зрительными глазами - она обхватывала руками свой живот, словно желая защитить его от меня. С этого времени я старался быть осторожным. Как предупреждала леди Мельбурн: "Не лишись своей жены до того момента, как получишь ребенка!" Я стал ночами оставлять Белл одну. Я ужинал, выпивал, посещал театр - и затем, полный черной и яростной жестокости, отправлялся на поиски жертв в самые скверные городские притоны. Я поглощал кровь до тех пор, пока моя кожа не становилась розовой и гладкой, пока полностью не насыщался. Только тогда я возвращался на Пикадилли. Я ложился к Белл в кровать, обнимал ее, чувствуя вздувшийся овал ее живота. Мое ухо улавливало неясное, но настойчивое биение крохотного сердца. Злясь на самого себя, я сжимал живот моей жены; казалось, в нем что-то шевелится и журчит от моего прикосновения. Я представлял, что достаточно лишь надавить - и кожа и тело расступятся как вода. Я рисовал плод, липкий и голубой, с его невыносимо тонкой сетью вен и артерий, ожидающий моего прикосновения, ожидающий, когда я попробую его кровь. Я прокусывал его осторожно и сосал кровь, словно из губки. Эти страстные желания становились такими сильными, что меня начинало трясти. Я представлял, как убиваю свою жену, которая лежит здесь, разрезаю ее живот, отделяя мышцы и органы, и там я нахожу - свернувшегося в клубок и ожидающего - моего ребенка, мое создание. Я часто вспоминал свои сны о замке паши. Я тосковал по его ножу и операционному столу.
     Я пробуждался от этих снов, содрогаясь от отвращения. Я пробовал забывать их, не придавать им значения. Но все было напрасно. Ничто не могло избавить меня от этих фантазий, почти реальных, ничто, ведь они были частью того яда, который находился в моей крови,- взрывная смесь ощущений и мыслей. Я не мог убежать от подобной мерзости, как не мог убежать от самого себя. Паша был мертв, но как сифилис живет в зараженной проститутке, так и его дьявольская жизнь продолжалась, пожирая мои вены и все, что я любил.
     - Как я желаю, чтобы ребенок родился мертвым! - вскрикивал я, когда его кровь с золотистым ароматом стучала в моих ушах и мои фантазии, казалось, растворяли меня в себе.
     Белл смотрела на меня с ужасом. Я старался сам себя успокоить.
     - О Белл,- всхлипывал я,- дорогая Белл...
     Я гладил ее волосы. Испуганная, она отступала и затем нерешительно тянулась к моей руке. Иногда она брала мою руку и сжимала ею свой живот. Она поднимала глаза и недоверчиво улыбалась, стараясь найти в моем лице отца ее ребенка, но никогда не находила его. Она отворачивалась с потухшими глазами.
     Однажды ночью, когда уже подходил срок, она содрогнулась от моего взгляда и начала тяжело дышать.
     - Белл,- сказал я, опускаясь рядом с ней на колени,- что с тобой? Белл!
     Я попытался обнять ее, но она оттолкнула меня. Она продолжала тяжело дышать, и запах моего ребенка внезапным золотистым приливом вскружил мне голову и наполнил комнату. Белл застонала. Я потянулся к ее руке, но она оттолкнула меня. Я поднялся и позвал слуг. Войдя, они отпрянули от меня, настолько жестокой и холодной была темнота моих глаз.
     Белл подняли с пола и уложили в постель. Я остался внизу. Запах крови моего ребенка тяжело висел в воздухе. За ночь и утро этот запах стал еще более прекрасным.
     В час пополудни ко мне спустилась повитуха.
     - Он умер,- спросил я,- мой ребенок. Я рассмеялся, увидев шок на ее лице. Я не нуждался в ответе. Я должен был только вдохнуть запах этой живительной крови. Дом был полон богатых цветов. Шатаясь, я поднялся по лестнице, подобно Еве, приближающейся к запретному плоду. Я весь дрожал, задыхался, ощущал слабость от глубокой экстатической жажды. Я вошел в комнату, в которой рожала моя жена. Няня преградила мне дорогу.
     - Милорд,- сказала она, держа в руках маленький белый сверток,- наши поздравления! У вас родилась дочь.
     Я опустил глаза на сверток.
     - Да,- произнес я, задыхаясь.
     Запах крови, казалось, жег мне глаза. Я едва ли мог разглядеть своего ребенка, а когда увидел его, то смог уловить лишь золотистый туман, исходящий от него.
     - Да,- вновь выдохнул я.
