ьзающими сновидениями. Но его
бесило, что он запоминает только самые  дразнящие  фрагменты,  а  потому  не
может никому рассказать о своих снах  или  утешиться  воспоминанием  о  них.
Правда, время от времени крошечные  обрывки  и  клочки  вдруг  всплывали  на
поверхность, и тогда он лихорадочно записывал их на всем, что попадалось под
руку, так что нередко конспекты лекций - скажем, о роли женских персонажей в
film noir  - перемежались  загадочными  фразами  типа  "запах  роз;
теплое  дыхание  льва",  или  "долина;  женщина;   пух   чертополоха",   или
"обнаженная, запутавшаяся в ветвях грушевого дерева". Но  эти  записки  были
очень слабой компенсацией; Терри понимал, что  воспоминания  -  лишь  жалкое
утешение  за  ужасное  знание  о  том,  что  волшебный  мир,  в  который  он
погружается каждую ночь, никогда не дастся ему в руки.
   - Плохо выглядишь, - сказал Роберт, усаживаясь.
   - И чувствую. Если на то пошло, у тебя самого видок не лучше. Кстати, что
ты здесь делаешь?
   - Ищу одного человека. А ты?
   - Жду Линн.
   Линн была последней подружкой Терри. Скоротечные  романы  давно  вошли  у
него  в  привычку,  ни  одна  из   любовных   связей   не   длилась   дольше
месяца-другого. Женщин, которые поначалу находили Терри  интересным,  вскоре
отталкивали его эксцентричное отношение ко сну и одержимость  кинематографом
(бывали дни, когда он не мог говорить ни о  чем  другом).  Сам  Терри  редко
замечал момент, когда  роман  начинал  клониться  к  упадку;  и  каждый  раз
удивлялся и недоумевал, если неопровержимые свидетельства наконец указывали,
что любовь закончилась: внезапное исчезновение  из  шкафа  одежды  очередной
подружки или снизошедшее озарение, когда выйдя на послеполуденное солнце  из
темноты просмотрового зала киноведческого факультета, он вдруг понимал,  что
уже больше недели не видел женщину, которая, как считается, живет  с  ним  в
одной комнате. Случится то же самое с Линн  или  нет,  Роберт  не  знал.  Он
уклончиво спросил:
   - Как она?
   - Нормально, - ответил  Терри,  осторожно  отхлебывая  обжигающе  горячий
шоколад. (Он никогда не пил кофе, так  как  не  мог  от  него  заснуть.)  Он
нахмурился. -  Сегодня  днем  мы  собирались  прогуляться.  Развеяться,  так
сказать.
   - Дело хорошее.
   Терри покачал головой.
   - Пустая трата времени. К тому же, по второму каналу Би-би-си  показывают
фильм Дугласа Сирка  - Он с надеждой  взглянул  на  Роберта.  -  Может,
съездишь с нами? Места в машине хватит. Глядишь, веселее будет.
   Роберт  уже  катался  прежде  с  Терри  и  его  подружками.   Перспектива
выслушивать обмен  колкостями  несколько  часов  кряду  выглядела  не  особо
привлекательной.
   - Нет, спасибо, - ответил он. - Ты же понимаешь, как бывает, когда  ты  с
кем-нибудь… Я бы только помешал.
   - Да нет, у нас с Линн все по-другому,  -  настаивал  Терри.  -  Пока  мы
прекрасно ладим. Никаких ссор, зато много…  дружелюбного  молчания.  Никакой
неловкости, не бойся. -  Он  приподнялся  и  пошарил  в  карманах.  -  Я  бы
что-нибудь съел. У тебя, случаем, нет денег?
   Как оказалось, их совместные ресурсы составляли чуть больше трех  фунтов,
и Терри подсчитал, что денег хватит лишь  на  бензин.  Однако,  заговорщицки
оглядев кафе, он шепнул:
   - Без паники.
