рудь  затряслись  от
рыданий.
     "Не может быть, ведь еще не время. Ритуал был совершен, и душа  вновь
обрела свою силу. Жертва была принесена. Однако  теперь  внешняя  оболочка
сходит, и тело чувствует боль. Но почему? Что это значит?"
     Его тело, покрытое ужасными трещинами и чешуйками мертвой кожи, опять
заколыхалось в судорожном рыдании, и он почувствовал, как  натягивается  и
лопается нежная, тонкая, сухая кожа, стоит только  ему  сделать  очередное
резкое движение.
     "Нужно лежать спокойно. Нужно не двигаться  и  ждать,  когда  приедут
Азиль и  Юсиф  со  своими  облегчающими  боль  целебными  бальзамами.  Это
случилось так скоро, так неожиданно!.. И никогда еще не было  так  больно!
Скорее, мои друзья, поторопитесь, принесите мне свои смягчающие  ароматные
мази! Сжальтесь надо мной. Избавьте меня  от  этих  ужасных,  унизительных
страданий!
     Клин постарался овладеть собой, успокоить  бурное  дыхание,  но  даже
сейчас при малейшем его движении - простом колыхании  груди  при  вдохе  и
выдохе - мертвая кожа опадала с его тела. Он застонал - этот жалобный звук
пробудил в нем еще большую жалость к самому себе, и соленые слезы  обожгли
воспаленную кожу вокруг глаз.
     И пока он лежал  здесь,  погружаясь  в  мрачное  отчаянье,  где-то  в
глубине подземелья, в темном подвале  Нифа,  в  гробнице,  раздался  удар,
подобный громовому раскату, от которого вздрогнули стены дома.



                               33. В СТОРОЖКЕ

     Стоя на  своем  посту  у  парадного  подъезда,  Монк  заметил  агента
"Ахиллесова Щита",  быстро  спускающегося  вниз  по  широкой  лестнице,  и
американца  охватило  любопытство:  что  несет  этот  невысокий  худощавый
человек в своей черной сумке? Полные губы обезьянообразного  телохранителя
Феликса Клина сложились в презрительную усмешку, а мускулы огромного  тела
напряглись, когда Холлоран подошел ближе.
     - Я собираюсь тщательно осмотреть поместье, - сказал Монку Холлоран.
     - Можете отчаливать. Дурацкая затея.
     Грубая реплика Монка,  произнесенная  пискливым  голосом,  позабавила
Холлорана.
     - Я отправлюсь в машине, - прибавил Холлоран, не подав виду,  что  он
расслышал бормотание Монка. - Вы не получали вестей от арабов о  состоянии
здоровья Клина?
     Кайед и Даад приехали из  Лондона  несколько  часов  тому  назад,  и,
узнав, что случилось с их господином, тотчас поднялись в его покои.
     - Они еще не выходили, - ответил Монк, покачав головой.
     - Ладно. Будем надеяться,  что  жизнь  Клина  вне  опасности,  и  все
окончится благополучно.  Заприте  дверь  за  мной,  когда  я  уйду,  и  не
открывайте ее никому до тех пор, пока я не вернусь  обратно.  Я  возьму  с
собой запасной ключ, но перед тем, как  войти,  я  предупрежу  вас,  чтобы
избежать всяких досадных недоразумений. Если я постучу три  раза,  значит,
что-то случилось, и я пришел не  один.  Если  опасность  будет  близко,  я
стукну еще три раза. Вы запомнили?
     Вместо ответа Монк презрительно усмехнулся и фыркнул.
     -  Обходите  дом  каждую  четверть  часа,  и  каждый  раз   тщательно
осматривайте окна и двери. Проверяйте, надежно ли они заперты.
     - Еще чего! - резкий голос  телохранителя  подчеркивал  грубость  его
реплики - американец явно искал ссоры с Холлораном.
     - Выполняйте распоряжения,  -  спокойно  сказал  ему  Холлоран.  -  Я
вернусь примерно через  час.  Если  кто-то  будет  звонить,  оставьте  мне
записку. Вы запомнили, что я сказал?
     - Вы считаете меня ослом, Холлоран?
     - Вы сами знаете об этом не хуже меня.
     Монк сделал глубокий вдох; нагнув  голову,  словно  разъяренный  бык,
грозящий тореадору своими рогами, и расправив  плечи  во  всю  ширину,  он
сделал шаг к Холлорану, но  тут  же  остановился,  словно  споткнувшись  -
холодный,  тяжелый,  прямой  взгляд  его  противника  заставил  американца
замереть в напряженной позе.
