РАБ СВОЕЙ ЖАЖДЫ

Том ХОЛЛАНД
Перевод с английского Д. Быстрова






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Новая звезда в жанре ужасов, человек, которым зачитывается Европа и Америка, представляет:
     Он был рабом своей жажды. Его влекла вперед неутолимая жажда крови. Он был вампиром...
     "Кровь - это жизнь".
     Брэм Стокер, "Дракула"

     Посвящаю своим родителям.

     Кровь проявит себя.

     "Чушь, Ватсон, чушь! Какое нам дело до ходячих трупов, которых удержишь в могилах, лишь пронзив их сердца колами? Чистое безумие".
     Сэр Артур Конан Дойл,
     "Приключение вампира из Суссекса"

     "Кровь - это жизнь".
     Брэм Стокер, "Дракула"

ПРЕДИСЛОВИЕ

     Лондон
     15 декабря 1897 г.
     Всем, кого это касается!
     Если вы читаете это письмо, то несомненно осознаете, в какой опасности находитесь. Адвокатам, к которым вы обратились, даны указания снабдить вас документами, из которых выявляется ужасная история. В сущности лишь недавно я понял ее до конца, когда мне прислали из Калькутты экземпляр книги Мурфилда с пачкой писем и журналов. Начало - в воспоминаниях Мурфилда, с главы под названием "Гибельное задание", где я оставил три письма в том виде, как нашел их между страницами книги. Остальные документы упорядочены мною лично. Прочтите их в том порядке, в каком дни расположены.
     Мой бедный друг! Кто бы ты ни был, когда бы ты ни прочел все это - прошу не сомневаться, что все описанное произошло на самом деле.
     Да защитит тебя рука Господня.
     Твой в горе и надежде,
     Абрахам Стокер

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Выдержки из воспоминаний сэра Вильяма Мурфилда, полковника королевских стрелков во владениях в Индии, кавалера орденов Бахи, святого Михаила и святого Георгия,
Отличной Службы "С винтовками в Радже"
(Лондон, 1897).

