Недоуменная пауза.
   - Во сне?
   - Да. Твоя мама слышала, как ты разговариваешь во сне, так?
   - Ага…
   - Поэтому когда в следующий раз она придет ночью в твою  комнату,  сделай
вид, будто говоришь во сне, понятно? И говори о том, как  сильно  ты  хочешь
получить велосипед.
   Руби посмотрела Саре прямо в глаза.
   - А почему я не могу попросить его не во сне?
   - Потому что, если ты попросишь его во сне,  твоя  мама  поймет,  что  ты
действительно очень-очень хочешь велосипед. Она поймет, как важно  для  тебя
получить его в подарок. Поэтому ей не останется ничего другого, как подарить
тебе велосипед.
   До Руби постепенно начало доходить, понимание отразилось  на  веснушчатом
лице, и Сара решила дожать ее.
   - Ей придется тебе поверить. Она  поймет,  что  это  правда.  Потому  что
никто… - (из многих странных вещей, которые Руби услышала в  тот  день,  это
была вторая, и ее она не забудет всю жизнь), - …никто  никогда  не  лжет  во
сне. Ведь так?

***

   Навсегда запомнила Руби и другой голос - голос Роберта,  разговаривавшего
с ней в тот день на пляже, когда он считал, будто она спит. Но Руби не спала
- ее разбудило осторожное движение Сары, когда  та  вставала.  Мягкий  голос
Роберта, едва слышно говорил о том, чего Руби не вполне понимала. Его  голос
сказал тогда:
   - Я не могу понять… станет ли это когда-нибудь…
   И дальше:
   - Я никогда ничего не хотел…
   И после глубокого протяжного вдоха:
   - Я никогда ничего не хотел так сильно, Руби… Ты не против,  что  я  тебе
это говорю?.. Я могу тебе еще многое сказать…  Пока  ты  спишь,  потому  что
тогда… Моя тайна останется со мной… Хотя я не знаю, тайна ли  это  для  нее…
Или для кого-нибудь еще… Не то чтобы меня интересовало  мнение  других…  Что
они подумают…
   Руби…
   Я еще молод… Хотя в твоих  глазах,  наверное,  выгляжу  глубоким-глубоким
стариком… Но я чувствую себя молодым… Точнее, чувствовал, пока… Недавно…  Но
все равно… Все равно я знаю… Знаю… Или хотя бы представляю…
   Нет, не могу представить… Никогда… Не желать ее…
   Никогда…
   Хотя, быть может… Со временем, к вечеру…
   Но сейчас уже и так вечер…
   Дело в том, что…
   Ты, конечно, права… Я еще молод, у меня могут быть другие… Но лично я… не
представляю этого… И в любом случае… Я этого  не  хочу…  Я  хочу…  Я  должен
победить… Завоевать ее, любым путем… И если…
   Понимаешь… Если она сейчас меня не любит… Если она не может  любить  меня
таким, какой я есть… Ничего страшного… Потому что я тоже не могу…  Если  она
не может любить меня… Тогда и я не могу любить себя.
   И нет никаких границ… Совсем никаких, Руби… Нет  ничего,  чего  бы  я  не
сделал… Ради того, чтобы она захотела…
   Ты понимаешь? Ты веришь? Ты знаешь, что я...
   И Роберт замолчал, опустил взгляд и увидел, что Руби, которую  он  считал
спящей, вовсе не спит. Она  лежала  неподвижно,  но  руки  и  ноги  ее  были
напряжены, глаза открыты - подобно широко открытой

СТАДИЯ ТРЕТЬЯ

10

   Открытой, и провел Терри в затемненную комнату, в  которой  боролись  два
звука: низкий гул от непонятного электрического устройства, и  что-то  вроде
тихого топота - непрерывный перестук  частых  лихорадочных  шагов,  которые,
казалось, доносились отовсюду. Доктор Дадден  включил  верхний  свет,  и  их
взгляду предстала поразительная картина.
   Помещение было невелико, примерно с дневную комнату Терри,  что  выходила
окнами на океан; в три ряда были расставлены столики - по  четыре  в  каждом
ряду.  На  каждом  столике  стоял  большой   стеклянный   резервуар.   Терри
присмотрелся к ближайшему сосуду. На дне емкости была вода, в дюйме  над  ее
поверхностью нависал  круг  футом  в  диаметре.  Круг  разделяла  стеклянная
перегородка, и на каждой половине диска находилось по белой крысе. От головы
животного тянулись электроды, соединенные с компьютером, стоявшим  в  центре
комнаты. Круг над стеклянным резервуаром медленно  поворачивался,  и  крысам
приходилось все время двигаться, чтобы прозрачная перегородка  не  столкнула
их в воду.  Внешне  крысы  выглядели  полными  антиподами:  одна  чистая,  с
лоснящейся шерстью и блестящими глазами; другая - облезлая,  со  свалявшейся
редкой шерстью, с мутными глазами, налитыми кровью.
