лезную  дорогу в  свои
пределы, много, мол, тогда желающих  найдется  последовать вашему примеру. А
вот если частное дело,  купчишка какой, тогда  может быть... Какой  с  него,
купца-то, спрос - частное предпринимательство... И прецеденты есть, строят в
Китае  частные компании  железнодорожные линии, и компании-то иностранные...
Никакому российскому купчишке, конечно, такое  грандиозное дело не потянуть,
тут солидную компанию создавать надо.  Дело на сотни миллионов, да и расходы
не скоро окупятся. Вот если банк организовать,  международный желательно - и
самим   расходов  значительно   меньше   нести  придется  и   вуаль  внешней
благопристойности,   интернационального  капитализма,  на   чисто  и  сугубо
российское дело наброшена будет. Значит, решено, надо будет оговорить вопрос
о новом банке с императором Николаем Александровичем.
     Банк,   назовем  его,   скажем,   Русско-Китайским.  И   цели   объявим
соответствующие -  для развития за Уралом  торговли  и  промышленности,  для
перевозки грузов, для строительства путей сообщения и связи, для организации
помощи китайской финансовой  и налоговой системам.  Вот  так, знай  наших  -
ангелы, благотворители, агнцы божьи. А уже потом, в целях строительства этих
самых  путей сообщения и  связи, создадим при  банке  акционерное  общество,
которое и  выступит строителем  железной дороги. Акции  можно будет из казны
оплатить, выпустив на руки лишь самую малость.
     На  следующей  же  день  после  подписания  соглашения  с  французскими
финансистами  о предоставлении Китаю  займа под обеспечение России,  24 июня
1895  года в  кабинете министра  иностранных  дел Российской  империи  князя
Лобанова-Ростовского   министр   финансов   Сергей   Юльевич  Витте   сделал
предложение  тем  же французским банкирам  об учреждении,  при  их  участии,
Русско-Китайского банка для работы в странах Восточной Азии на самых широких
началах.
     Французы  осознали серьезность  предложения  - опора  в лице  министров
иностранных дел и финансов, представляющих  могучую Российскую империю, была
солидна, и дали согласие.
     Русско-Китайский банк был основан с капиталом в шесть миллионов рублей.
Учредителем  его  выступили банк "Готтингер  и  К°", "Парижско-Нидерландскай
банк",  банк  "Лионский  кредит",  "Национальная  учредительная  контора"  и
"Петербургский международный банк". В правление банка вошли трое  французов,
директор канцелярии  министерства  финансов  Романов,  начальник  азиатского
департамента Покотилов,  петербургские финансисты  Нотгафт и  Ротштейн, зять
самого   Ротшильда,  а  также   двое  дальневосточных  купцов  -  Старцев  и
Владимиров, для придания банку восточною колорита.


     Сергей Юльевич  своей первой победы добился - банк имел прочную базу  в
лице   французских   финансистов,   а   большинство   русских   в  правлении
гарантировало известную свободу для  канализации его  деятельности  в нужном
направлении. Но необходимо и дальше действовать энергически.
     Получив сообщение из Парижа о том, что французские компаньоны подписали
Устав  банка,  Сергей  Юльевич  в конце  ноября  представил  на  утверждение
императору  Николаю  проекты концессии  на  строительство  трансманьчжурской
железнодорожной   магистрали   и   руководящего   политического  меморандума
министерству иностранных дел для дальнейшего ведения переговоров с китайским
императорским  двором. И о крупной  сумме,  необходимой для  решения  любого
вопроса  слугами  богдыхана,  о  взятке  то  есть,  позаботился, оговорил  с
императором.   Щепетильный   этот   вопрос   встретил  понимание,  император
догадывался, что китаец - тоже человек, все одним миром мазаны.
     Сергей  Юльевич  как бы соревновался с французами. Те за свое участие в
ультиматуме Японии добились от Китая  изменения границы французского Тонкина
за счет  китайской  провинции  Юньнани,  открытия для  французской  торговли
нескольких городов на юге  Китая  и  права  на  строительство  там  железной
дороги. Да и  Германия спешила. Она добилась концессий в Ханькоу и Тяньцзине
и,  как стало известно  из  военных кругов, начала приискивать себе бухту на
побережье Шаньдуна.
     Он  немножко  завидовал  успехам  соперников,  но,  впрочем, считал  их
приобретения сущей мелочью.
