ра вечером… - начал Роберт.
   Сара встрепенулась.
   - Мне и самой хотелось кое-что  сказать.  Не  возражаешь,  если  я  начну
первая?
   - Нет - конечно, нет. Говори.
   - Так вот. - Ее излюбленный жест: рука захватила  прядь  волос  и  слегка
потянула. И как всегда, жест этот пронзил Роберта уколом нежности. -  Честно
говоря, я просто хотела тебя поблагодарить.
   - Поблагодарить?
   - Роберт… - Они плавно, почти незаметно отделились от остальной компании.
- …Я знаю о твоих чувствах. Конечно, знаю. Давно знаю. Честно говоря, думаю,
все о них знают.
   - Прекрасно. Почему бы всем не знать?
   - Поэтому… в каком-то смысле  было  жестоко  говорить  тебе…  то,  что  я
сказала вчера вечером.
   - Почему? Ты говорила несерьезно?
   - Серьезно. По крайней мере, в тот момент.
   - Понятно.
   - Я была ужасно пьяна. И ты тоже. - Она отвернулась,  устремив  взгляд  к
морю. - Я просто хочу сказать…
   - Я  знаю,  что  ты  хочешь  сказать.  Ты  считаешь,  что  это  стало  бы
непоправимой ошибкой, и ты хочешь поблагодарить меня за то,  что  я  не  дал
этому случиться.
   - Да. - Сара кивнула с несчастным видом. - Именно это я и  хочу  сказать…
наверное.
   - Не обманывай себя, - сказал Роберт. - Моя сила воли тут не при чем.  На
самом деле, это была слабость в чистом виде.
   - Не верю. Ты вовсе не слабый.
   - Слабый. Слабый и трусливый.
   Остальные уже повернули к дому. Мимо прошла Вероника и не  удержалась  от
взгляда, полного ревнивого любопытства. Даже когда она оказалась  достаточно
далеко, Сара продолжала говорить шепотом.
   - Хорошо, что мы разъезжаемся. Мы слишком близко узнали друг друга. Такая
чрезмерная близость…
   - Да? Но ты ведь собираешься жить в Лондоне в одной квартире с Терри?
   - Это временно. Ненадолго. Не знаю, что из  этого  получится.  -  Сара  в
отчаянии взглянула на него. - Роберт, ты ведь не станешь  ревновать  меня  к
Терри.
   - Ты удивишься.
   - К тому же что тебе мешает поселиться с нами? В квартире есть  свободная
комната. Было бы чудесно, если бы ты жил с нами.
   Роберт покачал головой.
   - Это не то, что мне нужно.
   - А что тебе нужно? Вернуться к родителям?
   - Нет. Подумываю задержаться здесь.
   - Но ты же останешься совсем один. Это ужасно.
   - Может быть.
   Ограда, отделявшая тропинку от обрыва, на этом участке  заканчивалась.  У
самого края лежали валуны, между ним пробивались чахлые, но упорные  кустики
вереска. Роберт подошел к  самому  обрыву  и  заглянул  вниз,  где  ленивыми
судорогами плескалась вода.
   - Что ты делала вчера ночью? - спросил он.
   - То есть?
   - После того, как мы пожелали друг другу спокойной ночи. Я хочу знать.
   - Отойди, - сказала Сара напряженно. - Ты слишком  близко  от  края.  Это
опасно.  -  Роберт  не  двинулся  с  места.  Она  вздохнула  и   раздраженно
заговорила:
   - Ну, зашла в комнату Мишель и села на кровать. Мне  показалось,  что  ты
стоишь за дверью. Я решила, что ты вот-вот постучишь.
   - Я и постучал… почти.  -  Роберт  опустился  на  траву,  примяв  вереск,
скрестил ноги по-турецки. - И что бы ты сделала тогда?
   - Не надо, Роберт. Не спрашивай. В этом нет смысла. - Сара села рядом.  -
Знаешь, это было бы ошибкой. Не знаю, что на меня нашло. Я  просто  пыталась
использовать тебя.