     Холлоран прошел мимо Монка и отпер одну створку входной двери. Выходя
наружу, он вздрогнул от порыва холодного ветра. На секунду ему показалось,
что наступающее лето сменилось первым зимним заморозком.  Обернувшись,  он
громко приказал американцу запереть дверь и вынуть ключ из замка, и, сойдя
со ступенек крыльца, шагнул на дорожку.
     Похолодало, но ночное небо было чистым. Ущербная  луна  висела  низко
над горизонтом. С другой стороны набегали грозовые тучи. Склоны  холмов  и
озеро казались темно-серыми; на их  фоне  чернели  расплывчатые  очертания
деревьев и кустов. Озеро было на удивление спокойным - даже малейшая  рябь
не набегала на его чистую гладь, хотя ветви деревьев качались на ветру,  и
трава шелестела, наклоняясь к земле.
     Холлоран  сел  за  руль  "Мерседеса",   положив   черную   сумку   на
пассажирское сиденье рядом с собой. Включив мотор, он  тронулся  прочь  от
дома; под шинами  заскрипел  гравий,  ровный  свет  фар  падал  на  дорогу
впереди. Плавно разворачивая машину, он  взглянул  на  заброшенный  сад  -
деревья, когда-то аккуратно подстриженные в виде правильных фигур,  теперь
имели     сходство     с     чудовищами,     порожденными     воображением
художника-сюрреалиста. Истерзанные ножницами  садовника  ветви  напоминали
скрюченные,  бесформенные  конечности,  которые  тянулись   к   старинному
особняку - словно застывшие в немой сцене мученики простирали к дому  свои
истерзанные руки.
     Холлоран свернул на дорогу, ведущую к главным воротам усадьбы. Вскоре
машина въехала в лес; лучи фар освещали стволы деревьев, пробиваясь сквозь
густой низкий подлесок. Холлоран поглядывал по сторонам, следя за  дорогой
и придорожными кустами, ожидая, что вот-вот в зарослях промелькнут силуэты
шакалов, но сейчас звери не подходили близко к дороге.  Холлоран  невольно
вздрогнул, услышав резкий треск, раздавшийся почти над его самым ухом.  Он
повернул голову - ветка,  которую  зацепила  машина,  еще  качалась.  Едва
заметным поворотом руля он вывел "Мерседес" на середину пустой дороги - до
сих пор автомобиль двигался вдоль обочины.
     За последним поворотом показались железные ворота усадьбы  -  до  них
оставалось не более  нескольких  сотен  метров  абсолютно  прямой,  ровной
дороги. Холлоран снял ногу с педали акселератора.  Фары  осветили  узорную
чугунную решетку, и Холлоран приглушил их свет.  Он  нажал  на  тормоз,  и
машина медленно подъехала к сторожке у ворот.
     "Мерседес"  свернул  в  старую,  неровную  колею,  и,  несколько  раз
покачнувшись на неровной тропинке, остановился  перед  старым  двухэтажным
зданием. Холлоран выключил фары и заглушил мотор.
     Дом был погружен во тьму. Ни луча, ни  малейшего  отблеска  света  не
пробивалось  сквозь  темные,  давно  не  мытые  оконные  стекла.  Холлоран
подождал еще несколько минут, наблюдая за домом из машины - в этот  ночной
час сторожка показалась ему еще более угрюмой и мрачной, словно  последние
живые существа покинули ее много лет назад.
     Дом не подавал никаких признаков жизни. Но это  отнюдь  не  означало,
что внутри никого нет!
     Не включая свет в кабине  "Мерседеса",  Холлоран  чуть  нагнулся  над
передним пассажирским сидением, где стояла его черная сумка. Расстегнув ее
застежку-"молнию", он нащупал  короткоствольный  автоматический  пистолет,
приподняв его всего на несколько сантиметров над дном сумки. Убедившись  в
том, что оружие не зацепилось  за  подкладку  сумки  и  его  можно  быстро
вытащить в случае необходимости, он бережно уложил автоматический пистолет
обратно и взялся за ручку дверцы "Мерседеса".
     Ветер растрепал его волосы, когда он вылез из кабины, всматриваясь  в
окна второго этажа здания. Луна чуть показывалась из-за крыши дома;  фасад
сторожки, на который не падал ни один тусклый луч, казался темным провалом
в неизвестный мир; прямоугольники слепых окон были едва различимы на  фоне
кирпичных стен.