     Я заморгал и только теперь смог увидеть лицо своей дочери.
     - О Боже,- прошептал я,- о Боже.- Я слабо улыбнулся.- Какое орудие пытки приобрел я с твоим появлением на свет!
     Няня отпрянула от меня. Я смотрел, как она положила моего ребенка обратно в люльку.
     - Убирайтесь! - выкрикнул вдруг я, обводя взглядом комнату.- убирайтесь!
     Слуги в испуге уставились на меня, затем склонили головы и выбежали вон. Я подошел к моей дочери. Она, казалось, была окружена ореолом огня. Я склонился над ней. В этот момент все чувства, мысли, ощущения покинули меня, растворившись в сверкающем тумане радости. Богатство крови моего ребенка, казалось, подступало к моим губам, искрясь золотом, как хвост кометы. Я поцеловал ее, затем взял на руки и вновь склонился над ней. Нежно я поднес свои губы к ее горлу.
     - Байрон!
     Я остановился и медленно обернулся. Белл усиленно пыталась встать с кровати.
     - Байрон!
     Ее голос был хриплым и отчаянным. Она скатилась с кровати, пытаясь подползти ко мне.
     Я вновь взглянул на ребенка. Девочка ручками касалась моего лица. Какими крохотными были ее пальчики, какими великолепными были ее ноготки. Я стал рассматривать их, склонив голову еще ниже.
     - Отдай ее мне.
     Я повернулся к Белл. Она трепетала от волнения и, почти падая, протягивала ко мне руки.
     - Я так долго ждал ее,- мягко сказал я.
     - Да,- задыхаясь, ответила она,- да, но теперь она моя, я ее мать, прошу тебя, Байрон,- она тяжело дышала,- отдай ее мне.
     Я, не мигая, смотрел на нее. Белл выдержала мой взгляд. Я взглянул на своего ребенка. Она была такой красивой, мое создание. Она вновь подняла свою крошечную ручку. Забыв о себе, я улыбнулся ей в ответ.
     - Прошу тебя,- сказала Белл.- Пожалуйста.
     Я отвернулся и подошел к окну, наблюдая за холодным лондонским небом. Как тепло и уютно чувствовал себя ребенок на моих руках. Я ощутил чье-то прикосновение и обернулся. Выражение лица Белл было ужасным.
     Я отвел взгляд и опять посмотрел на небо. Тьма сгущалась на востоке, и облака казались предвестниками ночи. Они надвигались на беспорядочный, суматошный Лондон. Я ощутил озноб от мысли, как огромен, как бесконечен мир. Все это - даже больше, чем это,- показывал мне паша в полетах своих снов, но тогда я не понял его, я его не понял. Я закрыл глаза, меня била дрожь, я ощутил неизмеримую природу вещей. Что значила человеческая любовь в этой вселенной? Лишь пузырек в грозном разрушительном потоке вечности. Искра, вспыхивающая на короткое мгновение в темноте вселенской ночи, через миг гаснет, и наступает пустота.
     - Ты должна запомнить этот миг,- сказал я ей, не оборачиваясь.- Ты должна оставить меня, Белл. Не имеет значения то, что я буду говорить, не имеет значения, как резко я обращусь к тебе,- ты должна уйти!
     Я обернулся и взглянул на нее. Глаза Белл, такие холодные недавно, теперь были полны слез. Она потянулась, пытаясь погладить мне щеки, но я покачал головой.
     - Мы назовем ее Ада,- сказал я, передавая дочь в ее руки.
     Я повернулся и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.
     - Ты сумасшедший,- сказала леди Мельбурн, когда я рассказал ей, что сделал.- Да, сумасшедший. Ты женился на девушке, она родила тебе ребенка. И что же теперь? Почему?
     - Потому что я не могу этого сделать.
     - Ты должен. Ты должен убить ее. Если не Аду, так Августу.
     Я вздрогнул и отвернулся.
     - Не думаю,- сказал я.- Удовольствие всегда приносит большее удовольствие, когда его предвосхищаешь. Я буду стараться предвосхитить его.
     - Байрон,- позвала меня леди Мельбурн. Ее бледное лицо выражало сожаление и презрение.- Все это время ты продолжаешь стареть. Посмотри на меня. Я была глупа, и все же я сдалась. Мы все сдаемся. Перебори себя. Выпей кровь своей дочери, пока ты еще молод. Ты обязан сделать это для нас.
     Я нахмурился.
     - Обязан? - спросил я.- Перед кем я в долгу? Леди Мельбурн слегка приподняла бровь.