   Затем снял с полки над соседним столиком старое издание "Больших  надежд"
 в твердой обложке.
Осторожно раскрыл книгу и сказал:
   - Двести двадцатая страница.
   В книге лежала десятифунтовая банкнота.
   Роберт удивленно посмотрел на приятеля.
   - Когда ты ее сюда положил?
   - С полгода назад, - ответил Терри. - Когда был  чуть  побогаче.  Знаешь,
было у меня предчувствие, что деньги когда-нибудь понадобятся. Принесешь нам
пару сандвичей, хорошо?
   Вскоре в кафе появилась Линн. Терри в это время спустился в туалет.
   - Он предложил поехать с вами, - сказал Роберт, - но вряд ли я соглашусь.
Не хочу мешать.
   - Поехали, - попросила  Линн.  -  Честно  говоря,  нам  лучше  сейчас  не
оставаться наедине: мы  плохо  ладим.  Такое  впечатление,  что  нам  нечего
сказать друг другу.
   - А куда вы собрались?
   - Просто вдоль побережья. Я знаю, что сейчас там очень  мокро,  но,  если
верить прогнозу, скоро распогодится.
   Ближе к трем, после того как они часа два ехали во влажной дымке,  хлынул
проливной дождь, и тут  Терри  обнаружил,  что  дворники  не  работают.  Они
съехали с дороги и остановились на площадке. Линн предложила мятные  леденцы
- другой провизии у них не было.
   - Здорово, - сказал Терри. - Гораздо лучше, чем сидеть у себя в комнате и
смотреть "Написано ветром".
   Роберт стер с заднего стекла влагу и вгляделся в унылую береговую  линию,
едва различимую под завесой дождя.
   - Кажется, я его видел. Слюнявая мелодрама с Роком Хадсоном  в роли нефтяного  магната.  Жалкое  подобие  "Далласа"
пятидесятых годов.
   - Очень в твоем духе, - сказал Терри.
   - А что это кино представляет, по-твоему?
   - Истинный cinйaste , - ответил  Терри  -  знает,  что
Сирк - один  из  самый  значительных  режиссеров,  когда-либо  работавших  в
Голливуде. Даже из элементарного психоаналитического прочтения  его  фильмов
ясно, что он обладал глубоким пониманием  сексуальных  неврозов,  лежащих  в
основе американской мечты.
   - Да иди ты. - Роберт отвернулся к окну.
   - Тебе никогда не приходило в голову,  -  заговорила  Линн,  обращаясь  к
Терри, но не глядя на него, - что ты ищешь во всех этих фильмах то,  чего  в
них на самом деле нет?
   В ее голосе звучала усталая ожесточенность.
   - Я не утверждаю,  что  фильмы  Сирка  совершенны,  -  сказал  Терри.  Он
помолчал, обдумывая это утверждение, и принялся развивать его в своем лучшем
стиле опытного лектора:
   - Разумеется, можно придумать совершенный фильм. Это не  значит,  что  он
будет радовать и повышать настроение. Такой фильм запросто  может  оказаться
самым гнетущим фильмом в мире. Самое главное - чтобы изобразительный ряд был
последователен и безупречен. Я убежден, такое кино существует. Сейчас я  как
раз набираюсь опыта, чтобы пуститься на его поиски.
   - То есть пытаешься вспомнить совершенный сон, - подсказал Роберт.
   - Только, ради бога, не надо про сны, - попросила Линн. - У меня его  сны
уже вот где сидят. Можно подумать, Терри -  единственный  человек,  которому
снятся сны.
   - А я почти не вижу снов, - сказал Роберт.
   - А я вижу, и постоянно.
   - О чем?
   - Ну, во-первых, мне снится, что я десять минут разговариваю с  Терри,  и
он не разу не упоминает Ингмара Бергмана. Но это лишь моя маленькая мечта. -
Линн задумалась. - Ну, не знаю… глупые, банальные сны… Например, пару  ночей
назад мне приснилось, будто я лежу в больнице рядом с  Уинстоном  Черчиллем.