   - Использовать?
   - Да, чтобы причинить боль Веронике. Наверное, я все равно бы не  смогла.
Мне не нравится секс с мужчинами… - с неожиданной нежностью  она  посмотрела
на него, - …с любыми мужчинами, поэтому все  наверняка  все  закончилось  бы
полной катастрофой. Я бы все испортила.
   - Например, нашу дружбу, - бесцветным голосом отозвался Роберт.
   - Да. И нашу дружбу. А она очень много для меня значит, Роберт,  особенно
сейчас. Мне сейчас нужен друг. Настоящий друг. А ты всегда был самым лучшим.
У меня такого и не было прежде.
   - Что ж, очень плохо, - сказал он, отводя взгляд, - потому что  я  больше
не хочу с тобой дружить. У меня больше нет сил.
   Саре потребовалось несколько секунд, чтобы осознать его слова.
   - Ну, придется найти. Потому что ничего иного нет. И никогда не будет.
   - Никогда?
   - Никогда. - Сара положила ладонь ему на колено. Роберт удивленно, но без
особого трепета посмотрел на ладонь. - У нас с Ронни все пошло  наперекосяк,
- говорила Сара, - но я навсегда останусь у нее в долгу.  Она  ведь  сделала
для меня нечто очень-очень важное. Познакомила с моей… подлинной натурой.
   - Ты уверена?
   Прошло, казалось, немало времени, прежде чем Сара ответила:
   - Да, уверена.
   Роберт кивнул и выдернул пучок травы.
   - Я думал, что это… не знаю, временное отклонение.
   - Нет. Просто выяснилось, что она мне не подходит. - Сара  улыбнулась.  -
Последние несколько недель я только и делала, что мечтала о том, как было бы
чудесно, походи она хоть немного на тебя.
   - На меня?
   - Конечно, на тебя. Ты ведь идеально подходишь мне. Подходил бы… если… не
одно известное обстоятельство.
   - Не смейся надо мной, Сара. Пожалуйста. Мне сейчас не до шуток.
   - Я не шучу. Это правда. Я считаю тебя замечательным, всегда считала.  Да
ты и сам прекрасно знаешь. - Она сжала ему колено, и  Роберт  вновь  опустил
взгляд, будто сонный кот, что отзывается на внезапную ласку. - Знаешь,  мне,
наверное, надо найти Клео. Ты только представь: твоя  сестра-близнец.  Ты  в
женском  обличье.  Она  стала  бы  для  меня  идеальной  партнершей,  ты  не
находишь?
   Роберт смотрел на нее. Смотрел спокойно, испытующе, а Сара  отвечала  ему
смущенным взглядом, надеясь уловить в его глазах хотя бы намек  на  веселье.
Но во взгляде Роберта не было и следа шутливости. Трудно  представить  более
серьезный, более пристальный взгляд,  хотя  если  бы  Роберт  знал,  сколько
пройдет времени, прежде чем он сможет как следует  посмотреть  на  Сару,  то
наверняка бы постарался.
   - Надо возвращаться, - сказала наконец Сара. - Холодно.
   - Иди, - ответил Роберт. - Я еще побуду здесь.
   Сара, поеживаясь, встала.
   - Точно?
   - Да. - Он видел тревогу на ее лице. -  Не  волнуйся.  Не  стану  я  туда
прыгать.
   Сара нагнулась и поцеловала его в макушку.
   - Хорошо.
   Она отошла лишь на несколько ярдов, когда Роберт окликнул:
   - Сара!
   Она обернулась.
   Роберт хотел сказать ей  о  стихотворении,  предложить  зайти  в  кафе  и
открыть книгу на странице 173. Но понял, что это бесполезно. Слишком поздно.
   - До свидания, - вот и все, что он сказал.
   Сара улыбнулась и зашагала к дому.

