пекин Ли
Хунчжана для переговоров с державами о  невмешательстве  во внутренние  дела
Китайской империи. Да беда  в том, что при дворе сильны партии желающих, как
говорится, почесать морду тигру. Князь Дуань ярится, изо всех сил выпячивает
свою старческую куриную грудку и  обещает  во мгновение  ока уничтожить всех
иностранцев. Он даже  уверял, что среди ихэтуаней есть волшебники, способные
груды  бумажных  солдатиков превращать в  грозных  вооруженных  и  обученных
воинов.  А  тайные  сторонники  императора  Гуансюя  не  желают  простить Ли
Хунчжану  гонений на  реформаторов  в южных провинциях  и обещания  большого
денежного приза за голову Кан Ю-вэя. Они против  возвращения в Пекин старого
хитрого лиса Ли. Более того,  они всячески стараются подтолкнуть императрицу
Цыси к  действиям  сомнительным  и  необдуманным.  Они  восхваляют  мудрость
великого князя Дуаня  и  раздувают  слухи о  непобедимости ихэтуаней,  чтобы
вовлечь Поднебесную  в  конфликт  с  державами, спровоцировать  интервенцию,
оккупацию  Пекина и  тем  самым отстранение  от  власти  Цыси,  освобождение
Гуансюя и торжество реформизма.
     Но самая большая беда в  том,  что  главный  евнух  Ли Ляньин,  сводник
императрицы Цыси с молодыми мужчинами, доверенное ее лицо и главный советник
по всем вопросам - тайный сторонник ихэтуаней. Он-то и строит козни, он-то и
находит очень  убедительные доводы, чтобы  противодействовать  всем  резонам
Юань  Чана  и  Сюй Цзин-чэна. А  сам  Ли  Ляньин, и об этом уже шепчутся  во
дворце, через  бывшую фрейлину императрицы, а сейчас одну из предводительниц
Пекинских  ихэтуаней,  тайно   связан  с   главарем  секты  Белого   лотоса,
монахом-даосом,  который  живет  в  храме  на  горе  Тайшань  и   сами  боги
подсказывают ему, что делать дальше.
     Впрочем, министр Сюй  Цзин-чэн заметил,  что  не  так уж и непоколебима
императрица  Цыси,  не  так  уж  и  уверена в  силе ихэтуаней, не  так  уж и
полагается  на князя Дуаня  и  Жун  Лу.  Господин  Сюй заметил,  что  у  нее
безвольно отвисает нижняя губа  и падают с  колен  руки,  глаза ее  тусклы и
трусливы и есть в  них  искры сомнения  и,  значит,  страх в  ее душе. И это
хорошо и плохо: она способна в любой момент на самое неожиданное решение, на
самый необъяснимый поступок, и любое событие может повлиять на  нее. Поэтому
еще  не все  потеряно,  считает  министр  Сюй  Цзин-чэн.  Однако  он  боится
готовящегося десанта  и  интервенции держав.  Императрица мстительна  и  под
давлением  Дуаня может  объявить войну  и  вооружить бандитов. Хотя, памятуя
позорное  и трусливое свое  бегство из Пекина  сорок лет назад, она может  и
приказать  Жун  Лу разогнать ихэтуаней и подавить восстание. Вот так обстоят
дела, - закончил господин Тянь.
     О  готовящемся  объединенном  десанте  держав  из   Тяньцзина  в  Пекин
Ивашников  знал.  Знал он и  о  попытках  русского военного  агента в  Китае
полковника  Вогака  убедить  английского  адмирала  Сеймура не  спешить,  не
провоцировать  китайское  правительство  на  вооруженное  сопротивление,  не
позволять  их армии перейти  на сторону  восставшего  народа. Но англичанина
манили  лавры если  и не  Наполеона, то покорителя Африки  сэра Стэнли, и он
рвался в бой...
     - Я доложу господину Покотилову ваши соображения, - сказал Ивашников, -
а  вы  продолжайте  действовать  в  прежнем  направлении.  Даст   Бог,   все
уладится...
     -  Только  и  остается  надеяться на  вашего  бога,  - горестно  кивнул
господин Тянь, - наши боги явно перешли на сторону ихэтуаней.

     Еще  дня  через  три  в  посольство поступило  известие  о том, что  из
Тяньцзина  по линии железной дороги  в Пекин  выступил  объединенный  десант
держав  под  общим  командованием   адмирала  Сеймура.  Русский  отряд  тоже
участвует в  десанте. Посольский  городок,  окруженный  ихэтуанями,  изрядно
всполошился -  не  предпримут  ли  китайцы,  в ответ на карательный  десант,
попытку уничтожить иноземцев в центре Пекина?
     И  действительно,  ихэтуаней на городской стене, окружавшей  посольский
городок,  стали сменять солдаты китайской  армии. Положение осложнялось тем,
что солдаты военных отрядов  всех без исключения иностранных дипломатических
миссий, блокированных в посольском городке, на крики ненависти  и  брошенные
камни  открывали   прицельный   огонь,  убивали   ихэтуаней  и   тем   самым
провоцировали ответное применение оружия.