     - Ты обязан всему нашему роду,- произнесла она.
     - Почему?
     - Ты убийца Вахель-паши. Я взглянул на нее с удивлением.
     - Я никогда не говорил тебе об этом,- сказал я.
     - Мы знаем.
     - Но как?
     - Паша был носителем необычайной силы. Среди вампиров - повелителей Смерти он был почти что королем. Неужели ты не знал этого? - Леди Мельбурн помолчала.- Мы все ощутили его уход.
     Я нахмурился. Рожденный из мрака моего воображения призрак паши внезапно предстал передо мной, бледный и ужасный, с лицом, искаженным невыносимой болью. Я встряхнул головой, и фантом исчез. Леди Мельбурн смотрела на меня с легкой улыбкой на бескровных губах.
     - Теперь он мертв,- прошептала она мне на ухо,- а ты - его наследник. Я холодно посмотрел на нее.
     - Наследник? - повторил я и рассмеялся в ответ.- Это и глупо, и смешно. Ты забываешь, что я убил его.
     - Нет,- сказала леди Мельбурн,- я не забываю.
     - Тогда что ты имеешь в виду?
     - А то, Байрон,- леди Мельбурн снова улыбнулась,- что он должен был выбрать тебя.
     - Выбрать? Меня? Для чего?
     Леди Мельбурн замолчала, и на ее лицо вернулось выражение ледяного спокойствия.
     - Чтобы постигнуть тайны нашей породы,- сказала она.- Чтобы найти ответ перед лицом вечности.
     - О, да,- рассмеялся я.- Всего лишь.
     Я отвернулся, но леди Мельбурн взяла мою руку.
     - Пожалуйста, Байрон,- сказала она. - Убей своего ребенка, выпей его кровь. Тебе понадобится сила
     - Для чего? Чтоб стать таким, как паша? Нет. - Пожалуйста, Байрон, я...
     - Нет!
     Леди Мельбурн содрогнулась под моим взглядом. Она опустила глаза и надолго замолчала.
     - Ты так молод,- произнесла она.- Но уже понимаешь, какой силой ты обладаешь.
     Я покачал головой и обнял леди Мельбурн.
     - Я не хочу этой власти,- мягко ответил я.
     - Потому что ты уже имеешь ее.- Леди Мельбурн подняла глаза.- Что же ты еще желаешь?
     - Покоя. Мира. Вновь стать смертным. Леди Мельбурн усмехнулась.
     - Несбыточные мечты.
     - Да.- Я слегка улыбнулся.- И все же, пока живы Ада и Августа, тогда, возможно...- Я помолчал.- Тогда, возможно, какая-то часть меня все еще смертна.
     Леди Мельбурн расхохоталась. Но я заставил ее замолчать, крепко сжав в своих руках; она заглянула в глубину моих глаз, как попавшая в ловушку жертва.
     - Ты просишь меня,- произнес я медленно,- измерить глубину тайны нашей породы. Но нам, напротив, не следует знать эту тайну, нам нужно стараться бежать от того, что мы представляем. У вампиров есть сила, власть, знание, вечная жизнь, но все это - ничто, потому что мы постоянно жаждем крови. Ибо пока мы испытываем эту жажду, на нас будут охотиться и относиться к нам с отвращением. И все же, зная это, я чувствую, как день ото дня растет моя жажда, становясь более жестокой. И скоро кровь станет единственной вещью, способной доставить мне удовольствие. И все другие радости жизни будут услаждать мой вкус, как зола во рту. Это моя судьба, наша судьба, леди Мельбурн, не так ли?
     Она не ответила. В ее зрачках я увидел свое лицо, горячее и резкое. Страсти, раздирающие мою душу, отражались в нем, как тени от облаков.
     - Я найду спасение,- сказал я наконец.- Я буду искать его, если даже на это потребуется вечность.- Я помолчал.- Путь будет более тяжелым, и паломничество - более мучительным, ведь я потерял большую часть человеческого в себе. Я не понимал этого раньше, но теперь осознал это. Да,- я кивнул,- теперь я это понимаю.
     Мой голос затих, и я уставился в темноту. Мне привиделась чья-то неясная фигура В течение нескольких секунд передо мной маячило лицо паши. Я мигнул - и оно исчезло. Я обернулся к леди Мельбурн.
     - Я уеду из Англии,- сказал я ей.- Я оставлю свою сестру и дочь и не стану пить их кровь.