     ГИБЕЛЬНОЕ ЗАДАНИЕ Тайное задание - Шмашана Кали - Поездка в горы - Кровавый идол - Зловещее открытие
     Вот я и приступаю к самому, пожалуй, из ряда вон выходящему эпизоду всей моей долгой карьеры в Индии. В конце лета 1887 года, когда скука гарнизонной службы стала почти невыносима, меня неожиданно вызвали в Симлу. Подробно о сути задания не сообщили, но поскольку на равнинах стояла палящая жара, я не противился вылазке в горы. Я всегда любил горы, а Симла, взнесенная ввысь на уступах над кедрами и туманами, - город поразительной красоты. Однако восхищаться видами у меня не было времени, ибо не успел я прибыть к месту предписанного расквартирования, как мне принесли депешу от некоего полковника Роулинсона с приказом немедленно явиться к нему. Быстро побрившись и сменив мундир, я вновь оказался на рысях. Если бы я знал, куда приведет меня наша встреча, я бы, наверное, не шагал так бодро, но в крови моей вновь взыграло волнение солдатского долга, и я не променял бы его ни на что на свете!
     Полковник Роулиисон жил в стороне от штаба, на боковой улочке, такой темной, что там пристало бы находиться туземному базару, а не квартировать британскому офицеру. Однако вся неуверенность, которую я почувствовал вначале, сразу прошла, как только я увидел самого полковника Роулинсона, потому что он оказался высоким, колючим человеком со стальным блеском глаз, и я инстинктивно ощутил, что он мне понравится. Он провел меня прямо в кабинет, отделанный панелями из тикового дерева, заваленный картами и украшенный развешанной на стенах весьма необычной коллекцией индусских божеств. Там, за круглым столом, нас ждали двое. Одного я узнал сразу - старик Пампер - Толстяк - Пакстон, мой командир по Афганистану! Я не видел его уже лет пять, но он выглядел бодрым и сердечным как всегда. Полковник Роулинсон подождал, пока мы обменяемся приветствиями, и, когда мы закончили, представил второго человека, сидевшего до того времени в тени.
     - Капитан Мурфилд, - сказал полковник, - познакомьтесь с Хури Джьоти Навалкаром.
     Человек поклонился, качнув головой по-туземному, и, придя в замешательство, которое не намерен был скрывать, я понял, что человек этот даже не военный, а типичный бабу (индийский мелкий чиновник), полный и вспотевший канцелярский служака. Полковник Роулинсон, по-видимому, заметил мое удивление, но не предложил никакого объяснения тому, что этот бабу здесь делает, а вместо этого начал листать какие-то бумаги, после чего снова взглянул на меня, и глаза его сверкнули стальным блеском.
     - Вы делаете выдающуюся карьеру, Мурфилд, - похвалил он.
     Я почувствовал, что краснею.
     - Да ну, ерунда, сэр, - пробормотал я.
     - Насколько мне известно, вы хорошо себя проявили в Белуджистане. И в горах везде бывали...
     - Да, сэр, пришлось участвовать в нескольких боях.
     - Не хотите ли еще раз отправиться в горы?
     - Поеду куда пошлют, сэр.
     - Даже если это задание выходит за рамки вашей воинской, службы?
     Я нахмурился, поймал взгляд старины Пампера, но Толстяк отвернулся, не сказав ничего. Я повернулся к полковнику Роулинсону:
     - Готов разгрызть любой орешек, сэр!
     - Молодец! - улыбнулся он, похлопал меня по плечу и, взяв стэк, подошел к висевшей на стене большой карте. На лице его вновь появилось строгое и серьезное выражение.
     - Это, Мурфилд, - сказал он, постукивая стэком по длинной пурпурной линии, - граница нашей империи в Индии. Граница протяженная и, как вы сами хорошо знаете, слабо охраняемая. А вот здесь, - он снова постучал стэком, - территория его императорского величества российского царя. Далее заметьте, что вот эта зона - горы и степи - не принадлежит ни России, ни нам. Буферные государства, Мурфилд, площадка для игр шпионов и авантюристов. И вот как раз сейчас, если только я не ошибаюсь, здесь готовится буря, мощный ураган и, похоже, он идет к нашим границам в Индии, - он постучал по району на левом поле карты. - Точнее говоря, сюда, в место под названием Каликшутра.
     - Никогда не слышал о таком месте, сэр.
     - Не удивляюсь, Мурфилд. Немногие слышали о нем. Взгляните сюда, - он вновь постучал по карте, - видите, как это далеко. Чертовски высоко, и ведет туда одна дорога, вот эта. Других путей не существует. Мы всегда старались обходить эту местность стороной. Знаете, никакой стратегической ценности... - Полковник прервался, затем нахмурился. - Так, по крайней мере, - пробормотал он, - мы всегда считали.
     Он нахмурился еще больше, некоторое время вглядываясь в карту, а потом сел в кресло и наклонился через стол ко мне:
     - До нас доходят странные слухи, Мурфилд. Там что-то заваривается. Месяц назад сюда, спотыкаясь, явился один из наших агентов, бледный как смерть, весь в шрамах, но привез первые надежные новости для нас. Я выслушал его, - прошептал он, и лицо полковника исказила гримаса крайнего ужаса. - Кали.
     Он закрыл глаза, словно не в силах произнести то, что хотел сказать.
     - Кали, - повторил он. - Мы оставили его одного, чтобы он хорошо выспался. А на следующее утро...
     Полковник Роулинсон помедлил. Его поджарое загорелое лицо побледнело.
     - На следующее утро, - полковник закашлялся, - мы нашли его мертвым... Бедняга застрелился.
     - Застрелился? - не веря, переспросил я.
     - Пальнул прямо в сердце. Всю грудь разворотил, редко такое увидишь.
     - Боже мой, - я глубоко вздохнул. - Что же побудило его к этому?
     - Вот это, капитан, мы и хотим, чтобы вы узнали.
     В комнате, казалось, вдруг стало очень тихо. Я почувствовал, что проклятые индусские божества скалятся на меня со стен. В том, что мы столкнулись с настоящей тайной, я не сомневался. Я знал, сколь опасна разведывательная работа и какие храбрецы заняты в ней. Такие люди не имеют привычки стреляться, обезумев от страха. Что-то достало этого человека. Что-то... Но что? Я снова взглянул на Роулинсона:
     - Вы думаете, сэр, в этом деле замешаны русские?
     Полковник Роулинсон кивнул:
     - Мы точно знаем, что они замешаны. - Он помедлил и понизил голос: - Две недели тому назад прибыл второй агент.
     - Надежный?
     - О, самый лучший, - кивнул полковник. - Мы зовем его Шри Сингх. Лев. Да, самый лучший,
     - Он видел русских, - сообщил Пампер, склоняясь ко мне. - Сотни этих бродяг, переодетых в туземцев, идут по дороге в Каликшутру.
     Я нахмурился. Мне как раз кое-что пришло в голову.
     - Каликшутра, - повторил я, повернувшись к Роулинсону. - Ваш первый агент, сэр, тот, который умер, говорил только о "Кали", насколько я помню. Не могло так случиться, что он имел в виду нечто иное?
     - Нет, - заявил бабу, о присутствии которого я совершенно забыл.
     - Прошу прощения? - с холодком сказал я, потому что не привык, чтобы, кто-нибудь перебивал меня, не говоря уже о том, что это посмел сделать какой-то бенгальский канцелярист. Но бабу, казалось, не смутил мой раздраженный взгляд; он грубо воззрился на меня в ответ и почесал задницу.
     - Кали - богиня индусов, - растолковал он тоном школьного учителя, выговаривающего отстающему ученику, - а не название местности.
     От подобного обращения я, по-видимому, разгорячился, ибо Роулинсон довольно резко оборвал меня.
     - Хури - профессор санскрита в Калькуттском университете, - торопливо сказал он, словно оправдываясь.
     Я взглянул на профессора и тот ответил мне взглядом бездушных, холодных, как у рыбы, глаз.
     - Я всего лишь простой англичанин, - произнес я, льщу себе, с едким сарказмом, - и не притворяюсь ученым, ибо мой учебный класс - военный лагерь. Поэтому я попрошу вас растолковать мне связь между Кали, богиней, и Каликшутрой, названием местности, поскольку с готовностью признаю, что сам таковой связи не наблюдаю.
     Бабу кивнул:
     - С удовольствием, капитан.
     Он поерзал в кресле и, наклонившись, взял статуэтку, черную и большую, которую поставил передо мной на стол.
     - Вот это, капитан, - сказал он, - богиня Кали.
     "Слава небесам, что я - христианин", - все что смог я подумать, ибо богиня Кали оказалась ужасным страшилищем. Черное, как смоль, туловище, как я уже успел заметить выше, в шести руках - мечи, а язык выкрашен в кроваво-красный цвет. А танцевала она на трупе человека. И это еще было не самое худшее, ибо, присмотревшись получше, я разглядел ее пояс и гирлянду на шее.
     - Бог ты мой! - непроизвольно пробормотал я.
     С пояса свисали окровавленные руки, а гирлянда была из человеческих голов!
     - У нее много имен, капитан, - прошептал мне на ухо бабу, - но всегда она остается Кали Грозной.
     - Ну, я не удивляюсь, - ответил я. - Только взгляните на нее!
     - Вы не понимаете, что может означать этот титул, - неприятно улыбнулся бабу. - Прошу вас, капитан, постарайтесь понять, ужас в нашей индуистской философии - ни что иное как открытие абсолютного. То, что отталкивает, вдохновляет, то, что разрушает, может созидать. Когда мы переживаем ужас, капитан, мы познаем то, что в ведах называется ШАКТИ - вечная сила - женская энергия, лежащая в основе вселенной.
     - Неужели, ради Бога? Не скажите!