14

   Из Лондона в тот  вечер  Терри  уехал  очень  поздно.  Поиски  фотографии
затянулись почти на пять часов, под конец он совсем отчаялся и едва дышал от
усталости. Но все-таки  Терри  нашел  ее;  по  злой  прихоти  судьбы  снимок
оказался на самом дне самой дальней коробки во втором  из  двух  забитых  до
отказа чуланов. Увидев наконец фотографию, Терри вцепился в нее так,  словно
то была рука давно  пропавшего  близкого  друга;  он  едва  сдерживал  слезы
радости и облегчения. Спохватившись, Терри посмотрел на часы  и  понял,  что
едва успевает на поезд, а потому придется оставить квартиру  как  есть  -  в
полном хаосе, словно здесь как следует порылись  то  ли  спецслужбы,  то  ли
грабители-дилетанты. Странно, что ему  так  хочется  попасть  в  Эшдаун  еще
сегодня. И сорок минут спустя Терри сидел в  поезде  и  под  перестук  колес
покидал Лондон; на коленях у него лежала фотография,  надежно  упрятанная  в
последний номер журнала "Вид и звук". Время от времени он раскрывал журнал и
смотрел  на  снимок  -  этот  вновь  обретенный  символ  самого  ценного   и
достойного, что было в его жизни. Терри твердо знал, что больше не  потеряет
фотографию и не забудет о ней.
   На станции пришлось ждать такси, и у Эшдауна Терри оказался незадолго  до
полуночи. Он полагал, что в столь поздний час дом окутан темнотой и  покоем,
пациенты отдыхают у себя в спальнях, и лишь самописцы приборов  живут  своей
лихорадочной  жизнью,  вычерчивая  узоры  электрических  сигналов  (да   еще
несмолкаемо топочут -  столь  же  лихорадочно,  хоть  и  скрыто  от  глаз  -
несчастные подопытные доктора Даддена). Но вместо этого Терри  ждала  совсем
иная картина: на ярко освещенной террасе сидели три женщины, а теплый ночной
воздух звенел от смеха  и  звяканья  бутылок  и  стаканов.  То  были  доктор
Мэдисон, Мария Грэнджер и лунатичка Барбара Дейнтри.
   Увидев, как Терри поднимается по лестнице, Мария выкрикнула:
   - Эй! Гарри, тебе чего?
   - Меня зовут Терри, - сказал он, приблизившись.
   - Терри-Гарри, какая, на фиг, разница? Чего ты тут вынюхиваешь ночью?
   Веселая и общительная Мария жила в Лондоне и уже несколько  раз  пыталась
завязать с Терри дружескую болтовню. Это была  крупная  женщина  с  каскадом
подбородков и неизменной  шкодливой  улыбкой  на  губах.  Поговаривали,  что
своими  габаритами  она  отчасти  обязана  лекарствам,   держащим   в   узде
хроническую нарколепсию, но Мария весело  признавалась,  что  немалый  вклад
внесла ее страсть к шоколадным пончикам и земляничным ватрушкам.  Терри  она
нравилась - как и всем остальным в клинике, за исключением доктора Даддена.
   - Ездил на день в Лондон, - ответил он.
   - Понятно. Прогульщик.
   - В каком-то смысле, да.
   - Может, выпьешь с нами, а? Мужчина тут кстати придется.
   - А разве вам не положено лежать в своих постелях?
   - Так он же умотал, наш доктор Смерть. Еще днем укатил на конференцию.  А
кроме того, это мой последний вечер, вот я и  решила  отпраздновать.  Знаешь
поговорку, когда кошки нет…
   - …мыши могут расслабиться, - закончил  Терри.  И  ради  доктора  Мэдисон
добавил:
   - Крысы, надеюсь, тоже. - Она  не  ответила,  и  на  лице  ее  ничего  не
отразилось. - Ну, хорошо, - сказал он. - Только занесу сумку наверх и  сразу
спущусь.
   К тому времени, когда он вернулся, доктор Мэдисон уже исчезла.
   - Пошла спать, - объяснила Мария.