     Маньчжурия!  Вот кусок,  достойный его аппетита. Сперва через нее линию
из  Забайкалья во Владивосток.  С  полосой  отвода  по  сто верст  в  каждую
сторону. Да  с  правом концессий  на территории Маньчжурии.  И  запретом  на
деятельность иностранных промышленных компаний в этом регионе. Да только  ли
Маньчжурия?  Позже, как только прочно утвердимся  там,  можно  будет пустить
ветки в Срединный Китай. И даже на юг.
     По  словам князя  Лобанова,  посланник  в Пекине граф Кассини доносит о
растущем  беспокойстве   императрицы-регентши   Цыси   в   связи   с   нашей
медлительностью предъявить требования.  Цыси  боится, что аппетиты России, в
благодарность за  ультиматум Японии,  окажутся чрезмерными, и что  крохотное
чувство признательности в ней угаснет, уже вытесняется привычной холодностью
и  злобой.  Конечно,  не  обошлось тут  и без многочисленных врагов  России,
особенно  англичан,  не  желавших  себе  конкурентов   в  Китае.  Уж  они-то
растравили    императрицу-регентшу,   утверждая,   что   Россия    потребует
присоединения  северного  выступа Маньчжурии от Сретенска  до Благовещенска,
восточного выступа  от  Ханки  до  устья  Сунгари,  Барлыкских гор  и района
Кульджи.  Метили  они точно, зная,  что такие притязания ранее  возбуждались
местными губернаторами, о чем и китайцы были осведомлены и чего опасались.
     Кроме  того, предложение  Сергея  Юльевича провести  железную дорогу из
Забайкалья  во  Владивосток  через  Маньчжурию  встретило  довольно  сильное
сопротивление  в  министерстве  иностранных   дел  и  в  военном  ведомстве.
Составляя   политический   меморандум,   он   настолько  увлекся   описанием
преимуществ   дороги  для  Китая,  что   его  оппоненты   всполошились.   Не
благодетельствуем ли мы себе в ущерб? А где же интересы России? Не бросим ли
мы  сотни  миллионов  в  бездну наших  традиционно  напряженных отношений  с
Китаем? Построим мы, а кататься будут они?
     И пришлось тогда Сергей Юльевичу терпеливо и настойчиво разъяснять, что
по  окончании  строительства  дороги  Владивосток  силою  самих  вещей,  как
единственный тихоокеанский порт,  имеющий железнодорожную  связь с  Европой,
станет  главным  портом для  всей мировой  торговли на  Дальнем  Востоке;  с
отменой здесь порто-франко казна  получит огромные прибыли от пошлин на ввоз
и  вывоз;  из  русского   Забайкалья  можно  будет  перебрасывать  войска  в
Маньчжурию  и чуть ли  не к Желтому  морю.  И, главное,  строя дорогу  через
Маньчжурию,   Россия  экономически   поработит   ее,   потому   что  крупное
производство  товаров   экономически  целесообразно  лишь  для  широкого  их
распространения,  то  есть торговли, а для  торговли  нужен транспорт. Китаю
есть что продавать и есть, что покупать,  а для этого нужен транспорт. Китай
обладает  огромными  естественными  богатствами,  а  для   их   промышленной
разработки  нужен  транспорт.  Китай  задыхается  от  огромных  масс  нищего
населения,  которое за гроши  можно вовлечь в производство, эксплуатировать,
выражаясь экономически.  Дорога  -  это аорта и  артерия, которая,  вместе с
капиллярами, вдохнет  жизнь в  крохотные  застойные села  и городишки, вроде
Никольска и Владивостока, привлечет в них  людей энергичных, оживит сельское
производство,   а    при   малочисленности   русского   населения   позволит
воспользоваться трудом китайцев. Дешевым, почти дармовым трудом!
     А тут еще  американец Буш вмешался. По сообщению русского посла Кассини
и  Покотилова,  уехавшего  по  делам  Русско-Китайского  банка  в  Пекин,  в
Цзунли-ямынь,  китайское  ведомство внешних  сношений, явился  этот  делец и
предложил построить на американские деньги железные дороги Пекин - Ханькоу и
Ханькоу - Кантон и связать их через Маньчжурии с транссибирской магистралью.