     Сколько живу, я никогда не слышал такой белиберды и явно продемонстрировал это, но бабу нисколько не обиделся. Он лишь одарил меня еще одной масляной улыбкой.
     - Вы должны попробовать взглянуть на положение вещей так, как глядим мы, несчастные язычники, капитан, - пробормотал он.
     - А на какого дьявола мне это?
     Бабу вздохнул:
     - Страх перед богиней, ужас перед ее властью... для вас это все ерунда, но другие относятся к этому иначе. Чтобы познать врага своего - познай его мысли. Там-то и ждет вac богиня Кали.
     Он медленно склонил голову и принялся бормотать про себя какую-то молитву. А потом, пока я смотрел на него, бабу изменился у меня на глазах. Чертовщина какая-то, но он вдруг словно превратился в солдата, полного самообладания и холодного рассудка. Следующие слова его прозвучали так, будто он отчитывал начальников штабов:
     - Я просил бы вас, капитан Мурфилд, оценить сущность преданности, на которую может вдохновить Кали, потому что, вероятно, она будет вашим самым могучим врагом. Не осуждайте богиню только потому, что считаете ее отталкивающей и странной. Поклонение может быть не менее опасным, чем ружья ваших солдат. Помните, всего пятьдесят лет тому назад жрецы Кали в Ассаме еще приносили богине человеческие жертвы. Если бы вы, британцы, не присоединили к себе их королевство, эти жертвоприношения бытовали бы по сей день. А Каликшутру англичане так и не завоевали. Мы не можем знать, какие обычаи до сих пор бытуют там.
     - Боже мой! - вскричал я, едва веря своим ушам. - Надеюсь, вы не имеете в виду... человеческие жертвоприношения.
     Бабу покачал головой:
     - Я ничего не говорю, - ответил он. - Ни один агент правительства не проникал вглубь этой области. Однако...
     Голос его осекся. Он замолчал, глядя на статуэтку, на ее ожерелье из черепов и кроваво-красный язык.
     - Вы спрашивали о связи между богиней и Каликшутрой, - проговорил он.
     Я кивнул. Похоже, этот тип начинал мне нравиться, и я почувствовал, что он готов выложить что-то весьма горяченькое.
     - Давайте же, - сказал я.
     - Каликшутра, капитан Мурфилд, означает, в буквальном переводе, "земля Кали"* (Калькутта, как мне сообщили, была построена на таком же месте. Этот второй по величине город Британской империи первоначально назывался Каликата). И все же, - замедлил он свой рассказ, - я бы оскорбил свою религию, если бы сказал, что Каликшутра принадлежит только индусам, ибо и в других местах этой богине поклоняются как воздающему божеству, другу человека, матери всей вселенной...
     - Но в Каликшутре? - спросил я.
     - Но в Каликшутре... - Снова бабу прервал речь и пристально посмотрел на осклабившееся лицо статуэтки. - В Каликшутре ей поклоняются как королеве демонов. Шмашана Кали!
     Эти слова он выговорил тихим шепотом, и только он произнес их, как комната вдруг будто потемнела, и в ней повеяло холодом.
     - Кали Погребальных Костров, из рта которой кровь течет нескончаемым потоком и которая обитает среди огненных пристанищ мертвецов. - Здесь бабу проглотил слюну и заговорил на непонятном мне языке: - Ветала-панча-Виншати, - услышал я повторенное дважды, затем бабу снова сглотнул, и голос его умолк.
     - Простите? - сказал старина Пампер, выдержав паузу приличия.
     - Демоны, - кратко ответил бабу, - этими словами пользуются жители деревень предгорий. Старый санскритский термин. - Он вновь повернулся и взглянул на меня. - И они так боятся этих демонов, капитан, что селяне, живущие ниже Каликшутры, отказываются ездить по дороге, ведущей туда. Вот почему мы можем быть уверены, что люди, которых наш агент видел взбирающимися вверх по дороге, не местные, а чужаки.
     Он остановился и назидательно помахал пальцем:
     - Вы понимаете меня, капитан? Ни один из местных никогда не ступит на эту дорогу!
     Воцарилась тишина, и Роулинсон повернулся ко мне, изучая меня взглядом.
     - Вы оценили опасность? - угрюмо спросил он. - Мы не можем оставить русских в Каликшутре. Если они зацепятся в таком месте, черта с два их оттуда выкуришь. А если они там заложат базу... Она же будет на самой границе Британской Индии! Губительно, Мурфилд, смертоносно! Думаю, не стоит заострять на этом внимание...
     - Действительно, не стоит, сэр.
     - Мы хотим, чтобы вы вытурили этих русаков.
     - Есть, сэр!
     - Выступаете завтра. Через день за вами последует полковник Пакстон со своим полком.
     - Есть, сэр. А сколько людей идет со мной?