   - Бедняжка слишком много работает, - сказала  Барбара.  -  Он  ее  совсем
загонял.
   Мария передала Терри  бумажный  стаканчик,  до  краев  наполненный  белым
вином.
   - Ну, - сказал он, сделав первый глоток, - уже  предвкушаете,  как  снова
окажетесь в реальном мире?
   - Предвкушаю встречу с детьми. И мужем.  Соскучилась.  Но  вообще-то  мне
здесь понравилось. Две недели у моря. И позабавилась хорошо.
   - Она любит посмеяться, - сказала Барбара, и  обе  захихикали.  -  Вы  бы
видели, что с ней происходит, когда она смеется. Такой странной становится.
   - Только не заводи меня, - сказала Мария, смех  ее  перешел  в  гортанный
звук, шедший откуда-то из самого чрева. - Не заводи меня. Ты же знаешь,  что
я не выдержу.
   - А что такое? - сказал Терри. - Что происходит, когда вы смеетесь?
   - Она слабеет, -  ответила  Барбара.  -  Слабеет  и  становится  какой-то
странной. Знаете, говорят, что от смеха теряешь силы.  Вот  с  ней  такое  и
творится.
   - Ну не надо меня заводить, - простонала Мария, напрягаясь изо всех  сил,
чтобы не расхохотаться. - Только попробуй завести какой-нибудь анекдот.
   - Помнишь, тот, что ты мне сама рассказала? -  отозвалась  Барбара.  -  О
человеке с бананом. - Она повернулась к Терри. - Знаете? У  одного  человека
было три банана. Сел он себе в  набитый  автобус  и  испугался,  что  бананы
подавятся. И тогда сунул один банан в нагрудный карман, другой -  в  боковой
карман, а третий - в задний карман штанов…
   Мария, собрав, казалось, все силу воли, подавила смех  и  резко  оборвала
Барбару:
   - Хватит! Дай передохнуть. Я не хочу, чтобы это произошло при Гарри…
   - Терри.
   - Терри. Видишь ли, мне здесь нечем гордиться. Я  не  люблю,  когда  меня
видят такой.
   - Прости, дорогая, - покаянно вздохнула Барбара. - Просто я подумала, что
Терри будет интересно.
   - Ну да, конечно. Я тебе не клоун. - И Мария принялась объяснять:
   - Понимаешь, с нарколептиками случается иногда такая  штука,  катаплексия
называется. И когда смеешься - ну от смеха такое как раз и случается  -  то,
бах, шлепаешься в обморок. Пальцем даже пошевелить не можешь,  но  при  этом
все-все понимаешь и чувствуешь. Со мной так уже лет тридцать, но  лишь  пару
лет назад поняли, в чем дело. Так что теперь я  хохочу  поменьше  -  надоело
вечно выставлять себя на посмешище. Все мои подруги и родственники  считают,
что это жуть как смешно, когда я падаю и теряю сознание, они постоянно  меня
заводят, все норовят меня ухохотать. Ну, наверное, судьба у меня такая,  да?
Я всегда такой была. Любила посмеяться. Ну,  скажи,  разве  можно  жить  без
смеха? Надо ж хохотать, чтобы выжить…
   Терри вдруг вспомнил прощальный вечер в Эшдауне и понял, что в тот  вечер
случилось с Сарой - когда она так странно реагировала на его шутки, они  еще
решили, что она просто выпила лишнего. И тут же память  о  прошлом  осветила
настоящее, и с Терри произошло то, чего  не  случалось  уже  много  лет:  он
взглянул на смешливую Марию по-новому и всей душой пожалел ее -  впервые  за
долгие годы Терри  испытывал  истинное  сочувствие  к  ближнему  своему;  он
вглядывался в лицо Марии, видел в нем грусть пополам с весельем, и думал:  в
самом деле, что за судьба такая - любить смех больше всего на свете и знать,
что он несет гибель, - точь-в-точь, как  у  крыс  доктора  Даддена,  которым
приходится отказываться от сна всякий раз, когда так хочется заснуть…
   - Вам помогло? - спросил он. - Помогло лечение?