     Холлоран  снова  ощутил  на  себе  взгляд  того,  кто   скрывался   в
заброшенной  сторожке.  Крепко  сжав  в  руке   сумку   с   автоматическим
пистолетом, он скрылся во мраке тени, которую отбрасывал двухэтажный дом.


     Телефонный звонок застал Чарльза Матера за просмотром разных газет  и
журналов. Тот, кто позвонил Плановику в поздний  воскресный  час,  избавил
его  от  неприятного  занятия:  Матер  просматривал  криминальную  хронику
британских и иностранных  периодических  изданий,  выискивая  сообщения  о
вылазках террористов  -  как  одиночек,  так  и  различных  группировок  и
незаконных   формирований.   Неспособность   правительств   разных   стран
справиться с  этими  бандитами,  несмотря  на  неоднократные  заявления  о
решительных мерах, предпринятых в целях борьбы с терроризмом, и клятвенные
обещания  некоторых   высокопоставленных   лиц   покончить,   наконец,   с
незаконными вооруженными формированиями, вызывала горькую усмешку на губах
Матера. Под прикрытием фальшивых  лозунгов  о  свободе  вероисповедания  и
других свободах создавались целые армии,  целью  которых  были  незаконные
действия на  территории  соседних  государств.  Политики  утверждали,  что
преступления,  совершенные  террористами  -  это  малое  зло,  с   которым
приходится мириться во избежание большего зла. Но Матер думал, что недалек
тот  час,  когда  весь  цивилизованный   мир   объявит   "войну   законов"
международному терроризму и тем странам, а также отдельным лицам,  которые
оказывают активную  политическую  поддержку  и  финансовую  помощь  разным
террористским группировкам.
     Матер встал из-за  обеденного  стола,  отложив  очередную  газету.  В
стопке у его ног лежала целая груда просмотренной периодики.  Прихрамывая,
Плановик прошел к телефонному аппарату в холле.
     - Я здесь, - объявил  он  Агнессе,  которая,  вне  всякого  сомнения,
наслаждалась рюмочкой хереса перед экраном телевизора.
     -  Матер  слушает,  -  сказал  он,  предварительно  вынув   изо   рта
курительную трубку.
     - Простите, что пришлось побеспокоить вас. Говорит Сэр Виктор Пенлок.
     - Сэр Виктор? -  мысли  Матера  понеслись  вихрем  -  он  понял,  что
серьезный, озабоченный тон главы "Магмы"  может  означать  только  одно  -
случилась очередная неприятность.
     - Я хочу пригласить вас в свой кабинет для беседы,  -  продолжал  Сэр
Виктор Пенлок. - Прошу прощения за то, что я прерываю ваш воскресный отдых
дважды за день, но, к сожалению, иного выхода у меня нет.
     -  Ничего  страшного.  Полагаю,  господин  Клин  и  мой  агент  будут
присутствовать на этой встрече?
     Сэр Виктор ответил не сразу. Когда он заговорил, голос  его  поначалу
звучал не совсем уверенно и твердо:
     - Нет... Нет. Этот разговор останется строго  между  нами.  Он  будет
касаться очень важных вопросов, и поэтому я был бы очень признателен  вам,
если бы вы приехали как можно скорее.
     - Я буду у здания штаб-квартиры "Магмы" не позже, чем через  двадцать
минут.
     - Это большая любезность с вашей стороны. Я предупрежу охрану о  том,
что вы скоро приедете. Но у меня есть еще одна небольшая  просьба  к  вам:
никому не говорите о нашем сегодняшнем рандеву. Могу  ли  я  взять  с  вас
слово, что вы исполните мое пожелание?
     - Конечно. Хотя я не совсем понял, почему.
     - Я все объясню вам при личной встрече.
     Положив телефонную трубку на рычажки, Матер секунду  подумал,  затем,
хромая, вошел в свой рабочий кабинет.  Подойдя  к  письменному  столу,  он
достал из ящика листок бумаги и написал на нем, куда он отправляется  и  с
кем собирается встретиться - подобная предосторожность часто спасала жизни
представителям опасных профессий. Вложив листок в  конверт,  он  запечатал
его и надписал на нем имя своей жены. Затем придавил письмо первым тяжелым
предметом, попавшимся под руку, чтобы его не смахнули случайно со стола.


     Вонь на заднем  дворе  двухэтажного  домика-сторожки  была  настолько
сильной, что у Холлорана перехватило дыхание. Очевидно, шакалов, когда они
не рыскают по усадьбе, держат именно здесь. Холлоран  зажег  тонкий  лучик
карманного фонаря и обвел им  небольшой  дворик,  ожидая  увидеть  сточную
канаву и частокол, каким обычно огораживают площадку, где  держат  зверей.