     - Десять. - У меня, наверное, был удивленный вид, потому что Роулинсон улыбнулся. - Хорошие ребята, Мурфилд, не беспокойтесь об этом. Помните, вы только разведаете местность. Если вам удастся в одиночку справиться с русскими, то хорошо. Если же нет, - Роулинсон кивнул на Пампера, - позовите полковника Пакстона. Он будет ждать в начале дороги, и у него хватит людей, чтобы разобраться с русскими.
     - Еще один вопрос, сэр...
     - Да?
     - Почему нам не выступить всем полком?
     Роулинсон провел пальцем по изгибу своих усов:
     - Политика, Мурфилд.
     - Не понимаю.
     - Боюсь, тут замешана дипломатическая игра, - вздохнул Роулинсон. - В Лондоне не хотят хлопот на границе. По сути, хоть я и не должен был вам этого говорить, мы уже сделали вид, что не заметили ряда нарушений в этом районе. Не знаю, помните ли вы или нет, но примерно три года назад там же похитили леди Весткот с дочерью и двадцатью людьми.
     - Леди Весткот?
     - Жену лорда Весткота, который командовал войсками в Кабуле.
     - О Господи! - вскричал я. - Кто же ее похитил?
     - Мы не знаем, - вмешался Пампер, поднимая обозленное лицо. - Нам запретили расследовать этот случай. И расследование остановили политиканы.
     Роулинсон взглянул на него, потом вновь на меня.
     - Дело в том, - сказал он, - что индийская колониальная администрация не имеет права вмешиваться в некоторые вопросы.
     - Немного поздновато для принятия мер, - хмыкнул бабу.
     Все мы проигнорировали его замечание.
     Полковник Роулинсон вручил мне аккуратно переплетенную папку:
     - Здесь лучшие из карт, что мы смогли найти. Боюсь, карты не столь хороши. Также к ним приложены заметки профессора Джьоти о культе Кали и сообщения от Шри Сингха, нашего агента в предгорьях, о котором я, по-моему, уже упоминал.
     - Да, сэр, вы упоминали о нем, о Льве. А сейчас он тоже там?
     Полковник Роулинсон помрачнел:
     - Если он и там, капитан, то не ждите встречи с ним. Разведчики играют по другим правилам. Правда, одного парня вы все же можете постараться разыскать - врача-англичанина по имени Джон Элиот. Он работает среди туземцев уже несколько лет, основал больницу, ну, и все в таком духе. Вообще-то он не желает иметь никаких дел с колониальными властями, этакий бунтарь-отшельник, понимаете? Но в данном случае он в курсе вашего задания, капитан, и окажет вам помощь, если сможет. Вам стоит заставить его раскинуть умом. Он знает многое о том, что там творится. А на местном жаргоне говорит, как настоящий туземец, - так мне сообщали, во всяком случае.
     Я кивнул, сделал пометку на обложке папки и поднялся, видя, что мой инструктаж подходит к концу. Перед уходом полковник Роулинсон пожал мне руку.
     - С Богом, Мурфилд, - сказал он. - Служба - дело суровое.
     Я взглянул ему прямо в глаза и ответил:
     - Постараюсь сделать все, что смогу, сэр!
     Произнося эти слова, я вспомнил застрелившегося агента, неизвестный ужас, доведший его до могилы, и подумал о том, много ли я смогу сделать.
     Такие предшествующие обстоятельства лишь побудили меня поскорее выступить, ибо никто не любит рассиживаться и валять дурака, когда предстоят скверные дела. Пампер Пакстон, сам побывавший во многих переделках, видимо, понимал, что я чувствую, ибо радушно пригласил меня к себе в бунгало в тот вечер, где мы пропустили по маленькой и поболтали о былом. Дома у него были жена и юный сын Тимоти, отличный парнишка, который сразу заставил меня маршировать перед ним взад-вперед по дому. Он был самым многообещающим сержантом по строевой подготовке, с каким мне когда-либо приходилось встречаться!
     Мы на редкость отлично провели время, ибо я всегда был любимцем юного Тимоти и только порадовался, что он еще помнит меня. Когда пришло время ему ложиться слать, я сел рядом и почитал ему рассказики из какой-то приключенческой книжки. Помнится, наблюдая за ним, я подумал, что придет день и Тимоти станет гордостью своего отца.
     - У тебя прекрасный мальчуган, - сказал я потом Памперу. - Он напоминает мне о том, зачем я ношу этот мундир.
     Пампер пожал мне руку.
     - Ерунда, старик, - отмахнулся он. - Тебе никогда не надо об этом напоминать.
     В ту ночь я лег спать в хорошем расположении духа, а когда проснулся на следующее утро, моих мрачных предчувствий как не бывало. Я был готов к бою.
     Мы двигались из Симлы по большой дороге в горы. Солдаты мои, как и обещал полковник Роулинсон, оказались хорошими ребятами, и мы быстро продвигались вперед. За месяц нашего путешествия я воистину уверовал в то, о чем часто говорили - нет в мире мест красивее. Возд