   - Ну, меня пичкали какими-то новыми таблетками, - сказала Мария. - Уж  не
знаю, есть ли от них толк. Но главное лечение - это разговоры.  Клео  просто
молодчина. С ней я могла разговаривать  часами.  Мне  кажется,  я  могла  бы
рассказать ей все.
   - Простите, - сказал Терри, - кто молодчина?
   - Клео. Доктор Мэдисон.
   Терри долго смотрел на нее.
   - Знаете, мне действительно пора, - сказал он наконец.  -  Я  почти  весь
день провел в дороге, а уже совсем поздно. Пойду.
   Терри отодвинул стул и, пошатываясь, скрылся в доме;  лишь  на  следующее
утро - после ночи, когда ему удалось на час с лишним погрузиться в четвертую
стадию сна и даже испытать на краткое мгновенье  первый  и  смутный  признак
сновидения, - он позволил себе задуматься над услышанным накануне  именем  и
проанализировать  то  головокружительное  удивление,  которым  оно   в   нем
отозвалось. Тогда-то он и вспомнил, чье это имя,  и  в  тот  же  миг  понял,
почему лицо доктора Мэдисон казалось таким знакомым.
   И Терри отправился ее искать.

***

   Пока Терри утром того четверга рыскал по  коридорам  Эшдауна,  разыскивая
доктора Мэдисон, Сара грызла тост и осторожно поглядывала  на  "Дом  сна"  -
книга лежала на кухонном столе неразорвавшейся бомбой. Сара еще не открывала
ее.
   Нелепо, говорила она  себе,  испытывать  суеверный  страх  перед  обычной
книгой. Какой вред, если она перелистает ее  и  прочтет  несколько  страниц?
Неужели она  считает,  будто  этот  низкопробный  романчик,  который  они  с
Вероникой держали за изысканную шутку,  мог  приобрести  таинственную  силу,
способную ее ранить?
   Сара посмотрела на часы: через пять минут пора на работу.
   Кухонным полотенцем она  вытерла  пальцы,  пододвинула  книгу  к  себе  и
медленно взяла в руки. Книга словно по собственной воле раскрылась,  из  нее
выпал лист бумаги. Сложенный линованный листок  из  блокнота,  одна  сторона
которого была исписана.
   Сара даже помыслить не могла, что перед ней - тот самый  экземпляр  "Дома
сна". Ей не  приходило  в  голову,  что  ни  Вероника,  ни  Ребекка  за  все
двенадцать лет ни разу не раскрыли книгу.
   Дрожащими руками она развернула  листок  и  узнала  почерк  Роберта.  Его
слова, давно и прочно забытые, всплыли в памяти.
   Сара, если я когда-нибудь захочу… оставить что-нибудь тебе, я положу  это
сюда.
   Вот в эту книгу.
   Страница сто семьдесят три…
   Ты всегда будешь знать, где это найти.
   Не читая, Сара отодвинула листок и сделала несколько глубоких вдохов. Она
чувствовала,  как  сила  покидает  мышцы,  как   улетучивается   способность
двигаться. Она едва могла шевелить руками. Сара тяжело повалилась вперед.
   Нет. Она сумеет прекратить это. Сумеет совладать с собой.
   Сара выпрямилась. Заставила руки потянуться к  листку.  Заставила  пальцы
взять его. Он прочтет записку очень быстро, в один присест, и с  этим  будет
покончено.