Однако ничего подобного во дворе не было. Как ни всматривался  Холлоран  в
темные углы двора, шакалов не было видно - возможно, они бродили  по  роще
или рыскали на поросших кустарником холмах. Но возле стены  дома  какой-то
странный предмет блеснул в тонком луче света.
     Холлоран повернул головку фонарика - теперь свет бил широким  веером.
Он направил лучи фонаря туда,  где  только  что  заметил  слабое  мерцание
отраженного света. Там лежал один из металлических сосудов, которые  вчера
привезли из особняка Кайед и Даад. Отведя луч  чуть  в  сторону,  Холлоран
обнаружил и остальные сосуды. Все они были откупорены и перевернуты набок,
крышки валялись  рядом  -  наверняка  их  содержимое  вылилось  на  землю.
Холлоран подошел ближе, светя себе под ноги фонариком, чтобы  случайно  не
наступить на кучу кала - весь двор  был  усеян  этими  кучами.  Подойдя  к
одному из сосудов, он нагнулся, чтобы посветить фонарем внутрь. Под  ногой
у него что-то хрустнуло. Холлоран сделал маленький шаг в сторону и перевел
луч фонаря на землю у себя под  ногами,  -  на  небольшом  пятачке  вокруг
контейнеров валялось множество раздробленных, обглоданных костей. Заглянув
в ближайший сосуд, Холлоран увидел на самом  дне  темные  куски  мяса,  на
которых уже копошились сотни белесых червеобразных личинок  навозных  мух.
Из сосуда исходил нестерпимый смрад.
     Холлоран выпрямился, почувствовав легкую тошноту.  Он  был  рад,  что
пожиратели падали бродили где-то  далеко  от  сторожки.  Подняв  карманный
фонарик, он посветил широким лучом на окна дома - яркое  пятно  скользнуло
по кирпичной кладке и исчезло  в  темном  провале  окна,  затем  двинулось
дальше по стене, к следующему  ряду  окон.  Луч  света,  проникший  сквозь
стекло, мог выдать его присутствие на заднем дворе притаившемуся в комнате
наблюдателю,  однако,  Холлоран  и  не  думал  прятаться:  он  знал,  что,
подъезжая к дому на машине, нечего и рассчитывать на то,  что  его  ночной
визит будет  неожиданностью  для  сторожа,  охраняющего  въездные  ворота.
Поэтому, выйдя из машины, он первым  делом  подошел  к  двери  сторожки  и
громко постучал, но, как и в прошлый раз, никто не вышел  на  крыльцо,  из
дома не донеслось ни звука.  Конечно,  сторож  мог  обходить  поместье  со
сворой диких собак, но инстинкт подсказывал Холлорану, что в  доме  кто-то
есть. Он все время чувствовал чей-то пристальный взгляд.
     Луч фонаря скользнул вниз, и скоро Холлоран  разглядел  заднюю  дверь
двухэтажного домика. Двигаясь ловко и осторожно между разбросанных  костей
и куч собачьего кала, Холлоран подошел к двери и потряс  ее  -  как  он  и
ожидал, дверь была крепко заперта. Осторожно  пробравшись  вдоль  стены  к
ближайшему окну, он попробовал открыть  его  -  окно  не  поддавалось,  но
открыть его  было  гораздо  проще,  чем  дверь.  Поставив  свою  сумку  на
подоконник, он вытащил складной нож и сунул его лезвие в  щель,  нащупывая
оконную задвижку. Когда нож уперся  в  шпингалет,  Холлоран  повернул  его
лезвие в сторону - упругая,  пружинистая  сталь  двигалась  с  трудом,  но
задвижка все-таки поддавалась. Открыв ее, Холлоран вынул  лезвие  ножа  из
оконной щели и, аккуратно сложив нож, спрятал его в карман куртки.  Затем,
ухватившись рукой за самый низ оконной рамы, он потряс ее. Раздался  треск
- очевидно, древесина рамы ссохлась,  -  и  окно  приоткрылось  с  резким,
пронзительным скрипом.
     Холлоран поднял сумку и перенес одну ногу через подоконник.  Спрыгнув
на пол, он быстро сделал шаг в сторону, от  окна,  на  фоне  которого  его
темный силуэт был слишком заметен. Прислонившись к стене, Холлоран замер и
ждал, пока его глаза не привыкнут к окружающей темноте, затаив  дыхание  и
прислушиваясь.