     На  следующий день  министры Цзунли-ямыня  Юань  Чан и Сюй  Цзин-чэн, в
сопровождении  всего лишь  нескольких  сопровождавших,  пешком, как  простые
мелкие чиновники, обошли все миссии на территории посольского городка, прося
остановить десант Сеймура.  Но  посланники оставались непреклонны.  Впрочем,
что сейчас от  них  зависело?  Без  связи с  внешним  миром,  окруженные  на
территории в пяток  десятин, они  беспокоились  лишь о  собственной жизни. К
тому  же  Юань  Чан  и  Сюй  Цзин-чэн  известили   посланников,  что  членом
Цзунли-ямыня назначен самый опасный враг иностранцев в Китае - великий князь
Дуань!




     Жун Мэй. Пекин

     В Пекине Жун Мэй проводили в  дом старого канцлера Сюй Туна, жившего на
Цзяо-мин-сянь - Посольской  улице. Жун Мэй знала, что Сюй Тун ученый-книжник
и  воспитатель императора  Гуансюя,  страстно  ненавидел  чужеземцев и  даже
плевался, едва ему стоило услышать о них.
     - Не от того ли он такой маленький и тощий, - думала Жун Мэй, глядя  на
старенького  согбенного  Сюй  Туна,  -  ведь  на  Посольской  улице  столько
иноземцев, сколько же ему приходится ежедневно плеваться?

     Едва прозвенел гонг, оповещавший первую стражу, как  пришел знакомый ей
евнух, некогда очень испугавший ее.
     - Пойдем в Запретный  город, - велел он, отказываясь даже от чашки чая,
предложенной слугой Сюй Туна.
     -  А  стража  меня  пропустит? -  неуверенно  спросила  Жун  Мэй,  зная
строжайшие порядки Запретного города.
     - Не  пропустит, даже  и со мной, - рассмеялся евнух, - однако  есть  и
тайный путь. Иди за мной и ничему не удивляйся.