   - Ну что  скажете,  мистер  Уорт?  -  спросил  доктор  Дадден,  горделиво
расхаживая  между  рядами  стеклянных  емкостей.  -  Мне   очень   интересно
ознакомиться с вашим первым впечатлением.
   - Замечательно, - сказал Терри сдержанно и опустился на  корточки,  чтобы
получше разглядеть животных. - Не думаю, чтобы видел когда-либо  что-нибудь…
столь…
   - Полагаю, вам ясна суть эксперимента. Все элементарно.
   - Вы забываете, что в отличие от вас, я никогда не занимался наукой.  Вам
придется мне чуть-чуть подсказать.
   - Разумеется. - Доктор Дадден включил монитор, и через  несколько  секунд
по синему фону побежали горизонтальные ломаные линии. - Все двадцать  четыре
животных, что находятся в этой комнате, подключены к компьютеру, -  объяснил
он. - Ведется запись электрических мозговых импульсов - аналогично тому, как
каждую ночь записывается состояние вашего  мозга.  Но  здесь  более  сложная
аппаратура. Я выписал ее  из  Америки  за  свой  счет.  Нажатием  нескольких
клавиш… - пальцы Даддена пробежались по клавиатуре, -  …я  могу  просмотреть
состояние всех животных.
   - Да, это я понимаю, но что вращает диски в сосудах?
   Некоторые круги вращались, другие были неподвижны.
   - Эксперимент очень  прост,  нужно  только  понять  его  суть.  Не  стану
утверждать, что именно я его придумал: как и многие передовые исследования в
области сомнологии, впервые эту методику предложили в Америке. Сейчас я  все
объясню. - Доктор Дадден показал на здоровую крысу в стеклянном  резервуаре.
- Это контрольная крыса. Другое  животное  -  подопытное.  Когда  обе  крысы
бодрствуют, поворотный круг неподвижен. Когда подопытное животное  засыпает,
компьютер фиксирует замедление на электроэнцефалограмме, и  поворотный  круг
автоматически  приходит  в  движение.  Обеим  крысам  приходится  перебирать
ногами,  чтобы  их  не  столкнуло  в  воду.  Но  когда  подопытное  животное
бодрствует,    контрольное    может    спать,    поскольку    данные     его
электроэнцефалограммы  не  запускают  механизм  вращения.   Таким   образом,
контрольное животное спит, пусть и меньше обычного, но вполне достаточно,  а
подопытное животное не спит вовсе - ему не дают спать.
   - Надо полагать, пока не умрет.
   - Именно.
   - И сколько времени на это уходит?
   - Обычно две-три недели. Вот этому симпатяге, - доктор Дадден показал  на
изнуренное животное с выпученными глазами, - осталось несколько дней. А  вот
этот… - он подошел к следующему резервуару, - …уже на  последнем  издыхании.
Ему осталось несколько часов, не больше шести-семи.
   Только тогда Терри понял, что не во  всех  сосудах  содержатся  крысы.  В
среднем ряду сидели белые кролики, а в последних  четырех  сосудах  -  щенки
лабрадора. К одному из них и привлек внимание Терри  доктор  Дадден:  жалкое
создание - один скелет и огромные глаза, в  которых  была  лишь  изможденная
пустота.
   Терри судорожно сглотнул.
   - Почему они не лают? - спросил он.
   - Небольшая инъекция отключила голосовые связки, - пояснил доктор Дадден.
- Мера предосторожности, которая несколько снижает чистоту эксперимента,  но
совершенно необходима.
   - Я все еще  не  понимаю,  -  слова  давались  Терри  с  трудом,  -  роль
контрольного животного. Зачем нужна пара?
   - Все очень просто, - сказал доктор Дадден. - Пойдемте со мной.
   В дальнем конце лаборатории имелось еще две двери. Из внутреннего кармана
доктор Дадден извлек два золотистых ключа на тонкой цепочке  и  отпер  левую
дверь. Та распахнулась, и за ней открылась большая  и  странно  обставленная
комната. Кровати не было, имелся лишь один стул с  прямой  спинкой  и  тощей
подушкой на сиденье. Кроме стула, в  комнате  были  всевозможные  тренажеры:
бегущая дорожка, гребной, велотренажер и даже баскетбольное кольцо на стене.