При этом  стращает китайских  министров  политической  подоплекой  грядущего
русского предложения  о дороге.  Как  удалось узнать русским дипломатам, Буш
предложил  взяться за  постройку  и  железной  дороги  от порта  Ляодунского
полуострова на Мукден  - Гирин - Цицикар и далее на Сибирскую магистраль,  а
от Мукдена - к корейской границе.  Более того,  он требует на  тридцать  лет
монополию на строительство железных дорог в Маньчжурии. В этом случае Россия
лишалась бы всех надежд воспользоваться благодарностью  Китая за  выдворение
японцев из Ляодуна и за содействии в займе на контрибуцию.
     Крайне обеспокоенный  вестями из Пекина и недовольный  бездеятельностью
Кассини, Сергей Юльевич получил  сообщение  от Покотилова,  что  в Россию на
коронацию Николая II прибудет первый канцлер Китайской империи Ли Хунчжан.







ВАТАЦУБАСИ. ВЛАДИВОСТОК

     Три года учебы в колледже пролетели довольно быстро. Он заметно подрос,
окреп  и  превратился в  стройного  широкоплечего юношу с  черным  пушком на
смуглом  румяном  лице  и  темно-коричневыми  глазами.  Ты скорее  похож  на
индийского раджу, чем на  японского самурая, говорили ему товарищи по курсу,
и он улыбался, довольный сходством с дальними предками.
     Из колледжа их выпустили мичманами. Форма офицера военно-морского флота
радовала и  возвышала в  собственных  глазах. Девушки на улицах не сводили с
них  глаз, а  на  мужское гражданское  население,  тем более на сверстников,
новоиспеченные офицеры  глядели с  нескрываемым  презрением и  высокомерием,
считая  их не  то  что  за  людей второго  сорта, а чуть ли не  насекомыми -
ползающими, жужжащими и  крутящими тяжелую машину повинностей  и податей для
роста могущества военного флота, армии и Великой Японии.
     Сейчас  им предстояла годичная  плавательская практика,  а затем  сдача
экзаменов  на  звание  суб-лейтенантов   и  блестящая   служба  на  кораблях
императорского  военно-морского  флота,  призванных  жерлами  своих  грозных
орудий вселять ужас и покорность в сердца бесчисленных варваров.
     Хаккоитиу  -  Мир  под  одной крышей! -  этот  лозунг-программа впервые
прозвучал после первой  победы японского оружия в войне против Китая в этом,
1895, двадцать восьмом году Мэйдзи, и он не казался несбыточным, нереальным.
     В штабе 4-го военно-морского  округа в Майдзуру,  куда он был направлен
для  прохождения  дальнейшей службы,  его  уже ждали.  Штабник  командор  со
звездой Восходящего  солнца  на  груди, юкунся  -  орденоносец, с  почтением
отметил  он,  небрежно приветствовал  его, еще  раз  внимательно  просмотрел
документы и неожиданно поинтересовался, когда  он виделся в последний  раз с
родителями.
     Вопрос  о родителях был ему неприятен. Еще  в колледже он заметил искру
презрительной жалости в  глазах  сверстников,  узнававших,  что они живут  в
России,  во  Владивостоке.  Оросия  и Осоросия -  производным от двух  слов:
осоросий - страшный и Росия - Россия,  иначе  они и не называли эту державу,
давно  утвердившуюся на берегах Великого Океана, но только в последнее время
распространившую свое влияние на весь Дальний Восток и вступившую  в  глухое
пока противоборство со стремительно набирающей силы Японией.
     -  Три года  назад, до  поступления в  морской колледж  в  Этадзима,  -
неожиданно для себя пространно ответил он.
     - И они по-прежнему живут в Ураданово?
     Ураданово, Тихое морское течение, он  всего лишь  несколько раз  слышал
это  японское  название Владивостока в колледже  на занятиях по оперативному
искусству,  но  решил, что в  штабе 4-го  морского  округа, ориентированного
главным  образом   на   морские   операции  против  русского  Приморья,  оно
укоренилось давно.
     - Да, отец  по-прежнему служит там  торговым агентом,  - с долей вызова
ответил он.
     - И ты  за годы учебы ни  разу  не ездил к  ним? - с сомнением  спросил
командор.
     - Нет, каникулы я  проводил с двоюродным братом в их замке в Сацуме, на
Кюсю, -  юноша уже  стал опасаться, что  из-за  родителей может очутиться на
задворках флота, в каком-нибудь складе древних пищалей, мечей и луков.