   Еще один глубокий вдох. Вот:
   Бремя и благодать… Да, конечно, эту книгу они читали тогда на пляже,  еще
говорили о привязанности и утрате, о том, что делать, если кого-то  теряешь…
взгляд нарколептический скользит… Но как он мог  это  написать?  Откуда  ему
было знать? Тогда ведь никто не знал… Не видя, слепо, хуже - равнодушно…  Он
имеет в виду кафе, тот день, когда они с Ронни посмеивались над ним… Я помню
след в песке, "застывший, словно смерть"… вновь пляж, эту строчку она прочла
вслух, из Розамонд Леманн…  Затопит  спящий  дом…  За  жизнь  одну  тебе  не
разгадать…
   Сара дочитала, и листок выпал у нее из  рук.  Она  смотрела  перед  собой
невидящим взглядом. Она забыла, что должна идти в школу. Она  потеряла  счет
времени. Казалось, время остановилось.
   На самом деле прошло минут тридцать, когда она наконец встала,  пересекла
комнату и сняла трубку настенного  телефона.  Набрала  номер,  записанный  в
блокноте.
   После десяти-одиннадцати гудков ответил незнакомый голос.
   - Я хотела бы поговорить с Руби. Руби Шарп.
   - Подождите минуту. Я посмотрю, здесь ли она.
   Звуки на том конце вызывали в памяти картины пустого холла или  коридора.
Сара слышала шаги и далекие  голоса.  Она  представила  задрипанное  здание,
дешевый паркет на полу, объявления, пришпиленные  к  пробковой  доске.  Шаги
стали громче, в трубке зашумело.
   - Да, алло?
   - Руби, это Сара. Сара Тюдор.
   - А… - Пауза радости и удивления. - Здравствуй, Сара. Рада тебя  слышать.
- Еще одна пауза - недоуменная, выжидающая. - Сара? С тобой все в порядке?
   - Мне нужно с тобой поговорить.
   - Да, конечно. - Руби подождала. - О чем?
   - Это срочно. Я к тебе приеду.
   - Что-нибудь… что-нибудь случилось? Что-то произошло?
   Еще одна долгая пауза.
   - Ты была права, - наконец сказала Сара.
   - Я была права? В чем?
   - Ты сказала, что он по-настоящему меня любил. Ты была права.
   - Кто по-настоящему тебя любил?
   - Роберт. В тот день ты так сказала, а я  тебе  не  поверила,  не  хотела
верить. Но теперь я вспомнила.
   - Сара… - раздраженно вздохнула Руби. - У тебя очень странный голос.  Мне
кажется, тебе следует…
   - Я нашла кое-что…
   - Что нашла?
   - Он написал мне… Для меня.
   - В смысле, недавно? Он недавно тебе написал?
   - Нет. Давно. Послушать, я могу с тобой увидеться?  Мы  можем  где-нибудь
встретиться?
   - Тебе разве не нужно быть в школе?
   - А… да. Конечно. - Сара удрученно взглянула на часы.  Провела  рукой  по
глазам. - Тогда сегодня вечером. Мы сможем встретиться сегодня вечером?
   - Сегодня я уезжаю домой. Собираюсь провести  выходные  у  мамы.  -  Руби
чувствовала огорчение Сары. - Прости.
   - Ничего страшного. Пожалуй, мне лучше пойти в школу.
   Но трубку Сара не повесила. Как и Руби. Когда Сара нашла силы  заговорить
снова, голос ее звучал гораздо спокойнее, словно она  разговаривала  сама  с
собой, размышляла вслух.
   - Почему он так уехал? Ничего не сказав. Умчался в ночь. - Она вспомнила,
что Руби по-прежнему слушает. - В тот день я видела его в последний  раз.  А
до того, за несколько лет до того он написал письмо. Всего одно письмо.
   - Что в нем было?
   - Ничего.
   - Совсем ничего?
   - Совсем. Он писал о своем сне.  А  больше…  он  даже  не  упомянул,  где
находится. И чем занимается. Я тогда все спрашивала себя, правда ли…
   - Да?
   - Ты знала, что у Роберта есть близнец?
   - Нет, не знала. Я и его самого ведь почти не знала.
   - У него была сестра-близнец, Клео. Ее отдали на  воспитание  в  приемную
семью, когда ей исполнилось всего несколько недель. Больше он ее  не  видел.
Возможно, он отправился ее искать. Роберт всегда