Другую стену занимали  полки,  заставленные  книгами  и  журналами,  у  двух
оставшихся стен располагались компьютер и  настольные  игры.  Имелись  также
телевизор,  аудиосистема  с  колонками,   подставки   с   видеокассетами   и
компакт-дисками.
   - Как вы, наверное, догадались, эта комната предназначена для того, чтобы
не давать спать, - сказал доктор Дадден. - Здесь мы ставим  эксперименты  на
человеке. Не самая спартанская обстановка, правда?
   - Да уж, вовсе не спартанская.
   - Вы легко заметите, что, оборудуя эту комнату, я хотел  вместить  в  нее
все, что способно привлечь внимание человека. Понимаете, очень важно,  чтобы
в распоряжении пациента имелись разные приспособления, которыми  он  мог  бы
занять разум и тело.
   - Впечатляет,  -  рассеянно  отозвался  Терри;  как  обычно,  его  взгляд
привлекли видеокассеты, и он читал названия.
   - На первый взгляд, да, - сказал доктор Дадден. - Но на  самом  деле  это
довольно примитивный способ изучения поведения человека,  лишенного  сна.  И
знаете, почему? Предположим, после трех дней, проведенных здесь,  испытуемый
начинает проявлять все симптомы физического истощения. Но чем  оно  вызвано?
Отсутствием  сна  или  пациент  слишком  много  времени  провел  на  гребном
тренажере?  У  него  замедленная  и  неуверенная  реакция.  Вызвано  ли  это
отсутствием сна, или он восемь часов смотрел телевизор? Вы понимаете, в  чем
сложность? Что его утомило: отсутствие сна или деятельность, направленная на
то, чтобы вызвать отсутствие сна?
   Он вывел Терри из комнаты и тщательно запер за собой дверь.
   - И эту сложность,  -  сказал  он,  обводя  рукой  двенадцать  стеклянных
резервуаров,  -  наш  эксперимент  остроумно   разрешает.   Обоих   животных
заставляют в равном объеме проявлять физическую активность, но  только  одно
из них  постоянно  лишено  сна.  Таким  образом,  нам  удается  выделить  те
симптомы, которые вызывает отсутствие сна.
   - Теперь я понимаю, - сказал Терри. - Значит, вы  ищете  такую  методику,
которая подходила бы для людей.
   - Верно.
   Терри показал на вторую дверь, которая оставалась закрытой.
   - Вы покажете, что там?
   Доктор Дадден улыбнулся, поигрывая вторым ключом на золотой цепочке.
   - Вы подумали над моим предложением? - спросил он. -  Подумайте,  и  если
решите   остаться,   я   предложу   вам   подписать   небольшой    контракт,
предоставляющим мне определенные… права в связи с  вашим  делом.  После  его
подписания я, возможно,  покажу  вам  содержимое  этой  комнаты.  Думаю,  вы
найдете его интересным. А пока, - сказал он в заключение, глядя на  часы,  -
мы рискуем пропустить ужин.
   Терри с  облечением  вышел  из  лаборатории  -  но  он  допустил  ошибку,
оглянувшись за секунду до того, как доктор  Дадден  выключил  свет  и  запер
дюжину стеклянных  резервуаров  и  их  несчастных  обитателей.  Даже  Терри,
последние двенадцать лет спокойно обходившийся без сна, сознавал  жестокость
подобных  экспериментов.  Определенно,  подумалось  ему,  ни  один   изувер,
состоящий на службе у самого тоталитарного и карательного режима, не смог бы
придумать более коварного эксперимента, когда сама потребность в отдыхе -  в
виде сглаживания пиков энцефалограммы - обрекает животных на вечное движение
и  бесконечное   бодрствование.   Он   содрогнулся   от   этой   дьявольской
изобретательности.
   - Простите за вопрос, - сказал Терри, когда  они  поднимались  на  первый
этаж, - но как вы уговорите подопытных, я  имею  в  виду  -  людей,  принять
участие в экспериментах? Не думаю,  что  такие  опыты  доставят  им  большое
удовольствие.
   - Если хорошо подумать, - сказал доктор Дадден, - это совсем не трудно.
   В студенческую  бытность  Терри,  нынешняя  столовая  была  отведена  под
тренажерный зал. Теперь в  ней  едва  помещался  длинный  дубовый  стол,  за
которым могли разместиться двадцать человек. В клинике  установился  обычай:
ровно в половине седьмого все сотрудники  и  пациенты  собирались  здесь  на
ужин, но ко времени появления  Терри  и  доктора  большинство  успело  уйти.