Он ест из миски горошек и время от времени пуляет горошиной в  мою  сторону.
Потом  больница  превратилась  в  загородный  дом  моей  бабушки,  а  дальше
откуда-то появились пожарные, они пели "Хелло, Долли". - Линн видела, что на
Терри ее рассказ не производит впечатления. - Не смотри на меня  так.  Не  у
всех нас сны глубокомысленные.
   - Я ничего не говорю.
   - И вообще, почему бы  тебе  не  вылезти  и  не  починить  дворники?  Для
разнообразия - сделай что-нибудь полезное.
   Сердито бормоча и плотно запахнув пиджак,  словно  он  мог  хоть  немного
защитить  от  дождя  и  холода,  Терри  выбрался  из  машины   и   несколько
пустопорожних минут вяло дергал и пихал стеклоочистители. Ремонт автомобилей
не относился к сильным его сторонам.
   - Однажды мне приснился сон про больницу, - заговорил Роберт. - На  самом
деле, это единственный сон, который я запомнил. Мне  тогда  было,  наверное,
лет  девять-десять.  Мне  снилось,  будто  я  нахожусь  в  очень   пустынной
местности, вокруг голые холмы и пыль. А еще там  -  женщина  средних  лет  в
форме медсестры, она стоит у  обочины  дороги  и  указывает  куда-то  вдаль.
Где-то впереди по дороге - большое здание, и именно на него она  показывает.
Я смутно различаю здание и знаю, что это больница. Точнее, какой-то  военный
госпиталь. А за женщиной - табличка. Она ее закрывает, и  я  никак  не  могу
прочесть, что там написано.
   - Но ты все же знаешь, что там написано? - спросила Линн.
   - Нет. Всего одно слово, но я не могу его рассмотреть. Это сводит меня  с
ума. Но я твердо знаю, что надпись - на иностранном языке.
   - В этом сне еще что-нибудь происходит?
   - Нет. Больше ничего.
   Линн задумалась.
   - Как ты думаешь, медсестра приказывает тебе идти в госпиталь?
   - Не знаю. Наверное.
   - Думаю, тебе надо сходить с этим сном к психоаналитику. Если ты  помнишь
сон после стольких лет, он наверняка что-то пытается тебе сообщить.
   Терри открыл дверцу и, мокрый, плюхнулся на водительское место.
   - Пустая трата времени, - сказал он.
   Они молчали, слушая гул проносившихся мимо машин, шипение  шин  о  мокрый
асфальт. Роберт подумал, что это самый гнетущий звук в мире; он напомнил ему
семейный отпуск в Девоне - на переднем сиденье  пререкаются  мать  с  отцом,
пьют кофе из термосов в запотевшей машине на  какой-то  прибрежной  стоянке,
унылая погода, несмотря на июль. Вечерами  ужинают  в  дешевой  забегаловке,
отец наливается вином и виски, и мать везет их к  арендованному  домику  или
пансиону. Роберт отчетливо припомнил, как отец  поздним  вечером  мочится  у
стены какой-то маленькой гостиницы, хозяйка открывает окно на третьем  этаже
и кричит на него. "Я вызову полицию!"  -  вопит  она,  но  отец  лишь  грубо
хохочет. "Я и есть полиция!" - кричит он в ответ; на следующее утро  им  все
равно уезжать.
   Терри попробовал включить радио, но ему удалось найти лишь какую-то оперу
и футбольный репортаж. Помаявшись, он  выключил  приемник  и  зевнул;  потом
повернулся к Роберту:
   - Так кого, говоришь, ты искал сегодня утром в кафе?
   - Я не говорил. Одного человека из Эшдауна.
   - А… - Судя по интонации, тема, похоже, заинтересовала Терри.  -  Мужчину
или женщину?