     -  Хоросо, - командор внезапно перешел на  русский  язык.  - Поедешь во
Врадивосток повидать родитерей. Отцу передашь покрон от Тодаси Одзу, он меня
знает еще рейтенантом.
     - Слушаюсь,- господин командор, - тоже по-русски ответил он.
     -  Ты  знаком  с  ниндзюцу  -  искусством  шпионажа?  -  уже по-японски
продолжал командор.
     -  Не...  очень,  -  растерянно  ответил  юноша,  не  ожидавший  такого
направления в разговоре и почувствовавший, что видение громадного броненосца
с  мощными  жерлами  орудий  и  себя  на  командирском  мостике  не  то  что
поколебалось, вообще уже исчезает.
     Командор мигом понял  его настроение и  внутреннее предубеждение против
онива-бангов  -  шпионов,  прячущихся  за  фусуми  и  седзи   -  решетчатыми
перегородками, и подслушивающих, и подсматривающих, и доносящих...
     - Сэкко хэй  ва тедзин дэс! Разведчик  - это  сверхчеловек! И тебе, для
успешного продвижения  по  службе, крайне  необходимо  знать  театр  будущих
военных действий,  противника,  его  порты и крепости,  чтобы не быть слепым
щенком или штабистом-аккуратистом, воюющим только  по карте. По распоряжению
командующего морским округом ты поедешь  во Владивосток и составишь  отчет о
крепостных сооружениях  обороны города,  портовых  сооружениях,  способности
производить  ремонт  военного  флота,  список  командного  состава  и  места
дислокации  военных подразделений. Твоя будущая легенда - студент Токийского
университета на каникулах у родителей.

     С  низкого  борта нарядной  свежеокрашенной  шлюпки на  причал  штабной
пристани  спрыгнул невысокий молодой человек с шеей  тяжелоатлета,  широкими
плечами  и явно  военной выправкой. Лицо его было вполне  европейским, разве
что   припухшие   веки   и  желтоватая  смуглость  лица  выдавали  восточное
происхождение. Он внимательно оглядел сонную под низким хмурым небом бухту с
застывшими окрашенными в  белый цвет  военными  кораблями, автоматически еще
раз пересчитал их, равнодушно пробежал взглядом по черным  корпусам торговых
судов  с флагами разных стран, небрежно-властным  качком тяжелого подбородка
отмахнулся от набежавших с предложениями  услуг китайцев рикш и носильщиков,
подхватил  поставленный   лодочником  на  причал  чемодан  и  зашагал  вдоль
адмиралтейского сквера к Китайской улице. Проходя мимо мужской гимназии,  он
едва ли почтительно не поздоровался со стариком-служителем, вышедшим во двор
гимназии  прозвонить переменку в древний надраенный до ослепительного блеска
медный колокол,  но во  время спохватился, еще выше задрал подбородок, минул
двор гимназии, заполнившийся выплеснувшей орущей ордой мальчишек и подошел к
зданию японского торгового агентства на углу Пекинской.
     - Ватацубасин  сынок явился к отчему  дому, -  отметил про  себя старик
Лукьяныч, отбивая склянки во дворе гимназии. -  Давненько его не было видно,
года три  уже, - прикинул  он,  - Что  же,  говорили,  что  он  в  Токийском
университете учится. Высоко взлетел, на меня, мухомора старого, и не глядит.
Не помнит же он зла за то, что и его иной раз приходилось в карцер запирать.
Так ведь не его одного, вон, и адмиральские сынки там побывали, почтения  им
это только прибавило. Ну да бог с ним.
     Отец и мать  были несказанно рады приезду сына, хотя внешне отец эмоций
и не проявил.
     Вечером, оставшись в комнате одни, мужчины заговорили о деле.
     - Только ли  навестить  родителей ты приехал,  сын? - спросил  господин
Ватацубаси.
     - Не  только,  отец.  Командор Тодаси Одзу  просил  передать  вам  свои
поклоны.
     - Да,  я хорошо  знаю господина  Тодаси  Одзу.  Он  служил  в  магазине
Альберса  на  Мальцевской  и  я  помогал  ему  наладить  кое-какие,   -   он
поколебался,  - торговые,  это самое точное определение,  связи. Он здесь не
только продавал, но и покупал. Что именно, уточнять не надо.