Остались  только  доктор  Мэдисон,  Мария  Грэнджер   (женщина,   страдавшая
нарколепсией) и лунатичка по имени Барбара - все трое сидели рядком.  Доктор
Дадден подчеркнуто обособился от этой компании, сев на другом  конце  стола;
перед ним и Терри тут же поставили две тарелки с томатным  супом.  Проглотив
пару ложек и обильно приправив суп солью и перцем, доктор Дадден  возобновил
объяснения.
   - По счастью, университет предоставляет нам немало  добровольцев.  Многие
студенты находят комнату для лишения  сна  довольно  уютной  в  сравнении  с
общежитием. К тому же мы платим за участие в экспериментах. И хорошо платим,
должен заметить.
   - Все равно…
   - Мы с вами, мистер Уорт… или мне можно звать вас  Терри?..  мы  с  вами,
Терри,  учились  в  те  беззаботные  времена,  когда  государство  полностью
покрывало затраты на обучение, да еще  выплачивало  стипендию.  В  наши  дни
студенты только и  делают,  что  жалуются  на  нищету,  на  то,  как  трудно
поддерживать беспутный, гедонистический образ жизни.  Наверное,  вы  читаете
собственные газеты - хотя бы время от  времени?  Они  полны  душераздирающих
историй о несчастных студентах, вынужденных  мыть  посуду,  драить  ветровые
стекла или того хуже. Работать  натурщиками,  например.  Красивые  студентки
Лондонского университета вынуждены зарабатывать на хлеб в сомнительных барах
Сохо. Ерзают у посетителей на коленях, оголяются  в  стриптизе,  порой  даже
занимаются проституцией. В массажных салонах этого города полно студенток, и
вы бы видели, какие цены они заламывают…
   - В самом деле?
   - Ну, мне так говорили,  -  поспешно  уточнил  доктор  Дадден.  -  Но  я,
кажется, отвлекся от сути… А суть  заключается  в  том,  что  мы  предлагаем
достойную альтернативу подобного рода утомительной работе. Кстати, не хотите
ли вина?
   Он щедро наполнил бокалы бургундским, себе и Терри, видимо забыв на  этот
вечер, что  потребление  алкоголя  для  пациентов  строго  ограниченно.  Они
чокнулись, и Терри сказал:
   - Иными словами, вы берете на себя роль социальной службы.
   - Совершенно верно. Я общественный благодетель. Грубо говоря, герой всего
этого богом проклятого сообщества. А, превосходно, превосходно. -  Он  потер
руки в радостном  предвкушении,  когда  кухарка  Джэнет  поставила  на  стол
тарелку с говядиной, жареным картофелем и фасолью. - Мясо  с  кровью.  Лучше
ничего не бывает. Говядина по-шотландски. Боже, у меня уже слюнки  текут.  А
как вы, Терри? Любите мясо? Вы ведь старое доброе, теплокровное  плотоядное,
да? Наверняка.
   - Точно. Но сейчас не часто удается отведать такие блюда. Знаете,  многие
заведения больше их не подают.
   -  Из-за  губчатого  энцефалопатита  крупного  рогатого  скота?  Во  всем
виновата  истеричная   шумиха,   которую   поднимают   представители   самой
недостойной и беспринципной профессии: журналисты.  -  Он  залпом  опорожнил
бокал, снова наполнил и, к вящей тревоге Терри, шутливо схватил его за руку.
- Разумеется, к присутствующим это не относится. Вам не стоит  доверять  вон
той паникерше от лженауки. - Он  ткнул  вилкой  в  сторону  доктор  Мэдисон,
которая  на  другом  конце  стола  увлеченно  беседовала  с  пациентками.  -
Разумеется, мисс Брюзга станет  с  радостью  жевать  ореховые  котлетки  или
что-нибудь в том же роде, лишенное всякой питательной ценности. И  все  ради
того, чтобы удовлетворить свои туманные идеологические требования.
   - Полагаю, - сказал Терри, - всякий имеет право на…
   - Расскажите мне о своих политических  взглядах,  -  перебил  его  доктор
Дадден. - Нетрудно догадаться, что  вы  тяготеете  к  левым,  как  и  прочие
служители средств массовой информации в наши дни.
   - Боюсь, политика меня не интересует. Левые и правые давно превратились в
ничего не значащие идеи. Капитализм доказал свою неуязвимость,  и  рано  или
поздно всей жизнью человека будут управлять случайные колебания рынка.