   - Женщину. Ее уже неделю никто не видел. Я немного беспокоюсь.
   Линн глазела в окно с напряженным и скучающим видом, не принимая  участия
в разговоре. Но тут встрепенулась и спросила:
   - Ее, случайно, не Сарой зовут? Сара Тюдор?
   Роберт резко приподнялся.
   - Откуда ты знаешь?
   Линн довольно улыбнулась.
   - Интуиция.
   - Но ты ведь ее не знаешь? - спросил Роберт.
   - Почему же, хорошо знаю. Когда я училась на первом курсе,  она  жила  на
одном этаже со мной. Уж кого-кого, но Сару знали все.
   Роберт не вполне понял, что означают ее слова, но тон ему не понравился.
   - Как она выглядит? - спросил Терри.
   - Невысокая, - ответила Линн. -  Худая.  Блеклые  голубые  глаза.  Всегда
носит джинсовую куртку. Светлые волосы, довольно короткие, немного похожи на
солому.
   - Ничего общего с соломой, - возразил Роберт.
   - Именно как солома. Из-за них ее и прозвали Ворзель .
   - Кто называет ее Ворзель?
   - Да все - в честь огородного  пугала  Ворзеля  Гаммиджа.  Разумеется,  -
добавила Линн, - это только одно из ее прозвищ.
   Страшась ответа, но не в силах остановиться, Роберт спросил:
   - А другие?
   - Одни зовут ее Сара Рвота, после знаменитого случая, когда она  пошла  в
ресторан и облевала всех посетителей. Другие  зовут  ее  Подружкой  Грегори,
потому что она раньше встречалась с этим мерзким типом по имени  Грегори.  А
некоторые называют ее Рип ван Винкль ,  потому   что   у   нее   есть
очаровательная привычка засыпать во время разговора - если  она  не  находит
тебя особенно интересным.
   Роберт нахмурился.
   - Возможно, она не виновата, - сказал он. - По-моему, такое состояние…
   - Но большинство, - оборвала его Линн, которая  еще  не  выговорилась,  -
большинство зовут ее просто Безумная Сара.
   Сердце Роберта сжалось.
   - А это еще почему?
   - Потому что она сдвинутая на всю голову. Вечно пристает к людям, уверяя,
что  разговаривала  с  ними,  чем-то  занималась  с  ними,  но  каждый   раз
оказывается, что она все выдумала. Совершенно чокнутая.
   Это уже слишком, решил Роберт.
   - Не верю.
   - Это правда, - сказала  Линн.  -  Именно  поэтому  я  и  подумала,  что,
возможно, ты ищешь Сару. Я видела ее пару дней назад, и она говорила о тебе.
Она  много  чего  говорила,  и  могу  поклясться,  что  попросту  насочиняла
половину.
   Несмотря на неприятную тему, Роберта взволновало, что Сара не  только  не
забыла его,  но  даже  находит  достаточно  интересным,  чтобы  обсуждать  с
подругами.
   - А что она говорила?
   - Ну, она сказала, что у тебя недавно умерла кошка, и ты очень расстроен.
   - Да, правда.
   - И что вы сидели с ней полночи на террасе,  на  пронизывающем  холоде  и
разговаривали о смысле жизни.
   - Вообще-то разговаривали.
   - А еще она всем рассказывает, что у тебя есть сестра-близнец.
   Повисло выжидательное молчание. Терри повернулся и  насмешливо  посмотрел
на Роберта.
   - Ну?
   - Что - ну?
   - Не станешь же ты говорить, что и это правда?
   Роберт посмотрел Терри прямо в глаза. Он чувствовал на себя взгляд Линн.
   - На самом деле - правда.
   Терри на короткое - на очень короткое - мгновение  онемел.  Он  переводил
взгляд с Роберта на Линн, и с Линн на Роберта, пытаясь решить, не изощренный
ли это розыгрыш.