     -  Командор Тодаси Одзу поручил мне освежить имеющиеся у него  сведения
об этом прекрасном городе и намекнул, что вы, отец, поможете мне в этом.
     - Хорошо, сын, но  сам  проделай  основную работу: поброди  по городу и
окрестностям, побывай в гостях у  знакомых девушек - в этом возрасте все они
окружены множеством  молодых флотских и армейских офицеров,  повстречайся со
сверстниками-соучениками   по  гимназии  и  товарищами   по  детским  играм.
Буквально все, что ты услышишь от  них,  представляет значительный  интерес.
Перед твоим возвращением на родину я тоже покажу тебе кое-что важное.
     Два  месяца отдыхал  он  во  Владивостоке  и  весьма преуспел  в  своей
негласной  деятельности. Неустанно  бродил  по  городу,  бывал у строящегося
сухого дока,  у  казарм  Сибирской военной флотилии, вслушивался в разговоры
флотских и армейских  офицеров  и  нижних чинов,  заходил  в  низкие  темные
мастерские военного порта и  Добровольного флота, поднимался среди корейских
и китайских  рабочих  на  строящийся Голдобинский  форт,  ездил на ялике  на
Русский  остров.  Словом,  везде побывал,  все  узнал и  лично  осмотрел.  А
вечерами сидел  у  стола и вычерчивал китайской  тушью  план  города,  места
расположения воинских  частей, сухого дока, судоремонтных мастерских, фортов
владивостокской  крепости и секторов их  обстрела... Даже составил  карточки
едва  ли не на всех офицеров крепости  и штаба Сибирской  военной  флотилии.
Вошел  в  азарт, все-то  ему легко удавалось, и принялся  совершать  дальние
поездки  - и в  село  Никольское, и в  урочище Анучино, и в  Новокиевское, в
Камень-Рыболов, в Раздольное и Посьет. А потом с наслаждением представлял  в
памяти  увиденное, составлял  и  перебирал  карточки -  вот  они,  бесценные
сведения  о дислокации  и  командном  составе воинских  частей  в  Приморье.
Комендант  Владивостокской крепости генерал-майор Аккерман Николай  Юльевич,
начальник  штаба  подполковник  Пестич  Константин  Филимонович,  крепостной
артиллерией,  весьма, кстати,  жалкой,  командует  полковник  Стрижев Максим
Иванович. Командир порта контр-адмирал Энегельм, бурбон  и  уставник, служит
едва ли не пугалом  для молодых флотских офицеров,  а вот командир экипажа -
капитан I ранга Вишняков, по отзывам - душка...
     Потом принялся за описание путей сообщения. Еще строящаяся до Хабаровки
железная  дорога  осмотрена  и  описана  в  первую  очередь  - и  пропускная
способность, и подвижной  состав, и  все  станции  и полустаночки, и мосты и
мостики, все он зафиксировал. Затем пришла  очередь  причалов и пристаней во
Владивостоке и  больших поселках, вроде Речного в устье  Суйфуна на Амурском
заливе, Славянки  в урочище Новокиевском, и в  крохотных  бухточках, где они
есть, по всему побережью от корейской границы до Императорской гавани.
     Отцу спасибо, громадную помощь ему оказал.  Почти все эти данные у него
были, лишь кое-что  перепроверить и уточнить оставалось. Не зря же отец  уже
двадцать  лет прожил в среде этих бестолковых, доверчивых простофилей, хапуг
и  пьяниц  офицеров  и  чиновников.  Какое уж  там сохранение  военных тайн:
приходит,  скажем,  в консульство  полковник  Экстен,  командир строительных
батальонов,  или  интендантский   чиновник  Стрелков  договариваться  насчет
поставки цемента  марки  "Онода", он здесь лучшим считался, да  и дешев был,
так   прежде  чем  заказать  количество,   они  обязательно  посоветуются  с
представителем фирмы, назовут титулы работ и обсудят объемы. Ну как этому не
порадоваться, как не восхититься их доверчивостью и простотой...
     Корабли  Сибирской военной  флотилии  и Тихоокеанской  эскадры  его  не
интересовали: каждую зиму они собирались в Нагасакской бухте, так что на них
только самый ленивый  не побывал. Он сам, для ознакомления с флотом будущего
противника, ездил неод