ное, протянул руку  и  тщательно
вытер ее о пиджак Анфилогова. Потом развернул того к машине  и  с  силой
ударил ладонью по тощеватым  ягодицам  следователя  -  так  поступают  с
нашкодившими детишками.
   - Вали отсюда, начальник. Пока жив. Сейчас я о тебя  вытер  руки,  но
вытру и ноги. Помни об этом, начальник! Вытру ноги!
   Стоя спиной к Евладову, Анфилогов не двигался.  Тогда  тот  дал  знак
своим ребятам, те затолкали Анфилогова в "Жигули" и  захлопнули  за  ним
дверцу.
   Следователю  ничего  не  оставалось,  как  развернуться  на  полянке,
проехав мимо Касьянина,  мимо  его  орущих  глаз,  и  снова  выехать  на
дорожку, по которой он только что приехал. Губы  его  были  сжаты,  лицо
покрывала неживая бледность, руки, лежавшие на  руле,  дрожали  мелко  и
часто.
   -  Значит,  определились,  -  бормотал  Анфилогов.  -  Это   что   же
получается...
   Назвали вещи своими именами, дали  под  зад  и  позволили  заниматься
своими делами... Значит, определились, все выяснили и уяснили.
   И вдруг Анфилогов увидел, что навстречу ему бежит женщина. Когда  она
приблизилась, он вынужден был затормозить. И только  тогда  увидел,  что
это была еще совсем девчушка. Лицо ее было мокрым от слез, она рыдала  и
не могла произнести ни единого внятного слова.
   - Я видела, - проговорила она. - Это я вам звонила... Вы  свернули  в
лес, и я поняла, что вы поехали за ним... За Ильей... Правда, да?
   Девушка стояла у машины, и сквозь опущенное стекло Анфилогов видел ее
совсем близко, видел красные глаза, размазанную тушь  с  ресниц,  губную
помаду на подбородке.
   - Наташа Егорова? - спросил он.
   - Да! Да! Это я вам звонила... Он там, в лесу?
   - В лесу, - механически кивнул Анфилогов.
   - Они его убивают?
   - А почему ты решила, что они обязательно должны его убить?
   - Сами сказали! Сами сказали, когда уводили! Вы его бросили?
   - Бросил, - кивнул Анфилогов, невидяще глядя сквозь девушку.
   - Почему?!
   - Их много, а я один. Они все могут, а я ничего не могу.
   - И в постели ты ничего не можешь?
   - Иногда получается.
   - Вези меня туда! Это я виновата, я  проболталась,  что  он  у  меня!
Вези, говорю! - Наташа зашла к машине с другой  стороны  и  хотела  было
сесть рядом с Анфилоговым, но он не позволил.  Тогда  еще  он  не  понял
этого своего решения, все открылось ему потом, несколько минут спустя. А
в эту минуту он почему-то посадил Наташу на  заднее  сиденье,  распахнув
перед ней дверцу, развернулся на прогалине и помчался обратно.
   - Быстрей, - шептала сзади Наташа. - Быстрей...
   - Что ты намерена делать?
   - Я их всех разорву на куски!
   - Неплохо, - кивнул Анфилогов.
   Чтобы не опоздать, чтобы не поспеть к живому костру, он несколько раз
погудел, давая понять Евладову, что кто-то едет, кто-то несется к ним на
поляну, и если они  уже  готовы  бросить  зажженную  спичку  в  облитого
бензином Касьянина, то, может  быть,  задержатся,  захотят  узнать,  кто
несется по лесу.
   Так и случилось.
   Когда Анфилогов на полной скорости выскочил  на  поляну,  на  него  с
удивлением обернулись все ев-ладовские  ребята  -  они  уже  стояли  над
Касьяниным.
   На машину  посмотрели  с  удивлением,  дескать,  что  этот  полоумный
следователь задумал?
   Анфилогов остановил машину, развернув ее так, что вся банда оказалась
перед машиной, чуть левее, с его стороны, со стороны руля. Не говоря  ни
слова, он вынул из приборного ящика пистолет, передернул затвор и так же
молча дважды выстрелил в первых попавшихся на мушку ребят. Один  из  них
был Евладов, он уже шагнул было к машине, но не успел, пуля вошла ему  в
живот и, обхватив руками рану, он рухнул в траву.
   Наташа выскочила из машины с другой стороны, и это отвлекло  бандитов
- Анфилогов без помех успел разрядить оставшуюся обойму во всех, кто еще
стоял, кто еще двигался. Когда пистолет  его,  бессильно  щелкнув  сухим
металлическим звуком,  замолк,  пятеро  лежали  на  поляне,  дергаясь  в
предсмертных судорогах.