     В комнате  пахло  так,  как  пахнет  обычно  в  нежилых,  заброшенных
помещениях - сыростью  и  плесенью.  В  серебристом  лунном  свете,  мягко
льющемся в комнату сквозь окно, можно  было  разглядеть  некоторые  детали
скудной обстановки: старое кресло с выпирающими  из  сиденья  пружинами  и
потертой обивкой, небольшой  застекленный  шкаф,  стоящий  у  стены  -  не
слишком старый, но и не современный, - и старый половик. Больше в  комнате
ничего не было. Там, где луна освещала пол, не прикрытый ветхой  дорожкой,
было заметно,  что  паркет  очень  старый,  шершавый  и  грязный,  местами
покоробившийся от сырости. Холлоран снова включил фонарь и  обвел  комнату
широким лучом света. Обои отклеились и свисали со стен широкими  полосами;
в углах стен и на потолке виднелись  черные  пятна  плесени.  В  старинном
железном очаге лежали обгоревшие остатки дров и мелкие угольки; зола очень
плотно слежалась, и пепел не покрывал каминную решетку, словно  уже  много
лет в очаге не зажигали огонь. Справа от Холлорана была открытая дверь.
     Холлоран подождал еще немного, прежде чем переступить с ноги на  ногу
и перевести дыхание. Светя себе под ноги фонарем, чтобы не  споткнуться  о
выступающую половицу, он пошел к двери, не  обращая  внимания  на  громкий
скрип старого деревянного пола. Снова сфокусировав луч фонаря в  тоненький
пучок, он внимательно осмотрел темный коридор, плавно водя лучом по полу и
стенам. Сквозь маленькие грязные оконца  над  дверью,  ведущей  на  задний
двор, пробивались два тусклых лунных луча.  Холлоран  посветил  фонарем  в
другую сторону - коридор резко поворачивал в сторону. Холлоран  догадался,
что за поворотом должны быть дверь,  выходящая  на  крыльцо,  и  лестница,
ведущая на второй этаж.
     Он выглянул из комнаты, держа фонарик в вытянутой  руке.  Перейдя  на
противоположную сторону коридора и держась поближе к стене,  он  медленно,
осторожно двинулся вперед по коридору, туда, где был поворот, который,  по
его расчетам, вел к парадному входу. Справа от него показалась  дверь,  но
он прошел мимо нее, даже не попробовав открыть, решив, что там,  очевидно,
находится лестница, ведущая в подвал.
     Почти добравшись до поворота, он резко остановился в нескольких шагах
от своей цели, и внимательно прислушался, задержав дыхание, - не раздастся
ли какой-нибудь подозрительный звук? Но в доме стояла  мертвая  тишина.  А
запах плесени и сырости еще сильнее чувствовался в этом конце коридора.
     Холлоран заметил выключатель на стене, рядом с  тем  местом,  где  он
стоял. Дотянувшись до кнопки, он нажал на нее одним  пальцем,  придерживая
корпус выключателя остальными, перенеся большую часть тяжести своего  тела
на кисть, опирающуюся на стену. Свет не включился, но Холлорана это совсем
не удивило. Тот, кто жил в сторожке, очевидно, любил темноту.
     Он двинулся дальше, завернув за угол, направив тонкий луч  карманного
фонаря на массивную входную дверь, показавшуюся впереди. На ней было целых
два засова - вверху и внизу. Он заметил,  что  металл,  из  которого  были
сделаны эти засовы, поржавел, словно уже много лет их  не  касалась  ничья
рука. Слева от него показалась  еще  одна  дверь,  а  справа  -  лестница,
ведущая наверх. Холлоран повернул налево, к двери.
     Поправив длинный ремешок сумки на левом плече, он переложил фонарь  в
левую руку и толкнул локтем дверь. Раздался  громкий  треск,  прозвучавший
резко и неожиданно в глухой тишине темного дома.
     Холлоран посветил  фонарем  в  щель  между  дверными  петлями,  чтобы
узнать, не прячется ли кто-нибудь за дверью.  Убедившись  в  том,  что  за
дверью никого нет, он перешагнул через порог. Комната была пуста -  в  ней
не стояло никакой мебели, а на окнах висели полинявшие, грязные занавески.
Затхлый, кисловатый запах особенно резко чувствовался здесь, в неподвижном
воздухе, а плесень и грибы-паразиты росли  на  стенах  пышными  гроздьями.
Там, где пласты промокшей штукатурки отвалились  от  потолка,  были  видны
балки перекрытий меж этажами. Холлоран  поверн