     Я отвернулся. Леди Мельбурн не пыталась остановить меня. Я пересек комнату и вышел в холл, звук моих шагов эхом раздавался в моей голове. Там я увидел Каролину Лэм. Она ужасно похудела, и, когда я проходил мимо, мне показалось, что ее улыбка напоминает оскал. Она поднялась и последовала за мной.
     - Я слышала, вы уезжаете из Англии,- сказала она.
     Я не ответил. Она взяла меня за руку.
     - Что вы скажете своей жене? - спросила она- Вампир... Я резко обернулся.
     - Подслушиваешь в замочную скважину, Каро? - спросил я.- Это может быть опасным. Каро рассмеялась.
     - Да, быть может,- сказала она
     Выражение ее лица было резким и странным, и, хотя Каро в упор глядела на меня, она не смогла вынести ярости, которая стояла в моих глазах. Она отступила, а я вышел в холл.
     - Возьми меня с собой! - внезапно выкрикнула Каро.- Я буду стелить постели для твоих любовниц!
     Буду бродить по улицам и добывать жертв для тебя! Прошу тебя, Байрон, пожалуйста!
     Она побежала за мной и бросилась к ногам, схватила меня за руку и начала целовать ее.
     - Ты падший, мой Байрон, но все же ты ангел. Возьми меня с собой. Пообещай, поклянись. Все ее тело начало трястись как в лихорадке.
     - Сердце вампира тверже железа,- пробормотала она,- оно размягчается на огне вожделения, но, остывая, становится холодным и твердым.
     Она заглянула мне в лицо и дико расхохоталась.
     - Да, холодным и твердым. Холодным, как смерть! Я оттолкнул ее.
     - Ты не осмелишься оставить меня! - сказала Каро, в ее голосе не было уверенности.- Такая любовь, такая ненависть, ты не осмелишься!
     Я отвернулся и пошел прочь.
     - Я прокляну тебя! Прокляну, прокляну, прокляну!
     Голос Каро задрожал и затих. Я остановился и посмотрел на нее. Все еще стоя на коленях, Каро содрогалась всем телом, затем припадок прошел, и она смахнула слезы с лица.
     - Я прокляну тебя,- повторила она, но уже тише.- Мой милый, моя любовь, я...- Она сделала паузу.- Спасу тебя.
     Три недели спустя она посетила Белл, я не знал об этом. Конечно, я не смог уехать. Августа осталась с нами, но кровь Ады - о, кровь Ады была слаще ее крови! Поэтому я остался, и искушение росло во мне. Я знал, что леди Мельбурн была права и я уступлю. Однажды ночью, стоя у кроватки дочери, я чуть было не испробовал ее крови, но Белл помешала мне. Она посмотрела на меня странным взглядом и прижала ребенка к груди. Она сказала мне, что хочет покинуть Лондон, вернуться в деревню и остаться, возможно, на какое-то время в доме своих родителей. Я рассеянно кивнул. И вскоре после этого она уехала. Я сказал ей, что присоединюсь к ней. У экипажа, который должен был увезти ее, она поднесла ко мне дочь, чтобы я мог поцеловать ее. Затем она поцеловала меня, ее поцелуй был таким страстным и долгим, что мне показалось, что она никогда не уедет. Наконец она отпустила меня.
     - До свидания, Байрон,- сказала она и села в экипаж; я проводил его взглядом, пока он ехал по Пикадилли.
     Я никогда не должен видеть ни ее, ни ребенка.
     Несколько недель спустя пришло письмо с требованием о разводе. Тем же утром меня навестил Хобхауз.
     - Я полагал, ты знаешь,- сказал он.- Самые невероятные слухи ходят по городу. Говорят, что твоя жена хочет с тобой развестись, и даже хуже.
     Я швырнул Хобби письмо. Читая его, он становился все более мрачным. Потом он отдал письмо и взглянул на меня.
     - Ты должен уехать за границу, обязательно,- посоветовал он.
     - Но зачем? - спросил я.- Неужели эти слухи настолько ужасны?
     Хобби помолчал, затем кивнул.
     - Скажи мне. Хобхауз улыбнулся.
     - Ну, ты знаешь,- пробормотал он, взмахнув рукой.- Супружеская измена, содомия, инцест...
     - Что еще?
     Хобхауз пристально посмотрел на меня. Он налил вина и протянул мне бокал.
     - Эта сука, Каролина Лэм,- признался он наконец,- она всем рассказала... ну, ты сам можешь догадаться...
     Я слегка улыбнулся, выпил бокал и затем с яростью разбил его об пол. Хобхауз покачал головой.