   С каменным выражением  лица,  на  котором  выделялась  белая  неживая
улыбка, Анфилогов подошел к машине с правой стороны, открыл  "бардачок",
вынул новую обойму и, вставив ее в пистолет,  подошел  к  корчившимся  в
окровавленной траве бандитам и в каждого выстрелил по одному разу.
   - Это называется контрольный выстрел в голову, - произнес  он,  ни  к
кому не обращаясь.
   Наташа, прижав руки ко рту, стояла у дерева, не в силах произнести ни
слова. Она только смотрела  на  страшный  оскал  Анфилогова  и,  похоже,
боялась только одного - что следующей будет она.  Но  нет,  сделав  пять
выстрелов, Анфилогов подошел к берегу и забросил  пистолет  на  середину
озера. Раздался глухой всплеск, и круги медленно  стали  приближаться  к
берегу.
   - В машину, - сказал Анфилогов, встретившись взглядом с Наташей, и та
послушно нырнула на заднее сиденье.  После  этого  Анфилогов  подошел  к
сидящему Касьянину, снял с его лица липкую  ленту,  развязал  за  спиной
руки, помог подняться. - В машину, - повторил  он,  и  Касьянин,  как  и
Наташа, с той же послушностью сел на переднее сиденье.
   Обойдя все трупы, Анфилогов вынул из карманов все, что смог найти,  -
документы, деньги, записки, случайные  бумажки.  Все  это  он  свалил  в
целлофановый пакет и лишь после этого, сев в машину, тронул ее с места.
   - Может, не стоило? - спросил Касьянин.
   - Должен быть мотив, - ответил Анфилогов все еще с застывшей улыбкой.
- Этот мотив -  ограбление.  Никто  в  него  не  поверит,  но  он  есть.
Следователь поехал не по той дороге,  по  которой  приехал,  свернул  на
узкую, почти невидимую тропу. Начал накрапывать дождь, через  минуту  он
усилился, и Анфилогов включил "дворники".
   - Дождь - это хорошо, - неожиданно произнесла Наташа.
   - Почему?
   - Дождь смывает все следы.
   - Какие следы? - спросил следователь чуть раздраженно.
   - Следы от вашей машины. От ваших туфель там, на поляне...
   -  Правильно,  -  помолчав,  сказал  Анфилогов.  -  Это  ты   сказала
правильно. А вообще... Ты знаешь, как вести себя дальше?
   - Как асфальт, - ответила Наташа. - А мы будем свидетелями?
   - Человек, который молчит, как асфальт, не может быть  свидетелем.  И
еще одно я хочу сказать вам... Обоим. То, что случилось сегодня утром на
берегу лесного озера, должно породнить нас навеки.
   - Я согласна, - не раздумывая, сказала Наташа.
   - Понял, - кивнул Касьянин.
   - Слушай, а стихи?! - вдруг вскрикнула Наташа. - Ты  напечатаешь  мои
стихи, Илья?!
   - Да.
   - Заметано. Все. Жизнь - блиц! Я - вист!
   - Ты знаешь, что такое вист? - удивленно спросил  Анфилогов,  выезжая
на асфальт - лесная дорога закончилась.
   - Ну... - замялась Наташа. - Что-то вроде активной жизненной позиции.
Так мне кажется.
   - Слово "вист" произносит человек, который берет игру на себя.
   - И выигрывает?
   - Не всегда, далеко не всегда... Но, беря игру на себя, он идет и  на
проигрыш.
   - Все равно, я - вист!
   - Это радует, - кивнул Касьянин.
   Где-то высоко в небе мощно и раскатисто громыхнуло, ветвистая  молния
вонзилась в землю между домами, и Анфилогов включил габаритные огни.
   Дождь пошел сильнее,  и  бесчисленные  мелкие  пузырьки  вздулись  на
асфальте.
   Старый "жигуленок" мчался по  мокрой  дороге,  оставляя  на  асфальте
песок, листья, все, что оставалось на колесах после лесной дороги.
   В город машина въехала чистой и неуязвимой.
   Теперь никто, ни  одна  живая  душа  не  сможет  доказать,  что  этот
"жигуленок" был в лесу, а  его  пассажиры  участвовали  в  каких-то  там
противоправных действиях.
   Не было этого, не участвовали.
   И отвалите, ребята, отвалите.