   - Так оно и должно быть?
   Терри поджал плечами.
   - Так оно есть.
   - Но ведь если появится политический лидер, обладающий достаточной волей,
достаточной силой характера… Вам не  приходило  в  голову,  что  при  миссис
Тэтчер Британия вновь оказалась на пороге величия?
   - Несомненно, миссис Тэтчер была замечательной женщиной. Но о ее политике
я ничего сказать не могу, поскольку никогда  не  интересовался  общественной
жизнью.
   - И все же у вас с ней есть кое-что общее.
   - Правда?
   - Безусловно. Ведь она спала по два-три часа в сутки, чему и  приписывала
свой успех. - Доктор Дадден отхлебнул еще вина  и  на  мгновение  задумался;
насаженный  на  вилку  кусок  кроваво-красной  говядины  завис   перед   его
полураскрытым ртом. -  Знаете,  я  ей  писал.  Неоднократно.  Спрашивал,  не
согласится ли она подвергнуть себя простейшим  опытам.  И  ее  администрация
неизменно брала на себя труд ответить. Вежливые отказы. Учтивые, но твердые.
Но я буду продолжать  писать.  Сейчас  у  миссис  Тэтчер,  наверное,  больше
времени. Уж она-то должна понять, чего  я  пытаюсь  достичь,  -  добавил  он
прочувствованным тоном, глядя на Терри. - Уж она-то  должна  обладать  даром
предвидения.
   - Не сомневаюсь, - сказал Терри, протыкая картофелину.
   - Наполеон тоже почти не спал. И Эдисон. То  же  самое  можно  сказать  о
многих великих людях. Говорят, Эдисон презирал  сон  -  и,  на  мой  взгляд,
совершенно справедливо. Я тоже презираю сон. И презираю себя за то, что  мне
требуется сон. - Он наклонился к Терри и доверительно сообщил:
   - Знаете, я сократил его до четырех часов.
   - До четырех часов?
   - До четырех часов в сутки. Именно столько я сплю всю последнюю неделю.
   - Но это, наверное, вредно. Не удивительно, что у вас такой усталый вид.
   - Неважно. Моя цель - три часа, и я ее добьюсь. Знаете,  некоторым  такое
ограничение дается с огромным трудом. Не все обладают  вашим  даром.  Именно
поэтому я вам так завидую. Именно поэтому я преисполнен решимости  разгадать
вашу тайну.
   Терри пригубил бокал с вином.
   - Но зачем презирать сон? Не понимаю.
   - Я скажу, зачем. Потому что  спящий  беспомощен,  бессилен.  Даже  самых
сильных людей сон  швыряет  на  милость  самых  слабых  и  немощных.  Можете
представить, что значит для людей, обладающих характером и силой воли миссис
Тэтчер,  каждую  ночь  принимать  позу  жалкого  смирения?  Мозг   отключен,
бездействующие мышцы расслаблены. Наверное, для них это невыносимо.
   - Такая точка зрения до сих пор не  приходила  мне  в  голову,  -  сказал
Терри. - Сон как великий уравнитель.
   - Именно. Именно  этим  он  и  является  -  великим  уравнителем.  Как  и
социализм, мать его. - Терри заметил, что от вина доктор Дадден помрачнел.
   Взрыва гортанного  хохота  с  другого  конца  стола,  где  сидела  доктор
Мэдисон, оказалось достаточно, чтобы Дадден послал в ее сторону убийственный
взгляд.
   - Только послушайте эту горластую ведьму, - пробормотал он. - Сидит  себе
с товарками. Вы заметили, Терри, что группы за столом все больше делятся  по
половому признаку? Ее рук дело.
   - Уверен, что это только…
   - Видите ли, доктор Мэдисон предпочитает женское общество мужскому.
   - То же самое можно сказать о многих женщинах, - резонно заметил Терри.
   Доктор Дадден понизил голос:
   - По-моему, вы не вполне поняли мой  намек,  -  сказал  он,  переходя  на
шепот. - Доктор Мэдисон - из дщерей Сафо.
   - Сафо… кто?
   - Сестра, - свистящий шепот доктор Даддена звучал все  громче,  -  сестра
Лесбоса.
   Терри понятия не имел, является ли  этот  эвфемизм  общераспространенным,
или доктор Дадден только что его придумал.
   - Вы имеете в виду, что она подруга Дороти  ?
   - Именно. Она траханный кобель. Точнее нетраханная сука.
   - Откуда вам известно? - сказал Терри.
   - Господи, да вы только на нее взгляни