   - Я был у тебя дома, - сказал он. - Я знаком с твоей семьей. У  тебя  нет
ни братьев, ни сестер.
   - Что же она о ней сказала? - спросил  Роберт,  не  обращая  внимания  на
Терри.
   - Ну, по словам Сары, у тебя есть сестра-близнец, ее зовут Клео, но  твои
родители не могли позволить себе воспитать сразу двух детей, поэтому,  когда
вам было всего несколько дней, они отдали девочку приемной семье,  и  с  тех
пор ты никогда ее не видел.
   Роберт молчал, но по лицу было понятно,  что  сейчас  его  терзают  очень
личные и очень тайные чувства. Посмотрев на него, Терри вознамерился вырвать
правду.
   - Так что, она лжет? Выдумывает?
   - Нет, конечно. Как можно такое выдумать?
   - У тебя есть сестра-близнец, которую зовут Клео, и  ты  никогда  мне  об
этом не говорил?
   - А почему я должен был говорить? Я же никогда ее не видел.
   - Мы с тобой знакомы два года, мы два года дружим, и ты ни разу не сказал
мне, что у тебя есть сестра-близнец.  А  потом  ты  знакомишься  с  какой-то
странной, да что там - чокнутой бабой, начинаешь болтать с ней и через  пять
минут все ей выкладываешь?
   - Она не чокнутая. И в ней нет ничего странного.
   Тут Линн не выдержала и фыркнула:
   - Терри, ты ведь знаешь Сару Тюдор. Ну помнишь, та, что…  ну  ты  знаешь,
которая с Ронни…
   Впоследствии Роберт вспомнит,  что  лишь  услышав  это  имя,  он  испытал
предчувствие,  внезапное  осознание,  что  находится  в  свободном  падении,
стремительно летит в бездонную пропасть. Роберт  точно  знал,  что  все  его
надежды последней недели - пусть раньше  он  и  считал  их  иллюзорными,  но
сейчас они казались ему крепче  скалы  -  вот-вот  превратятся  в  дым.  Его
охватила паника.
   - А, так значит, это та самая? - тем временем говорил Терри. - Так вот  о
ком мы говорим? Ну, конечно, я с ней знаком. Она сидела за нашим столиком  в
тот день, когда у нас с Ронни зашел спор.
   - Невысокая… - подсказала Линн.
   - Да, и худая, блеклые голубые глаза, джинсовая куртка,  светлые  волосы,
немного похожие на солому. И совершенно ненормальная.
   - Точно, - кивнула Линн. - Ты тоже заметил?
   - Мы тогда все решили, что она выжила из ума. Ронни заводит свою  любимую
пластинку про то, что все мужики - насильники  и  колотят  жен,  и  тут  эта
девица, с которой никто и не думал заговаривать, вдруг встревает в  разговор
и заявляет, что она полностью согласна. А потом встает  и  уходит,  чуть  не
опрокинув при этом стол.
   - Я ее люблю, - сказал Роберт.
   Терри и Линн как по команде повернули  головы  и  ошалело  уставились  на
него. Никто и подумал усомниться в его заявлении, но сам Роберт  испытал  от
своих слов такое  неожиданное  удовольствие,  такое  облегчение,  что  решил
повторить:
   - Я ее люблю.  Я  считаю  ее  самой  замечательной  девушкой.  Она  самый
очаровательный и самый красивый человек из всех, кого я когда-либо знал.
   Терри потрясенно молчал - никогда прежде он не слышал от  Роберта  ничего
подобного. Линн с сомнением покачала головой и снова уставилась  в  ветровое
стекло.
   - Что ж, это меняет дело, - признала она.
   - А этот парень Ронни, - ровным голосом продолжал Роберт, -  полагаю,  ты
хотела сказать, что между ними роман?
   - Я вовсе не говорила, что у нее роман с парнем.
   Какое-то мгновение Роберт еще бессмысленно цеплялся за ее слова, отчаянно
надеясь, что, быть может, он не правильно расслышал, и все будет в порядке.