     По Посольской улице они дошли до канала  Юй-хэ, несущего медленные воды
из Запретного города в Пекин, и  вдоль канала, минуя российскую и английскую
миссии, прошли к Хань-линь-юаню - придворной академии.
     Встречные  иноземцы с явной  неприязнью и подозрительностью осматривали
громадного толстого в синем халате евнуха и Жун Мэй, одетую в голубую кофту,
грубую  шерстяную  юбку  и  тряпичные тапочки  на  босу  ногу. Через боковую
калитку и  сад  евнух провел  ее  в  одно из строений,  что-то  буркнул  там
стражнику и запетлял  по  узким  темным  коридорам,  едва  ли не до  потолка
заваленным старинными книгами. В темной каморке евнух снял с полки иноземный
фонарь  со  стеклом в  проволочной сетке, зажег его, толкнул  рукой покрытый
толстым  слоем  пыли стол в середине каморки  и тот боком отъехал в сторону,
открывая в полу темный провал колодца.
     - Спускайся вниз, - велел евнух, - там есть ступени.
     Из колодца дохнул холодный спертый воздух.
     - Страшно, - забоялась Жун Мэй.
     -  Иди,  иди, - рассердился  евнух, - я  пойду следом, мне нужно  будет
закрыть лаз.
     Он  посветил  и  Жун  Мэй  увидела  темные  идущие  вниз  ступени  и  с
обрывающимся сердцем шагнула вниз.  Евнух закрыл за собой  люк колодца, взял
Жун Мэй за руку и, освещая себе путь, осторожно повел вперед.
     - Этому туннелю уже двести пятьдесят лет, - тихо говорил он и слова его
глухо звучали в  тишине. - Он был прорыт по приказу последнего императора из
династии Мин  Чун Чжэня,  когда крестьянские  войска  Ли  Цзы-чэна  окружили
Запретный  город.  Но  воспользоваться туннелем  императору  не  пришлось  -
восставшие захватили столицу Поднебесной. Ему осталось  приказать  удавиться
жене, зарубить мечом пятнадцатилетнюю дочь и  повеситься  самому  на  кривом
ясене.
     В  едва  ли  не  полной  темноте идя  за евнухом, касаясь иногда  рукой
сочившихся влагой каменных  стен туннеля, Жун Мэй тряслась от страха, слушая
такие слова.
     Евнух каркающе засмеялся, довольный, что напугал женщину.
     - Зато  еще  недавно, несколько  лет  назад, по  этому туннелю  я водил
молодых  красивых мужчин  к  императрице Цыси,  и никто  из них  не вернулся
обратно. Сейчас об этом туннеле знают двое  - я  и Ли Ляньин,  главный евнух
императрицы. Третья - ты, -  евнух  обернулся, - и то лишь  потому, что тебя
послал хушан Янь.
     Они  долго пробирались по  извивающемуся змеей  туннелю,  пока каменные
ступени не вывели  их к деревянной стене. Евнух тихонечко поскреб ее и стена
отодвинулась.
     В залитой последними лучами солнца комнате стоял Ли Ляньин!
     Она  быстренько  нырнула  в свою лисью шубку, метнула хвостом, обнажила
острые белые зубки, выгнула  спину, как  готовящийся к  прыжку  на мышь кот,
боком взглянула  на  высоченного,  толстого,  с  грубым  лицом  простолюдина
мудреца Ли Ляньина, державшего в правой, унизанной золотыми  перстнями  руке
кисточку  для письма, а в левой - толстый  древний фолиант и, словно  только
что  вспомнив,  зачастила, -  Ли Ляньин, хушан  Янь прислал меня помочь тебе
управлять императрицей  Цыси.  Он велел передать, что, изгоняя красноголовых
червей из  Поднебесной  империи,  надо  начинать со  столицы.  Именно  здесь
гнездится  опасность, именно  отсюда  разбрасывают они  свои паучьи  тенета,
именно  здесь  они  создают   свои  миссионерские   школы,  возводят  храмы,
развращают людей, заставляют  молиться своим богам, плетут интриги.... Более
того,  здесь  они  содержат  даже  свои  войска!  Да, я говорю о  Посольском
городке. Надо действовать немедленно и не  упускать случай, а  то  они могут
вызвать себе  на  подмогу своих  солдат и тогда  в  опасности окажется  сама
императрица Цыси!  К  тому  же,  если захватить Посольский  городок  и  всех
живущих в нем иноземцев, то можно будет заставить их правительства выполнить
нашу  волю,  убраться  вон  из   Срединного  государства.  Время  настало  и
благоприятный момент упускать нельзя.
     - Я передам  распоряжение хушана  Яня командиру столичных  ихэтуаней, -
кивнул Ли Ляньин.
     - Этого мало, Ли Ляньин, - заюлила, завертела она хвостом,  - что могут
сделать  безоружные  ихэтуани?  Ведь  пока  очень немногие  из  них  владеют
волшебными заклинаниями. А у армии - и винтовки, и пушки.  Жун  Лу не пустит
их в Пекин,  рассеет своими армиями, внушит им  страх и подорвет веру в свои
возможности.  И  императрица  Цыси  подумает,  что  ихэтуани  -  лишь  толпы
взбунтовавшей черни. Она не понимает, что истина заключена в пословице:
     "Становится деревом в тысячу сюней
     даже слабый росток.
     Волну высотою в тысячу чжанов
     Вздымает и мелкий поток".
     Именно  ей   надо  внушить,  что  наследию,  оставленному  ей  великими
предками, грозит  гибель,  что  коварные иноземцы  из  Посольского  городка,
расположенного прямо  под  стенами  Запретного  Пурпурного  города  задумали
освободить императора Гуансюя. Он-то  отдаст  им за  это всю Поднебесную, ее
саму  заставит вдохнуть  золотой листок, а Жун Лу, их дочери, великому князю
Дуаню, Юань Шикаю и многим, многим другим отрубят головы...
     У Ли  Ляньина  побледнело  лицо и  выступил пот на лбу. Он помнил,  как
тридцать  лет  назад по плитам  дворца  катилась, сверкая белками выпученных
глаз и высунутым красным языком, катилась, роняя струпья засохшей уже крови,
катилась  вытряхнутая  из  мешка  голова  его  предшественника на  должности
главного евнуха Ань  Дэхая,  любимца императрицы  Цыси. А  ведь  Ань раскрыл
заговор и спас императрицу! Прошло тридцать лет и ничего не изменилось!

     И  уже через день ихэтуани заполнили, захлестнули столицу Поднебесной и
осадили Посольский городок.

     Через два  дня после  возвращения  императрицы  Цыси из летнего  дворца
Ихэюань   в   столицу   в  императорском   Запретном   городе   был   созван
Государственный совет. Как  многое изменилось  за  эти два с половиной года!
Сам Сын Неба  - император Гуансюй  уже  не принимал  участия в Императорском
совете. Да и называли  его часто пренебрежительно по имени - Цзай Тянем. Его
трон был закрыт небрежно наброшенным  покрытым пылью желтым халатом.  Сильно
изменился и состав Совета. Не было опального  Ли  Хунчжана. Не было умершего
великого князя  Гуна,  главный министр Цзунли-ямыня великий князь Цин сник и
сморщился, как гнилое печеное яблоко. Ее двоюродный дед Жун Лу,  прежде даже
стоя на коленях гордо возвышавшийся над  остальными, сейчас  толстой жабой в
своем  темно-зеленом халате плющился над  полом,  не  поднимая головы.  Зато
раздувался спесью новый г