     - Ты должен уехать за границу,- повторил он.- Пожалуйста, старина, у тебя действительно нет выхода.
     Конечно, выхода у меня не было. И все же я не смогу перенести эту разлуку. Чем больше меня проклинали в газетах или освистывали на улицах, тем с большим отчаянием я желал вернуть себе смертность, чтобы отречься от того, что знал обо мне весь свет. Но моя жизнь стала объектом пристального внимания. Каро слишком хорошо сделала свое дело. Однажды ночью я отправился на бал с Августой. Когда мы вошли в зал, собравшиеся, казалось, притихли. Все глаза были обращены на меня, а затем все отвернулись. Ни один человек не подошел к нам. Никто не заговорил с нами. Но я слышал лишь одно слово, шепотом произносимое за нашими спинами: "Вампир". Этой ночью мне казалось, что я слышу его повсюду.
     Тогда я понял, что мое изгнание неизбежно. Спустя несколько дней я отправил Августу домой. Несмотря ни на что, она оставалась со мной, и ее любовь никогда не ослабевала. Без нее моя жизнь была бы одинокой. И все же я почувствовал облегчение, когда она уехала, так как теперь был уверен, что никогда не буду пить ее кровь. Я вспомнил о своем желании отправиться в путешествие. Мое отчаяние соединилось со страстным чувством свободы. Весь свет ненавидел меня, ну и пусть, я тоже ненавидел его. Я вспомнил о своих давних замыслах. Я отправлюсь в путешествие, я буду искать! Как предсказала леди Мельбурн, я познаю природу своей сущности. Я приказал изготовить экипаж, такой же, как у Наполеона. В нем была двуспальная кровать, погребок для вин и библиотека. Для погреба я отобрал бутылки мадеры, смешанной с кровью, для библиотеки - книги по науке и оккультизму. Я нанял также врача, молодого человека, который издал несколько сочинений о свойствах крови. В медицинских кругах у него была репутация дилетанта Его знания, я полагал, могут мне пригодиться. Я позволил ему взять пробу моей крови для изучения. Доктора звали Джон Полидори.
     Дата отъезда приближалась. Мой дом на Пикадилли опустел. Я бродил по нему, и мои шаги эхом отдавались в пустых коридорах. В детской и в комнате Августы все еще витал легкий и дразнящий аромат крови. Я старался не обращать на него внимание. Теперь я редко выходил - мое лицо и имя были печально известны, но я, как и прежде, был занят делами и общением с друзьями. Кроме того, я завел любовницу. Ее звали Клер, ей было всего семнадцать лет. Я полагаю, она была достаточно мила, но со странностями; она отдалась мне, и я использовал ее, чтобы не думать о большем. Однажды она привела свою сестру.
     - Это Мэри,- сказала она.
     Ее сестра была такой же милой, но не такой дикой, как Клер. Она мельком взглянула на книги, которые я упаковывал к отъезду, взяла одну из них и прочла название на обложке: "Электричество и принципы жизни".
     - Мой муж интересуется подобными вещами,- сообщила она, глядя на меня глубокими серьезными глазами.- Он тоже поэт. Может, вы знаете его?
     Я приподнял брови от удивления.
     - Шелли,- сказала Мэри.- Перси Шелли. Думаю, вам доставит удовольствие общение с ним.
     - Я сожалею,- сказал я, указывая на дорожный сундук,- но, видите ли, я собираюсь за границу.
     - Мы тоже,- кивнула Мэри.- Как знать, может, мы встретимся на континенте.
     Я слабо улыбнулся.
     - Да, может быть.
     Но я сомневался в этом. Я видел нарастающие признаки безумия в глазах Клер, ее рассудок расстраивался под воздействием страсти, которую она испытывала ко мне. С этого дня я перестал с ней видеться. Я не желал больше терпеть ее трескотню и постоянные преследования. Если она будет продолжать гоняться за мной, что ж, для нее будет только хуже.
     Последнюю ночь в Лондоне я провел в комнате Августы. Запах крови почти исчез. Я лег на ее кровать, вдыхая его последние слабые следы. В доме было темно и тихо, пустота висела в воздухе, как пыль. Несколько часов я лежал в полном одиночестве. Я ощущал, как голод и раскаяние борются в моих венах.
     Вдруг я услышал шум шагов. И тут же я ощутил чье-то нечеловеческое присутствие в доме. Я осмотрелся. Никого не было. Я собрал всю свою силу, чтобы заставить это существо показаться