   - Но мне показалось…
   - Ты все правильно понял, Роберт. Ты превзошел  самого  себя.  -  И  Линн
объяснила, терпеливо и не без участия:
   - У нее действительно роман, но не с мужчиной. Ронни - женщина.  Ронни  -
это Вероника.
   Бездна вновь разверзлась - но теперь она была в два раза шире и глубже.
   - Но ты же сказала, что она встречалась с  парнем  по  имени  Грегори,  -
запинаясь, пробормотал Роберт.
   - Ну и что? А теперь она встречается с девушкой по имени Вероника.
   Тут не вытерпел Терри и назвал все своими именами:
   - Она лесбиянка, Боб.
   Роберт смотрел на Линн, ожидая подтверждения и словно  надеясь,  что  все
это не более чем жестокая мужская шутка. Но Линн просто кивнула.
   - По состоянию на понедельник, - сказала она.
   Дождь почти прекратился. Терри включил зажигание.
   - Все еще не могу поверить, - сказал он. - Мы два года дружим,  и  ты  ни
разу не сказал мне о сестре.
   Он посмотрел в зеркало, включил поворотник и осторожно выехал  на  шоссе,
держа курс на разрывы в облаках, откуда лился бледный солнечный свет.

***

   На следующий день после  долгого  разговора  с  Робертом,  в  теплую,  но
ветреную пятницу Сара зашла в кафе "Валладон" и  увидела  Веронику,  которая
сидела с тремя другими женщинами. Сара замерла в дверях, не зная, что делать
дальше; она смотрела, как Вероника, покинув подруг, направляется к ней -  на
лице ее сияла приветливая улыбка. Сара ощутила, как на локоть ей легла рука,
обнаружила, что ее ведут к отдельному столику, где, судя по всему, предстоит
беседа тет-а-тет. За столиком Сара  достала  из  своего  холщового  рюкзачка
книги и сказала, что не успела все прочесть; Вероника извинилась, что  столь
бесцеремонно всучила Саре книги, словно намекая  на  ее  необразованность  в
определенных областях; глупость, конечно, ведь  это,  скорее,  была  уловка,
чтобы встретиться с нею еще раз. Вероника зашла  за  стойку  и  налила  себе
кофе. (Слаттери, по  обыкновению,  настолько  ушел  в  себя,  что  почти  не
вмешивался в жизнь кафе.) И они начали разговаривать.
   Еще через день Сара позвонила Веронике. Они  вместе  поужинали,  а  затем
отправились в кино на последний  сеанс,  и  Сара  опоздала  на  автобус.  На
следующее утро она проснулась в спальном мешке на полу  комнаты  Вероники  в
студгородке. А еще на следующее утро она проснулась в ее постели.
   Ее разбудил щелчок: кто-то включил плейер. Первые несколько минут  музыки
Сара дремала, затем ее сознание выбралось на поверхность и стало осваиваться
под песенку Билли Холлидей:

   В понедельник опять тоска
   Проросла из воскресной тоски.

   - У тебя тоже? - спросила Вероника, присаживаясь на край кровати.
   - Что тоже?
   - В понедельник тоска.
   - А сегодня понедельник? - Сара встревоженно привстала  и  посмотрела  на
часы. Они показывали десять пятнадцать. - Вот  черт,  у  меня  же  лекция  в
полдесятого.
   -  У  тебя  глаза  сонные.  -  Вероника  попыталась  коснуться  ее   лица
указательным пальцем, но Сара  дернулась  и  снова  нырнула  под  одеяло.  -
Наверняка кофе хочешь.
   - Ага, хочу.
   - Я тоже, - сказала Вероника, - но, к сожалению, мы вчера весь выпили.  -
Она встала и потянулась, демонстрируя  крепкое  жилистое  тело  под  длинной
футболкой, которая дос